Эн Варко
Моя Прелесть

– Эй, Крис, чего застыла? – окликнула меня Яна по другую сторону забора.

Очнувшись, я скользнула следом за ней. И вот уже мы мчались по тенистому проулку к оживленному проспекту Ленина.

Глава 4. Антропозомбофобия в классической форме

Проспект встретил нас мягким перестуком обутых в резину копыт и колес. Сначала мне показалось, что скототранспорт движется с непостижимой скоростью, но когда привыкла к их необычному виду, поняла: скоростной режим здесь не отличался от привычного мне. Просто ноги у местного транспорта мельтешили так быстро, что рябило в глазах. Вскоре я даже оценила неоспоримый бонус этого мира: воздух не загрязнялся выхлопными газами. Так что гринписовцы должны быть счастливы… Наверное. Мой взгляд зацепился за тяжеловоза с прикрепленным к нему фургоном. Он притормозил рядом с нами, ожидая светофора. Управлялся он не вожжами, как мне казалось раньше, а проводами. И в месте соприкосновения их с кожей шли потертости. Жуткие такие, с махровыми кромками.

Я почувствовала, как горлу подкатывает тошнота, и отвернулась.

– Смотри, наш понибус идет, – заметила Янка.

Она указала на маленькую пегую лошадку, бодро рысящую к остановке. За собой поняшка тащила здоровенный двухэтажный короб с окнами, весь размалеванный рекламой. Между огненных глаз пони светилась цифра «4».

– Давай лучше пройдемся, – пробормотала я. – Нам всего-то пару остановок идти.

Действительно, наш факультет размещался не в университетском городке, а в самом что ни на есть центре города. На монстроавтобусе мне ехать не хотелось. И не только из-за экономии. Я все никак не могла привыкнуть к этому транспорту. Он вызывал у меня очень серьезные опасения. Я вздрагивала каждый раз, когда какой-нибудь монстр замедлял рядом с нами бег. Но если смотреть только на тротуар, все было как обычно. Дети, молодежь, женщины, мужчины, старики – они брели каждый по своим делам, облаченные в современные одежды, исходя из своих финансовых возможностей и вкусовых пристрастий.

Всю дорогу Янка болтала, как заведенная. Причем не о сломанной двери. Она послезавтра уезжала с родителями в Турцию и вся светилась от предвкушения. Моя подружка мысленно уже была там. Ее ласкало южное солнце, она плескалась в соленых волнах, а по вечерам ее развлекали мускулистые парни-аниматоры. Слушая ее в пол-уха, я глазела по сторонам. Там, где раньше стояло общежитие Политеха, теперь возводилось гигантское сооружение. Судя по рекламному щиту, очередной торгово-развлекательный центр. Никаких кранов или другой техники видно не было. Грузы поднимались сами по себе прямо по отвесным стенам. Так мне показалось сначала. Потом присмотрелась и поняла – их двигало огромное количество муравьев. Они затаскивали груз на нужный этаж, а затем рыжим потоком устремлялись вниз за новой поклажей. Люди на стройке тоже присутствовали: кто клал кирпич, кто занимался сваркой, кто оживленно размахивал руками…

– Блин, Крис, кончай зависать.

Резкий рывок, заставил меня отпрыгнуть назад. Мимо промчалась белая лошадь с пылающими очами. Окно в пластиковой карете отъехало вниз. Оттуда высунулась сердитая девица и закричала:

– Жить надоело?!?

И умчалась дальше. Янка держала меня за локоть и возмущенно сверлила глазами. Что мне было сказать в свое оправдание? Нечего. Мы дождались, когда загорится зеленый, и пересекли площадь. Дальше шла наша любимая улица – Левинка, где располагался наш факультет. Она выводила на Верхнюю Набережную, под которой находился городской пляж. Правда, раньше Левинка была пешеходной, а сейчас нам приходилось жаться от скототранспортного потока к облаченным в стекло и пластик высоткам, что напоминали фантастические замки. На них пестрели как знакомые, так и не знакомые мне названия компаний, увеселительных заведений, бутиков…

Когда мы проходили мимо темно-красного здания, я впервые увидела зомби-человека. Вот это зрелище вогнало меня в настоящий ступор. Он неподвижно застыл рядом с черной табличкой. Золотыми буквами на ней было выбито: «Закрытое акционерное общество «Формальдегид&Ко». О том, что это не швейцар, свидетельствовала тщательно отполированная нижняя челюсть. Уж не знаю, чей извращенный вкус освободил ее от мышц и покрыл золотой вязью под цвет аксельбантов и галунов бордового камзола.

– Й-аан, – протянула я, ошарашенная.

Янка, успевшая сделать несколько шагов вперед, обернулась.

– Ну что еще?

Я не могла отвести взгляд от зомби, а мои зубы отбивали дробь. За его спиной темнели застекленные двери. Окна тоже не светились. Разумеется, в восемь утра такого рода заведения были закрыты. Рабочий день там начинается часов с девяти. А этот монстр значит, что, вместо замка? Что он будет делать, если я туда попытаюсь войти? Съест?

Мне показалось архиважно узнать ответ на этот вопрос. Чтобы навсегда определить свое отношение к этому миру. Словно зачарованная, я подошла к монстру ближе. Янка остановилась рядом и скептически наблюдала за мной. До невозможности труся, я дотронулась до его сжатой в кулак руки. Холодной и очень твердой.

– Ты чего, Крис, зомби боишься? – презрительно фыркнула Янка. – Ничего он не сделает. Он же мертвый!

В подтверждении своих слов, она подошла и пнула его по ноге.

И тут кулак у зомби сжался чуть сильнее, а глаза моргнули – в них загорелись тусклые багровые огоньки.

– Тикай! – взвизгнула я и бросилась прочь, а за мной ринулась не менее перепуганная Янка.

Кто-то засмеялся вслед, кто-то бросил в спину:

– Вот дуры-девки!

Может, и дуры, но я не могла остановиться, пока не добежала до стен родного факультета: милая, еще дореволюционная постройка о трех этажах, чудом уцелевшая в скопище гигантских термитников-дворцов. Даже небольшой скверик сохранился.

Запыхавшаяся Янка выдохнула, горя праведным гневом:

– Ну ты, Мерлина, даешь! Совсем с дуба рухнула?!?

Ох, Янка, даже не представляешь с какой высоты. Но вместо чистосердечного признания я открыла тяжелую дверь экономфака и первой шмыгнула внутрь.

На факультете мы прошли мимо не отрывающейся от телевизора вахтерши в прохладный пустой коридор. Было восемь, но ни студенты, ни преподаватели не торопились следовать расписанию. Предпочитали лишний часик понежиться в кроватях. Мы бы с Янкой тоже поступили так, если бы не эта несчастная дверь.

Аудитория, где нам предстояло держать ответ перед Аллой Сергеевной, находилась на третьем этаже и оказалась предсказуемо открытой. Там еще в начале учебного года сломался замок, но его так и не починили. Да и зачем? Кроме стареньких парт и кафедры для лектора, воровать было нечего. Мы с удовольствием разместились рядом с розетками и включили каждый свою электронику.

Признаться, я несколько тревожилась в ожидании, когда моя Прелесть загрузится. Работала она довольно медленно. Когда я достала из кармашка рюкзака пипетку и вставила в разъем, Янка выразительно закатила глаза и демонстративно отодвинулась подальше от меня. Но я не обратила на ее снобизм внимание. Пока устанавливалась связь с интернетом, я торкнула в Торнадо и привычно раскинула пасьянс. Когда он предсказуемо не сложился, меня уже ожидала на заднем плане моя страничка в ВКонтакте. Я быстро нашла в почте экзаменационные вопросы по деловому общению и озадачено почесала затылок. Из тридцати вопросов как минимум половина вызвала у меня замешательство. Особенно глаз резал один из них: «Антропозомбофобия как деструктивный фактор в жизнедеятельности организации и общества в целом. Профилактика и способы создания толерантного пространства».

Я мгновенно забила ключевые слова в интернет и начала читать. Оказывается, вторую мировую войну в этом мире выиграли не только благодаря мужеству народа, но и огромному количеству жертв, которые страна понесла в первые годы войны. Некто Рокотов Никита Валерьевич пошел по стопам Франкенштейна и разработал уникальный метод, позволяющий оживлять мертвецов. Зомби были практически непобедимы, сильны и выносливы. Единственной проблемой стала их невероятная жестокость. Всех их впоследствии упокоил все тот же Рокотов, используя универсальную энергию или УЭ сокращенно…

Я хотела пройтись по ссылке «УЭ», но Янка меня прервала.

– Хочешь леденец? – проявила она невероятную щедрость, но увидев, что я читаю, скривилась. – Кончай с ума сходить. Нам все равно автоматом поставят.

Сама она играла в зомби-ферму. И кто из нас сходит с ума? Между тем часы уже двигались к девяти, и следовало закругляться с чтением. Решив разузнать про УЭ позже, я принялась дочитывать статью.

Позже ученые выяснили, что причиной агрессивности зомби являлось исключительно насильственное прерывание жизни. Поэтому все кандидаты в живые мертвецы в настоящее время тщательно отбираются. И главным условием для их оживления является естественная смерть. Только в этом случае зомби становятся незаменимыми помощниками, так как сами собой представляют вечные двигатели. Единственным минусом является разложение органики, но благодаря разработкам выдающегося химика Амоновой Илоны Давыдовны эту проблему практически удалось решить. Впоследствии она запатентовала свою технологию и организовала «Формальдегид&Ко», которая в настоящее время относится к крупнейшим трансатлантическим корпорациям мира. Как, кстати, и «Некропром», владельцем контрольного пакета акций которого является семейство Рокотовых.

Зомби прочно вошли в жизнь общества. Вместе с тем до сих пор в массовом сознании существует стойкое предубеждение относительно оживления людей. Люди неохотно дают согласие на использовании умерших родных и близких в качестве движущей силы экономики. Поэтому очень важно проводить среди населения разъяснительную работу и разрушать губительные для процветания страны предрассудки. Просветительную работу нужно начинать уже в школах. А также проводить беседы по месту работы, вести масштабную информационную компанию в СМИ…

– Привет, Кристина. Ну, ты вчера и выдала!

Валька с грохотом отодвинул стул и сел рядом. Я неприязненно посмотрела на этого самодовольного очкарика. А кто виноват? Но он не понял укора в моих глазах. Парень чуть не подпрыгивал от возбуждения:

– Петровна такой скандал закатила! Орала так, что стекла звенели. Марь Иванна ей сказала, что Янка не виновата. Наверняка, это ты, Крис, дверь вчера выбила. Очень ты ей вчера неадекватной показалась. Явилась за полночь, глаза очумелые, одежда порванная, от тараканов шарахаешься… Петровна после этого и на Марь Иванну орать начала. За то, что она тебя вообще на порог пустила. Выговор ей строгий влепила… Короче, Крис, не знаю, как Янке, а тебе вот точно лучше в общагу теперь не соваться. К тому же там в вашей двери дырку уже заколотили и замок на ней другой поставили.

Мы с Янкой переглянулись. И вот чему он радуется?

В это время начали входить и другие ребята. Оказывается, все были в курсе моего вчерашнего идиотского поступка. И мне это совсем не нравилось. Всеобщего восхищения мной несчастной не разделяла только Виктория Лионова – самая красивая и стильная девчонка на потоке, а может, и на всем факультете. Темноволосая, с ярко-синими глазищами и фигурой манекенщицы – по ней сохла половина курса. Окинув меня томным взглядом с поволокой, она растянула губы в презрительную ухмылку:

– И почему я не удивлена, Мерлина?

– Потому что дубы не удивляются, Лионова, – сразу встала на мою защиту Янка. – Они украшают лесопарковую зону.

– Вот-вот, зона – это как раз ваше место, деревенская шпана.

Зарождающую ссору прервала Алла Сергеевна. Она сразу выделила меня из всей нашей братии и сообщила:

– Кристина, тебя Никита Иванович вызывает.

Никита Иванович Сотник – это наш декан. Хороший мужик, к нам, студентам, очень лояльный. Но декан есть декан. Должность обязывает… Вся группа притихла и сочувственно уставилась на меня. Я встала и понуро принялась заталкивать в ранец Мою Прелесть.

– Кристина, – осуждающе покачала головой Алла Сергеевна, – а я тебе «пятерку» хотела поставить. Разве так одеваются, когда идут в официальные заведения? Тем более в университет с мировым именем.

Это наш-то провинциальный универ с мировым именем? Я удивленно уставилась на нее, но сразу же быстро потупилась. Мне, и правда, было очень-очень стыдно.

– У нее непредвиденные трудности, Алла Сергеевна, – сразу встала на мою защиту верная Янка. – Она больше не будет, честное слово!

А потом мне громким шепотом:

– Зачетку мне оставляй.

Пока я плелась на первый этаж в кабинет декана, мне казалось, что на меня пялятся все, кому не лень.

– Привет, Крис, – остановил меня Ашот на лестнице.

Он был невысокий, с вечной щетиной на щеках и жгучими черными очами – душа нашей компании, весельчак и просто хороший парень. Но сейчас он выглядел смущенным, и чуть ли не более потерянным, чем я.

– У меня есть план, как тебе помочь. Ты только меня не выдавай, а? – умоляюще посмотрел он на меня. – А то у меня брат в нашей общаге помещение арендует. Знаешь, как в столице сложно найти недорогой офис? Если его выгонят, он с меня шкуру спустит.

Я кивнула и двинулась дальше. Чувствовала себя при этом, как овца, бредущая на закланье. Кстати, что он сказал насчет столицы? Или мне послышалось?

В кабинете Никита Иванович, к моему глубочайшему огорчению, был не один. Он восседал на своем обычном месте – во главе Т-образного стола в огромном кожаном кресле в окружении книжных шкафов с полными собраниями сочинений по макроэкономике академика Н. И. Сотника, то есть его же самого. Невдалеке от декана расположилась наша комендантша – грозная, как королевская кобра. Она даже внешне стала похожа на нее при виде меня: села прямее, откинулась чуть назад, словно для броска, и поджала и без того тонкие губы. Ее пышные жгуче-брюнетистые кудри напоминали капюшон над головой, а обилие тяжелых золотых украшений намекало на естественную среду обитания этих рептилий – Индию.

«Жить бы Ларисе Петровне где-нибудь южнее, – тоскливо подумала я. – Вот что она делает в нашей холодной северной сторонушке?».

– Здравствуйте, Никита Иванович. Вызывали?

– Бес-сс-тыжая, – прошипела Лариса Петровна и окинула меня источающим яд взглядом с ног до головы.

По ногам сразу поползли мурашки. Я нервно одернула шортики и переступила с ноги на ногу.

– Садись, Мерлина, – сказал наш декан.

Я села на самый краешек стула, что был поближе к входной двери и напряглась.

– Ну? И чего ты натворила?

Я с надеждой взглянула на Никиту Ивановича. В его голосе мне послышались нотки сочувствия. Но на лице его не было ни намека на жалость. Оно было окаменевшим, как у зомби.

– Я дверь сломала, – прошептала я.

– Вот-вот! – торжествующе закричала Лариса Петровна. – Видите, как спокойно она это заявляет! Я полгода билась, у университета средства на новые двери выбивала.

– Дверь старая была, – решилась возразить я.

– Значит, тебе, Мерлина, дверь не угодила?!? Значит, мы так недовольство свое проявляем?!? Значит, тебе новую дверь подавать?!? – завизжала поросенком комендантша.

Сколько этот ад длился, я, честно говоря, не могу сказать. Когда я вышла, ноги у меня слегка подкашивались. У дверей меня ждали Ашот и Янка.

– Ну, что? – сочувственно спросила Янка, подавая мне зачетку.

Но я не могла толком ничего сказать. Меня трясло, как осиновый лист.

– Пойдем, Мерлина, кормиться будем, – прониклась моим состояние Янка. – Лучший способ успокоить расшатавшиеся нервы – забросить в организм что-нибудь вкусненькое.

На это Ашот внес неожиданно щедрое предложение:

– Я угощаю, – потом подумал, и добавил. – Только особо не шикуйте, а то я нынче на мели.

– Все на мели. Не парься, – отозвалась обрадованная Янка.

В столовой мы с Янкой взяли по манной каше, бисквитной пироженке и кофе, а Ашот, продолжая радовать нас сюрпризами, прикупил полторашку Светлояра. Наши измученные похмельной интоксикацией, помноженной на стресс, организмы в момент осушили ее до дна. И после этого я уже смогла внятно изъясняться.

– Про меня говорила? – первый начал допрос Ашот.

– Из института не исключили? – перебила его Янка.

– Не-а, – помотала головой, отвечая обоим сразу. – Никита Иванович сказал, чтобы я за дверь заплатила. И даже предложил посодействовать в трудоустройстве на лето, чтобы я смогла это сделать. Когда я согласилась, он сразу же позвонил и договорился. Через неделю мне в «Некропром» на работу выходить. Там и производственную практику проходить буду, а потом по ней диплом писать.

Друзья изумленно уставились на меня.

– Может, мне себе тоже дверь вышибить? – пробормотал Ашот. – Блин, Крис, круто!

– Может, и так, – уныло отозвалась я. – Только Лариса Петровна сказала, чтобы духу моего в общаге не было, пока квитанцию из бухгалтерии не принесу об уплате двадцати тысяч рублей. Это штраф за дверь.

– Да уж, – загрустила Янка. – И где ты будешь жить все это время?

Но Ашот, наоборот, приободрился:

– Не дрейф, Мерлина, прорвемся! У меня у брата ритуальное агентство внизу. Оттуда есть дверь в подвал общаги. Я тебе ключ дам, будешь, как белый человек, приходить и уходить, когда захочешь. Надо только у Марь Иванны ключиком от вашей комнаты разжиться, чтобы дубликат сделать. И все будет лучше прежнего.

– Марь Иванна не даст, – приуныла я. – Ты хоть умри у нее на пороге – теперь не даст.

– Ну, допустим, тут ты неправа, – возразила Янка и хихикнула. – Наша старушенция трупов боится.

Нехорошо так хихикнула.

– Антропозомбофобия в классической форме, – заржал в ответ Ашот и потер руки.

План созревал на глазах. Был он на редкость идиотский. Но переубедить этих двоих я не смогла. Оба вдруг воспылали войти в историю общаги как самые очумелые придурки. Разумеется, с моим непосредственным участием. Я поняла, что все мои призывы к здравому смыслу бессильны и смирилась. К тому же, это был единственный реальный способ остаться летом жить в общаге.

– Хорошо, я участвую, но при одном условии, – со вздохом сдалась я, – Вальке Будейкину ничего не говорим. Пусть ему хоть немного будет стыдно за то, что меня сам споил, а потом злорадствовать принялся. А я его еще другом считала.

– Не вопрос! – хором заверили меня заговорщики.

Потом Ашот сорвался с места, чтобы переговорить с парой-тройкой вошедших в столовую парней.

– Встречаемся в семь в «Последнем Приюте», – махнул он нам рукой на прощанье, и мы с Янкой двинулись на пляж.

Глава 5. Поминки на танцполе

– Крис, прости, меня! Прости, пожалуйста.

Слезы капали мне прямо на лицо. Это было неприятно и щекотно. Хотелось их вытереть, но я лежала спокойная и неподвижная в окружении венков и траурных ленточек. Валька Будейкин рыдал навзрыд, а вокруг стояли студенты в скорбном молчании. Время от времени кто-то приближался, чтобы чмокнуть воздух в миллиметре от меня, а затем отходил. Я снова оставалась в компании Вальки и его несокрушимого горя.

Ох, как мне было неловко! Мне ужасно хотелось прервать весь этот фарс, вот только я не могла. Когда гроб вместе со мной парни занесли в холл нашей общаги, и так потребовалось море валерьянки, чтобы отпоить Марь Иванну. Я очень переживала, что мое воскрешение нанесет непоправимый удар по сердцу пенсионерки. Поэтому лежала и терпела.

– Крис, я дурак! Я эгоист! Я так радовался, что тебе негде жить! Хотел пригласить тебя к себе домой, познакомить с родителями. Они у меня хорошие. Тебе бы понравились…

Нестерпимо зачесалась пятка. И бок.

«Ох, когда же это все кончится?» – тоскливо подумала я.

В трагическую атмосферу ворвались новые звуки. По-хозяйски громко хлопнула дверь, и до боли знакомый баритон с холодной уверенностью произнес:

– Здравствуйте. Я в 315 к Кристине Константиновне Мерлиной.

Внутри все похолодело. Это был Антон.

– Здесь она, – невыразительно прошелестела наша обычно громкоголосая вахтерша.

Мне захотелось сжаться в комочек, когда я почувствовала на себе его взгляд. Но еще я умирала от любопытства. Вот бы хоть одним глазком взглянуть на своего жениха. Или мужа? Интересно, а здесь в каких мы с ним отношениях?

На некоторое время надо мной воцарилось молчание, прерываемое лишь Валькиными всхлипами.

– Как это случилось? – спросил Антон равнодушно.

Вот гад! Если у меня еще были сомнения относительно его отношения ко мне, то теперь они полностью развеялись.

– Сердце не выдержало, – это уже голос Ашота. – Довели девчонку.

– Понятно, – Антон немного помолчал, а потом склонился надо мной, овевая ароматом дорого парфюма, и чуть слышно шепнул. – Ну, ты и дура, Крис. Думаешь от меня скрыться? Не скроешься, малыш. Я тебя с того света достану.

Я начала снова дышать, когда дверь хлопнула. Антон ушел.

– Марь Иванна, – голос Янки был наполнен вселенской печалью, – можно мы Кристину к нам в комнату перенесем? Пусть она последнюю ночку проведет под родной крышей.

– Ах, да делайте, что хотите, – глухо проворчала Марь Иванна. – Как я от вас всех устала! Все, ухожу на пенсию. Достали вы меня!

Гроб качнулся, поднялся в воздух и поплыл.

– Ногами вперед! Ногами вперед! – возмущенно зашептала какая-то поборница традиций.

Меня развернули. Кто-то затянул похоронный марш. И этот почин нашел поддержку у остальных. Завывания волнообразно нарастали. Студенты пели самозабвенно, с душой. В какой-то момент мне даже захотелось всплакнуть. А еще почесаться. Но я терпела. Конечно, большинство были в курсе этого безумного розыгрыша, но были и такие, как Валька. Светиться раньше времени не хотелось.

Мне показалась, прошла вечность, прежде чем меня занесли в мою родную комнату. Янка, похоже, устала от всего не меньше меня. Она решительно принялась выталкивать студентов за дверь.

– Так, все быстренько по домам! Дайте покойнице отдохнуть! Вон, натопали как. Мне теперь еще и полы мыть, – кипела праведным гневом подруга.

И вот она, наконец, блаженная тишина. Почти тишина. Всхлипывания отказавшегося уходить Вальки действовали на нервы.

– Все, Валька, хорош рыдать, – заявила подруга, когда мы остались одни. – Сырость развел, как девчонка.

– Ты всегда ее не люби-и-ила. Зави-и-идовала ей. Почему она, а не ты? – запричитал Валька.

– Ну, знаешь… – шумно выдохнула Янка.

Помня о ее взрывном характере, я поспешила вмешаться. Честное слово, я хотела сделать это как-то помягче, но просто мне реально стало страшно за Вальку. Он такой весь тоненький, хрупкий, а Янка в гневе – настоящий зверь.

– Все в порядке, Валь, – я села в гробу, улыбнулась приятелю и пошутила. – Мы живы, пока нас любят.

Венки и ленточки упали на пол. А следом с грохотом рухнул Валька.

А когда очнулся, то так хлопнул дверью, уходя, что мы поняли: обиделся он на нас крепко.

Ну да ничего, потом помиримся. Валька, он отходчивый. С этими мыслями мы начали готовиться к вечеринке. Грим, который на меня наложил брат Ашота, я решила не смывать. Так мое лицо было таким же белым, как скелет на комбинезоне из черного латекса. Разве что не светилось. Вообще, костюмчик был не для слабонервных. Когда я его первый раз увидела в шкафу, то не зря перепугалась: нарисованные на нем люминесцентной краской кости смотрелись очень реалистично.

– Крис, а кто тот симпатичный парень, что приходил тебя навестить? – спросила Янка.

Она повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнула молнию. Это оказалось довольно затруднительно. Янке явно пора было завязывать с леденцами и чипсами.

– Что-то вроде жениха, – пробормотала я, не желая ставить в известность, что я, вроде как, замужняя дама.

Вообще, вопрос меня удивил. У меня сформировалось объяснение тому, что со мной произошло: я наелась немытых яблок и сейчас несколько не в себе. Вот пройдет немного времени, организм переболеет и все вернется на круги своя. В принципе, все не так уж и плохо. Ну, вижу я вместо машин зомби. У каждого свои тараканы. Мои вот такие. Главное, все мои друзья и знакомые остались прежними. А значит, моя подружка должна была знать Антона. Ведь он несколько раз при ней приходил ко мне в гости. Эта небольшая нестыковка заставила меня занервничать. Неприятно, когда с таким трудом приведенный в более-менее стройную систему мир начинает рушиться.

Я потерла кольцо, которое на меня нацепил Антон во время скоропалительной брачной церемонии. Странное это было колечко: матово-черное, с багровыми искорками, которые светились изнутри. Совсем не похожее на обручальное. Я уже несколько раз пыталось его снять. И намыливала палец, и обкладывала его льдом. Бесполезно. Кольцо сидело, как влитое.

Янка резко обернулась. Ее глаза горели любопытством:

– Да ну! Слушай, он такой красавец! Кто он? У него есть друг? Колись, где познакомились? Почему мне не рассказывала? Ну, давай, не молчи, а то я умру от любопытства.

– Нечего рассказывать, – буркнула я. – Расстались мы уже. Все в прошлом.

А потом мне пришла в голову очень интересная мысль. Янка всегда была неравнодушна к бижутерии. С ума по ней сходила. Соответственно, она уже давно должна была заприметить мое колечко. Но не заприметила. Я растопырила пальцы и помахала ими перед ее лицом:

– Ян, что ты видишь?

Она озабоченно уставилась на мои руки, а потом полезла в косметичку и вытащила фиолетовый лак.

– Что надо покрасить ногти. Мне кажется, для наших скелетончиков это идеальный цвет…

– Да я не про то!

Я вновь потрясла перед ней рукой.

– Ян, кольцо. Ты видишь его?

Но она словно не слышала меня. Не обратив ни на кольцо, ни на мои слова никакого внимания, она уставилась на себя в зеркало и грустно вздохнула:

– Дурацкий костюм. На тебе он еще более-менее. Ты стройная, и ноги до ушей. А вот мне совершенно такое не идет.

Мне этот латекс тоже не нравился. Я в нем чувствовала себя не просто без одежды, но еще и без кожи с мышцами. Когда я шевелилась, скелет казался совсем-совсем живым.

– Давай пойдем в своих одеждах? – предложила я.

– Не пустят, – с сожалением произнесла подруга. – Ты что, забыла: костюмы – наш входной билет в «Красный Бык».

– Забыла, – призналась я. – Наверно, это результат вчерашнего отравления. Что-то помню, что-то нет. Сегодня весь день от этого страдаю.

– А-а! – протянула Янка. – Теперь понятно, почему ты такая странная.

– Сама себя боюсь, – вздохнула я. – Слушай, а может, не пойдем?

Она выпучила на меня глаза:

– Совсем с ума сошла? «Красный Бык» – самый модный столичный бар. Нам здорово повезло, что «Формальдегид&Ко» проводит там рекламную акцию «Смерть нам к лицу». Иначе фиг бы мы с тобой попали в такое крутое заведение.

На счет столичности Янка, кстати, не оговорилась. Я еще на пляже кое-что подчитала в интернете. Оказывается, в этом мире Россия является сверхдержавой с тремя точками силы. Москва – по-прежнему сосредоточение политической власти, Питер считается культурным центром, ну а наш город, благодаря расположению здесь центральных офисов двух супергигантов мирового уровня, «Некропрома» и «Формальдегид&Ко», превратился в промышленную столицу.

«Красный Бык» располагался на Верхней Набережной на откосе и представлял собой стилизованный готический замок с многочисленными башенками и настенными барельефами. Доехали мы туда на понибусе, быстро. Я уже достаточно спокойно относилась к зомби-лошадкам. А вот от нас с Янкой народ шарахался. И дело было не только в наших костюмах. После недолгих обсуждений мы основательно отретушировали свою внешность: покрасили волосы в цвет «дикая слива», намазали губы черной помадой, наложили густые темные тени вокруг глаз. Ну, и конечно, ногти. Как же без них. Наш маникюр мог устрашить любого вурдалака. В таком виде нас бы даже Янкина мама не узнала, и эта анонимность придавала нам изрядной смелости. Не знаю, как Янке, а мне теперь казалось море по колено.

Цокая босоножками на толстой платформе почти так же громко, как зомби-коняшки, мы подошли к кованым дверям бара. Два зомби-швейцара, впечатленные нашей внешностью, галантно распахнули перед нами двери. И мы гордо проследовали вовнутрь. Туда, где гремела музыка и клубился густой дурманящий дым, озаряемый вспышками стробоскопа и разрезаемый лазерными лучами. Из грохочущей светопляски к нам вынырнул метрдотель.

– Девочки, ваши места там, – проорал он нам на ухо и указал в угол зала.

Там на П-образном диване уже сидело несколько скелетонов. Еще парочка вяло содрогалась на площадке в такт музыке. Остальная публика чинно сидела на своих местах, а вокруг них бодро сновали официанты в виде чертей и ведьм: парни – в черных трико, с хвостами и рожками; девицы – с взлохмаченными рыжими космами и ну очень декольтированные. Многие столики пока пустовали. Веселье толком еще не началось.

Это потому что не было нас.

Переглянувшись, мы сразу последовали на танцпол. К чертям скучные посиделки. Нам хотелось отрываться, и отрываться по полной. Тем более что местные яства нам все равно были не по карману.

Ритм бил по телу, заставляя его извиваться. Сейчас оно не принадлежало мне. Оно жило музыкой, дышало ею, было ее неразрывной частью. Душа моя витала где-то рядом, прибалдевшая от ощущения свободы. Лица вспыхивали и пропадали. Мы смеялись. Мы кривлялись. Мы делали то, что нам хотелось. Скоро к нам присоединилась остальная тусовка, сверкая мишурой и модными брендами. А музыка все гремела, плавно перетекая из одной композиции в другую.

Когда я, измученная танцевальным марафоном, плюхнулась на диван, зал уже гудел, до краев наполненный народом. Официант-черт сверкнул мне дежурной улыбкой и поставил передо мной коктейль.

– За счет заведения, – проорал он мне в ухо.

Я кивнула, но лишь пригубила, как на меня напало чихание и обильное слезотечение. Похоже, после вчерашнего у меня что-то вроде аллергии на алкоголь образовалось. Я воровато оглянулась и вытащила из рюкзака бутылку газировки. Мы с Янкой часто с собой на такие мероприятия воду берем, чтобы вечера поэкономнее получались. Я сделала несколько жадных глотков и, спрятав бутылку, принялась разглядывать соседние столики. Сидящая невдалеке парочка показалась мне смутно знакомой. Девушка в коротком облегающем платье постоянно наклонялась к своему кавалеру и что-то шептала. Но тот выглядел так, словно ему было смертельно скучно. Серия промчавшихся друг за другом ярких вспышек позволила мне разглядеть их лица. В моей душе все сжалось от нехорошего предчувствия. В скучающем денди я разглядела Антона, а его девушкой в этот вечер оказалась Виктория Лионова, моя однокурсница.

К Антону подошла официантка в костюме ведьмы, что-то сказала. Мой женишок резко встал и направился к служебному входу, а Виктория залпом осушила свой бокал. Ведьма заменила его на другой, полный, а потом вслед за Антоном скрылась в подсобке.

– Кого разглядываем?

Рядом со мной пристроилась тяжело дышащая Янка. А затем к нам подсели Пашка Чудкин и Тим Корин с юрфака. Во всяком случае, так они нам представились. Еще пятеро скелетонов продолжали дергаться на танцполе. Смотрелись они здорово. Черный латекс виден не был, зато кости – очень даже живенько, объемно и разноцветно. Такие вот веселые скелетики.