Эльмира Хан
Жирный кукбалеш

Часть третья

Прокурор с Рашидом лежали на раскладушках под одним одеялом и курили. Окна в кабинете были распахнуты настежь.

– У самого какие версии? Кому дорожку перешли ваши гуси да кенгуру? И вообще, чем не угодили гуси Татарии? – прокурор обиженно посмотрел на Рашида. Язык у него уже заплетался.

– Да ничем! Это бзик Гузель, она ж пиарщица: представь, как это будет красиво! Сапфировые гуси с белоснежной шейкой на сцене волнующе порхают! Соберется весь мировой бомонд, да-да! – кивнул удивленному прокурору Рашид. – Она там такое шоу организовала, что даже парижские кутюрье будут демонстрировать новый тренд костюмов для братьев наших меньших!

Прокурор ничего не ответил. Рашид прокашлялся и закурил:

– А ты знаешь, что сейчас в Европе домашних птиц, типа кур и гусей, за элиту держат, выгуливают, как аристократов? Посрут на улице – сразу вытирают птицу специальной салфеткой, а салфетку складывают в контейнер «Гусь Лю XV» или «Гусиха Жо XVII», смотря какой у этого гуся номер!

– Тьфу! – плюнул в сторону прокурор. – Куда мы катимся, неужели и Татарстан погибнет в абсурде новомодных тенденций?

– Нет, Татарстан туда не затянуть, наши деревни не дадут этому быть! – рассмеялся Рашид. – Они этих аристократов в самогоне замаринуют!

– Значит, она задумала событие с международным масштабом? – спросил прокурор. – А были те, кто не попал на этот фестиваль, но очень хотел?

Зубазга Мозгарович поднял пустую бутылку из-под виски, разочарованно покрутил ее и поставил обратно на пол. Потом встал, закрыл окно и снова залез под одеяло.

Рашид задумчиво почесал щеку:

– Да был там один со свинофермы. Долго пытался получить разрешение лепить пельмени и выставлять своих свиней. Но организаторы фестиваля решили, что свиньи не подпадают под фейсконтроль аристократии и вообще не халяль. Он сейчас судиться пытается.

– Хм, даже так… – Зубазга Мозгарович задумался, прикрыл глаза.

– Ты спишь?

– Нет, представляю глаза разочарованных пятачков. Продолжай. Я слушаю.

– Телевидение долго мусолило эту тему об унижении национальной индустрии и несоблюдении прав человека и братьев наших меньших, но потом все вроде затухло.

– Почему вроде? – Прокурор открыл один глаз.

– Да получал я несколько раз письма с угрозами…

У прокурора открылся второй глаз:

– И ты все это время молчал?

– Да некогда ж было! Надо было обезболить сердечные раны от несправедливых упреков невесты… – развел руками Рашид.

– Ну, так что там с письмами? – Прокурор снова прикрыл глаза.

– Угрожали, что если мы не откроем доступ к фестивалю всем, на равных правах, то пожалуются в европейский суд или предпримут иные неприятные для нас действия. Я не отвечал. Решил, что это того не стоит. Потом письма прекратились.

– А мыло проверяли?

– Да. Откуда-то из-за рубежа.

– Интересно. Значит… свиньи против кенгуру.

– Да, он еще верещал, что свиные пельмени безопаснее, потому что свиньи едят наши национальные отходы, а загадочная кенгурятина, выращенная непонятно на чем, может навредить генетическому коду татарского народа.

Оба расхохотались.

– А как твоя бывшая жена? Вы с ней решили спорные вопросы? – Прокурор снова открыл один глаз и посмотрел на зевающего Рашида.

– Решаем. Пришлось отписать часть земель, чтобы ускорить развод. Она угрожала Гузель смертью. Как мог, заткнул Наталье рот. И ты тоже помалкивай, ладно? Гузель все равно не знает, сколько у меня гектаров, поэтому и не заметила ничего.

– Значит, это может быть месть Натальи? Простое женское коварство? – Прокурор привстал, потер уши.

– Вполне. Это ж проект Гузель. Наталье на руку. Да и следов не нашли. Вертолеты не каждый может арендовать, – вздохнул Рашид.

– А если фестиваля не будет, то и инвестиций не будет? – Прокурор почесал ногу об ногу, остановил взгляд на выглянувшей из-за туч луне.

– Мне придется выплачивать долги. Ну и с правительством отношения окончательно испортятся. У них и так на меня зуб.

– Будем проверять все версии. Я спать.

Зубазга Мозгарович дернул одеяло на себя, а Рашид на себя.

– Тебе, Рашид, одеяло не нужно. Тебя кенгуру и гуси должны греть, – пошутил прокурор.

А Рашид придвинул к нему раскладушку и крепко обнял.

– Ты не наглей! – прокурор попытался убрать руку Рашида.

– Ты прав, лучше согреваться национальными продуктами. Кукморским гусем, например. Какой ты миленький, теплый, мягкий… – Рашид снова придвинулся к прокурору.

Зубазга Мозгарович с раздражением уступил ему часть одеяла.

– Еще слово, и я достану хоккейную клюшку! Будешь ловить своих кенгуру в травмпункте!

***

Рашид уехал рано, пока прокурор еще спал.

Его разбудил запах свежего кофе. Секретарша нежно пролепетала приветствия и на подносе преподнесла завтрак.

Новый ритуал приятно удивил Зубазгу Мозгаровича, но и насторожил.

– У вас была тяжелая ночь. А утро сегодня чудесное, свежее, морозное! – Секретарша быстренько собрала бутылки.

Прокурор лежал, пил кофе и мечтал на весь день остаться под одеялом.

– Не хватает вам женской заботы, – секретарша серьезно посмотрела на него.

Зубазга Мозгарович вспомнил, что ее зовут Земфира.

– Да некогда мне! Как хан одинокий в великой степи брожу, подобно бесплодной гусыне иль дурному барану…

Прокурор встал, пошел умываться.

Когда он вернулся, на столе лежала записка.

«У поэта бывают и горе и грусть,

Он, как море, а море не знает покоя.

От добра я, как воск, размягчаюсь и таю,

И, хваля справедливость, я мед источаю».

Часть четвертая

– Земфира, расписание приема и список дел на сегодня принесите, пожалуйста! – нажал на вызов Зубазга Мозгарович.

Красный пиджак секретарши тут же замельтешил перед глазами, цоканье шпилек отдалось в голове табуном дикобразов.

Прокурор был не в духе. Ночёвка с Рашидом оставила пагубные для работы мозга последствия, но он не оправдывал себя и не жалел.

– Насыщенный сегодня у вас день… – Секретарша опустила густые ресницы. Она разглядывала его руки на столе и чего-то ждала.

– Можете идти… – Прокурор изучил лист и остановился на последнем пункте: «Ужин со мной». – Стоп, подождите. Вы, кажется, ошиблись вот здесь. «Ужин со мной»?..

Зубазга Мозгарович поднял глаза и с любопытством уставился на секретаршу.

– Не ошиблась. Вы знаете, я прохожу марафон «Нежная пчелка». Там задание завизуализировать мужчину своей мечты. И нужно внести встречу с ним в свое расписание, как будто он у меня уже есть. А мое расписание – это ваш распорядок дня. Это просто игра, понимаете? – она покраснела и стала ни с того ни с сего раскручивать свои длинные, по пояс, черные косы.

У прокурора от хмеля очень болела голова, и ему не хотелось вдаваться в подробности и тем более быть свидетелем преображения сотрудницы в пылкую амазонку.

– Понимаю. Удачи вам, пчелка, – буркнул он, попросил секретаршу покинуть кабинет и принести крепкого чая.

За дверью довольная девушка выдохнула, поправила бюстгальтер и засияла улыбкой:

– Это просто игра… – хихикнула она и пошла ставить чайник.

***

Гульчачак поила коров, когда появился председатель, Фнун Нафикович.

Некоторое время он пристально изучал силуэт девушки и облизывался. Председатель давно мечтал ее соблазнить.

Гульчачак была стойким солдатиком, но это лишь добавляло азарта в охоте. Остальные доярки уже давно получили свои призы и награды в виде новой шубы, путевки в Анапу, экскурсии в Москву… Кто-то был рад и простому денежному взносу на банковский счет, а кому-то починили забор и крышу.

Но председатель никак не мог понять, какая нужда беспокоит Гульчачак, как ее поймать и чем заманить.

К тому же на пути стоял ее воздыхатель, которого Фнун Нафикович немного побаивался. Рустам был призером по боксу, и в обиду свою девушку не давал. Но председатель все же надеялся, что в его отсутствие он добьется своего.

– Сеготня в клубе концелт. Будесь? – Он подошел ближе, дернул Гульчачак за черную косу.

– Нет. – Она пошла было к выходу, но Фнун Нафикович не пустил.

– Я седлый са ласку и незность. Не стыдно на пенсию бабуски зыть? – Он попытался взять Гульчачак за руку.

– У вас целый колхоз буренок. На любой цвет, вкус, возраст и вес. Только плеткой махните! А совестью своего ненасытного змия попрекайте! – Она фыркнула и выбежала из коровника.

Председатель отхаркнул, подтянул штаны и вышел за ней.

***

Гульчачак проходила мимо клуба, где собирались на дискотеку девчата.

Краснощекие, черноглазые, с распущенными, как у ив, волосами, девчонки выстроились у клуба, словно фарфоровые куколки на витрине.

В хлопковых платьицах с аппликациями ярких узоров на груди. Поверх платья – традиционный камзол, обшитый лисьим мехом. В волосы вплетены бабушкины чулпы и цепи с разноцветными камнями.

Но часть девушек уже считала традицию явлением чуждым, не трендовым, а дискотеку – местом раскрепощения и самопозиционирования, потому щеголяла в коротких юбчонках, джинсах с футболками, кричащими вычурными принтами и расцветками.

Роза была из модных, стояла с подругами, которые смотрели в телефоны и что-то горячо обсуждали. Каждый раз от звонкого смеха под хлопковыми платьями с рюшечками волновалась холмики, косы танцевали на груди, подолы юбок плескались, приоткрывая пестрые, как весенняя поляна, сапожки-ичиги.

– Гульчачак, иди сюда! – махнула Роза.

Гульчачак без желания подошла.

– А твой-то продвигается по службе! Видно, ударник! С такой начальницей – как не ставить рекорды… – Она показала фотографию с худощавой блондинкой.

– Она же старше него, – прошептала Гульчачак.

– А то! Опыта набирается!

Девчонки захохотали, а Гульчачак убежала домой.

Бабушка Апанас сидела на кровати и задумчиво протирала очки.

Гульчачак насыпала муки в кастрюлю и начала готовить тесто для кыстыбыев.

– Ты зачем, на ночь глядя, тесто месишь? – нахмурилась бабушка.

– Проголодалась! – Гульчачак давила на стол так сильно, что тот начал раскачиваться.

– Понятно. Опять со своим поссорилась. А мне сегодня пенсию не дали…

Гульчачак повернулась и побагровела:

– Как так?!

– Говорит, не пришла твоя пенсия, старая кочерга. Жди. А я говорю: так все уже получили, одна я без денег! – бабушка вздохнула. – Что-то мутит наш председатель.

– Еще как мутит, облезлый козел! Довыпендривается он у меня! И куда его жена смотрит! – выпалила Гульчачак и опять начала месить тесто.

– А при чем здесь она? Она в мехах да в брильянтах. Заказала редкие породы лошадей. Хочу, говорит, деревне моей родной, Адайке, подарок сделать – эксклюзивную конюшню основать, где будут проводить соревнования. Вся татарская и московская элита будет съезжаться к нам! У нас будет адаевский мульбурнь или бульбурн. – Бабушка Апанас подошла к окну и собрала высохшие листочки у цветов.

– Мельбурн! – пробормотала девушка.

– Что?

– Кубок Мельбурна! Куда ей ипподром открыть, неспособна жопу свою помыть! Собралась элиту сюда приглашать! Дешевка! Думают, если у них есть деньги, то они могут всех и вся купить! – Гульчачак с яростью перевернула тесто и продолжила топить руки в муке.

Бабушка обернулась.

– Дочка у них скоро замуж выходит. Помолвка будет. Сам Радик Юльякшин приглашен! Неужели он приедет сюда? – Бабушка поставила чайник и достала сметану.

– Не приедет! – скривилась Гульчачак.

– Почему? Они за деньги и к эскимосам полетят.

– Не приедет и точка! – Гульчачак ударила кулаком об стол.

– Дочка, ты иди отдохни. Утро вечера мудренее. И пенсию завтра получу, Аллах поможет. А не то Розу попрошу в инстаграме пост написать, пусть опозорится.

Бабушка Апанас улыбнулась и вспомнила, как Роза радовалась лайкам за их фотосессию. Хотя сама бабушка была недовольна: уж слишком сильно выпячивала ее невестка свои круглые задние формы, что не достойно замужней женщины.

«Это тренд инстаграма, а то победы не будет! Все ради победы!» – серьезно отвечала на упреки невестка, а свекровь только рукой махала. Она уже давно перестала понимать нравы молодежи, а что такое мода – и не пыталась разгадать.

Гульчачак легла на кровать и достала телефон.

– Привет.

– Привет.

– Тебя не обижают?

– Обижают.

– Понял. Печь еще не затоплена.

– А баня?

– Дрова рубим.

– Концерт нужно отменить.

– Записано.

– А еще неплохо бы кино снять.

– Обязательно.

– Не перетрудись на благо отечества.

– Постараюсь.

– Отбой.

***

В своем кабинете прокурор, Зубазга Мозгарович, набрал номер Рашида.

– Твои батыры проверяли по спутнику, где кенгуру?

– Нет.

– Проверь. Может, они рядом или, наоборот, уже на родине?

– А с гусями что?

– Отдали в розыск, готовим фотографии.

– Хорошо. Давай пока.

Прокурор собрался уходить, но секретарша встала в проеме.

– Вы уже уходите? – она подняла бровки. В руках у нее была дымящаяся кастрюля.

– Да, рабочий день закончился.

Прокурор стащил куртку с вешалки, но на кастрюлю смотрел с аппетитом.

– А ужин со мной? – секретарша приоткрыла рот, очерченный бордовой помадой, и задабривающе улыбнулась. – Весь день пельмени лепила! Можно приступить к выполнению своих обязанностей по вашему списку дел?

Она поставила кастрюлю на стол, не дожидаясь ответа начальника.

Зубазга Мозгарович был очень голоден, но в этой ситуации он чувствовал себя бараном, которого решили подоить. А этого он не мог позволить.

– Жду вас завтра в девять для выполнения ваших прямых обязанностей по работе. В противном случае мне придется искать другого секретаря. А вы можете перейти на работу поваром или пчелкой на безгранично прекрасные поля Кукморского района!

Прокурор закрыл дверь и, проглотив конфетку, поехал играть в хоккей, жадно приглядываясь по дороге к уличным гусям.

Часть пятая

С утра секретарша Земфира тихо напевала в приемной прокурора песню Хании Фархи о превратностях любви. О том, как гложет обида и как с ней сложно жить.

Дверь распахнулась, и приемная заполнилась ароматами дорогой столичной жизни, где люди ездят в лексусах вальяжно прикуривают заморские сигары в полутемных барах и рассуждают о связях политических тенденций с модной нашумевшей скульптурой дырявого батона Бурки Мишкина.

Земфира подняла глаза и сразу наткнулась на соболей.

«Не рановато ли для шубы?» – подумала она, от удивления забыв поздороваться.

– Прокурор у себя? – решительно спросила дама.

Земфира не успела ответить, как та приказала:

– Доложите обо мне!

Незнакомка распахнула шубу, и на секретаршу хлынул жемчужный дождь. На фоне черного платья жемчужины сияли, как миниатюрные луны.

– А в-вы записаны? У него совещание, – заикаясь, проговорила Земфира.

– Барашек ты мой кучерявый! Для генеральной прокуратуры РФ двери доброжелательно распахнуты круглосуточно! – дама закатила глаза. – Мне еще долго ждать? Каннская Эльвира!

Женщина нервно застучала пальцами по стойке.

– Конская Эльвира? – переспросила Земфира.

– Каннская! Не все же в коровнике росли! Два «н» от слова Канны, если вы, конечно, слышали о таком месте! – скривилась женщина.

Земфира взяла расписание, подошла к двери, притормозила, схватилась за живот и с потугами пукнула.

Эльвира в негодовании зажала пальцами нос и отошла к стене.

А секретарша обернулась, прежде чем юркнуть в дверь:

– Извините, барашек не смог сдержать свое возмущение, мы же в коровнике воспитывались! – оскалилась она.

Прокурор принял Эльвиру, отослав следователя на обед.

– Я специалист по корректировке расписания и не хочу слышать о приемах, и что ты нереально занят! Ну, какие в этой дыре приемы народа и проблемы? А? Два пряника украли из магазина? Капусту недовесили? – защебетала она, залетев в его кабинет.

Эльвира испачкала щеки прокурора помадой и, не спрашивая разрешения, уселась в его кресло. Покрутилась пару раз и закинула нога на ногу.

– Привет. Неожиданный визит… – Зубазга Мозгарович отвык от таких наплывов с тех пор, как покинул Казань.

– А я решила посетить хуторок, в котором ты теперь пасешься. Еду в Нижнекамск с проверкой. Вот, думаю, не одичал ли там наш прокурор, не голодает ли… – Эльвира потрогала свой жемчуг, блеснула голубыми глазами и пригладила идеально уложенное каре.

Зубазга Мозгарович вздохнул, потянул ее за руку и пересадил в кресло напротив.

– Это кресло удобнее, – объявил он.

И вызвал секретаршу с двумя кофе.

– Нет-нет, я здесь пить кофе не буду! – Эльвира замахала руками. – Пойдем куда-нибудь по старинке? В «Валенки», например?

– У меня правда очень много работы сегодня! – Прокурор постучал ручкой по столу и строго посмотрел на Эльвиру, уже понимая, что сдал свою крепость.

– Да ладно! Ну-ка, дай мне твое расписание! Я его вмиг облегчу! Мы быстро решаем все вопросы, знаешь же!

Девушка пробежала глазами по бумагам на столе и выловила нужный лист. Некоторое время она изучала «расписание», составленное секретаршей.

– «Обед со мной»? О, это что-то новенькое! – Эльвира бросила взгляд на прокурора.

Тот взял лист, перечитал, почесал внезапно засвербевший нос. Зубазга Мозгарович еще не успел посмотреть свое расписание и не знал сюрпризов дня.

– Ну да… Работы много, вот и приходится вносить обед в расписание, забываю, знаешь ли… – Он покраснел.

– Отлично, сейчас как раз время обеда. Я расскажу тебе новости!

Эльвира встала, подошла к мужчине и обняла за шею.

Прокурор молчал.

Эльвира знала, какой эффект произведет ее приезд. Не первый раз.

Они давно расстались, но забыть друг друга так и не смогли. Несколько раз он пытался жениться, но потом приезжала она, и свадьба отменялась.

Эльвира была похожа на бульдозер, который первоклассно роет ямы, но латать дыры не намеревается.

Прокурор встал, помог бывшей любовнице одеться.

Проходя через приемную, Эльвира нарочито громко прочирикала:

– Как приятно, что обед со мной ты внес в свое расписание. Вот что значит ответственный работник, но какой романтик!

Зубазга Мозгарович закашлялся и, не глядя на секретаршу, исчез за дверью.

Земфира стояла у стойки и теребила российский флажок. Негодуя, она его разломила, а потом, очнувшись, кинулась заклеивать скотчем.

Хорошо, что это был не портрет президента. Прокурор не любил, когда портят казенное имущество, тем более, если это символ России.

***

Гузель сидела за компьютером и набирала в гугле: «Продаю кенгуру, сдам кенгуру в аренду, шашлыки из кенгуру, фото с кенгуру».

Уже который день паутина была для нее настоящим зоопарком. Каких-то только животных не привозили в Россию!

Гугл предлагал ей и танец бирманских курносых обезьян, и массаж от пилорыла, и поцелуи лесных сонь, и охоту на кабаргу, и боксерские бои воронкоухов, и скакалка-шоу от прыгунчика…

Когда она замечала очередное объявление про кенгуру, то тут же мчалась по указанному адресу. И каждый раз ее ждал провал.

Насчет кенгуру гугл был жадным. Везде сияло ее шоу: «Слепи свой татарский пельмень из кенгуру!».

«К гадалке, что ли, сходить? Или к экстрасенсу?» – Она захлопнула ноутбук и опрокинула в себя очередную чашку кофе.

***

Проводив Эльвиру, прокурор заметил на стене магазина объявление с фотографией: «Срочный розыск гусей. Голубой отлив, клюв черный, гогочут не по-татарски. Вознаграждение высокое».

А рядом была наклеена фотография кенгуру с подписью: «Розыск кенгуру, коричневые, два уха, с большой сумкой и кармашками на животе, прыгают выше баранов и быков, три кенгуру беременные. Если кто принимал роды или заметил подозрительных личностей, торгующих кенгуру – срочно сообщить в полицию. Вознаграждение обязательное, с благодарностью от Правительства РТ».

Зубазга Мозгарович улыбнулся и заметил Айгуль с коромыслом.

– Ведра не тяжелые? Давай помогу. – Он пошел рядом.

– Вы уже устали, небось, господин прокурор. Натаскались ведер.

Девушка расправила косы и ускорила шаг, он – за ней.

– Каких ведер? – Зубазга Мозгарович нахмурился.

– Золотых, наверное. В правительстве же других не держат. Только о шишках и печетесь! Все мечтаете обратно вернуться, думаете, заметят ваши усердия, да?

Она шла, стараясь не смотреть на прокурора, а он любовался ее длинными косами, розовым платьем и шалью на плечах.

– Что за ерунду ты мелешь? Давай уже свои ведра!

Зубазга Мозгарович начал снимать с коромысла ведра. Девушка сопротивлялась.

– Не нужна мне ваша помощь! Идите, ищите своих кенгуру и гусей а-ля первый сорт! – Она с грохотом поставила ведра на землю. – И нечего из себя строить честного блюстителя народных интересов!

Айгуль негодовала так сильно, что из ее ноздрей шел пар, а два темных агата, казалось, сейчас вылетят и ударят прокурора в нос.

– Ты можешь спокойно объяснить, что не так? Я просто пытаюсь помочь и выполняю свои обязанности. – Он без спроса умылся родниковой водой из ее ведра.

– Прямые обязанности интересов высшего общества? Вон гусей правительства даже в розыск оформили, а наших баранов? Соседских? Кровных? Где они? Почему нет фотографий наших овечек? – Айгуль вытерла слезы. – Между прочим, среди пропавших – три моих барана! – Она отпила из ведра.

– Да они же все похожи, как один! Как их различить-то? – прокурор пытался шутить.

– Неправда! Таких тройняшек, как мои, во всем Татарстане не найти! У них татушки есть!

– Какие татушки? – удивился Зубазга Мозгарович.

– У первого на боку – «мин булдырам!»⁶, у второго – «сине булдырдым»⁷, у третьего – «без булдырабыз»⁸! – Айгуль с вызовом посмотрела на прокурора.

Тот клятвенно пообещал, что найдет баранов, а если не получится, то подарит ей новых.

– Подари лучше баранью шубу своей московской сопле! – Девушка вылила воду на тротуар и снова пошла на родник.

Зубазга Мозгарович засунул руки в карманы и грустью проводил глазами ее силуэт, а затем пошел к машине, нашептывая пушкинское:

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я;

И вот уже мечтою странной

Душа наполнилась моя:

Где цвел? когда? какой весною?

И долго ль цвел? и сорван кем,

Чужой, знакомой ли рукою?

И положен сюда зачем?