Элис Хоффман
Уроки магии

– А с чего ты это взяла?

Ханна не смотрела девочке в глаза из страха, что та догадается о чем-то, что лучше хранить в тайне. Есть секреты, которые следует держать при себе, – особенно связанные с сердечными ранами, ведь печаль, высказанная вслух, проживается дважды.

И все же Мария не любила, когда ее вопросы остаются без ответа, а теперь ее любопытство только усилилось.

– А у тебя была любовь? Я никогда не видела здесь мужчину.

– Думаешь, до того, как ты появилась на свет, я не жила?

Интерес Марии от этих слов только возрос. Поджав губы, она погрузилась в раздумья, пытаясь воссоздать историю собственной жизни. Кем она была до того, как ее подбросили на Любимое поле в тот снежный день? Кто подарил ей жизнь и любил ее, а потом оставил на попечение вороны? Похожа ли она на своих мать или отца, ведь у каждого человека должны быть родители? Глаза Ханны повлажнели, и вовсе не от яркого солнца.

– В твоей жизни была любовь, – убежденно заявила Мария.

Девочка словно прочитала это в воздухе, будто прошлое Ханны было составлено из букв, помещенных в книгу, а книгой этой был мир, через который они шли.

Разговор происходил в лесной чаще, где Ханна учила Марию прятаться, если возникнет такая необходимость. Памятуя о временах охоты на ведьм, требовался план побега, годный при любых порядках. Нужно было брать пример с птиц, сидевших в глубине леса так тихо, что даже лиса не могла их выследить.

Ханна строго посмотрела на девочку.

– Когда ты говоришь, ты становишься видимой.

Мария, затаив дыхание, притаилась под кустами можжевельника, недалеко от того места, где ее нашли. Она знала цену тишины. Кадин устроилась на ветку над ней и тоже сидела тихо. Возможно, у птицы, как и у ее хозяйки, тоже случались видения. С тех пор как ворона нашла девочку в поле, она не провела и ночи вдали от нее, и Мария всегда скрепляла волосы заколкой из почерневшего серебра, которую Кадин принесла в подарок. Иногда Мария представляла себе, что заколку носит длинноволосая рыжая женщина, ее прежняя владелица. Какова бы ни была история этого украшения, оно останется главной ценностью на всю ее жизнь, даже когда Мария окажется на другом конце земли.

– Принеси мне что-нибудь удивительное, – просила она Кадин, поглаживая перья любимой воровки, когда та отправлялась в полет. – Только не попадайся.

Птица пролетела над полем и исчезла вдали как раз в тот день, когда Мария научилась прятаться и становиться невидимой. Было тепло, на ивах распускались листья. Почва вокруг была болотистой, Фэйтсковая пустошь поросла папоротником. По дороге к дому Ханна призналась, что Мария права. Старуха глядела смело и открыто, словно вновь стала молодой, вспоминая то, что хотела бы забыть.

Мария не отставала:

– В самом деле?

Ханна редко признавала, что девочка в чем-то права. Она считала, что характер ребенка формируется правильно, если он привык думать, что чаще всего не прав и нужно многому учиться.

– Он был простым человеком, батраком в графском имении, и, чтобы отдать долг, должен был отработать на своего хозяина семь лет. У бедняков часто так бывает, и я его ни в чем не виню. Я была согласна ждать, но меня арестовали. Сказали, что я воспользовалась умением писать, чтобы отправлять послания дьяволу, что у меня есть хвост, что когда я прохожу мимо, все мужчины подвергаются опасности. И дело не в моей женской привлекательности, я понимала, что вовсе не красива. Меня обвинили, что я могу заставить кровь человека кипеть или сделать ее холодной, как лед. Полагаю, моего друга убедили свидетельствовать против меня: когда мой процесс закончился, он получил свободу, да и денежки в его кошельке завелись. Именно он сказал, что у меня был хвост и что ему пришлось отрубить его, чтобы я больше походила на женщину, чем на ведьму. Он дал им хвост землеройки и клялся, что он мой. Правду говорят: те, кто верит глупцу, сами становятся круглыми дураками.

– Так это и есть любовь? – удивилась Мария.

Ханна отвернулась, как бывало, когда она не хотела выставлять чувства напоказ. Но скрыть печаль было невозможно: Мария ощущала другого человека так ясно, словно слышала его сокровенные страхи и желания.

– Быть этого не может!

– Но у меня было так.

– А у меня?

– Ты смотрела в черное зеркало. Что ты там видела?

Вопрос был очень личный, но Мария решила ответить искренне.

– Я видела дочь.

– Что ты говоришь?! Будешь счастливой женщиной!

– И мужчину, который подарил мне бриллианты.

Ханна громко рассмеялась. Одежда на них была рваная, до ближайшей деревни – полдня пути, а драгоценностей никаких, кроме природного ума и украденной вороной заколки. Мужчина с бриллиантами казался далеким, как луна.

– Что бы с тобой ни произошло, меня ничто не удивит. Но хоть мы и обладаем даром предвидения, повороты твоей судьбы, девочка моя, будут удивительны.

За много миль от них зазвонил колокол. Мария никогда не бывала в соседней деревне, не видела кузницы, где ковали изделия из железа, и ничего не знала о полицейских, церковных старостах, сборщиках пошлин. Она не имела представления ни о врачах, применявших для лечения пиявок, живых червей и легкие лис, ни о медиках, презиравших народную медицину. Ханна верила в свой талант лекаря, перед каждым осмотром мыла руки чистой водой с хорошим мылом и редко теряла пациентов, за исключением безнадежных больных, для которых не существовало лекарств.

Ежегодно в марте Ханна варила черное мыло, сжигая ветки рябины и орешника, чтобы получить золу для приготовления щелока, используя масло, настоянное на лакрице, добавляя сушеную лаванду для удачи и розмарин для улучшения памяти. Жидкое мыло выливали из ковшей в деревянные формы, где оно затвердевало в бруски. Мария записала рецепт в свой гримуар – именно такое мыло чаще всего просили женщины в городке. Они говорили, что всякий раз, как пользуются им, становятся моложе. Если женщину что-то печалило, мыло смывало грусть, когда в дом приходила болезнь, она не передавалась другим – травы, входившие в состав мыла, побеждали лихорадку и озноб. Этот рецепт можно было дополнять ингредиентами по желанию пациента.

Омела – для тех, кто хочет иметь детей. Вербена – чтобы спастись от козней врагов. Семена черной горчицы – чтобы отогнать ночные кошмары. Сирень – для любви.

В тот год в деревню пришла хворь, сопровождавшаяся сильным кашлем, и люди испугались, что вновь поднимется волна эпидемии, как это случилось несколькими годами ранее, когда повсюду царила Черная смерть. Жизнь в маленьких городках остановилась: некому было хоронить мертвых, а скот жил в опустевших домах, без крыш, окон и дверей. Деревенские женщины перестали пользоваться услугами местного эскулапа, который нигде не учился, верил в кровопускание и для определения болезни и методов ее лечения применял камни. Ночью по тропинке, заросшей зеленым папоротником, женщины шли на прием к Ханне. Мир словно родился заново, и им казалось возможным все, даже спасение.

Для здоровья

Вымой руки щелочным мылом, прежде чем лечить больного.

Варится конская мята и приготавливается патока – для избавления от кашля.

Чай из виноградного лука и лобелия – для смягчения горла.

Мелисса – для спокойного сна.

Уксусные эликсиры останавливают носовое кровотечение.

Ешь сырой чеснок каждый день и выпивай чашку горячей воды с медом и лимоном.

Для лечения астмы пей чай из ромашки.

От простуды – чай из корня имбиря.

Солодковый корень, собранный на берегу реки, – для избавления от грудной боли.

Драконова кровь из коры и ягод драконова дерева, красного смолистого дерева из Марокко и с Канарских островов. Ее можно найти только на одном лондонском рынке, она способна излечить почти любую рану.

Если потереть ожоги живой улиткой, это поможет залечить волдыри.

Корми простуду, мори голодом лихорадку.

Летом 1674 года стояла необычайная жара. В их домик пришла рыжеволосая женщина и по воле судьбы принесла с собой будущее. Она постучала в дверь, и Ханна, немного поколебавшись, сказала: «Войдите». Так, без предупреждения, часто приходят дурные вести. На гостье была красивая, но забрызганная грязью одежда, красные лайковые туфли с пряжками, синяя накидка из тонкой шерсти, отороченная лисьим мехом. Она носила льняное платье, окрашенное в алый цвет отваром корня марены, и шелковую нижнюю юбку. Но под ее красивой, хотя и испачканной в дороге одеждой расцветали пурпурные синяки, а на запястьях виднелись отметины от связывавшей их веревки.

Мария, сидя у очага, разглядывала рыжеволосую женщину. Незнакомка была красивая, ее приятный голос звучал спокойно. Она назвалась Ребеккой и попросила оставить ее на ночь. Ханна позволила ей спать на соломенном тюфяке. Добрые поступки должны приносить удачу, но так случается далеко не всегда.

Рыжеволосая леди искала средство для охлаждения любовного пыла ее мужа. Дама убежала от супруга, и это был пагубный шаг, поскольку в истории был замешан еще один, горячо любимый ею мужчина. Женщина искала защиты и избавления от несчастливого супружества.

– Так вот к чему приводит любовь? – поинтересовалась Мария.

– Я бы так не сказала, – ответила Ханна.

– Похоже на случай с твоим мужчиной, который заявил, что у тебя имелся хвост.

– Мой был трусом и никогда не поднимал на меня руку.

Утром, хорошенько отоспавшись, посетительница предстала перед ними в гораздо лучшем расположении духа. Ханна изготовила ей амулет из яблочных семечек и вручила настой корня мандрагоры, основной элемент любовных эликсиров, впервые упомянутый в этом качестве в Книге Бытия и названный греками травой Цирцеи^[10]. Корень мандрагоры имеет форму человеческих конечностей, напоминая очертаниями одновременно дракона и человека. Растение это считается столь могущественным, что некоторые люди отказывались собирать его, привязывая веревку к растению и к шее собаки, чтобы именно на нее обрушился гнев мандрагоры, когда ту вытащат из земли. Мандрагора кричит, когда ее корни вырывают из уютной почвы.

Ребекка призналась, что много лет назад наслала на мужа заклятие, привязав его к себе, околдовав любовным эликсиром № 10, очень опасным магическим средством.

Заверните красную свечу, на которой написано его и ваше имя, в красную бумагу, обмакните в голубиную кровь и сожгите ночью, говоря такие слова:

Любовь моя сильней всего, пусть он сгорает от нее.

Пускай булавка сердце жжет и преданность его зовет.

Пусть не забудется во сне, покуда не придет ко мне.

Только лелея образ мой, он обретет мир и покой.

Это заклинание необходимо читать, пронзая сердце голубя на седьмой день недели семью булавками. Ребекка заплатила высокую цену за десятое магическое воздействие: оно оказалось столь сильным, что она не сумела снять заклятие и разрушить магию, которую наслала на себя, хотя более десяти лет пыталась это сделать. Теперь Ребекка нуждалась в помощи другой искусной в магии женщины, которая могла бы полностью перевернуть заклинание. Такой женщиной оказалась Ханна, мастерица в Непостижимом искусстве. Приготовив заклятие, она написала имя Ребекки и ее заговоренного мужа на белой свече, покрытой мирровым маслом. Потом заставила Ребекку произнести: «Я жгу эту свечу как знак заговора, который связывает нашу любовь. Пусть небесные силы уничтожат эту магию!»

Ханна обернула свечу белой тканью – чистые намерения облачены в чистые покровы, отвела посетительницу к ближайшему пруду и швырнула в него свечу так далеко, как сумела. Стоя позади Ханны и Ребекки, Мария наблюдала, как тонет свеча. Они чувствовали, как разрушается заклятие, словно пыль сыплется с неба. И вот настал безумный миг, когда все трое заплясали, встав в круг, забыв о всех тяготах мира.

Потом Ребекка смыла с одежды грязь и пятна крови, повесила ее сушить на хрупкие ветки низкого кустарника. Ребекка носила несколько амулетов и талисманов – желуди и агат, нанизанные на красную нитку, и медный кружок с выгравированной на нем пентаграммой. На обоих ее запястьях тоже были амулеты, стянутые узлом и вплетенные в браслеты для защиты. Лето стояло жаркое, птицы прятались в тень.

«Будь осторожна», – чирикали воробьи Марии, предупреждая, что не нужно подходить к этой женщине близко. Кадин, взглянув на нее всего один раз, упорхнула подальше, но Марию обворожительная незнакомка зачаровала. Ханна вручила посетительнице брусок черного мыла, Ребекка направилась к берегу и, обогнув камыши, вошла в прохладную зеленоватую воду. Она носила исподнее, расшитое синей ниткой, под одним коленом виднелась красная метка в форме полумесяца. Мария подошла ближе. У нее самой была на руке отметина в виде звездочки.

Ханна всегда заставляла Марию мыться водой из ведра, а не в пруду, но сейчас девочке захотелось раздеться и искупаться. Ханна, схватив ее за руку, сказала:

– Нет, тебе нельзя. Вода обнаруживает, кто ты есть на самом деле.

Марии никогда не разрешалось подходить к пруду, однако она ощущала зов прохладной воды. Девочка заметила, что всякий раз, когда Ребекка пыталась нырнуть, у нее ничего не получалось. Вода словно выталкивала ее, и Ребекка так и не смогла ни нырнуть, ни плыть, погрузившись в воду и отдавшись на волю течению. Наконец она сдалась. Умывшись черным мылом, Ребекка поплыла назад к берегу без усилий, как лист водяной лилии, красивый, изнеженный цветок.

– С ней что-то не так? – спросила Мария.

– Такие, как она, ведьмы от рождения, не тонут. Хорошо это или плохо, не нам судить. Она обладает магической силой.

Мария обдумывала услышанное, наблюдая, как гостья одевается в наряд, успевший высохнуть на солнце. Благодаря черному мылу она выглядела еще моложе и красивее, но тело было покрыто кровоподтеками. Если она, как многие до нее, всерьез собиралась избавиться от любви мужа, надо было прийти сюда давным-давно. Вероятно, просто не сумела тайком улизнуть. Беглянки опасны: они несут на каблуках беду. Мария ощущала приближение угрозы, пахнувшей огнем и кровью.

– Вечером я вас покину, – заверила их леди Ребекка.

Ее шелковая юбка шуршала; от красавицы было трудно оторвать взор, она несла с собой смерть, как многие заговоренные, и все же казалась такой пленительной, что Мария чувствовала: она очарована ею.

Ребекка положила руку на голову Марии и увидела заколку.

– Смотри! – Она наклонилась, чтобы девочка увидела ее затылок. – И у меня такая есть. Была еще одна, но ее из-за моей глупости украла черная птица: внезапно налетела, а я не успела ее отогнать.

Мария закусила губу. Конечно, это Кадин своровала заколку.

– Можете взять и эту, – поспешно сказала она. – Тогда у вас снова будут две.

– Спасибо за предложение, но мне приятно видеть это украшение в твоих волосах. Давай пообещаем друг другу носить их каждый день.

* * *

Ханна стряпала ужин, и Мария пришла ей помочь. У них имелись яйца от своей курицы и грибы из леса. Ханна не ела говядину и ягнятину, она готовила овощной суп, который подавала прямо в чугунном горшке. Мария была слишком любопытна, чтобы удержаться от вопроса:

– Зачем эта женщина сюда приехала? Если она сама имеет магическую силу, почему ею не воспользуется?

– Магия, применяемая в своих интересах, – коварная штука. Ее нужно пускать в ход, чтобы помогать другим. А если используешь ее для себя, она может сработать против тебя самой и принести неописуемые беды. Как ты, наверно, догадалась, наша посетительница не вполне бескорыстна. Она наслала нерасторжимое заклятие и теперь сожалеет, что это сделала. Пусть это и для тебя станет уроком. – Ханна точно знала, кто эта женщина, поскольку видела в ее сумке катушку синих ниток и кучку потускневших серебряных монет. – Вероятно, ей нужно что-то еще, помимо снятия заклятия.

Мария смущенно нахмурила брови.

– Когда что-то теряешь, вовсе не значит, что не захочешь снова это увидеть, – сказала Ханна девочке.

– И она захотела? – спросила Мария.

– Она убедилась, что с тобой все в порядке.

Так Мария узнала, что незнакомка – ее мать.

Лицо девочки сияло. Но вряд ли правильно верить в ту, что ненадежна по самой своей природе. Присутствие Ребекки означало, что впереди их ждет беда. Существовала причина, по которой она не приезжала повидать дочь раньше. Видно, были дела поважнее. Такова у некоторых любовь: ее, как одежду, легко надеть и снять.

– Не думаю, что она задержится надолго, – сказала Ханна. – Увидела то, ради чего приезжала, а к утру уедет. И не жди, что она станет прощаться.

* * *

Мария вернулась к пруду, чтобы помыть миски после ужина. Она села на корточки и погрузила пальцы в бархатистую воду. Мария всегда была послушной девочкой, но теперь суетливо сбросила одежду, оставив на земле сорочку, юбку и блузу. Стоя на сыром вечернем воздухе и делая то, что хотела, девочка испытала острое ощущение странной свободы. Раньше у нее никогда не возникали вопросы о месте в этом мире: она была девочкой Ханны Оуэнс. Но, кто знает, может быть, она была кем-то еще. Мария быстро, чтобы не растерять решимость, прошла сквозь камыши. Лягушки с плеском разбегались в стороны, а маленькие рыбки устремились вглубь. Зайдя в пруд по колено, она бросилась в воду и сразу же поплыла без всяких усилий, не хуже, чем Ребекка, словно всегда умела это делать. Из любопытства она вылезла из воды на камень и, зажмурившись, прыгнула в воду, ожидая, что погрузится в грязные глубины. Однако вместо этого девочка так больно ударилась о поверхность воды, что у нее перехватило дыхание. Несмотря на все попытки, она не могла уйти под воду полностью. Мария, шатаясь вышла на берег, натянула на себя одежду. Она вся дрожала, не столько от прохладного вечернего воздуха, сколько от понимания: утонуть она не может.

* * *

Как и предсказывала Ханна, Ребекка покинула их дом, когда они еще спали. Дважды ей удавалось добраться до этого места: первый раз, когда родилась ее дочка, и сейчас, когда ей захотелось посмотреть на выросшую девочку. Она была не из тех, кто прощается при расставании.

Ханна и Мария проснулись, услышав, как за ней закрылась дверь. В этот миг будущее стало настоящим, а настоящее – прошлым. Ведьма провела в их доме всего одну ночь, но этого хватило ее мужу, чтобы разыскать ее. Это не было любовью: Мария догадалась об этом без всяких подсказок. Речь шла о собственнических чувствах и мести. Они услышали на Любимом поле ржание лошадей и лай собак. Ханна успела собрать в кожаную сумку самое необходимое: сыр и хлеб, смену одежды, гримуар Марии, веточку можжевельника для защиты, катушку синих ниток, пакетики с травами, заготовки для Бодрящего чая, закрашенное черной краской ручное зеркальце и тонкое шерстяное одеяло для младенца, заботливо положенное в корзинку подкидыша Марии.

Ханна отвела Марию к пруду. Они так спешили, что совсем запыхались. День выдался прекрасным, небо было ясное. В свое время Ханна поклялась, что никогда не покинет свой дом, но девочку ждало впереди ее будущее. Ханна велела ей бежать, пока не закончится лес, а затем держать путь на запад через болота до самого моря. Эта страна не для женщин с ее родословной. В новом мире, где представительницы слабого пола не считаются бесполезными существами, она добьется успеха.

– А где же будешь ты? – поинтересовалась Мария.

– Здесь, в собственном доме. Меня не удалось вернуть обратно в мир, где я когда-то жила. – Ханна сунула гримуар в руки Марии. С таким сокровищем расставались, только когда ощущали приближение своего конца. – Сожги это как можно скорее. И чем бы ты ни занималась, не возвращайся сюда.

Для мести

Восковая фигурка, брошенная в огонь, наносит вред или приводит к смерти.

Произнесенное проклятие не дает человеку сойти с того места, где он стоит.

Паслен, аконит волчий, наперстянка красная, тис, огонь.

Птичьи кости, запеченные в пирог с колючками.

Когда прибыл муж Ребекки, жук-точильщик вылез из стены и уселся на пороге дома. Его появление не стало для Ханны сюрпризом: она знала, что ее время близится к концу. С ним пришли десять мужчин, обуреваемых яростью, и половину составляли братья мужа Ребекки. С первого взгляда приняв Ханну за ведьму, они привязали ее к входной двери, пригвоздив ее тень к земле, чтобы жертва не смогла убежать. Эти мужчины умели сходу распознать хитрую бабу. Дай ей малейший шанс – и она тебя отравит или найдет другой способ причинить вред. Доверять ей нельзя, пусть даже она кажется старой и ходит с трудом.

На вопрос о рыжеволосой леди Ханна ответила:

– Она ушла домой. Если захотите вернуть ее, сильно об этом пожалеете.

Муж Ребекки велел братьям оставить Ханну там, где она стояла, и поджечь ее дом. Чего стоила жизнь одной старухи? Для этих мужчин – ничего. Но они сильно просчитались, полагая, что она не сможет дать отпор. Внезапно повсюду залетали искры, и скоро аптекарский огород у дома оказался охвачен огнем. Загорелись и ядовитые растения, которые Мария научилась распознавать и не выдергивать из земли. Тысячелистник и черный паслен, аконит волчий, у которого цветки с фиолетовыми капюшончиками, наперстянка красная, которая может замедлить сердцебиение, тис, аронник пятнистый, напичканный ядовитыми ягодами, – все это было охвачено пламенем, черный дым которого вдыхали мужчины. Их явно веселил вид пожара.

Муж рыжеволосой леди по имени Томас Локлэнд подошел ближе всех, чтобы точно выпустить стрелу в сердце ведьмы, поэтому ядовитый дым подействовал на него сильнее, чем на остальных. Он потерял способность говорить, двигаться и даже стал плохо видеть. Вскоре дым проник и в легкие спутников Томаса, у них начался кашель, доходящий до рвоты, и приступы головокружения. Из всех оставшихся сил они побежали прочь, но совершенно больные полегли на Любимом поле. Никто из них так до конца и не оправился, а несколько человек умерло в тот же день. Что несешь в мир, потом возвращается к тебе в троекратном размере. Ханна больше всего гордилась, что подарила миру эту десятилетнюю девочку, которая знала больше, чем многие взрослые, да и храбрости ей было не занимать.

Мария не сделала то, что ей велели. Это был урок, усвоенный у Ханны: делай то, что считаешь правильным. Она смотрела с холма на горящий дом и рыдала. Когда все было кончено и незваные гости ушли, Мария вернулась, чтобы бросить в огонь гримуар. Дым становился зеленым, поднимаясь спиралью к кронам деревьев. Горели накопленные за целую жизнь знания. Мария увидела отблеск в траве, тусклый свет от медного колокольчика с двери Ханны. Мария взяла его с собой, чтобы никогда не забывать: дверь своего дома надо держать открытой для тех, кому нужна помощь.

К вечеру она добралась до болотистой местности, где земля была такой влажной, что намок подол юбки, а кожаные туфли насквозь пропитались водой. Она шла в грязи по самые лодыжки. Мария несла собранную для нее Ханной сумку высоко над головой, следуя за вороной строго на запад. Она плакала, думая о Ханне, и горячие слезы обжигали ее щеки, когда она вспоминала Ребекку, ставшую причиной конца одной судьбы и начала другой.

Мария так близко подошла к морю, что, лизнув губы, ощутила на них соль. Здесь были другие виды птиц, в розоватом небе описывали круги чайки и болотные крачки. Вода, по которой она шла, стала солоноватой, все побережье было изрыто ходами, проделанными в вязкой почве маленькими крабами. Мария залезла на дерево, рассчитывая безопасно провести вечер среди листвы. С этого высокого наблюдательного пункта она видела вдали синеву – удивительное море. Перед ней простиралось ее будущее.

Мария знала: прошлое миновало, с ним покончено.

Она никогда больше не станет наблюдать, как горит другая женщина.