Эмиль Габорио
Рабы Парижа

Глава 54

Герцогиня де Шандос действительно ждала в этот вечер Жоржа де Круазеноа.

Бедняжка, наконец, попала в западню, ловко подстроенную Дианой де Мюсидан, которую она продолжала считать своей лучшей подругой.

Накануне она встретилась с Жоржем в салоне графини. Им удалось поговорить наедине – и Мари, не устояв перед страстной мольбой любимого, назначила ему свидание.

– Будь что будет, – сказала она. – Завтра в половине одиннадцатого вечера приходите через парк. Ворота будут не заперты. Под моим окном хлопните три раза в ладоши.

– Как я узнаю ваше окно?

– Во всех остальных будет темно.

Мадам де Мюсидан, как всегда, их подслушивала.

Она не пропустила ни единой подробности, касающейся предстоящего свидания.

Диана ликовала: ее час настал!

Теперь надо было сообщить Норберту, когда и где его жена ожидает любовника, и проследить за Мари, чтобы она не смогла отменить встречу.

Два дня мадам де Мюсидан под разными предлогами не отходила от своей подруги, пока не наступило назначенное время.

Несчастная Мари горько раскаивалась в своей минутной слабости. Она готова была отдать что угодно, лишь бы взять обратно свое обещание, но не имела такой возможности.

Наконец, Диана уехала. Мадам де Шандос хотела побежать к воротам и запереть их, пока Жорж еще не пришел.

Она взяла свечу и ключ от ворот, но не успела сделать ни одного шага, как под окном раздались три условных хлопка.

Если бы Жорж знал, что он наносит три удара в истерзанное сердце любимой!

Герцогиня поспешно наклонилась к камину, чтобы зажечь свечу. Руки ее тряслись от волнения, горячий воск обжигал нежную кожу, а фитиль все не загорался…

– Господи, – шептала она, – только бы он не вошел сюда! Нет, он не войдет, он же не знает, что во дворце никого нет! Он подождет меня в парке!

Мари ошиблась.

Диана, как бы между прочим, сказала Жоржу, что вечером герцогиня останется одна.

Иначе он никогда бы не решился войти без приглашения.

Маркиз подошел к двери и потянул за ручку. Дверь была не заперта.

Он вошел во дворец герцогов де Шандосов и стал ощупью подниматься по лестнице.

Когда Мари, наконец, удалось зажечь свечу, она кинулась в парк, чтобы остановить Жоржа и упросить его немедленно уйти. Она готова была даже солгать, что с минуты на минуту должен приехать муж.

Герцогиня распахнула дверь на лестницу…

Перед ней стоял маркиз – бледный, смущенный, дрожащий от возбуждения.

Мари в страхе отпрянула.

– Бегите прочь, иначе мы погибли! – хотела крикнуть она, но не смогла произнести ни звука.

Жорж шагнул вперед.

Она попятилась.

Маркиз двинулся за ней.

Она отступила еще на шаг.

Так они достигли ее спальни.

Войдя туда следом за мадам де Шандос, молодой человек закрыл за собой дверь.

Мари только сейчас смогла заговорить:

– Маркиз, вы должны немедленно уйти. Вчера я поддалась эмоциям, но сегодня опомнилась. Вы слишком великодушны, чтобы воспользоваться моей вчерашней слабостью.

Жорж умоляюще смотрел на нее – и не двигался с места.

– Уходите же!

– Мари!

– Оставьте меня навсегда…

– Но я люблю вас!

– И я вас тоже, – вырвалось у герцогини.

– И вы меня гоните?

– Я бы с радостью отдала жизнь за то, чтобы хоть один год быть вашей женой. Но я – жена герцога де Шандоса, перед Богом и людьми, ныне и вовеки…

Маркиз опустил голову.

– Я люблю вас, Жорж, но не могу нарушить свой долг. Может быть, я умру от горя, но зато с чистой совестью и незапятнанной честью… Прощайте!

– Я не могу вот так расстаться с вами, – прошептал Жорж.

– Если вы меня по-настоящему любите, – продолжала герцогиня, – то моя честь должна быть вам так же дорога, как ваша собственная. Уйдите. И больше не ищите встреч со мной. Я не умею ни обманывать, ни изменять.

Она в этот миг была прекрасна. Но это была красота мученицы, возносящей молитвы Богу во время пыток…

Де Круазеноа овладел собой.

– О какой измене вы говорите? – спросил он. – Да, я презираю женщин, которые улыбаются мужьям – и в то же время обманывают их. Лицемерные ласки изменницы – это преступление. Но женщина, которая смело бросает все, чтобы соединиться с любимым человеком, благородна и мужественна! Мари! Оставьте здесь ваше имя, титул, богатство – и уедем вместе!

Мадам де Шандос печально улыбнулась.

– Я слишком люблю вас, Жорж, чтобы разбить вашу жизнь. Обязательно придет день, когда вы раскаетесь в том, что связали свою судьбу с обесчещенной женщиной.

Маркиз понял ее по-своему.

– Вы сомневаетесь во мне. Боитесь, что я когда-нибудь вас брошу, опасаясь за свою честь. Хорошо, у меня ее тоже не будет! Сегодня же я пойду играть в карты и начну так отчаянно плутовать, чтобы все это заметили. Меня обвинят в нечестной игре и вызовут на дуэль. Я ничего не отвечу. Мне надают пощечин – и я уйду с поникшей головой, под градом насмешек, радуясь про себя, что достиг своей цели. Согласны ли вы после этого бежать со мной?

– Куда?

– Далеко. Так далеко, как вы захотите.

– Нас будут искать.

– Мы сменим имена, – ответил Жорж, беря Мари за руку.

Она не противилась.

– Так вы согласны?

– Это было бы прекрасно…

– Было бы?

– Да.

– Но почему?

– Это невозможно, мой милый Жорж, – сказала Мари со слезами на глазах.

Де Круазеноа обнял ее за талию и стал утешать.

Она горестно вздохнула.

– Что же вас останавливает? – спросил он.

– Если бы вы знали…

Герцогиня не решалась признаться в том, что она беременна.

Об этом пока еще не знал и Норберт, отец будущего ребенка.

Маркиз наклонился к плачущей женщине и хотел поцеловать ее, но вдруг заметил, что она с ужасом смотрит через его плечо.

Жорж обернулся.

На пороге неподвижно стоял де Шандос.

Положение маркиза было безвыходным. Он находился ночью в чужом доме, в спальне чужой жены, да еще и не имел при себе оружия.

– Не подходите! – крикнул он.

Герцог захохотал.

Де Круазеноа стало стыдно за свое смущение и нервный выкрик.

Он положил почти бесчувственную Мари в кресло и поймал на себе ее взгляд, полный любви и страдания.

Этот взгляд вернул ему обычное хладнокровие.

Маркиз круто повернулся на каблуках и с достоинством сказал герцогу:

– В том, что вы видите, виноват я и только я. Малейшее подозрение по отношению к герцогине будет совершенно несправедливым. Я пришел сюда без ее ведома и содействия, зная, что во дворце никого нет.

Де Шандос молчал.

Ему нужно было собраться с мыслями.

Он уже знал, что застанет у жены любовника.

Но могло ли ему прийти в голову, что ее возлюбленным окажется самый ненавистный для него человек?

До сих пор Норберт считал Жоржа любовником Дианы и сходил с ума от ревности. Но там он не имел никаких прав, здесь же все права были на его стороне.

Здесь он отомстит за свою неудачу там!

Есть буйные помешанные, которые между припадками поражают своей уравновешенностью. Именно такого рода было кажущееся спокойствие де Шандоса.

Де Круазеноа скрестил руки на груди и смело продолжал:

– Я вошел сюда за минуту до вашего прихода. Жаль, что вы не слышали весь разговор, который здесь состоялся. Тогда бы вы поняли, какую благородную женщину имеете честь называть своей женой. Что же касается меня, то я готов дать вам любое удовлетворение, какое вы пожелаете.

Последние слова маркиза вывели Норберта из оцепенения.

Он вошел в комнату, запер дверь и положил ключ в карман.

– Вы мне предлагаете дуэль? – спросил герцог, – То есть, обесчестив меня сегодня вечером, хотите убить меня завтра утром? Это очень любезно с вашей стороны!

– Господин герцог!

– Может быть, я и дикарь, как вы однажды сказали мадам де Мюсидан, но я не так глуп, чтобы не воспользоваться всеми выгодами своего положения. В той игре, которую вы здесь затеяли, ставкой является жизнь. А вы проиграли!

Норберт все больше и больше распалялся.

– Если я вас убью, то моя честь будет восстановлена? Нет! Если вы меня убьете, то надо мной еще и посмеются. Какая же мне выгода от дуэли? Я застал вас ночью в спальне моей жены, и я попросту застрелю вас! Закон меня оправдает!

Де Шандос вытащил из кармана пистолет и прицелился в безоружного маркиза.

Тот не двигался.

Норберт заколебался.

Пауза затягивалась.

– Стреляйте же! – крикнул маркиз.

– Нет.

Герцог опустил пистолет.

– Я передумал.

– Вы хотите надо мной поиздеваться? – спросил де Круазеноа.

– Ваш труп будет мне мешать, – холодно отозвался де Шандос.

Жорж был готов пожертвовать своей жизнью ради Мари, но нерешительность безумца была страшнее смерти.

Маркиз вышел из себя и схватил врага за руку.

– Кончайте, месье! Мое терпение тоже имеет границы. Чего вы хотите еще?

– Хочу убить вас! – с ненавистью закричал Норберт. – Но не пулей, которую вы даже не успеете почувствовать!

Герцог отодвинулся от человека, которого совершенно напрасно считал любовником Дианы, и продолжал, пылая неукротимой злобой:

– Говорят, что кровь смывает грязь. Это – ложь! Если я выжму из вас всю кровь, каплю за каплей, то и тогда из моего прошлого не исчезнет то, что вы сделали. Я хочу, чтобы вы исчезли бесследно. Тогда никто не узнает, что здесь произошло.

– Придумайте, как это сделать, – ответил маркиз.

Некоторое время Норберт размышлял.

– Я нашел один способ, – с сомнением проговорил он, – но могу ли я быть уверен, что никто не знает, где вы находитесь?

– Можете быть уверены.

– Вы клянетесь?

– Всем, что для меня священно.

Де Круазеноа взглянул на герцогиню.

– Тогда я согласен на дуэль, – сказал Норберт.

– Я уже отдал себя в ваше распоряжение, – отозвался маркиз, ничем не выдавая облегчения, которое испытал при последних словах де Шандоса.

– Только мы будем драться немедленно и без секундантов, – добавил герцог.

– Условия назначаете вы.

– Значит, сейчас же, в парке, на шпагах.

Жорж взглянул в окно.

– Темно, – сказал он.

– Тем лучше.

– Мы не увидим клинки шпаг.

– Не беспокойтесь, маркиз, там будет достаточно света, чтобы разглядеть, чей труп лежит на земле.

– На это, пожалуй, хватит…

– Один из нас останется там навсегда.

– Я понял. Идемте, – сказал де Круазеноа.

– Вы слишком торопитесь, господин маркиз. Это еще не все условия.

– Говорите.

– Мы пойдем в самый дальний конец парка. Там есть довольно большой пустырь. Каждый из нас возьмет шпагу и лопату. За несколько минут мы выроем могилу для того, кто будет убит. Только тогда мы возьмемся за шпаги и будем драться до тех пор, пока один из нас не упадет. Земля там сырая и скользкая… После этого тот, кто остался на ногах, зарежет упавшего, если он еще жив, столкнет в могилу и завалит землей.

Де Круазеноа содрогнулся.

– Я не приму подобных условий, господин герцог. Они не соответствуют законам дуэли.

– Тогда берегитесь: я воспользуюсь правом хозяина, заставшего ночью в своем доме незваного гостя.

Норберт снова навел пистолет на маркиза.

– Посмотрите на эти часы, – продолжал де Шандос. – Через четыре минуты они пробьют одиннадцать. Если за это время вы не согласитесь на все мои условия, то при первом же ударе я спущу курок.

На лице Жоржа не дрогнул ни один мускул.

– Время идет. Соглашайтесь!

– Вы дали мне четыре минуты на размышление?

– Да.

– Так не мешайте мне размышлять.

Лицо герцога перекосилось от злобы. Все же он немного помолчал.

Потом не выдержал и снова пригрозил:

– Вам осталось жить две минуты.

Де Круазеноа повернулся к нему спиной. Теперь прямо перед ним была герцогиня. Она лежала в кресле и тихо стонала.

«Я готов умереть, чтобы спасти Мари, – подумал Жорж. – Но этот сумасшедший, закопав меня в яму, загонит ее в гроб. Поэтому у меня есть только один выход: убить герцога на дуэли, какие бы идиотские условия он ни ставил».

Маркиз оглянулся.

Норберт стоял в той же позе.

– Я буду драться, – сказал де Круазеноа. Раздался первый удар часов.

– Благодарю вас, – холодно произнес де Шандос.

– Но я тоже хочу выдвинуть свои условия.

– По правилам дуэли все решает тот, кого оскорбили. Вы не отрицаете, что из нас двоих обесчещен я?

– Нет, – ответил Жорж. – Но и вы согласитесь, что нельзя требовать от другого соблюдения законов, которые сам нарушаешь. А вы только что это сделали.

– Вы приняли мои условия. Говорить больше не о чем.

– Вы еще кое-что не учли.

– Что же?

– Сейчас я вам объясню. Мы будем сражаться в вашем парке, на пустыре…

– Немедленно и без свидетелей! – нетерпеливо подтвердил де Шандос.

– …И на краю могилы, которую предварительно сами выроем. Хорошо.

– Тот, кто остается жив, зароет труп другого и уничтожит все следы.

– Допустим. Но уверены ли вы, что земля сохранит эту тайну навеки?

Норберт презрительно пожал плечами.

– Вы разве не знаете, к чему это приведет? – удивился де Круазеноа.

– К чему же?

– Того, кто останется в живых, обвинят в убийстве.

– Возможно.

– Его посадят в тюрьму, предадут суду присяжных и приговорят к каторжным работам.

– Я тоже так думаю.

– И вы надеялись, что я пойду на такой риск?

– Именно эта опасность является гарантией того, что живой сохранит тайну, – ответил герцог. – И хватит разговоров, иначе я приму вас за труса!

– Я боюсь не вас, а обвинения в убийстве.

– Такая же опасность грозит и мне! – отрезал де Шандос.

Маркиз не уступал.

– Если погибну я, то никому не придет в голову искать мой труп в вашем парке. Но что делать, если будете убиты вы? Могут заподозрить герцогиню. Тогда честь вашего имени пострадает не меньше, чем от моего появления здесь.

– Вы сделаете тогда все, чтобы отвести от нее подозрения. Дайте мне слово, – потребовал Норберт.

– В чем? Что я пойду в суд и возьму вину на себя? Но этого-то я и боюсь, как уже имел честь вам объяснить. Мне остается только одно: отказаться от дуэли. Весь Париж будет говорить о вашем таинственном исчезновении, полиция будет идти по моему следу, я буду с минуты на минуту ждать ареста, бесчестия и каторги… Лучше смерть, чем такая жизнь.

– Вы должны старательно уничтожить все следы дуэли и сровнять с землей мою могилу. Полиция ничего не найдет.

– Может быть, вы еще попросите герцогиню, чтобы она приказала садовникам никогда и ни под каким предлогом не копать ямы на пустыре?

Де Шандос призадумался.

Выхода из положения он не нашел, зато вспомнил об анонимном письме.

Женщина, которая его прислала, знает все.

Она может разгласить тайну…

– Что вы предлагаете? – обратился герцог за помощью к своему врагу.

– Пусть каждый из нас напишет своей рукой условия дуэли, не упоминая ее причин. Потом мы подпишем оба протокола и обменяемся ими.

– Решено.

Норберт достал из секретера бумагу, перья и чернильницу.

Через несколько минут протоколы были готовы.

– Мне пришла в голову еще одна удачная мысль, – сказал де Круазеноа.

– Говорите, – отозвался герцог, уже убедившийся в том, что маркиз дает хорошие советы. – Только поскорее и покороче.

– Надо затруднить полиции поиски исчезнувшего.

– Как?

– Направить ее по ложному следу, уводящему далеко от Парижа и не имеющему конца.

– У нас нет времени.

– А его и не нужно.

– Что для этого потребуется?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Все, что нужно, у нас уже есть. Возьмем еще по два листа бумаги и напишем на каждом из них письмо.

– Кому?

– Любому из близких друзей.

Де Шандос схватил перо и нетерпеливо спросил:

– Что писать?

– Первое письмо мы пишем якобы из Марселя.

– Пусть будет так, – пробурчал Норберт, надписывая адрес.

– И в нем мы сообщаем, что срочные дела требуют нашего присутствия где-нибудь на краю света… Например, в Каире.

– В Каире, – повторил герцог, быстро записывая то, что говорил де Круазеноа.

– Готово?

– Да.

– Не забудьте поставить подпись и дату.

– Какую?

– Через неделю.

– Все в порядке.

– Теперь берем по второму листу. Это письмо должно прийти уже из Каира.

– И что будет в нем?

– Мы сообщаем, что непредвиденные и чрезвычайно важные обстоятельства побуждают нас немедленно выехать с караваном в Центральную Африку.

– Дальше что?

– Все. Тот, кто останется в живых, должен отправить письма убитого из названных городов. Пусть ищут.

Окончив писать, Норберт встал.

– Еще два слова. Около Дома Инвалидов меня ждет солдат с лошадью. Это Ромул, который взял приз на скачках. Если убьете меня, возьмите коня себе, – сказал он Жоржу.

– Возьму.

– Я обещал солдату двадцать франков.

– Они будут уплачены.

– Идемте.

Де Шандос открыл дверь и пропустил маркиза вперед.

Герцог хотел уже последовать за ним, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет его сзади за плащ. Он обернулся.

Мари ползла за ним на коленях.

– Пощадите, Норберт! – еле слышно молила она из последних сил. – Я невиновна, клянусь вам в этом Пресвятой девой! Вы ведь не любите меня! Зачем же вам драться? Я завтра же уйду в монастырь, только отмените эту ужасную дуэль!

– Просите Бога, чтобы ваш любовник убил меня. Тогда вы будете свободны, – ответил де Шандос и грубо оттолкнул жену.

Она упала на пол и зарыдала.

Герцог запер дверь.

Глава 55

В течение всего разговора с маркизом де Шандос едва сдерживал гнев.

Он знал, что парижане частенько потешались за глаза над его грубостью и вспыльчивостью. И хотел показать своему врагу, что умеет хладнокровно, как истинный дворянин, обсуждать условия дуэли.

Норберт торопливо провел противника в оружейную, снял со стены несколько шпаг, бросил их на стол и сказал:

– Выбирайте.

Жорж, взбешенный хамским обращением де Шандоса с Мари, схватил первую попавшуюся.

Герцог взял другую.

Когда они вышли в парк, Норберт остановился и крепко выругался.

– Невозможно биться на шпагах в такой темноте, – проворчал он.

Де Круазеноа молчал.

– А вы как думаете?

– Я буду думать так, как вы пожелаете, – иронически ответил Жорж.

– Темнота нам не помешает, – сказал герцог после непродолжительных размышлений. – Постойте тут.

Он сходил в конюшню и принес яркий масляный фонарь.

– Вы не боитесь, что кто-нибудь заметит свет?

– Во дворце никого нет, а от соседей пустырь не виден.

Противники пересекли парк по диагонали.

У самого забора, среди огромных куч хвороста, соломы, навоза и сухих листьев, Норберт остановился и повесил фонарь на дерево.

– Тут, в соломе, садовники прячут лопаты… Вот они. Берите одну себе.

– Где будем копать? – спросил маркиз, снимая плащ.

– Здесь, около стога. Когда все будет кончено, прикроете могилу соломой.

– Как скажете.

Герцог привычным жестом воткнул лопату в землю и сказал:

– Приступим к делу.

В одиночку де Круазеноа не выкопал бы могилу и до утра. Норберт же легко выворачивал большие глыбы и с остервенением отбрасывал их в сторону.

Минут через сорок яма была готова.

– Хватит, – выдохнул де Шандос, отшвырнул лопату и вытер пот со лба.

Затем он взял шпагу.

– Вы готовы?

Маркиз безмолвствовал, не в силах оторвать взгляд от зияющей могилы.

– Защищайтесь! – грозно крикнул Норберт.

– Погодите.

– Что еще? У нас мало времени: скоро придут домой слуги!

– Через несколько минут один из нас будет лежать там, – торжественно произнес Жорж де Круазеноа, указывая на могилу. – Перед лицом смерти не лгут. Я клянусь своей жизнью и честью, что герцогиня де Шандос ни в чем перед вами не виновата!

Герцог нетерпеливо топнул ногой.

– Вы мне это уже говорили! – прорычал он. – Зачем повторять?

– Я повторяю это потому, что моя безрассудная страсть опорочила в ваших глазах самую чистую и благородную из женщин. Вам нечего ей прощать. Если вы убьете меня, будьте с ней человечны, не превращайте ее жизнь в бесконечные мучения.

– Довольно болтать! – прервал маркиза Норберт. – Или я назову вас трусом!

– Ну, так пусть же нас рассудит Бог! – воскликнул де Круазеноа, хватая шпагу.

Он был известен как хороший фехтовальщик и имел за плечами множество побед.

Де Шандос же мог полагаться на унаследованную от отца физическую силу, которая намного возросла от крестьянской работы. Он фехтовал грубо, неровно, неправильно и этим сбивал с толку своих противников.

Освещенное фонарем пространство было слишком мало для боя. Стоило одному из бойцов отступить на пару шагов и он оказался бы во тьме, едва ли не в полной безопасности, оставив врага в круге света.

Именно так и поступил герцог, как только маркиз бросился в первую атаку.

Она же оказалась и последней.

Норберт отпрыгнул назад, в тень, и стал почти невидимым для хорошо освещенного де Круазеноа.

Де Шандос тут же воспользовался своим преимуществом и всадил маркизу шпагу между ребер.

Жорж выронил оружие и упал.

Трижды он пытался подняться, один раз ему даже удалось сесть, но силы оставили его.

Он растянулся во весь рост у самого края ямы.

Кровь хлынула из его горла.

Начались предсмертные судороги.

Герцог следил за агонией своего врага, опираясь на уже ненужную шпагу.

Вскоре он понял, что перед ним лежит труп.

Норберт весь дрожал.

Его мучил страх при одной мысли о том, что сюда может прийти кто-то из слуг, привлеченный светом фонаря.

Но не меньший ужас вызвала у герцога необходимость прикоснуться к мертвому телу, чтобы сбросить его в могилу.

Де Шандос долго стоял, не шевелясь, и собирался с духом, чтобы выполнить последнее условие дуэли.

Наконец, он решился.

Взявшись непослушными пальцами за одежду маркиза, Норберт приподнял труп и столкнул его вниз.

Тело упало на дно ямы с глухим стуком, от которого волосы герцога встали дыбом.

Им овладело то страшное опьянение, которое порою заставляет убийц издеваться над трупом жертвы.

Схватив лопату, которой несколько минут назад несчастный маркиз копал себе могилу, де Шандос стал лихорадочно забрасывать его землей.

Засыпав яму доверху, герцог старательно утоптал грунт. Потом перенес на это место большую кучу навоза.

Все…

Норберт оглядел площадку.

– Если завтра будет дождь, то не останется никаких следов, – пробормотал он. – Вот как герцог де Шандос мстит за поругание своей чести!..

Тут он осекся.

В нескольких шагах, за кустами, виднелась чья-то голова, блестящими глазами следившая за каждым его движением.

Герцог пошатнулся.

Сколько было сделано предосторожностей – и все насмарку!

Теперь его ожидают бесчестье, суд, каторга…

Де Шандос подобрал окровавленную шпагу и кинулся на свидетеля, чтобы похоронить его вместе с ужасной тайной.

При первом же движении Норберта раздался пронзительный визг. Из кустов выскочила женщина и со всех ног побежала во дворец герцогов де Шандосов.

Норберт догнал ее у самой двери и схватил за платье.

Она бросилась перед ним на колени и закричала:

– Пощадите, не убивайте меня!

Герцог отвел ее на пустырь, к фонарю.

При свете он увидел, что перед ним – некрасивая, плохо одетая девчонка лет восемнадцати. Ее лицо показалось ему смутно знакомым.

– Кто ты? – спросил Норберт.

Она билась в истерике.

Герцог понял, что ничего не сможет добиться, пока не успокоит ее.

– Не плачь, – сказал он как можно мягче. – И не трясись. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Рыдания девушки стали немного тише.

– Как тебя зовут? – повторил свой вопрос герцог.

– Каролина…

Это имя было Норберту незнакомо.

– Каролина? – повторил он, пытаясь вспомнить, где ее видел.

– Каролина Шимель, ваша светлость.

– Ты знаешь меня?

– Я служу у вас на кухне уже три месяца, господин герцог.

– Почему ты не на свадьбе у моего второго конюха?

– Я не виновата!

– И все же, почему?

– Я хотела туда пойти, но…

– Что?

– У меня нет хорошего платья.

– Сколько ты получаешь?

– Пятнадцать франков в месяц, ваша светлость.

– Почему же ты не одолжила платье у кого-нибудь?

– Горничные не дают. Они говорят, что я слишком…

– Слишком?…

– Некрасива, господин герцог. А еще – что от меня воняет кухней…

– Как ты попала в парк?

– Мне было очень скучно. Я сидела в своей комнате и плакала от обиды на горничных…

– И что же?

– Я случайно взглянула в окно и увидела свет вашего фонаря.

– И ты пошла посмотреть, кто это?

– Я думала, что еще кто-нибудь из прислуги остался дома и мне не будет с ним так одиноко.

– Что ты увидела в парке? – решился, наконец, Норберт задать самый главный вопрос.

Каролине снова стало страшно.

– Отвечай же, – настаивал герцог.

Она молчала.

«Черт побери! – думал Норберт. – Не убивать же ее… Это было бы позорно. А на дуэль девчонку не вызовешь… Дьявол ее сюда принес! Придется хорошо заплатить ей за молчание. После пятнадцати франков в месяц это произведет достаточно сильное впечатление».

– Не бойся, – продолжал он. – Скажи мне всю правду – и я награжу тебя.

– Вы не обманете бедную девушку?

– Даю честное слово дворянина, – поклялся де Шандос.

– Я видела все, ваша светлость.

У Норберта потемнело в глазах.

– Расскажи по порядку. Когда ты пришла?

– Вы только начинали рыть яму. Я решила, что вы с этим господином…

– Ну?

– Ищете клад, – закончила она. – Господи, как я ошиблась!

Девушка опять заплакала.

– Что же было дальше?

– Этот господин что-то говорил, но я ничего не расслышала.

«Хоть в этом повезло», – мрачно подумал герцог.

– А потом вы взялись за шпаги и начали драться. Это было так красиво…

– Все?

– Нет. Этот чужой господин упал.

– Продолжай.

Каролина дрожала так сильно, что у нее стучали зубы.

– И вы…

– Что я?

– Вы его зарыли в яму.

– Ты хорошо разглядела этого человека?

– Да, господин герцог.

– Знаешь ли ты, как его зовут?

– Нет.

– Видела ли ты его прежде?

– Нет, ваша светлость.

Норберт перевел дух.

– Послушай, девочка, – сказал он. – Ты умеешь держать язык за зубами?

– Да. У меня нет ни подруг, ни поклонников: я слишком некрасива. Мне не с кем даже поговорить…

– Если ты будешь молчать, а еще лучше – забудешь все, что видела сегодня в парке, то я сделаю тебя счастливой.

– Клянусь вам, господин герцог, что никому ничего не скажу!

– Завтра я дам тебе много денег.

– Спасибо, ваша светлость!

– Ты станешь богатой невестой, и у тебя сразу появятся поклонники.

– Дай-то Бог!

«Куда бы ее услать подальше?» – соображал де Шандос.

– Есть ли такой молодой человек, за которого ты мечтаешь выйти замуж?

Девушка покраснела.

– Вижу, что есть. А где он живет?

– Он уехал в Америку…

– Прекрасно! – вырвалось у Норберта. – То есть, я хочу сказать, у тебя теперь все будет прекрасно. Ты получишь деньги и поедешь к нему в Америку. Перед богатой невестой он не устоит. А теперь иди в свою комнату и ложись спать, а утром Жан скажет тебе, что делать дальше.

– Слушаюсь, ваша светлость.

– Но помни: я рассчитываю на твое молчание. Не проболтаешься – будешь счастлива. Скажешь хоть одно слово – и ты погибла.

– Клянусь Богоматерью, господин герцог!

– Иди.

Каролина ушла, смеясь и плача одновременно.

Де Шандос снял с дерева фонарь и еще раз осмотрел пустырь.

Все было в порядке.

Норберт направился во дворец.

Ему хотелось верить, что Каролина Шимель сдержит свою клятву Деньги и страх – могущественные повелители человеческих душ!

Но женщины болтливы… Она может нечаянно сказать лишнее в разговоре с подругой или в порыве страсти поделиться тайной с женихом. Хорошо еще, что он в Америке…

Вот до чего дошел потомок славного рода герцогов де Шандосов! Его честь и свобода зависят от ничтожной кухарки…

Норберт чувствовал себя как связанный пленник, сидящий на бочке с порохом, у фитиля которой дети играют со спичками.

Теперь он – раб этой уродины… Когда она это поймет, малейшее ее желание будет равносильно приговору суда!

Чего только не взбредет в голову женщине, получившей власть…

Герцог вспомнил, что его тайна известна не одной лишь кухарке Каролине. Есть еще женщина, приславшая анонимное письмо, есть его жена и Жан, которому придется все рассказать.

В Жане он не сомневался. Старый слуга не раз доказал свою преданность и осторожность. Но три женщины… Боже мой, три женщины, когда достаточно и одной, чтобы завтра же все полицейские ищейки Парижа наизусть знали, в каком углу его парка зарыт труп!

Де Круазеноа был прав: лучше смерть, чем такая жизнь…

С этой мыслью Норберт вошел в спальню герцогини.

Она сидела в кресле у камина и уже не плакала.

При появлении де Шандоса Мари встала и посмотрела ему в глаза.

Герцог невольно отвел взгляд в сторону, но тут же снова устремил его на жену, стыдясь минутной слабости.

– Я убил вашего любовника, мадам. Моя честь отомщена.

Мари не упала в обморок, потому что была готова к самому худшему. Слез у нее тоже почти не было: бедняжка выплакала их за долгие месяцы своего замужества.

Герцогиня де Шандос с презрением отпарировала:

– Маркиз де Круазеноа не был моим любовником.

– Не лгите!

– А зачем? Чего мне теперь бояться?

Непривычная твердость ее голоса раздражала Норберта.

– Я вас ни о чем не спрашиваю, – грубо ответил он.

– Но вы же хотите знать истину. Так я вам ее скажу. Жорж пришел сегодня сюда по-моему приглашению, хотя и уверял вас в обратном, защищая меня. Я назначила ему это свидание и специально для него оставила незапертыми ворота.

– Замолчите!

– Почему? Мне нечего скрывать, поскольку я перед вами ни в чем не виновата. Маркиз пришел ко мне…

– Говорите хотя бы потише: слуги уже возвращаются со свадьбы!

– Маркиз пришел ко мне в первый раз, – продолжала Мари, ничуть не понизив голос, – и вошел всего за минуту до вашего прихода. Я признаюсь, что могла бы вам изменить, но Жорж был слишком благороден, чтобы пойти на это. Когда вы появились, он как раз умолял меня уехать с ним навсегда. Если бы я согласилась, то он был бы жив, и мы оба были бы счастливы.

Взбешенный де Шандос напрасно пытался подобрать достаточно язвительное выражение, чтобы вывести жену из этого непонятного и грозного спокойствия. Он чувствовал, что в этой дуэли побеждает она.

– Я любила его.

– И вы осмеливаетесь говорить это мне?

– Я полюбила Жоржа задолго до того, как, на свое горе, узнала о вашем существовании. Если бы не злая воля моего отца, который готов был продать родную дочь за право нарисовать на дверцах своей кареты герцогскую корону, то я бы никогда не вышла ни за кого, кроме Жоржа. Вы думаете, что убили его? Нет. В моем сердце жив он, а мертвы вы.

– Берегитесь! – вскричал Норберт. – Не то…

– Что? Вы и меня хотите убить? Начинайте! Я не буду защищаться, потому что я и так уже убита вами. Смерть – это единственное благо, которое вы можете мне дать. Соедините нас с Жоржем на небе, раз уж нам не суждено было соединиться на земле. Убейте меня – и я, умирая, благословлю вас!

Герцог был усмирен.

Он слушал ее, разинув рот от изумления: неужели эта смелая и страстная женщина – его жена, которую он всегда сравнивал со льдом?… Он забыл обо всем, любуясь ею.

Красота преобразившейся Мари казалась неземной. Как сверкали ее черные глаза, как прекрасны были рассыпавшиеся по ее обнаженным плечам густые темные волосы…

Вот женщина, умеющая любить! Не то, что Диана, для которой любовь – всего лишь игрушка.

Сколько времени он потратил на погоню за призраком счастья, а оно, быть может, ожидало его здесь, в собственном доме…

Если бы можно было вернуть прошлое!

Если бы жена простила его!

Норберт шагнул к герцогине.

– Мари!

Она обожгла его взглядом, полным непримиримой вражды.

– Я запрещаю вам называть меня по имени.

Очарованный де Шандос подошел еще ближе и попытался ее обнять.

Она отшатнулась от него и громко вскрикнула:

– Ваши руки в крови Жоржа!