Эмили Сувада
Этот разрушительный элемент

– Я больше не твоя пешка, – откашлявшись, шепчу я. – Но приведу к тебе остальных. И даже помогу разобраться с вакциной. Но взамен ты выполнишь свою часть сделки. Я хочу вновь обрести тело. Да, ты создал меня, но теперь я сама по себе. Я приведу Анну с Зианой в лабораторию, но только ради того, чтобы у нас у всех появился реальный шанс получить будущее без вируса, угрожающего нам.

– Я… я пересажу мозг, – продолжая жмуриться, выдыхает он. – Ты стала сильнее, чем я помню, Катарина.

– У меня не было выбора, – говорю я и встаю на ноги.

Сложно понять, как реагировать на то, что он считает меня «сильнее» не потому, что я так долго выживала сама, а из-за того, что чуть не сожгла его заживо. Возможно, он понимает лишь язык боли.

Лаклан морщится и кашляет.

– Ты не сможешь поговорить с Зианой сама. А значит, тебе придется уговорить сделать это кого-то с телом. И здесь мне на ум приходит лишь один человек.

Перед моими глазами всплывает еще один файл с точкой нужного места. Я в последний раз бросаю взгляд на Лаклана, на его обмякшую, обгоревшую фигуру, а затем задерживаю дыхание и сосредотачиваюсь на местоположении, чтобы перенестись туда с помощью «Истины». Меня вновь утягивает вперед, словно за нитку в груди, и я оказываюсь в маленькой пыльной комнате.

Из-за темнеющего неба за окном в помещении царит полутьма. Но мне удается разглядеть светловолосую девушку, которая, стоя на коленях, смазывает винтовку. Заметив мое появление, она тут же вскакивает на ноги. А затем еле заметным глазу движением скидывает предохранитель и, сузив глаза, наводит дуло на меня.

– Анна, – поднимая руки, говорю я. – Ты меня не знаешь, но мне очень нужна твоя помощь.

Глава 11

Цзюнь Бэй

«Комокс» взмывает вверх сквозь взрывозащитные створки в потолке атриума навстречу приближающейся ночи, и Коул возвышается у меня за спиной. Потемневшее небо испещрено золотистыми облаками. Я стою у покрытого пылью окна «Комокса», одной рукой держась за сетку, удерживающую груз, а другую прижимая к стеклу и смотря, как город превращается в паутину огней. Здания на склонах горы опустели, но уличные фонари с биолюминесцентными^[2] лампами освещают улицы, усыпанные пеплом. Решившие лететь с нами генхакеры так же разместились в грузовом отсеке, но молчат, а воздух так и трещит от беспокойства из-за предстоящей миссии.

Меня окутывает бурлящее и гудящее возбуждение от осознания, что с каждой минутой мы становимся все ближе и ближе к завершению «Панацеи».

«Комокс» поворачивает на юг и пролетает над фермами Энтропии. Сверху граница из остротрава выглядит как полоса из множества осколков. Мощные прожекторы освещают контрольно-пропускные пункты, где с десяток жителей устанавливают баррикады и раскладывают то немногочисленное оружие, которое Регина хранила в подвалах бункера.

Если Коул прав, то к восходу солнца гору осадит толпа рычащих одичалых. Судя по словам Коула, «Картакс» считает, что как только мы удалим мой код с их панелей, все одичалые вылечатся и станут прежними. Но с командой генхакеров придется восстанавливать вакцину с нуля.

Лаклан разрабатывал ее на основе «Панацеи», так что удаление моего кода может занять недели или даже месяцы.

Но я сейчас так близка к завершению «Панацеи». А с помощью Лаклана я смогу управиться за несколько дней. Вот почему, пока Руз собирал команду и отдавал приказы, я продумывала свой собственный план.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Коул у меня за спиной.

– Все хорошо, – отзываюсь я, глядя в окно, как город исчезает вдали.

Я убираю руку от стекла, запускаю ее в карман джинсов и провожу пальцами по шприцу, наполненному серебристыми нанитами. А затем поворачиваюсь к нему и скольжу взглядом по его лицу, прислушиваясь к тому, какие чувства откликнутся во мне, пока я стою рядом с ним.

Мы чуть не поцеловались в Энтропии. И я бы солгала, сказав, что не замечаю искры между нами. Но что-то во мне изменилось с тех пор, как мы жили рядом в лаборатории проекта «Заратустра». И дело не только в том времени, которое я провела, запертая внутри Катарины, наблюдая, как они с Коулом влюбляются друг в друга. А в тех шести месяцах, воспоминания о которых я потеряла – тех днях, что я провела в пустыне вместе с Мато. Я не помню, что произошло в тот период и почему мои чувства изменились, но знаю, что теперь во мне есть сила противостоять Коулу, которой раньше не было.

И она мне понадобится для того, что я собираюсь с ним сделать.

– В «Картаксе» знают, что мы уже летим? – выйдя из кабины, спрашивает Руз у Коула.

Рейн встает и подходит к нам, чтобы присоединиться к разговору.

– Я только что уведомил их, – кивнув, отвечает Коул.

– Они до сих пор не прислали координаты лаборатории, – говорит Руз. – Лишь обозначили направление.

– Простая мера предосторожности, – объясняет Коул. – Ведь там уже собрались лучшие ученые «Картакса». Руководство решило передать координаты, только когда мы поднимемся в воздух, чтобы вы не смогли организовать нападение.

– Но нам все равно придется остановиться для подзарядки, если полет займет больше полутора часов, – встреваю я. – Солнечные батареи повреждены. И квадрокоптер может летать лишь на короткие расстояния.

Руз вопросительно косится на меня, но ничего не говорит. Он знает, что с батареями «Комокса» все в порядке. Вот только бортовой компьютер показывает всем, что это не так.

Глаза Коула стекленеют.

– В «Картаксе» сказали, что все хорошо, но нужно будет связаться с ними, если что-то пойдет не так. Координаты уже отправлены на «Комокс».

– Подтверждаю, – кричит женщина-пилот. – У нас есть координаты. Отправляю их вам. Этого бункера нет в нашей базе данных.

Руз моргает, и его глаза начинают бегать из стороны в сторону. Я посылаю импульс из манжеты, связываюсь с компьютером «Комокса» и загружаю новые координаты. Перед глазами тут же вспыхивает карта гор Невады и озера у южной границы штата.

Прищурившись, я разглядываю раскинувшийся рядом город.

– Это… это находится в плотине Гувера^[3]?

– Точно, – подтверждает Руз. – «Картакс» обозначил вертолетную площадку прямо посреди плотины. Я думал, что мы отправимся на один из их объектов.

– Так и есть, – говорит Коул. – В плотине есть лаборатория. Она не слишком большая, но вполне может вместить несколько сотен человек. Благодаря генераторам плотины, она не останется без энергии, а значит, хорошо защищена. Так что неудивительно, что они отправили нас туда.

– Несколько сотен человек? – переспрашиваю я. – То есть это не бункер?

Коул качает головой:

– Нет, просто лаборатория. Руководство «Картакса» предпочитает держать ученых подальше от гражданских. Так что по всему миру у нас есть множество таких небольших центров.

Руз фыркает:

– Они это делают, чтобы защитить ученых от гражданских или наоборот?

Но Коулу не кажется это смешным. А мои плечи и вовсе напрягаются от мысли, что мы летим не в бункер. Я видела их планировку и знаю, где и что там расположено. А также как оттуда выбраться. А единственная известная мне лаборатория «Картакса» – это та, где я выросла. Но она находилась не в бетонной плотине посреди пустыни.

И теперь все мои планы зависят от того, смогу ли я выбраться оттуда. Нет смысла похищать кого-то, если я не смогу сбежать.

– Но мы ничего о ней не знаем, – выпуская из рук сетку для крепления грузов, говорю я. А затем обхватываю себя руками. – Я думала, мы летим в бункер. И это для меня полнейшая неожиданность. Откуда нам знать, что это не тюрьма?

– Все будет хорошо, – успокаивает Коул, а его взгляд смягчается. – Мне следовало упомянуть, что мы летим в подобное место.

Кажется, он решил, что я боюсь возвращаться в лабораторию. И что меня все еще преследуют кошмарные воспоминания о нашем детстве, от которых становится не по себе.

– Ты не понимаешь, – огрызаюсь я, старательно повышая голос и добавляя истеричные нотки. – Еще несколько недель назад «Картакс» пытался нас убить. И, вполне возможно, это окажется ловушкой… Не делай вид, что это невозможно. А у меня нет ни фотографий, ни планов этажей. Ничего.

Коул выпрямляется.

– Возможно, мне удастся достать для вас планы этажей.

«Отлично».

Я шагаю в другую часть грузового отсека, на краткий миг встречаясь взглядом с Рузом. В его глазах мелькает подозрение, но если он и догадался о моих замыслах, то не спешит меня остановить. Он понимает, что для выживания Энтропии придется рискнуть.

– Неужели у тебя есть такой уровень доступа?

– Не уверен, но скорее всего, да. – Он замолкает на мгновение. – Подожди-ка. Ты что-то задумала, Цзюнь Бэй?

Я разворачиваюсь на пятках и шагаю обратно к Коулу. А как только подхожу ближе, желудок сжимается от эмоций, отражающихся в его глазах – открытость, уязвимость. Может, он и тайный агент, напичканный смертоносными модулями, но я все еще вижу перед собой ребенка, который безоговорочно верил мне в лаборатории проекта «Заратустра», когда я сказала, что освобожу всех.

– Мне просто хочется знать, с чем я столкнусь, – говорю я. – И, думаю, ты меня понимаешь.

Он так пристально разглядывает мое лицо, словно догадывается, что я что-то скрываю, но затем кивает и отправляет мне запрос на совместную работу. Я подгружаю интерфейс манжеты и перед моими глазами вспыхивает окно базы данных.

– У меня есть доступ к картам и поэтажным планам объектов для выполнения миссий, – объясняет Коул. – Здесь есть сведения о бункерах, лабораториях и даже городах.

Я киваю, наблюдая, как он пролистывает список объектов, пытаясь отыскать лабораторию, в которую мы направляемся.

– Похоже, это она, – говорит Коул, выгружая планы этажей вместе с картами местности, данными о генераторе в плотине и расписанию смен охраны. – Вот видишь! Это не тюрьма.

Я скачиваю поэтажные планы и отправляю их Рейн и Рузу. Коул прав – это не тюрьма. А небольшая лаборатория, вмещающая около сотни человек. Здесь расположены общежития, несколько отделенных коридором помещений и квартир в дальней части объекта, в которых, судя по всему, живет охрана. Быстро пролистав расписание смен охранников, я убедилась, что снаружи выставлено оцепление, а после сканирования жителей лаборатории у меня и волосы встали дыбом. «Картакс» перевез сюда не только Лаклана и лучших генхакеров Энтропии, которых захватили во время нападения и освобождения которых потребовал Руз.

Там еще и Мато. Желудок сжимается от мысли, что я вновь увижу его, но мне удается подавить эмоции и закрыть все файлы.

– Что думаешь, Руз?

Его глаза стекленеют, и он медленно кивает.

– Два добротных выхода и чуть больше охраны, чем мне бы хотелось, но… думаю, мы сможем выбраться оттуда.

Коул, нахмурившись, переводит взгляд с меня на него и обратно.

– Конечно же, вы сможете выбраться. Мы лишь хотим поговорить с вами. В этой лаборатории работают ученые, а не военные. Да и вы не пленники.

– Зато пленники наши ученые, которых вы там удерживаете, – возражаю я. – Они там не по собственной воле. Так же, как Лаклан или Мато. Практически все там находятся в плену.

Руз закрывает карты и переводит взгляд на меня.

– Но мы пока не готовы, Цзюнь Бэй.

– Согласна, – отвечаю я. – У меня есть план, Руз. Нам нужно стать чуть смелее, если мы хотим выжить. И это может стать нашим шансом. Прошу, доверься мне.

– Какого черта ты задумала? – спрашивает Коул. – Ты что, не понимаешь, что поставлено на карту?

Я приподнимаю бровь:

– Я прекрасно знаю, что поставлено на карту. Мы живем в городе, который «Картакс» чуть не разрушил несколько недель назад. А некоторых наших людей вы и вовсе заперли в клетках. По миру бродят сотни одичалых, нападающих на людей, а ты просишь работать на «Картакс» без каких-либо гарантий, что они поделятся с нами вакциной, как только мы ее закончим?

Плечи Коула напрягаются. Он обводит взглядом грузовой отсек. Рейн с остальными молча наблюдают за происходящим. Никто из них не жаждет стать союзником «Картакса». У них всех есть друзья и близкие, которые погибли или попали в плен после протокола «Всемирный потоп». Но теперь мы сможем забрать их домой. А вместе с ними и Лаклана, чтобы закончить код самостоятельно.

На несколько мгновений Руз удерживает мой взгляд, после чего оглядывает остальных, чтобы понять, что они об этом думают. А затем на его лице появляется улыбка.

– Что ж, Цзюнь Бэй. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что, кажется, у нас появилась новая цель.

Глаза Коула округляются.

– Ты хочешь похитить Лаклана, да? Но ты не можешь этого сделать, пойми… Да там же множество хорошо вооруженных охранников. Это не сработает.

– Сработает, если ты нам поможешь, – возражаю я. – Руководство «Картакса» тебе не друзья, они твои хозяева. И ты можешь присоединиться к нам. Мы заберем у них то, что нам необходимо, и исправим код самостоятельно.

Но Коул лишь качает головой:

– На карту поставлен не только ваш город. Мы на грани войны. Даже если вы заберете Лаклана, то нет никакой гарантии, что вам удастся исправить вакцину самостоятельно.

– Ты даже не представляешь, на что мы способны, – говорю я. – Вступай в наши ряды, Коул. Перестань быть их игрушкой.

Его светло-голубые глаза, в которых горят ярость и отчаяние, встречаются с моими. Я не жду, что Коул действительно захочет присоединиться к нам, но в глубине души живет надежда, что он это сделает. Юноша уже так много отдал «Картаксу», и я не уверена, что это положительно на него повлияло. Ему не следовало позволять им пичкать себя модулями с секретными технологиями, чтобы превратить в жестокого и эффективного убийцу. И они сделали это из мальчика, который мечтал стать художником, когда вырастет.

Он закрывает глаза.

– Ты не сможешь одолеть их, Цзюнь Бэй. Да и я тоже. И они убьют тебя, если ты попытаешься дать им отпор. Так что я не позволю тебе этого сделать.

Я нащупываю шприц в кармане, чувствуя, как все сжимается в груди.

– Мне очень жаль, Коул, – говорю я. – Мне действительно очень жаль это слышать.

Я подхожу к нему, пристально глядя на него. Поэтому он не замечает шприца, пока я не всаживаю иглу ему в шею.

Глаза Коула расширяются, а рука взлетает вверх, чтобы сжать мою ладонь, но он не успевает.

– Ч-что ты натворила?

– Это промывочная сыворотка. И сейчас она разрушает твои модули. Я не могла рисковать и позволить тебе предупредить «Картакс».

– Цзюнь Бэй, пожалуйста…

Его ноги подкашиваются, а тело сотрясает дрожь. Серебристые пятна расползаются по его шее, а щеки краснеют. За несколько минут токсин распространится по его телу, выжигая каждую нить синтетической ДНК внутри его тела. Он говорил Катарине, что хочет избавиться от своей панели. Хотел быть свободным… Теперь так и будет. Мне пришлось постараться, чтобы перекодировать промывочную сыворотку, и теперь ее наниты способны справиться с любыми секретными технологиями, но, скорее всего, на это потребуется несколько месяцев.

Считайте меня жестокой, ведь это не безболезненная процедура, но это единственный выход. Перед глазами вспыхивает сообщение, что токсин полностью распространился по телу. Коул, дрожа и задыхаясь, хватается за воротник моей куртки, чтобы притянуть меня ближе. Я же тяну руку ему за спину к пульту управления дверью «Комокса». Один рывок, и она открывается, впуская порыв ветра.

– Не делай этого, – выдыхает он. – Ты развяжешь войну.

– Мы уже на войне.

Я срываю парашют со стены, а затем пихаю ему в руки.

Его глаза расширяются от ужаса за мгновение до того, как я толкаю его в объятия темной ночи.

Глава 12

Катарина

– Не подходи, – рычит Анна, глядя на меня сквозь оптический прицел винтовки.

На ее коже видны пятна грязи, волосы выбились из косы, а одежда измята так, словно она не снимала ее несколько дней. В комнате, ставшей ей убежищем, практически отсутствует мебель, если не считать надувного матраса на пыльном деревянном полу, черной спортивной сумки, набитой оружием, и смятых упаковок от пайков, сваленных в углу.

На мгновение меня охватывают воспоминания о хижине у озера. О грязной одежде, немытых волосах и рюкзаке, собранном на случай, если придется бежать. Я прожила так несколько лет, и впервые осознаю, насколько жалкой тогда была. Неудивительно, что Анна выглядит такой же отчаявшейся и измученной, какой я себя помню. Только у нее гораздо больше оружия.

– Я не шучу, – не убирая винтовки, говорит она. – Не делай резких движений.

Ее голубые глаза налиты кровью, а под ними залегли глубокие тени. Она совершенно не похожа на ту гордую идеальную девушку-солдата из моих воспоминаний.

– Я пришла поговорить с тобой, – пытаюсь успокоить ее я и оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, где мы находимся.

Дакс сказал, что Анна сбежала из «Картакса», но не упоминал куда. За окном виднеются очертания странных, извивающихся зданий на фоне темно-синего неба. На горизонте возвышаются зазубренные пики, а в отдалении кружат точки тусклого света…

Я на шаг приближаюсь к окну и застываю. Мы в Энтропии.

На улице царит ночь, а в городе тихо и спокойно. Кружащиеся точки света – это светящиеся перья странствующих голубей. Мы находимся в одном из зданий на склоне горы. Хотя я не понимаю, почему она здесь оказалась. Анна ненавидит генхакеров – она всегда называла их уродами. Я делаю еще один шаг и, прищурившись, смотрю на вещество, усыпавшее улицы, которое напоминает пепел. И тут у самого моего уха что-то пролетает со свистом.

– Эй! – вскрикиваю я и пригибаюсь, когда бетон рядом с моей головой разлетается вдребезги.

По комнате эхом разносится звук выстрела, а в воздух взметается пыль. Я резко оборачиваюсь и смотрю на Анну. А она вновь поднимает винтовку, чтобы выстрелить.

– Подожди, подожди! – кричу я и, прижав руку к лицу, отступаю назад.

На щеке расползается царапина от осколка бетона. Хотя на самом деле меня тут нет, но под пальцами явно растекается кровь, а рана чертовски болит. Тот, кто создал «Истину», явно разделял энтузиазм Цзюнь Бэй о том, что симуляция виртуальной реальности должна ощущаться настолько же реальной, насколько она выглядит. Анна еще крепче стискивает винтовку, отчего желудок сжимается.

Каждый раз, когда мне причиняли боль, она подталкивала меня к острой грани моего разума, ударяя по импланту и стене между мной и Цзюнь Бэй. Так что я не могу позволить Анне застрелить меня. Потому что подобного ранения точно хватит, чтобы имплант полностью разрушился.

Я поднимаю руки.

– Пожалуйста. Не надо стрелять. Хорошо? Я же сказала, что пришла сюда поговорить.

– А я говорила тебе – никаких резких движений, – огрызается она. – И начинай уже говорить, идиотка.

– Меня зовут Катарина…

Она отбрасывает прядь светлых волос с глаз.

– Я знаю, кто ты. Видела запись с эфира вакцины. Ты дочь Лаклана. Как думаешь, почему я держу тебя на мушке?

Я замираю. Я уже и позабыла о той трансляции. Цзюнь Бэй стерла целые месяцы из памяти людей, но не данные с серверов «Картакса». А там все еще хранится запись, где я стою рядом с Даксом и Новак, представляясь дочерью Лаклана и объявляя о выпуске вакцины. Наверное, Анна думает, что я все такая же преданная и скорбящая дочь, какой была на той передаче. Неудивительно, что она не доверяет мне.

– Может, нас с Лакланом и роднит ДНК, – признаю я, – но, прошу, не суди меня по его поступкам. Он чудовище, разрушившее мою жизнь.

– Это его хобби, – соглашается она, а выражение ее лица уже не кажется таким враждебным. – Так какого черта ты тут делаешь? Это «Картакс» отправил тебя на мои поиски?

– Я… – начинаю я, но тут же замолкаю, потому что даже не знаю, что ей сказать.

Когда я оказалась в лаборатории «Картакса», мне казалось, что солгать Анне будет легче. До того, как узнала правду, я считала Анну своей сестрой, и эти чувства никуда не исчезли. Не помогает и то, что последние несколько недель я провела в симуляции с очаровательной пятилетней версией ее.

Но правда никак не поможет мне спасти Анну. Какие бы чувства я к ней ни испытывала, они принадлежат лишь мне. Она не помнит меня и того, что мы пережили вместе. А еще явно не хочет возвращаться в «Картакс». Вот только единственный способ спасения – отвезти ее к Лаклану.

И все же что-то внутри меня сжимается от этой мысли.

– Время вышло, Агатта, – говорит она, вскидывая винтовку.

– Подожди, – прошу я, не опуская поднятых рук. – Я пленница «Картакса». И… на самом деле меня здесь нет.

– Я знаю, что ты в «Истине», – говорит она. – Половина моего обучения проходила там. Вот откуда я знаю, что для доступа к симуляции необходимо разрешение Центрального штаба. А еще, что если я выстрелю в тебя, то ты наверняка почувствуешь это и в реальной жизни. Так что можешь вернуться и сказать своим приятелям в «Картаксе», что им придется послать за мной кого-то посущественнее трехмерной проекции, чтобы поймать.

Она нажимает на спусковой крючок, но мне удается увернуться от пули, которая превращает окно в множество мелких осколков. Анна перезаряжает винтовку, а я приваливаюсь к стене, оглушенная звуком выстрела. Между ее бровями появляется морщинка от разочарования, когда она вновь поднимает дуло, но мне опять удается увернуться от ее выстрела. Пуля врезается в стену позади меня. Еще один промах.

– Я же хакер! – выпаливаю я, вновь вскидывая руки. – У меня есть доступ к системам «Картакса», но я не могу выбраться оттуда физически. Пожалуйста, Анна! Мне нужна твоя помощь.

– Ты и мою панель взломала? – подходя ближе, спрашивает она, но не убирает винтовку. С такого расстояния она точно не промахнется. – Я заплатила одному из этих уродов, чтобы он взломал мою панель и заблокировал доступ к сетям «Картакса». Так что я не должна тебя видеть.

– Наверное, у него не получилось, – тяжело дыша, говорю я. А затем отступаю назад, пока мои плечи не упираются в стену. – Но я как-то сталкивалась с панелями тайных агентов. Их защиту не так-то просто обойти. Я пришла не для того, чтобы драться с тобой. Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.

На лице Анны написана подозрительность, но она хотя бы больше не стреляет.

– Мы уже встречались? – продолжая прищуриваться, спрашивает она. – Такое ощущение, будто я тебя знаю.

Я открываю рот, чтобы ответить ей, но не решаюсь. Можно было бы признаться Анне, что у меня сохранились воспоминания, потому что я находилась в защищенном от электромагнитных полей месте, но это может вызвать вопросы, на которые мне пока не хочется отвечать. К тому же сейчас главное завоевать ее доверие. А значит, нельзя позволить ей узнать, что мои воспоминания не стерлись.

– Не знаю, – осторожно отвечаю я. – Но я пришла сюда из-за Зианы.

Анна напрягается.

– Ты знаешь Зиану?

– Нет, – признаюсь я, продолжая держать руки поднятыми. – Но хочу найти ее. Она прислала мне сообщение, и мне нужна твоя помощь, чтобы связаться с ней.

Я отыскиваю сообщение Зианы в манжете и отправляю его Анне.

Она пристально смотрит на меня, словно опасается, что записка – это ловушка. Но затем ее глаза стекленеют, а зрачки начинают бегать из стороны в сторону, пока она читает. Закончив, Анна слегка опускает винтовку и вновь переводит взгляд на меня.

– Но зачем ты пришла ко мне?

– Потому что я не могу встретиться с ней лично. Я же говорила тебе, что пленница. Но хочу остановить грядущую войну. А Зиана, возможно, единственная, кто способен это сделать, но у нее нет панели. Я не могу встретиться с ней через «Истину». Поэтому нужно, чтобы кто-то, кому Зиана доверяет, встретился с ней вместо меня и выяснил, что она знает. По лицу Анны пробегает тень – единственный намек на то, что она прислушалась к моим словам. Я обвожу взглядом комнату, пытаясь понять, что она тут делает. Но вижу лишь мусор и грязную одежду. Похоже, она просто прячется. Но Анна ненавидит генхакеров, так почему она поселилась в грязной квартире в Энтропии?

Я вновь перевожу взгляд на окно. Сквозь него видно склоны города и извилистые каркасы небоскребов, выступающие из руин. Окна в зданиях вокруг нас закрыты ставнями, и в них не горит свет, только в одном окне. В пентхаусе наверху многоквартирного дома. В его окнах от пола до потолка виднеется нарисованная во всю стену фреска с бабочками.

Я помню ее из воспоминаний. И видела недавно глазами Цзюнь Бэй. Должно быть, это лаборатория, где она работает. А из окна Анны прекрасный обзор. Я перевожу взгляд с фрески на открытое окно, а затем на Анну.

– Боже мой, – выдыхаю я. – Вот почему ты прячешься от «Картакса» и бросила своих друзей. Ты приехала сюда, чтобы убить Цзюнь Бэй.

Анна расправляет плечи.

– Я просто обязана была это сделать, когда у меня появилась такая возможность. Я ждала, что «Картакс» отправит за ней команду, и они вернут ее в тюрьму, но этого так и не произошло. Они просто не осознают, насколько она опасна. В следующий раз Цзюнь Бэй не остановится на стирании воспоминаний, а сотворит что-то более ужасное. И единственный выход помешать ей – это убить ее.

От леденящей безжалостности ее слов по коже ползут мурашки. «Единственный выход помешать ей – это убить ее». Эти слова созвучны с моими мыслями, которые не выходят из головы уже несколько недель, но я никогда не думала об этом настолько решительно. Но когда я слышу их, внутри все сжимается, как бывает, когда я вспоминаю о предательстве самой Анны. И тут же просыпается внутренний голос, который твердит, что это неправильно. И напоминает, что эти люди, и особенно Цзюнь Бэй, моя семья.

Но я прислушивалась к этому голосу с тех пор, как Коул впервые появился в хижине. Хотя не стоило. Ведь именно благодаря этому глючный код Цзюнь Бэй оказался во всех панелях, воспоминания всех людей на земле стерты, а мы находимся на грани войны.

– Ты хочешь спокойной жизни, – встречаясь с пристальным взглядом Анны, говорю я. – Я тоже этого хочу, но на карту поставлено больше, чем ты думаешь. Люди превращаются в одичалых – в Энтропии, в бункерах, по всему миру, – и мне кажется, кто-то управляет этим. Думаю, кто-то хочет настроить генхакеров и мирных жителей бункеров друг против друга. За этим может стоять Цзюнь Бэй, а может кто-то еще. Зиана утверждает, будто знает, что происходит. И если ты поможешь мне найти ее, возможно, мы сможем это остановить.

Анна задумчиво покусывает губу. Геометрические татуировки на ее руках приходят в движение, когда она опускает дуло.

– Я слышала об одичалых. Но неужели за этим стоит не Цзюнь Бэй?

Я задаю себе тот же вопрос с тех пор, как Дакс рассказал мне о том, что происходит. И если за этим – за атаками, сбоями кода и назревающей войной – действительно стоит Цзюнь Бэй, то не стоит приводить к Лаклану Анну и Зиану. Возможно, Анна права, и нас спасет лишь убийство Цзюнь Бэй, как бы ужасно это ни звучало. Но даже после всего, что натворила Цзюнь Бэй, я не верю, что она способна на подобное.

Я киваю в сторону окна.

– Если мы узнаем, что за всем этим стоит Цзюнь Бэй, то я без лишних вопросов помогу тебе остановить ее. Обещаю.

Анна несколько напряженных мгновений смотрит на меня, а затем медленно опускает винтовку. Но когда она тянется, чтобы прислонить ее к стене, то вдруг замирает и бледнеет.

– Коул! – выдыхает она. А ее глаза стекленеют и принимаются бегать из стороны в сторону. – Нет!

От ее голоса в жилах стынет кровь. А ведь она просто произнесла имя Коула, но с ним явно что-то происходит. Что-то нехорошее.

– Что с ним? Что случилось?

– Я только что получила сообщение о чрезвычайной ситуации с панели брата. А значит, он ранен.

Не обращая внимания на накатившее головокружение, участившееся сердцебиение и помутнение перед глазами, я подхожу к ней.

– Покажи мне это сообщение, – требую я.

Она моргает, чтобы выплыть из виртуальной реальности и, заметив, как близко я подошла, тут же выхватывает охотничий нож из-за пояса.

– Не так быстро, Агатта, – наставив его на меня, говорит Анна. – Почему тебя так волнует Коул? Что, черт возьми, здесь происходит?

– Где он сейчас? – продолжаю настаивать я. – Дай мне доступ к своей панели. Покажи мне это сообщение.

– Я не дам тебе доступ…

– Черт побери, Анна, – выпаливаю я и хватаюсь за нож. Да, физически меня тут нет, и мне не остановить ее, но это продемонстрирует, насколько я серьезна. Лезвие врезается мне в пальцы и по ним начинает струиться кровь. – Я не стану сопротивляться, если ты решишь причинить мне боль. Главное перешли мне это чертово сообщение. Если мне удастся отследить его сигнал, я смогу добраться до него через «Истину» и помочь ему.

Анна всматривается в мое лицо.

– Если ты мне врешь…

– Пересылай сообщение! Быстро! – рявкаю я, выпуская лезвие из рук и разбрызгивая кровь по полу. – Если он ранен, то у нас в запасе не так много времени.

Продолжая сжимать нож в руках, она отступает на шаг и ее глаза стекленеют.

Перед моими глазами тут же появляется сообщение с данными, полученными с панели Коула. Это маячок, который отправляется, когда человек в беде, чтобы ему пришли на помощь. И в нем передаются не только координаты местоположения, но и жизненно важные показатели.

Коул находится посреди пустыни, недалеко от города. Но вокруг нет ни здания, ни дорог. А значит, нет ни машин, ни камер, к которым могла бы подключиться «Истина». К тому же модули Коула не позволяют мне перенестись к нему, как это произошло с Анной. Да и сообщения об ошибках, которые приходят с его панели, какие-то странные. Я таких раньше не видела.

Судя по всему, каждый модуль в его теле отключается. Но его тело просто напичкано гентехом. И что бы ни происходило с его панелью, это может убить самого Коула.

– С ним все в порядке? – спрашивает Анна.

Я моргаю и отключаю интерфейс манжеты.

– Нам нужна машина. Коул где-то неподалеку.

Она вновь вскидывает нож.

– Что с ним?

– Не знаю, – отвечаю я, чувствуя, как сердце колотится в груди. – Его панель сбоит, и я не могу перенестись к нему. Кажется… кажется, он умирает.

С мгновение Анна пристально смотрит на меня, словно пытается осознать эти слова. А затем вдруг я вижу перед собой не покрытого татуировками солдата, а маленькую девочку, которая последние три недели цеплялась за мои спортивные штаны. Но все быстро исчезает, когда она неожиданно шагает ко мне и всаживает в грудь направленный на меня нож.

– Кто ты такая, черт побери? – шипит она. – И откуда знаешь Коула?

Я ахаю, беспомощно хватаясь за ее запястье, прижатое к стене. Эта нелепая боль расходится от ножа по телу, потрескивая на коже. Мне хочется выскочить из комнаты, убежать, исчезнуть, но мне нужна чья-то помощь, чтобы добраться до Коула, и Анна единственная, кто может мне помочь.

– Я… я та, кто заботится о Коуле, – выдыхаю я. – И твой друг, так что никуда не уйду. Тебе не спасти его без моей помощи. Я генхакер, Анна. И я тебе нужна. Ты не справишься в одиночку и знаешь это.

Ее глаза чернеют, когда она наклоняется вперед, проталкивая нож еще глубже. Комната кружится перед глазами, а основание черепа простреливает болью. Но как только перед глазами начинают расплываться темные пятна, она отступает назад и прячет нож. Рана в груди вспыхивает, как огненный шар, вынуждая рухнуть на колени.