Эмилио Сальгари
Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

Глава 9
Пожар во дворце

Услышав повелительный свист погонщика, Сахур радостно затрубил и зашагал по широким столичным улицам.

Стоял жаркий полдень. Жители попрятались по домам, чтобы не заработать солнечный удар, так что слон мог передвигаться спокойно, без риска раздавить какого-нибудь зазевавшегося бедолагу своими мощными ногами. Тремаль-Наик, Каммамури и Тимул с удобством расположились в паланкине. Они курили, обмахиваясь вычурно сплетенными веерами из листьев манго.

Сахур прибавил ходу. Позади оставались раскаленные площади и улицы. Могучему слону жара была нипочем, к тому же погонщик обильно смазал его кожу растопленным жиром. Наконец они миновали подъемный мост западного бастиона и выехали за город. Слон потопал прямо по полям обожаемого индусами джовара^[38]. Махараджа имел право ездить, где пожелает, чем и воспользовался хитрый погонщик, выбрав самый короткий путь. Раздосадованные земледельцы издали наблюдали за слоном, но протестовать не решались.

Пели цикады, стрекотали кузнечики, где-то тявкали дикие собаки, гнавшие какого-нибудь несчастного нильгау^[39], безрассудно пытавшегося спрятаться от хищников в зарослях высокого тростника. В пышных кронах деревьев вовсю горланили радужные попугаи, заглушая нежное воркование белых горлиц и пронзительные трели бюльбюлей. Этим грациозным дроздам с пестрым оперением и красноватым хвостом длинный хохолок придает весьма воинственный вид. Хоть они и размером с кулак, по натуре настоящие забияки и способны насмерть заклевать соперника ради благосклонности прекрасной дроздихи. Сражения нередко кончаются плохо не только для побежденного, но и для выбившегося из сил победителя: не дождавшись желанной свадьбы, он тоже падает замертво и оставляет невесту соломенной вдовой.

Мало-помалу местность пустела. Столица Ассама окружена обширными болотами, питаемыми притоком Брахмапутры, где обитает множество тупоносых крокодилов, чьи треугольные челюсти позволяют с уверенностью отнести их к роду аллигаторов. Эти рептилии весьма охочи до человеческого или собачьего мяса.

Изредка можно было заметить несколько хижин, на крышах которых сидели павлины, распустив перед павами великолепные хвосты. Кое-где болота окультурили и превратили в рисовые плантации.

Жара стала нестерпимой, и Сахур несколько сбавил ход, но все еще шел довольно бодро. Наездники чувствовали себя как в лодке, раскачивающейся на волнах. Вскоре слон выбрался на утоптанную дамбу: она тянулась вдоль каналов, густо покрытых лотосами нелумбо. Крупные корни нелумбо, растений, предпочитающих мелководье, считаются в Индии лакомством, а собирают их с помощью особых железных грабель. В небе, высматривая падаль, парили коршуны, сарычи и вороны. Мимо пролетали цапли и марабу.

Вдруг корнак резким криком остановил Сахура.

– В чем дело? – спросил Тремаль-Наик.

– Я вижу раджпутов, господин.

– Ну и скорость у них! Раджпуты, как я погляжу, не только отменные наездники, но и неутомимые ходоки. Где же они?

– Вон там, господин. Идут по берегу мертвого озера.

Все трое привстали. Впереди простиралось широкое вонючее болото, заросшее водными растениями. Над ним, протяжно крича, кружили стаи птиц. Это были длинношеие гуси, гораздо крупнее европейских, и огари, чье мясо на редкость вкусно.

– Господин, – продолжил погонщик, – надежная земля кончилась, вам придется спуститься. Я не решусь пустить Сахура по болоту. Если угодит в трясину, нам всем конец.

– Каммамури, видишь вдали людей? – спросил Тремаль-Наик.

– Вижу. Их человек тридцать. Только не разберу, чем они там занимаются. То ли лотосовые корни собирают, то ли крокодилов ловят.

– Оттуда на сушу ведет всего одна насыпь?

– Да. Та, на которой мы стоим.

– Тимул, сбрасывай лестницу.

Следопыт исполнил приказ, и все, кроме корнака, спустились на землю, прихватив с собой крупнокалиберные карабины, двуствольные пистолеты, а также по бутылке-другой пива, поскольку пить из водоема, куда индусы испокон века сбрасывали мертвецов в надежде, что те как-нибудь сами доберутся до священного Ганга и обретут нирвану, было довольно рискованно.

Полсотни бородатых, вооруженных до зубов раджпутов уже окружили болото, отрезав таинственным обитателям клоак все пути к отступлению.

– Попались, – удовлетворенно заметил Каммамури. – Теперь им остается либо сдаться, либо до ночи сидеть в крокодильем болоте.

– Видишь, я не ошибся, предприняв эту вылазку, – сказал Тремаль-Наик.

– Да, хозяин. Только у меня из головы не идет наш пленник. Наваждение какое-то. Уж не заворожил ли он, часом, и меня?

– Заворожить маратху? Не верю.

– Боюсь я его глаз.

– Ну, сейчас у него остался лишь один.

– Не удивлюсь, если оставшийся – самый опасный.

– Я и сам не могу про себя сказать, что спокоен как удав. Мы ходим по острию ножа.

– И еще одно, хозяин. С недавних пор мне начало казаться, что горожане относятся к махарадже и рани без должного почтения.

– Я тоже это заметил. – Тремаль-Наик нахмурился. – Помяни мое слово, здесь замешан Синдхия. А как иначе? Мы, индийцы, всегда предпочитали тиранию милосердию и тосковали по твердой руке.

Миновав последний отрезок дамбы, они подошли к раджпутам. Те, точно саламандры, безмятежно застыли под палящим солнцем и курили, не замечая болезнетворных миазмов, источаемых болотом.

– Если не упустите этих охотников на крокодилов, получите двойное жалованье, – сказал командиру Тремаль-Наик.

– Мимо нас и мышь не проскочит, господин, – ответил раджпут. – Мы перекрыли все тропы.

– Как думаешь, сопротивление возможно?

– У них только гарпуны для охоты на крокодилов и небольшие сети.

– И сколько же рептилий они поймали?

– По-моему, эти люди больше прохлаждаются, чем охотятся. Должен сказать, господин, доверия они мне не внушают.

– Это те самые, которых мы спугнули в клоаках.

– Что нужно делать? Открыть по ним огонь?

– Зачем же сразу огонь? Мы не на войне. Сначала пригласим их подойти. Если откажутся, тогда посмотрим.

– Отправить часть людей за ними?

– Не стоит. Еще на крокодила нарвутся. Парии, а я не сомневаюсь, что перед нами именно они, сами вылезут на берег. Вот увидишь. Вели своим людям не шуметь.

Сложив ладони рупором, Тремаль-Наик заорал во все горло, обращаясь к этим то ли охотникам, то ли рыболовам:

– Именем раджи приказываю всем выйти из воды!

Парии, упорно делавшие вид, что не замечают раджпутов, прекратили шататься по мелководью, закинули на плечо свои гарпуны и сети и сгрудились вокруг тощего старика в лохмотьях.

– Выходите, или велю стрелять!

Услышав угрозу, старик торопливо двинулся к берегу, выбрался на отлогую косу и закричал в ответ, напрягая изъеденные возрастом легкие:

– Что тебе нужно от нас, господин?

– Арестовать вас, – непререкаемым тоном ответил Тремаль-Наик.

– За что? Мы бедные рыбаки и никому не причиняем зла.

– Вы ведь те самые парии, которых мы встретили в клоаках. Посмеешь возразить?

Старик помолчал, косясь на своих людей. Те, испуганные угрозой, что по ним того и гляди откроют огонь, мало-помалу собирались у косы.

– Я жду. – Тремаль-Наик поднял карабин.

– Ты не ошибся, господин, – ответил наконец старик. – Но нам некуда деваться. Вот и приходится ночами укрываться в клоаках вместе со своим уловом, чтобы нас не съели тигры.

– Подойдите все сюда, пока я не рассердился. Махараджа желает знать, кто вы такие и откуда взялись.

– Хорошо, господин.

Парии гурьбой направились к берегу, волоча за собой тушу огромного крокодила, длиной около двадцати футов. Первым на дамбу поднялся старик и протянул Тремаль-Наику сеть, полную довольно странных рыб с черной кожей, квадратной, как у жаб, головой и длинными тонкими плавниками, тянувшимися по бокам. Рыбы эти, напоминающие мексиканских аксолотлей, необычайно распространены в стоячих водах Индии, а их нежное мясо считается деликатесом.

– Оставь их себе, – сказал Тремаль-Наик. – Я не собираюсь отнимать у вас добычу.

– Ты благороден, господин. Любой другой на твоем месте забрал бы и рыбу, и крокодила, и корни лотоса, которые мы едим вместо хлеба, ибо нам не на что купить муку.

– Плоды своего труда оставьте себе. Но вы все должны отправиться с нами во дворец.

– Мы арестованы?

– Да.

Старик всплеснул руками и умоляюще взглянул на Тремаль-Наика:

– Нас казнят?

– Насколько мне известно, махараджа никому из вас не намерен причинить зла.

– А брамину? К нам он так и не вернулся, и все думают, его уже нет на свете.

Парии гурьбой направились к берегу, волоча за собой тушу огромного крокодила, длиной около двадцати футов.

– Ошибаешься. Он жив.

– И молчит? – Старик осекся, но поздно: слово уже неосторожно сорвалось с его уст.

– А почему тебя это интересует? – Тремаль-Наик крепко взял старика за плечо.

– Просто так. Мне подумалось, махараджа хочет что-то узнать у него, и я не обманулся.

– Не надо юлить, – вмешался Каммамури. – Ты себя выдал. Надеюсь, теперь мы сумеем выяснить все об этом брамине, развлекающемся отравлением министров.

– Что ты такое говоришь, господин? – воскликнул старик.

– Что сейчас велю раджпутам изловить крокодила и тогда мы посмотрим, нравится ли рептилиям мясо париев.

– Хочешь живьем скормить меня крокодилу? Я нищий старик, у меня только и есть что собственная шкура, натянутая на кости.

– Ничего, голодный крокодил и костями не побрезгует, а голодны эти твари всегда. Хозяин, прикажите раджпутам поймать крокодила, да покрупнее.

– Мы сделаем еще лучше. Отправим на охоту париев. Они хорошо разбираются в ловле крокодилов.

– Думаете, согласятся?

Тремаль-Наик отобрал нескольких париев и гаркнул:

– Если через четверть часа здесь не будет крокодила, велю раджпутам перестрелять вас всех, как бешеных псов.

– Ничего не выйдет. – Старик обреченно махнул рукой. – Мы переловили всех крокодилов в этом болоте. Утром убили последнего, самого крупного и опасного. Подстерегли, пока он спал. Но если хочешь что-то узнать, спрашивай. Я не слишком держусь за жизнь.

– Поедешь с нами на слоне. Скажи своим, чтобы не пытались бежать. Сам знаешь, раджпуты стреляют метко.

– Господин, пообещайте, что моих людей не перебьют где-нибудь в дворцовых подвалах.

– Даю слово.

Старик что-то тихонько сказал париям, которых уже обступили плотным кольцом раджпуты, и вернулся к Тремаль-Наику, Каммамури и следопыту; им уже не терпелось отправиться в обратный путь. Все трое словно предчувствовали беду.

Корнак успел покормить слона, дав ему охапку веток баньяна, фикуса и саблевидной болотной травы, которую ботаники именуют typha elephantina.

– Можем ехать? – спросил Тремаль-Наик.

– Слон ждет только приказа. – Корнак сбросил лестницу.

Каммамури подтолкнул к ней парию, предварительно отняв у него древний пистоль. Оружие настолько заржавело, что стреляло, дай бог, один раз из пятидесяти. В свою очередь забравшись в хауду, он сел рядом со стариком. Тремаль-Наик и следопыт уселись напротив.

Сахур втянул хоботом слегка посвежевший вечерний воздух, протрубил и потопал назад в город. Какое-то время позади еще можно было разглядеть раджпутов, конвоировавших охотников на крокодилов. До города им предстояло добраться только к ночи.

– Мы одни, приятель. – Тремаль-Наик протянул старику бутылку пива, надеясь развязать ему язык. – Расскажешь теперь об этом таинственном брамине? Кто он? Откуда? Почему прибился к вам? Что приказывал? Готовить яд?

– Он не брамин, господин, а такой же пария, как я.

– Ну наконец-то! – разом воскликнули Тремаль-Наик и Каммамури.

– Мы из Бенгалии. Нас, можно сказать, подкупили.

– Объясни подробнее. – Тремаль-Наик невольно вздрогнул.

– Один человек щедро заплатил лжебрамину, чтобы тот привел нас в столицу Ассама.

– Зачем? Не крыс же ловить в городских клоаках.

На морщинистое лицо старика набежала тень.

– Берегитесь лжебрамина, господин. Он самый страшный колдун, которого я встречал. У его глаз невероятная сила.

– Кто вас сюда послал?

– Об этом известно лишь лжебрамину.

– А это, случайно, не бывший раджа Синдхия, отправленный рани в калькуттский сумасшедший дом?

– Однажды я слыхал его имя от брамина, вернее, нашего главаря. Он перепил тогда пальмового вина и разболтался, как попугай.

– Что же он говорил?

– Что рани и раджа скоро потеряют трон.

– Вас всего сорок, а у рани – пятьдесят тысяч раджпутов.

– А ты знаешь, господин, сколько таких отрядов, как наш, сейчас втайне пробирается по джунглям, питаясь бананами и ячменем? Сам я, конечно, тоже этого не знаю, но подозреваю, что в скором времени рани придется туго.

– У нас верные подданные!

– Да, господин? – Губы старика тронула загадочная усмешка.

– Гром и молния, как говорит наш Янес! Выходит, Синдхия втайне готовит переворот?

– Не знаю, ведь я никогда с ним не разговаривал.

– День прожит не зря, хозяин, – произнес Каммамури.

– Согласен. Дожидаясь, пока у брамина развяжется язык, мы бы только потеряли время и терпение.

– Надо бы поторопиться. Нутром чую, от пленника мы сможем узнать много больше.

– Сдается, он скорее уморит себя голодом, жаждой и бессонницей. Люди, ежедневно борющиеся со всеобщим презрением и нищетой, мало ценят жизнь, надеясь после смерти переродиться в кого-нибудь поудачливее.

– А я считаю, что он заговорит.

– Поспорим? Ставлю два золотых, блестящих, только что отчеканенных.

– На то, что не заговорит?

– На то, что мы ничего от него не добьемся.

– По рукам, хозяин. Но вы проиграете.

– И ничуть не огорчусь, – рассмеялся Тремаль-Наик. – Согласен проиграть хоть пятьсот золотых, лишь бы узнать, что за пропасть вот-вот разверзнется у нас под ногами.

Закатное солнце утонуло в алом облаке у горизонта. Стремительно, словно воронья стая, надвигалась тьма. Из-за верхушек высоких деревьев выглянула луна и осветила окрестности, к огромной радости сверчков, горластых лягушек и летучих мышей. Северные горы дышали прохладой, разгоняя дневной жар.

Сахур прибавил шагу. Время от времени он трубил и качал огромной головой. Или набирал полную грудь свежего вечернего воздуха и обдувал своего погонщика при помощи хобота.

Раджпуты и их пленники давно исчезли из вида. Какими бы хорошими ходоками они ни были, им не сравниться по скорости со слоном. Показались белеющие в лунном свете стены города. И тут с одного из бастионов грянула пушка. Тремаль-Наик и Каммамури вскочили на ноги и тревожно переглянулись.

– Бунт? – спросил первый.

– Уже? Нет, не думаю, что заговорщики Синдхии успели добраться до столицы. Какими бы лентяями ни были городские стражники, они бы обратили внимание на толпы подозрительных людей, да еще и с оружием. Не с гарпунами же и сетями явятся сюда эти негодяи.

– Ого! Второй выстрел!

– А ружья молчат и… – Каммамури вдруг охнул. – Там пожар! Пушка стреляет, созывая людей на помощь!

– Где пожар? – с ужасом спросил Тремаль-Наик.

– Где-то поблизости от дворца рани. Глядите, хозяин, глядите!

Над центром города, там, где находились самые богатые дворцы сановников и самые роскошные пагоды, поднимался черный столб дыма. Искры, вздымаемые в небо вечерним ветром, сверкали, будто звезды.

– Корнак! – взревел Тремаль-Наик. – Гони слона! В городе беда, надо спешить на помощь!

– Вижу, господин, вижу, – взволнованно ответил погонщик. – И я знаю, что там горит. Мои глаза меня не обманывают.

– Что? Отвечай же!

– Дворец рани.

– А ты не ошибаешься?

– Нет-нет, господин, – поддержал корнака следопыт, – он прав.

Юноша стоял, напряженно вглядываясь в зарево.

– Нас снова предали! – Тремаль-Наик побледнел. – Гони, корнак, гони!

– Шива не допустит, чтобы пленник сгорел, – простонал Каммамури. – Я сам брошусь в пожар и вытащу его. Гони, корнак!

Сахур, чувствуя болезненные уколы анкуса, помчался вперед. Корзина с пассажирами на спине угрожающе раскачивалась. Слон бежал быстрее лошади, пущенной галопом. Его огромные шаги буквально пожирали пространство. Он шумно сопел. До разводного моста оставалось всего ничего.

Тремаль-Наика, Каммамури и Тимула снедала тревога. Они не сводили глаз с клубов дыма, подсвеченных красным заревом. Ночной ветер то растягивал дымное покрывало, то вновь сворачивал его, поднимая ввысь снопы искр. Небо окрасилось в зловещие тона. Луна спряталась, словно боялась опалить себе лицо.

Подчиняясь корнаку, Сахур в мгновение ока пересек мост, едва не затоптав раджпутов, стоявших на страже у бастиона. Над городом висели заполошные крики, колокольный набат и грохот барабанов. Мимо пробегали люди, они размахивали руками и взывали к богам.

– Что горит? – крикнул Тремаль-Наик.

– Дворец рани! – донеслось в ответ.

Тремаль-Наик выругался.

– Пока нас не было, свершилось еще одно преступление. Напрасно мы уехали, оставив Янеса одного.

– Не удивлюсь, если здесь замешан лжебрамин, – сквозь зубы процедил Каммамури.

– Он же лежит в подвале! Еще и связанный.

– Уж вы мне поверьте, хозяин.

Тем временем пожар разгорался. К небу поднимались длинные языки пламени, похожие на кобр с раздутыми капюшонами. Сахур бежал все быстрее, прохожим приходилось вжиматься в стены.

– Расступись! Именем рани! – что есть мочи вопил погонщик.

Заслышав топот и его вопли, все спешили убраться с дороги и не мешать несущемуся во весь опор слону. Чем ближе к центру города, тем больше людей было на улицах и тем выше опасность затоптать кого-либо. Подходы к дворцу заполняли раджпуты, стражники и простые горожане, торопившиеся на помощь.

Дворец полыхал. Его построили почти целиком из камня: огню особо нечем было поживиться, и оставалось лишь пожирать мебель. Изо всех окон валил густой дым с искрами. Вот-вот могли заняться деревянные надстройки, где хранились припасы, после чего огонь должен был перекинуться на крыши. То и дело что-то взрывалось, наверняка бочонки со спиртным.

Сахур остановился. Вокруг суетились люди из охраны махараджи и простые горожане, но мощности древних помп оказалось недостаточно, чтобы потушить пожар.

– Именем рани, расступитесь! – зычно крикнул корнак.

Толпа с готовностью разошлась в стороны. Люди и без того уже начали отступать перед жаром и жгучими искрами. Где Янес? Где маленький Соарес? В неразберихе и суматохе об этом оставалось только гадать.

Каммамури скинул веревочную лестницу, спустился, пронесся сквозь толпу, вопя как помешанный, и скрылся в дверях, откуда, вперемешку с искрами, вырывался дым.

– Пленник! Мой пленник! – кричал он.

С оглушительным грохотом начала валиться вниз кровля, из-за чего могли обрушиться и нижние этажи, но Каммамури ни на что не обращал внимания. Он не сомневался, что до подземелий огонь еще не добрался, в отличие от дыма.

Прикрыв нос платком, Каммамури добежал до лестницы, ведущей в подвал, и там наткнулся на двух человек. Один оказался крысоловом, второй – раджпутом, тащившим на плече бессознательного парию.

– Ты вовремя! – бросил крысолов. – Еще чуть-чуть, и мы бы задохнулись там вместе с марабу.

– Пленник жив? – не слушая его, спросил маратха.

– Жив. А твои чудные птички все передохли.

– Да и пес с ними. Еще наловим. Уходим, уходим, пока нам на голову не обрушился потолок!

Огонь сделался полновластным хозяином дворца. Жалкие струйки воды не могли его усмирить. От жара трескались мраморные колонны. На верхних этажах с адским грохотом начали рушиться стены.

Троица, таща пленника, со всех ног устремилась к выходу и сбежала по ступеням главной лестницы, у подножия которой стоял Сахур. Слон трубил и порывался удрать, не слушаясь погонщика.

– Погрузи парию на слона, туда, где сидят Тимул и нищий старик. Он пария из одной шайки с лжебрамином, – велел маратха раджпуту.

– Будет сделано, – прогудел здоровяк и схватился за веревочную лестницу.

Крысолов полез следом.

– Да смотрите, чтобы пленник не удрал!

– Пристрелю, если попробует.

– Мертвец мне не нужен. Поезжайте на площадь Великих Моголов и ждите меня там. Я должен отыскать своего хозяина, раджу и рани с ребенком.

Каммамури не пришлось кричать, чтобы люди расступились. Столичные жители хорошо знали и любили маратху. Завидев раджпутов, пытавшихся заставить работать древнюю помпу, он бросился туда и сразу же заметил Тремаль-Наика.

– Хозяин, где господин Янес? – сдавленно спросил он.

– В безопасности.

– А Соарес?

– С кормилицей. Но рани пропала.

– Вы шутите, хозяин?

– Кажется, сейчас не время шутить.

– А вдруг она погибла в огне?

– Нет-нет, она первой покинула дворец. Ее многие видели.

– И куда же пошла госпожа? Что, если ее похитили?

– Пойдем разыщем Янеса. Спасать дворец смысла нет. Через пару часов он рухнет.

Глава 10
В поисках рани

Всепожирающий огонь окончательно воцарился в некогда великолепном дворце ассамских раджей. Дюжина чихающих и кашляющих от старости насосов не могла противостоять пожару. Судя по всему, их трубы погрызли мыши, вечное проклятие Индии. Усилившийся горный ветер раздувал пламя. Мощные каменные стены и перекрытия двух нижних этажей еще держались, но верхние этажи, крыши и террасы из палисандрового дерева пылали вовсю. К небу тянулись жуткие огненные языки.

Раджпуты, стражники и горожане, обескураженные бесполезностью своих усилий и напуганные вихрями искр, что вылетали из окон и обжигали их обнаженные тела, отказались от попыток потушить пожар. Лишь в той части, где находились покои рани, отряд раджпутов, выстроившись цепочкой, продолжал передавать друг другу ведра с водой и выплескивать их в огромное огненное жерло.

Именно там Тремаль-Наик и Каммамури обнаружили португальца с его извечной папиросой в зубах. Даже потеря собственного дворца не смогла отвратить его от курения. Ароматный табачный дым смешивался с вонью горелого дерева и тлеющей ткани. Вид у Янеса был встревоженный. Он нервно расхаживал туда-сюда, отдавал отрывистые приказы, потом застывал на месте, словно его неистовая энергия внезапно иссякала. Наверное, он думал о пропавшей жене.

– Янес, друг мой, – обратился к нему Тремаль-Наик, – даже в смертельных боях я не видел тебя таким.

Португалец выплюнул окурок.

– Пойми, речь о моей жене.

– Она точно не осталась во дворце?

– Нет, многие видели, как она вышла из ворот незадолго до пожара.

– Почему ты не присматривал за ней?

– Министры отвлекли меня. Государственные заботы, будь они неладны! За что ни возьмись, все вечно идет наперекосяк.

– Может быть, Сураму похитили? – предположил Каммамури.

С грохотом обвалилась очередная лоджия, подняв тучу пепла и искр.

– Нет. По-моему, она подчинилась какому-то приказу магнетизера.

– Мы ее обязательно разыщем, господин Янес. С нами Тимул.

– Знаю. Однако незачем тут торчать. Предоставим огню доедать остатки пира. Давайте отправимся в Рампур. Соарес с кормилицей уже там. На всякий случай я отправил с ними охрану. Мы с вами, друзья, вошли в опасные воды, изобилующие подводными рифами.

– Нам этого можешь не говорить, Янес, – вздохнул Тремаль-Наик. – Мы поймали главаря париев из клоак. Он поведал нам много интересного.

– А что брамин? Сгорел в пожаре?

– О нет, господин Янес. Мы его вытащили. А вот марабу передохли.

– Так пленник жив? Где эта каналья? Я убью его!

– Сейчас этого делать как раз нельзя, если мы хотим узнать, кто намерен свергнуть рани с престола, – возразил Тремаль-Наик. – Каммамури, отправляйся с обоими пленниками в малый дворец Рампура. Чувствую, нам предстоит лицезреть их счастливую встречу. Ага, вижу, повозка и зебу уцелели? Мы с Янесом скоро вас догоним.

– Слушаюсь, хозяин, – ответил маратха и убежал туда, где ждал Сахур.

Колесница под позолоченным куполом, запряженная четверкой быков, действительно была спасена, как и слоны, которых погонщики вывели наружу, едва почувствовав запах дыма: два десятка великолепных кумареа и мергов, выдрессированных для охоты и войны. В бою каждый такой слон стоил полка раджпутов.

Бросив последний взгляд на горящий дворец, где он провел столько счастливых дней со своей семьей, Янес вслед за Тремаль-Наиком взобрался в колесницу и крикнул вознице:

– В Рампур, быстро!

Повторять приказ не пришлось. Болезненные уколы длинного стрекала заставили зебу бежать во весь опор вдогонку за Сахуром, который уже скрылся из виду. Временами откуда-то издалека доносились трубные звуки, но вскоре стихли и они.

Завидев царскую колесницу, толпа быстро расступалась и почтительно приветствовала раджу, однако Тремаль-Наик не мог избавиться от ощущения, что все происходило не так, как прежде. Казалось, горожане, когда-то с таким энтузиазмом праздновавшие изгнание тирана Синдхии и восшествие на престол Сурамы, отравлены каким-то ядом. Но кто же отравитель? Змеи, таившиеся в клоаках, или некто, прятавшийся много дальше?

Речь, разумеется, шла не об обычных змеях, а о двуногих. Об опасных заговорщиках, вознамерившихся разрушить ассамскую империю, как торжественно называл свое государство Янес, дабы отбить у воинственных соседей даже мысли о восстании.

Через четверть часа повозка подкатила к небольшому дворцу. Там уже стоял Сахур и с аппетитом и хрустом поедал сахарный тростник и листья фикуса.

Так называемый малый дворец представлял собой, по сути, бунгало, не слишком изысканное, зато идеально отвечавшее жаркому индийскому климату: пирамидальная крыша, многочисленные веранды, прикрытые от солнца разноцветными циновками. Под двумя боковыми навесами стояли спасенные от огня слоны. Вокруг раскинулся прекрасный тенистый сад с высокими пальмами.

Каммамури, крысолов и следопыт ждали их у входа.

– Негодяи в надежном месте? – спросил Тремаль-Наик.

– Да, хозяин, – ответил маратха. – Их охраняет раджпут.

– Оба пленника в одном месте?

– Да, хозяин.

– Что ж, пойдемте навестим этих подлецов, – предложил Янес, заметно утративший обычную невозмутимость. – Если не скажут сразу, куда подевалась рани, привяжу обоих к пушкам. Брамин уже и так зажился на этом свете.

Каммамури отвел их в гостиную с каменным полом, обставленную на колониальный лад: стол из анакардиевого дерева, рояль, плетеные ротанговые шезлонги с высокой спинкой и прочая изящная мебель, в том числе буфеты со спиртными напитками и бокалами.

В шезлонгах сидели связанные по рукам и ногам пленники. Брамин, судя по тяжелому дыханию, был уже на пороге смерти.

– Это с ним ты разговаривал, Тремаль-Наик? – спросил Янес, указывая на старика.

– С ним. Уверен, мы сможем узнать от него больше, чем от лжебрамина.

– Однако последний, похоже, умирает. Каммамури, напои его чем-нибудь.

– Не пивом же? Парень, конечно, будет доволен, в отличие от меня. Столько времени на него убил…

Бормоча себе под нос, маратха подошел к буфету с рядами пыльных бутылок и принялся разглядывать этикетки.

– О! Виски! – воскликнул он, хватая длинногорлую бутылку. – Вот что его взбодрит.

– Ты его добить хочешь? – хмыкнул Тремаль-Наик. – Зачем тогда вытащил его из подвала?

– Ну что вы, хозяин! – Маратха откупорил бутылку. – У этого шакала луженый желудок. Вот увидите, он мигом очухается.

– Для того чтобы тут же отправиться в мир иной, – сказал Янес. – Открой-ка пиво и напои его. Хоть и теплое, оно покажется ему напитком богов.

Маратха помотал головой:

– Нет-нет, господин, ни пива, ни воды, разве что огненной. Позвольте уж мне действовать по моему плану. Поверьте, если он не умер от вашего удара, то и теперь не помрет. Парии необыкновенно живучи.

Каммамури плеснул виски в бокал из желтого хрусталя и подошел к лжебрамину, упорно не желавшему открывать единственный глаз.

– Пей, приятель, – душевно сказал он. – У тебя небось в глотке пересохло.

– Воды, воды… Пива… – проскрежетал несчастный и распахнул рот.

– На вот, глотни.

Мучимый страшной жаждой пленник одним глотком выпил содержимое бокала, полагая, что это вода или пиво, и тут же подпрыгнул, несмотря на веревки, которыми был привязан к подлокотникам шезлонга. Его физиономия страшно перекосилась.

– Жжется, – сдавленно прохрипел пария. – Воды!

– Хоть ведро, когда решишь наконец все нам рассказать.

– Я ничего не знаю…

– Ах так? Тогда испей еще этого прекрасного виски. – Безжалостный маратха снова поднес к его губам бокал.

Пленник взвыл, точно дикий зверь, и отшатнулся, натянув веревки:

– Нет! Нет!

– Говори, где рани? – взревел Янес, нависая над ним. – Она подчинилась твоему приказу и, похоже, до сих пор под гипнозом.

– Рани? Какая рани? Кажется, я ее где-то видел, но где?..

– Вот, значит, как? Тогда выпей еще! Может быть, вспомнишь. – Каммамури вновь придвинул бокал к губам парии.

Тот вдруг сжал его край зубами. Тонкий хрусталь треснул, и содержимое пролилось.

– Я бы сказал, что у этого человека душа истинного брамина, – произнес Тремаль-Наик. – Поразительное упорство. Двое суток без воды и еды на такой-то жаре…

– И что нам теперь делать? – Янес в отчаянии запустил руки в шевелюру. – Я требую, чтобы этот негодяй немедленно сказал, где моя жена!

– Ваше высочество, сдается мне, этот человек скорей умрет, нежели признается, – покачал головой крысолов.

– Считаешь, он велел ей поджечь дворец и уйти?

– Да, раджа. Ваша жена по-прежнему в его власти.

– Но куда, куда он приказал уйти Сураме?

– Мы скоро это узнаем, господин Янес, – ответил Каммамури. – Побудьте здесь с моим хозяином. Почему бы вам пока не допросить второго пленника? Он сможет поведать много интересного.

– Говори, где рани? – взревел Янес, нависая над ним.

– А ты куда собрался?

– Мы с Тимулом и крысоловом вернемся во дворец и поищем следы рани. Уверен, до рассвета что-нибудь выясним, а то и найдем вашу жену. Но заклинаю, не спускайте глаз с пленника и маленького Соареса. Я боюсь очередного предательства.

– Дом окружен раджпутами, – успокоил его Тремаль-Наик, глянув в окно. – Никто не посмеет приблизиться. Сомневаюсь, что Синдхии, если это он затеял заговор, уже удалось собрать в городе достаточно людей, чтобы устроить переворот.

– Хорошо, идите. – Янес метался из угла в угол, дергая себя за бороду и бросая злобные взгляды на брамина, который, казалось, впал в забытье. – Верните нам рани! Верните мне мою жену!

– Вернем, ваше высочество, – сказал Тимул. – Вы знаете, я никогда не теряю след.

Прихватив лампы, троица вышла за дверь и направилась к колеснице.

Больше полусотни вооруженных раджпутов и стражников охраняли бунгало. Никто, за исключением министров, не посмел бы нарушить покой махараджи.

Зебу, резко рванув с места, поскакали обратно к дворцу. Тот стоял темный и мрачный. Огонь, пожрав все, что могло гореть, потух. Горожане почти разошлись по домам, обсуждая несчастье, постигшее правящую чету, так что колесница неслась по улицам без риска кого-нибудь задавить.

– Господин, – обратился крысолов к Каммамури, – думаешь, у нас получится отыскать рани?

– Тимул сможет. У этого парня есть шестое чувство, не иначе. Увидишь, он приведет нас в нужное место.

– По-моему, обнаружить следы на улицах, истоптанных тысячами ног, довольно трудно.

– Он не раз брал след преступников и безошибочно шел по нему многие мили. С его помощью мы всегда их находили. Как ему это удается, ума не приложу. Это так же необъяснимо, как талант лозохода, чувствующего воду под толщей земли. Вот ты, крысолов, сумеешь определить место, где нужно рыть колодец?