Эллин Ти
Нелюбовь

Глава 10

Леша

Главное, что я успел. А поймать обидчика, думаю, время еще будет. Вряд ли он просто так отвалит от нее, хотя кто знает? Вдруг испугался?

Рыжая жмется ко мне так сильно, что, кажется, всей командой ее оттащить сейчас будет невозможно. Обнимает так, что ребра трещат, где только сил взяла столько? Рубашку на спине кулаками сжимает, лбом в грудь утыкается и рыдает так громко и горько, что даже жалко ее становится.

А делать-то что?

Я девчонок успокаивать не умею, особенно не своих девчонок. Свою-то можно на плечо и в койку, а тут что? Рыдает, дурочка, чуть ли не истерикой заходится, испугалась. Как будто я не испугался. Как представил, что этот мудак сейчас по черепушке ее пустой стукнет, так обо всем забыл, из машины вылетел, побежал, орал что-то даже. Дашка хорошая девочка, но дура дурой. Выперлась на улицу одна по темноте, хотя при свете дня даже на такси до соседнего дома каталась. Бестолочь, вот точно бестолочь.

Неловко обнимаю в ответ, чтобы не чувствовала себя совсем плохо. Поглаживаю по спине, бормочу что-то, но за ее рыданиями даже самого себя не слышу.

– Все, Рапунцель, дыши, он свалил, успели мы, ну. – Психолог из меня совершенно никакой, но делать-то что-то надо с ней? Она, кажется, не слышит меня даже, рыдает и рыдает и жмется еще сильнее, мне уже дышать нечем. Волосы кудрявые подбородок щекочут, дую на них, а они все равно лезут, но рыжая даже этого не замечает. Пиздец, приплыли. Вечер просто вау!

– Лешенька, а может, мы поедем? – просыпается Кристина, крича из тачки. Стекла опущены, жара же.

Отмахиваюсь. Орать на весь двор я не буду сейчас, а Дашу отцепить вообще без вариантов. Мне кажется, сделай я шаг в сторону, она повиснет на мне, как обезьяна, и еще сильнее плакать начнет, хотя сильнее, наверное, невозможно уже.

Кристина кричит снова, но я не слышу что, рыжая очень громко воет. Различаю стук каблуков сзади и закатываю глаза: серьезно?

– Рапунцель, успокаивайся! – Глажу ее по спине, по волосам, но все без толку. Я не сталкивался еще с такими истериками и, что делать, понятия не имею.

– Милый, поедем, пожалуйста, у нас были планы, – тарахтит Кристина уже рядом, а я чувствую, как нервы сдают. Бля, ну что ж все так вовремя!

– Ты не видишь, что она плачет? – Я психую. Потому что урод сбежал, потому что Даша в истерике, потому что Кристина хуже мухи назойливой. Как будто я сильно рад променять секс на вопли, но делать-то что? Бросить не могу уже, сам вписался помочь.

– Кто это вообще? Отцепи ее, и поехали, я белье новое надела… – Крис губу закусывает и наматывает волосы на палец, а мне смешно сильнее, чем сексуально. Ну серьезно? Белье? Как будто я собирался смотреть на белье… Девчонки вечно стараются, трусы там какие-то выбирают, чтобы мужиков удивить, а нам хоть панталоны, пофиг-то на самом деле. Для себя покупают, ясно же, мужика не приманить этим. Хотя, если танец какой… Так, вообще не вовремя мысль пришла.

– Крис, сядь в машину. – Я злюсь. Рыжая вообще как будто не с нами, все рыдает и рыдает, это жесть какая-то. У меня уже голова пухнет от этих женщин, честное слово!

– Леша, брось ее, и поехали!

К чему эти сцены ревности? На основе чего вообще? Меня от злости за это подбрасывает. У меня в руках рыжая рыдает, ее чуть маньяк не схватил, а эта отношения выяснять лезет. Песня просто! Я бы их двоих с удовольствием тут бросил и домой свалил, только Рапунцель все не отцепляется никак.

– Кристина, мать твою, – рычу я, глядя на нее, и продолжаю уже по инерции Дашу гладить. Вдруг поможет все-таки? Ну, мало ли.

– Я вызываю такси и уезжаю, – обижается Кристина, доставая телефон. Шантажирует. Чтобы я прямо сейчас ее за ручку взял и трахаться домой потащил. Только мне уже не хочется ничего. Особенно после сцены этой. Она ж явно не отвалит, если я сейчас Дашу брошу и с ней уйду. А я не хочу отношений. С ней – тем более.

– Проваливай, – отвечаю я беззлобно и отворачиваюсь от Кристины. Нет, а что она хотела? Стук каблуков отдаляется, через минуту слышу, как подъезжает такси. Тут таксопарк рядом, быстро работают. – Так, а с тобой все-таки надо делать что-то, – говорю я уже Даше и пытаюсь ее от себя оторвать. Ни фига. Намертво вообще, как суперклеем. Испугалась она прилично, истерика сильная. А кто все пары по психологии пропускал? Все верно, Захаров Алексей Владимирович.

Обхватываю руками голову Даши, отрывая от себя хотя бы эту часть тела, и чуть приподнимаю, чтобы в глаза смотреть. А они у нее открыты вроде, но она вообще ничего не видит перед собой. Дышит с трудом сквозь всхлипы, веки красные, опухшие. Пожалеть ее хочется, как ребенка, укачать и чаем напоить. Наверное, так и сделаю, когда успокоится. Не вариант ее одну оставлять сейчас, вечер все равно сорвался.

– Рапунцель, смотри на меня, – говорю я громко и четко, пытаясь поймать внимание, – смотри в глаза! Все в порядке, рядом никого, только я, ты слышишь меня? Даша, мать твою!

Не слышит. По лицу вижу, что не слышит и не понимает. Из такой истерики выбраться сложно, но выбираться надо, иначе «Скорую» вызывать придется.

– Надеюсь, рыжая, ты не убьешь меня за это, – бубню я и, наклоняясь, прижимаюсь к ледяным и соленым от слез губам. Кажется, на какой-то паре я все-таки был, там говорили, что нужно шокировать человека сильнее, чем он уже шокирован. Ничего лучше я не придумал, чем поцеловать.

Первые секунд пять Даша все еще дрожит и всхлипывает, а потом начинает оживать потихоньку. Сработало! Целую мягко, чтобы не напугать еще сильнее, в психушку загнать ее поцелуем тоже не хочется. Целую в медицинских целях, такое со мной впервые, не думаю о губах, ни о чем не думаю, кроме того, что она реально успокаивается. Замирает, как будто бы оживает и…

И отвечает на поцелуй.

Начинает губами в такт моим двигать и руки по спине чуть выше тянет, обнимая уже за плечи.

Неплохой бонус, я не отказываюсь. Дурак я, что ли, отказываться?

Секунд десять мы целуемся нежно, и когда я только начинаю думать о том, какие у нее мягкие губы, она отстраняется, отпускает меня, делает шаг назад и смотрит на меня со смесью ужаса и растерянности. Нет, ну извините, зато успокоилась же!

– Чудовище, – вдруг говорит она, как будто вообще только поняла, кто стоит перед ней. Да, вштырило ее, конечно. – Прости, пожалуйста. Я так испугалась… – Дрожит бестолковка, а слезы опять на глазах появляются. Но уже не истерические. Обычные, от страха, от грусти.

– Иди сюда, горе ты. – Я снова тяну ее на себя и обнимаю уже нормально. Ну вот и что делать с ней? Ну ребенок, непослушный ребенок! – Ты какого черта на улицу ночью выперлась, Рапунцель? Приключений на задницу твою мало, да? Еще захотелось?

– Ты ругаешься, как мой папа, – ворчит рыжая мне в грудь.

– А я и по жопе дать могу, как папа. Какого хрена, я спрашиваю? А если бы я не успел?! Голова где твоя?

– Я из окна щеночка увидела, – всхлипывает дуралейка. Щеночка, блядь, она увидела. – Его пацаны какие-то обижали, мне жалко стало, ну я и подумала, что я же быстро, у подъезда, ничего не случится! Вышла, пацаны убежали сразу, а малыша нет. В телефоне фонарик искала, когда ты крикнул, сенсор заел, хотела спасти его…

– А себя ты спасти не хотела?

Злюсь на нее, аж зубы скрипят. Вот как не ругаться? Дура мелкая. Щеночка она увидела. Сама говорит, что маньяк бегает, а она щеночка. У меня даже ни одной цензурной мысли на этот пиздец не находится.

Как издевательство надо мной и моими нервами рядом начинает кто-то громко скулить. Даша тут же отлипает от меня, на корточки усаживается и на руки это безобразие берет, к сердцу прижимает, причитает что-то.

– Живой, малыш, нашелся, хороший такой!

И че хорошего? Ну пес как пес. Грязный, хвост трубой. Мелкий совсем. Дрожит, точно как рыжая.

Она встает на руках с ним и показывает мне, хвастается как будто. И на губах улыбка, словно не она мне тут двадцать минут рубашку соплями мазала и всех соседей своими воплями будила. А что хвастаться-то? Она из-за чудища этого чуть сама в лапы другого чудища не попала, а я радоваться ему должен?

– Леш, я… – Первый раз, кажется, она меня по имени называет, я даже хмурюсь от внезапности. – Я плакала, конечно, но слышала кое-что… я тебе вечер обломала, да? Прости, пожалуйста, мне сейчас очень-очень сильно стыдно. Очень-преочень.

– Ой, да ну ее, – отмахиваюсь я. На самом деле к лучшему, что не сложилось с ней. Меньше мозг выносить будет.

Меня радует, что Даша расслабляется. Я не знаю, моя компания на нее действует так, или что, но заметно, что ей больше не страшно. По крайней мере сейчас.

– Мне честно стыдно, – говорит она, поглаживая шавку. А та пригрелась, как будто они сто лет знакомы. Спасли ее, она сразу доверилась. Удивительное животное.

– Ну, будешь тогда за нее отрабатывать, – говорю я, замечая, как рыжая краснеет и глаза округляет. Ой, дура… – Еда у тебя есть? Я жрать хочу, капец просто…

– А! – оживает Даша тут же. Извращенка мелкая, о чем думала вообще? – Я приготовлю, идем, конечно!

Я становлюсь счастливым от этих слов. И еще больше рад, что Кристина отвалилась сама. Она бы точно меня не стала кормить.

Оглядываюсь на машину: удивительно, но я даже затормозил нормально на адреналине, можно тут пока оставить, никому не мешает. Жму на кнопку на ключах, закрываю окна, двери, ставлю сигналку и иду следом за рыжей, которая реально тащит в квартиру эту несчастную собачонку.

Господи, ну что за девчонка?

Глава 11

Даша

Я никогда не думала, что могу попасть в более ужасную ситуацию, чем побег от маньяка. Дважды. Честно, даже представить не могла, что бывает что-то хуже.

Оказывается, бывает.

Это перестать думать головой, начать сходить с ума от одиночества в квартире, выбежать на улицу, чуть не попасть в руки маньяка, рыдать на груди у своего едва знакомого, обломать ему свидание, а потом тащить на руках грязного испуганного щенка и чувствовать затылком, как этот самый знакомый идет сзади, потому что я обещала его накормить.

Вау.

За полчаса приключений насобирала на целый сериал. Или мультик! Помогите Даше найти адекватность, она сама не справляется.

Иду, жму к груди тихо попискивающее солнышко, а у самой колени до сих пор дрожат. От страха, от адреналина, от стыда и… И от поцелуя.

Господи! Ну зачем он полез целоваться?! Нет, я успокоилась, конечно, но так растерялась в моменте, что, не думая, ответила, а когда дело уже жареным запахло, дошло до меня, что творю.

Я просто… Я так испугалась! А тут Леша. Большой такой, защитил, успокоил, еще и не бросил меня, хотя имел на это полное право, встречу из-за меня отменил. Нежный поцелуй с ним стал маленьким островком спокойствия среди ужасов жизни, вот я и поддалась на эмоциях, не соображая ничего.

Но губы до сих пор печет от его близости, в любом случае это было слишком неожиданно. Мы мало знакомы, при каждой встрече кусаемся, а еще он старше меня прилично, и, блин, он хоккеист! Зарекалась с хоккеистами какие-либо дела иметь, а по итогу пять минут назад целовалась с ним, а теперь тащу его домой, чтобы приготовить еду и накормить его. Супер, Даша, отгородилась от хоккеистов, просто пять баллов!

– Ты серьезно заберешь эту шавку домой? – спрашивает Леша, когда заходим в лифт. Он так уверенно жмет семерку, словно каждый день сюда катается, а я еще ближе к груди прижимаю дрожащий комочек, как будто защищая его от большого грозного медведя.

– Он не шавка, – ворчу я и с удивлением сама замечаю, что мне не страшно больше. Этот большой мужчина отчего-то вселяет в меня сумасшедшее спокойствие, я не в первый раз замечаю, что рядом с ним страх проходит. Возможно, так будет рядом со всеми. Скорее всего, я перестаю чувствовать страх, потому что нахожусь не одна. Просто каждый раз рядом оказывался только Леша, поэтому и сравнить не могу. Не боюсь, да и все… – Заберу, конечно. Я что, зря бежала его спасать?

Леша закатывает глаза и головой качает, реагирует на меня, как на маленького ребенка! Мне же не семь лет, я сама могу принимать серьезные решения и нести за них ответственность.

– Выгуливать ты его как будешь, спасительница? – Леша выходит следом за мной из лифта и спрашивает со смешком. А я… а я не подумала. Черт.

– Куплю лоток. – Я несу откровенную чушь. Ну какой лоток? Кошачий? Даже если он и будет ходить в лоток, ему все равно нужно гулять. Блин!

– А лучше поводок подлиннее, будешь прямо с седьмого этажа спускать и на балконе стоять и смотреть, как собака гуляет. Как идея?

– Хрень. – Я злюсь. Открываю квартиру, а сама думаю, что надо выгнать Лешу и не кормить, как просил. Что за нравоучения и смешки? Вот только тот факт, что он спас меня, помогает мне и моему благородству все-таки впустить Лешу в квартиру.

– Как и идея забрать это чудище себе. – Леша чувствует себя как дома, а я, наоборот, мнусь на пороге, словно в гостях. Он скидывает обувь, включает свет, проходит в коридор, рассматривает гостиную… Деловой такой. Особенно в этих джинсах и рубашке. Хотя, мне кажется, серые спортивки ему больше идут. Как-то… прям его стиль.

– Мило у тебя.

Да, у меня мило, потому что ремонт от и до я сама придумала, папа полную свободу дал.

Смотрю на малыша в моих руках: грязный, просто ужас. Его нельзя таким отпустить бегать по квартире. А вдруг у него блохи и… и что там у них еще бывает?

– Я быстро искупаю щенка и приготовлю поесть, как обещала, – говорю я Леше и сбегаю в ванную, но он за мной идет, как будто я приглашала. Наглый до ужаса. Уже и не так радостно то, что он меня защитил. Хотя… Боже, как сложно с ним! Невыносимый какой-то. – Со мной будешь его купать?

– Мне заняться нечем, что ли? – Он опять смеется надо мной, как над дурочкой. Опускаю щенка в ванную, замечаю, что мальчик. Нужно придумать ему кличку… Он беленький, грязный только, из-за этого не видно белоснежной шерсти. Он не сопротивляется, а когда направляю на него струи воды – даже радостно виляет хвостиком. Такое солнышко.

– Как назвать его?

– Хатико назови, – отзывается Чудовище, – он вон сколько ждал, пока ты реветь перестанешь.

– Нет, Хатико не хочу, хочу, как в мультике.

– Тогда Бродяга. Ходил-бродил, пока ты не пришла на помощь, – посмеивается Леша, и я вижу в зеркало, как закрывает ладонью глаза. Не очень рад он со мной возиться, я понимаю его. Еще и есть не готовлю, как обещала, а с собакой бегаю.

– У него на боку пятнышко черное, молнией как будто. – Я улыбаюсь, намыливая его детским шампунем. Да, он у меня есть, потому что я сама иногда мою им голову, для моих кудрей идеально подходит.

– Тогда Вольт. – Леша жмет плечами, и щенок начинает активнее вилять хвостиком.

– Кажется, ему понравилось. – Я улыбаюсь, смывая пенку. Ну вот, совсем чистый теперь.

Пока я укутываю малыша в полотенце, вижу, что Леша выходит из ванной и… И уходит. Стоит на пороге, натягивая кроссовки. А что… А что я не так сделала? Я уже даже придумала, что готовить буду, чтобы отблагодарить. Что происходит?

– А поужинать? – спрашиваю я, но, видимо, так жалобно, что Чудовище застывает на пару секунд и странно смотрит на меня. А я что? У меня от этих эмоциональных качелей настроение туда-сюда скачет. И стыдно теперь, что я за спасение никак не поблагодарила, а только спиной повернулась, чтобы уделить время собаке, а не человеку, благодаря которому я вообще смогла эту собаку забрать.

– Я сейчас вернусь, не надейся. – Он усмехается. – Если будет мясо, то о-очень быстро вернусь. Будет? – Спрашивает с такой надеждой, как будто он сто лет не ел.

Киваю. Будет, конечно. Не огурцами же его кормить.

Леша уходит, я укладываю малыша на подоконник на кухне, он у меня в небольшой диванчик переделан, наливаю ему молочка в тарелочку и заставляю себя не наблюдать за милым зрелищем, а оторваться и начать наконец-то готовить! На самом деле вкусный ужин – слишком малая плата за то, что сделал для меня Леша. Но он сам попросил, а большего я дать ничего и не могу.

Время прошло быстро, щенок напился молока и уснул, а я так увлеклась готовкой, что даже не услышала, как Леша вошел.

– То есть ты серьезно даже не потрудилась закрыть дверь? Рапунцель, ты вообще без мозгов? – Он заходит на кухню, и я от страха и неожиданности отпрыгиваю и чудом не отрезаю себе палец, хотя порезаться все-таки успеваю. Черт…

Подношу руку под кран, стараюсь держаться и не плакать, хотя очень хочется. Моя жизнь идет наперекосяк, я с появлением этого маньяка стала какая-то неуравновешенная, всего боюсь уже. Даже чуть пальца из-за этого не лишилась.

– Вот говорил же, что горе ты. – Чудовище подходит ко мне и берет меня за руку, осматривая травму. – Царапина, повезло. Пластырь есть?

– В аптечке за зеркалом в ванной, – бормочу я, не глядя ему в глаза. Мне, честно сказать, очень стыдно. Мы едва знакомы, а из-за меня у него уже столько проблем! Ничего хорошего от меня, вот прямо совсем. То домой отвези, то сумки отнеси, то от маньяка убереги, пожертвовав свиданием. Ужас. Такими темпами он со мной здороваться перестанет даже. Надеюсь, вкусный ужин хоть немного спасет ситуацию. В том, что он будет вкусный, я не сомневаюсь. Моя ба – шеф-повар, она меня с пяти лет готовить учила.

Леша возвращается с пластырем, снова молча и по-хозяйски берет меня за руку и осторожно дует на ранку, открывая упаковку. Там действительно просто царапина, даже крови уже почти нет, но его забота так приятна, что я даже чуть краснею. Стоит тут, медведь здоровенный, дует мне на пальчик. Ну не прелесть?

Приклеивает пластырь, и я поднимаю голову, но не ожидаю того, что Леша окажется настолько близко. Мы почти носами сталкиваемся и замираем посреди моей кухни, глядя друг другу в глаза. Мамочки… Сердце не может стучать так быстро, что происходит?

А он смотрит, не отрываясь, такой простой, открытый. Он всегда делает то, что считает нужным, и говорит тоже, я успела понять, и сейчас отчего-то страшно становится, потому что считать его желания я просто не в силах. Так и стою, замерев, будто в ожидании.

Выкипает картошка. Шипит, крышкой стучит, и Леша, усмехнувшись, целует меня в лоб и отворачивается, забирая какой-то пакет у стены, пока я пытаюсь собрать себя по кусочкам и вернуться к приготовлению ужина. Боже…

Руки дрожат, но эта дрожь не от страха. Сумасшедший день какой-то, честное слово.

Старательно делаю вид, что все в порядке, а потом поворачиваюсь на звук шуршания пакета и замираю.

Леша выкладывает на стол кучу покупок, так же молча, без лишних слов.

– А это?.. – Даже мысли собрать в кучу не могу, чтобы что-то сказать.

– Корм, миска, подушка, шампунь для животных, одноразовые пеленки, ошейник, поводок и еще какая-то хрень, которую мне в зоомагазине сейчас впарили. Повезло, что в ТЦ он работает до десяти, – говорит он невозмутимо, как будто бы это все в порядке вещей. А все вообще не в порядке! Ничего не в порядке! Тут одним ужином не отделаешься, я что, должна буду его каждый день кормить?

– Леш, это же… боже, сколько я тебе должна?

– Три ужина и сырники на завтрак. – Он усмехается, снимая упаковочный пакет с подушки для животных. – Успокойся, Рапунцель, это подарок. Сама же ты точно не поедешь никуда, а раз пса забрала, то жить ему надо в условиях. С новосельем, Вольт, – говорит он с улыбкой проснувшемуся щенку, и я чувствую, как по щеке слеза катится от этой заботы и внимания.

И мне теперь особенно хочется, чтобы ему очень понравился ужин.

Глава 12

Леша

Я не знаю, где эта рыжая так научилась готовить в свой всего двадцать один год, но клянусь, это божественно. Я оторваться не могу. За такую еду я готов ее хоть каждый день спасать, только бы есть по-человечески. Мне кажется, меня даже мама так вкусно не кормила, как Даша. Да простит меня мама, но я готов изменить ее еде.

Я в раю, честное слово. Этот рай из картошки с мясом, котлет, овощей, а еще тортика, который Даша вчера испекла от скуки, как она сама сказала. Очень вовремя испекла! От скуки… человек от скуки печет торты. Мне кажется, Кристина от скуки может пойти только к косметологу, чтобы убрать себе очередную несуществующую морщину. А тут заскучал человек и пошел торт печь. Ей точно двадцать один? Сейчас в двадцать один девчонки такие… Ну, многие, не все. Но такие, что и палец откусят по локоть, и пиявками присосутся к любому, кто богаче студентов. Как Кристина!

Она пишет мне все время с того момента, как укатила на такси. Телефон обрывает, как будто умер кто-то. Пишет, звонит. Я даже трубку взял, пока в магазин для пса бегал, но лучше бы не брал. Претензии такие, как будто мы были лет сорок женаты, а я, такая сволочь, ее бросил в поле одну и укатил с какой-то другой девицей. Попалась же… Не, разные девчонки, конечно, у меня бывали, но такая пиявка – это впервые. Или крестик уже сняла бы, или трусы надела. Сначала сама в штаны мне лезет, даже имя не спросив, а теперь закатывает истерики, как будто бы я что-то должен.

Бред.

Она опять звонит. Но мне некогда, я в раю. Отключаю телефон и уплетаю ужин; надеюсь, что не выгляжу как голодающий, хотя, скорее всего, именно так и выгляжу. Ну и похер, если честно.

Мелкая на подоконнике широком в подушках с щенком играется, а я смотрю на нее и понять не могу: зачем я к ней целоваться-то полез?

Оба раза.

Нет, первый ладно, не придумал ничего более шокирующего, да и сработало же, нечего думать. А второй?.. В лоб поцеловал, как на похоронах, честное слово. Зачем?

За-чем?

Я сам не понял ни черта. Походу, вместе с ней уже кукухой поехал, что отчета действиям своим не отдаю.

Просто жалко мне ее. Девчонка молодая совсем, хорошенькая, да и сама вообще как ребенок, а у нее такой пиздец в жизни. Тут рефлекс работает: защитить, обогреть, пожалеть, в лоб, блядь, поцеловать. Моя сестра давно уехала, мы не виделись три года уже, а тут такая же мелочь, еще и с проблемой похожей, как у Али моей в шестнадцать. Сестру, Альбину, защитить не смог, может, эту получится? Соседи тем более, приглядывать не так уж и сложно.

Зачем мне это надо, уже другой вопрос. Ответа на который у меня, конечно же, нет.

– Ты чего смотришь? – ворчит рыжая. А я не смотрю. В одну точку залип и мысли в голове гоняю. Не могу понять, мне то ли реально за ней приглядывать, то ли, наоборот, откреститься и забыть, чтобы проблем меньше было. – Невкусно?

– Вкусно, очень, – говорю я с набитым ртом, и Даша смеется. Да правда вкусно! У меня сразу такой прилив сил, что готов хоть Эверест покорить сейчас. Или три игры подряд откатать и все выиграть. – Ты спасла меня от голодной смерти, Рапунцель, – говорю я, доедая. Счастье всегда было так близко. Нужно было просто пожрать нормальной домашней еды.

– Да прямо… – Она хохочет опять, но краснеет. – А как же твои салаты из магазина? Там большие порции. Не наедаешься?

– А вот меньше болтала бы – наедался! Ведьма ты, Рапунцель, ни фига не принцесса, я теперь не то что есть, я смотреть на них не могу!

Рыжая коварно ухмыляется, как будто бы специально все это сделала, а теперь проделанной работе радуется. Ну и ладно. Пусть радуется. Это точно лучше той истерики, что мне вместе с ней пережить пришлось. Еще вопрос, кому из нас было хуже в тот момент. Я думал, сам в истерику впаду. Одна орет, хрен знает что делать с ней, другая рядом на ухо зудит как муха назойливая, а мне хоть разорвись. Жесть. Если бы не пожрал сейчас – прозвал бы день одним из худших. Но то мясо из духовки спасло не только день, но и всю мою жизнь, кажется.

– Спасибо, Рапунцель, за ужин, сегодня в мире на одного счастливого хоккеиста стало больше. – Я подхожу к подоконнику и чухаю щенка, что сидит в ее руках, за ухом. Ладно. Он правда не шавка. Прикольный малый. Рыжей он подходит. Смотрятся как идеальная пара.

– А вы все хоккеисты от еды зависимые или только мне такие попадаются? – спрашивает она с улыбкой, а потом замирает вдруг, опуская глаза. Интересное кино.

– Коваль? – спрашиваю я, хотя не знаю, хочу ли знать ответ. Собственно, и без ответа все и так понятно. Она тогда к нему пришла, когда он меня попросил ее отвезти, и смотрела потом на него так, как будто замуж за него собралась. Даша кивает, но взгляд не поднимает, странная. – А чего куксишься? Он в Крохалеву нашу втрескался, там уже без вариантов, Рапунцель.

– Да все равно мне, совет да любовь, – говорит она и правда почти равнодушно. Почти. – История с Антоном меня совсем как приличную девушку не красит, поэтому давай обсуждать не будем? Сама чушь ляпнула, не подумав.

– Не обижал тебя? – спрашиваю я быстрее, чем думаю. Качает головой. Не обижал. А если бы да? Что бы я сделал? Зачем мне вообще эта информация? Надо идти домой и спать, я с собственной головой договориться уже не могу. – Ладно, рыжая, не грузись ты. У всех такие истории бывают, все мы люди. Домой пойду. Дверь на все замки закрыть, спать лечь вовремя, Вольта не обижать, усекла?

– Хорошо, пап. – Она смеется, спрыгивая с подоконника. Топает за мной в прихожую, сонная уже, смешная стоит, глаза трет. И к лучшему. Быстро спать ляжет и не будет чушь всякую думать. – Слушай… А у тебя тренировка завтра есть?

Киваю. Есть, конечно, когда их нет?

– Девчонок не берем в команду, тебя тем более, у тебя грива, шлем не налезет.

– Ха-ха, – закатывает глаза рыжая. – Подкинешь меня до парка, который рядом со спорткомплексом? С подругой встретиться еще вчера договорились, а мне уже и такси не внушает доверия.

– Именно поэтому ты собралась по городу шариться, да? – спрашиваю я. Это я такой старый стал уже, что молодежь не понимаю, или она правда дурная?

– Я осторожно!

– Спасать не буду больше, Рапунцель. – Я подмигиваю и открываю дверь. – В десять заеду за тобой, и дверь закрыть не забудь, горе луковое.

Слышу в спину «ты точно как мой папа!», когда уже иду по коридору. Не знаю, хорошо это или плохо. Не то чтобы я относился к ней как к дочери, она уже слишком взрослая для этого. Скорее, как к сестре.

«Сестер не целуют», – орет внутренний голос, и я старательно пытаюсь заткнуть его другими мыслями, пока добираюсь домой.

Дома меня от этого спасает кровать, подушка и очередная книга в наушниках. Чет я замотался сегодня…

Засыпаю быстро и ловлю странное ощущение, будто встаю через мгновение по будильнику. Как будто бы закрыл глаза и сразу открыл их, хотя чувствую себя заметно лучше. Сто раз говорил, что вкусная еда чудеса творит, скажу сто первый.

Собираюсь быстро, хватаю сумку и перевожу машину под подъезд Даши. Надеюсь, она не забыла и не передумала ехать, а уже собралась и ждет меня на пороге, потому что я всем своим нутром ненавижу ждать, пока соберется женщина.

Это же ад! Минное поле! Тебе нельзя ее подгонять, нельзя напоминать, что вы уже везде опоздали, ни в коем случае нельзя лезть под руку. Нужно выбрать тот самый оттенок красного в помаде, хотя для мужиков они все одинаковые, а еще слишком естественно сказать, как замечательно она выглядит, хотя ты точно уверен, что в домашних шортах и с гнездом на голове она выглядит куда лучше. Короче, не любитель я.

Поэтому я стучу в дверь с надеждой, что откроет мне уже полностью готовая Даша, а не…

– Без десяти, а ты еще в халате? Серьезно? – говорю я с отчаянием. Да издевательство! Зачем оно мне вообще все это надо.

– Прости-прости, я быстро сейчас! – Даша убегает в комнату, видимо, собираться дальше, и кричит мне оттуда: – Если что, там на кухне блины есть, меня Вольт рано разбудил, я напекла, чтобы без дела не сидеть, можешь хоть все съесть.

И… ладно. Ворчать мне больше не хочется. А еще, оказывается, женские сборы могут быть не такими уж плохими.