Эдуард Гурвич
Драма моего снобизма
6. О чемпионстве фюрера по части ненависти и… о нас
Хотел бы начать моё возражение на ваше утверждение, уважаемый рабби Довид, будто Гитлер был «100-процентный разрушитель», с… сожаления, что дискуссия эта приняла такой неуважительный тон. Печальны ваше обращение к оппонентам на «ты», жёсткий укор «вы же историк», раздражительное «я вам про Фому, а вы мне про…» Я понимаю, оппоненты спровоцировали вас на такое замечанием о вашей «крошечности» на фоне постулируемой вами великости Вождя, обвинением в слабоумии, уличением в грамматических ошибках, наконец, банальным культурным снобизмом (какие книжки вы читали, вас плохо учили в школе, странно повторять такое взрослому человеку и прочее). И всё равно, зря вы так отвечаете.
Впрочем, ущучить, унизить, а уж потом прояснять, иначе говоря, культурный снобизм – это ж атавизм нашей советской ментальности. А он сохраняется и у тех, кто живёт в Москве, посещая синагогу или нет, и у тех, кто перебрался в америки и занимается наукой в передовых лабораториях, институтах. Это наша общая беда – нетерпимость, неуважение к иной, даже вовсе и не вздорной, точке зрения… Печалюсь, что в этой дискуссии и историк Янов, которого я почитаю, отвечает раввину Довиду через третьи лица, а если напрямую, с едва скрываемым пренебрежением.
Теперь по существу – о фюрере-разрушителе. Серьёзные исследования показывают, что Гитлер был занят не только подготовкой к войне и уничтожением евреев. Его занимали, например, взаимоотношения бизнеса и государства. Говоря сегодняшним языком, он строил смешанную экономику. Он считал, что государство вправе требовать от частного предпринимателя, чтобы он работал в интересах народа. Если собственник этого не понимает, государство может забрать производство себе. Фюрер комбинировал, а не выбирал окончательно между тем и тем. Он не мирился с монополистами, стимулировал частные производства со стороны государства. История с созданием «народного автомобиля» подтверждает это. Когда частные фирмы не поверили Гитлеру, что идея дешёвого народного автомобиля принесёт им достаточно прибыли, Гитлер создал государственную фирму… Это разрушитель? У нацистов был здравый проект, где присутствовала и национализация, и пособия, и регулируемый со стороны государства рынок… Гитлер говорил и о модернизации, и о моторизации, обращал внимание на достижения американской промышленности… Какой же он «100 % разрушитель!» Очень даже созидательный план, при реализации которого Германия могла бы построить экономику не хуже американской. О, если бы фюрер вовремя остановился и не оказался в плену ненависти. Но фюрер, как остроумно заметил один из моих друзей, был чемпион по части ненависти. Он хорошо изучил науку ненависти. Он понимал в ней толк. Он был виртуозом ненависти. По словам его биографа Вернера Мазера «он ненавидел всё беспощадно!»
Поразительно, что градус нетерпимости оппонентов раввина Довида сравним с ненавистью диктатора-человеконенавистника. Вместо лёгкой иронии тут сплошь ёрничество, желание пристыдить, осудить, даже обвинить в подлости… Я также, как все участники этого диспута, ненавижу Сталина и Гитлера. Но я слежу, чтобы эта ненависть не застила мне глаза, не помутила мой разум. Потому сегодня утром писал в комментарии: «Вопрос – кто кому из этих двух диктаторов годится в подмётки, гораздо интереснее в буквальном смысле». Гитлер, в отличие от сына сапожника, обладал широкой эрудицией в области философии, политической истории, искусств. Он умел излагать свои мысли, был блестящим оратором, умел нравится, в начале своей карьеры обратил на себя внимание в салоне… Он был талантливым художником, с задатками серьёзного архитектора. Его идеи в этой области были любопытны и современны. Сохранился его набросок салона «Фольксвагена». Он бросил заниматься живописью не потому, что не преуспел, а потому, что увлёкся «великими идеями»… Так что, не будь этого рокового увлечения его, Гитлеру было бы в чём проявить себя… Чего никак не скажешь о личности генералиссимуса.
И последнее. Чтобы не возникло соблазна заподозрить меня в симпатиях к фюреру, заключу следующим. Моя бабушка исчезла в Бабьем Яру, но… жизнь в Англии даёт мне пример сдержанности и терпимости в дискуссиях, удерживает от склок, бережёт от трамвайного тона. Не всегда мне удаётся соответствовать. Но этому я здесь учусь всё время. Дискуссию же, случившуюся тут после этого моего выступления, я намеренно выставляю здесь во всей её красе.
Участников набралось свыше 100. Они в своих возражениях раввину себя не сдерживали.
Вот некоторые из комментариев
– Есть вещи, которые мало-мальски разумный человек не станет обсуждать. Вот, например, Французская Академия наук в конце 18 века постановила не обсуждать проекты вечных двигателей. Не потому, что академики страдали пережитками советского воспитания, а потому, что было понято, что энергия сохраняется и посему вечный двигатель, вырабатывающий энергию, невозможен. Таким же образом, невозможно теперь спорить о личности Сталина, про нее столь многое известно. Можно, разумеется, на основании ОДНИХ И ТЕХ ЖЕ, несомненно, установленных фактов, давать разные оценки этой личности. Это уже нравственные оценки. И если реб Довид позволил дать себе нравственную оценку Сталина, назвав его титанической фигурой, а всех нас (включая и убитых Сталиным, надо полагать?) «крохотными», то почему бы и мне не дать ему такую оценку, назвав его подлецом? Что не противоречит светлым мыслям Сартра и Дерриды.
– Объяснять можно тем, кто не знаком с фактами, объяснять же тем, кто, зная все, тем не менее называет черное белым, не приходится. Я уже изложил причины, почему я полагаю, что обсуждаемый нами персонаж относится ко второй категории. Ваши психологические этюды по моему поводу выглядят смешно. Кстати, как и литературоведческие. Одно, впрочем, связано с другим. Мудрости из газет не научишься.
– Что называть фактом? Черное и белое – это факт, длина электромагнитной волны и прочие явления, регистрируются датчиками, выражаются цифрами. Естественные науки, против факта не попрешь. Где факт, где ложь, где правда, где ошибка – всё понятно. Всё вычисляется. В этике же, литературе, психологии, юриспруденции, социологии факт понимается несколько иначе. Здесь факт прибором так просто не измеришь. Потому что это мнение, впечатление, отношение, взаимоотношения между людьми. Впечатление не может быть ложным по определению. Оно индивидуально и зависит от конкретной личности (которая, напомню, каждая величиной со вселенную).
– Политические (как и любые другие) манипуляции не могут быть целью, но только средством. Даже искренние и преданные любители манипуляций любят их обычно за результативность в достижении различных целей, в том числе политических. Впрочем, это так, заметки на полях.
– Спасибо за то, что указали на неточность. И надо ли понимать вас так, что с остальным вы согласны?
– Согласен, что нужно говорить и объяснять тем, кто этого хочет. Заранее сказать, кто хочет, кто нет, невозможно. Поэтому говорить и писать стоит всегда. Но когда мы непосредственно сталкиваемся с теми, кто сознательно выбрал неправду и уверил себя, что это правда, можно только замолчать, или прямо говорить, что человек лжет. Иногда жертвуя дипломатичностью.
– Как мне кажется, к обсуждению личностей – как вождя интернационал-социализма, так и предводителя национал-социализма, нельзя подходить также, как к обсуждению проектов вечных двигателей. Желание создать вечный двигатель сегодня – признак невежества. Это вывод учёных, накопивших достаточно фактов. Но мы же не можем сказать, что человечество разобралось со сталинизмом и нацизмом. Есть много людей, которых соблазняет сегодня и сталинизм, и формулы национал-социализма. Обойдётся ли человечество без повторения пройденного, даже исключив людоедскую агрессивность диктаторов, совсем не ясно. Ну, давайте вывесим постановление «Французской Академии наук» – не обсуждать проблему сталинизма или там нацизма. А кто лезет с такими обсуждениями, того назовём подлецами! Конструктивно ли это?
– В том, что вы здесь говорите, много правды. Наш случай полемики с раввином, согласен, отягощён приведёнными вами обстоятельствами. Добавлю, раввин живёт в стране, которая не осудила сталинизм, как Германия нацизм. И памятник Сталину стоит на Красной площади, и крутятся умы над тем, как бы половчее сказать в школьном учебнике о генералиссимусе… Это всё понятно. Ну, мы полагаем, что раввин должен был бы для себя решить вопрос с великостью Сталина. Образован, не глуп, как вы пишете, потому что знаете о нём больше. Но я совсем не исключаю, что глубокий уход раввина в религию случился в своё время, чтобы разрешить свой личный кризис. Наверное, это сказывается на образе его мыслей. И нам остаётся только пробовать понимать это, и проявлять терпение в дискуссиях с ним. Может быть, впрочем, мои предположения и не верны… О терпимости в Англии. Принца, конечно, высмеяли и заставили принести извинения за его выходку. Но и только. Никто его подлецом называть не стал. В том-то и дело, что англичане готовы обсуждать всё, в том числе и попытки отрицать Холокост. Градус обсуждения, уровень полемики иной – вот о чём речь.
– Вам, как литератору, живущему в Англии, должны быть знакомы имена Честертона, Клайва Льюиса, Грэма Грина и Толкиена. Все религиозные люди, и ни одного из них нельзя назвать слабоумным, ни, тем более, нравственно нечутким человеком. Этих примеров уже, надеюсь, достаточно. Как и все люди, англичане не зажигаются по поводу того, что их прямо не касается. Этим, в значительной степени объясняется градус дискуссии.
– Вы тоже, как я понимаю, пожили в Англии. И, наверняка знаете, что англичане не очень религиозны в своей массе. А, скажем, Гилберт Честертон, упомянутый вами первым для примера, подозреваю, нравственно чуткий и остроумный не в силу того, что был религиозен, а и по каким-то иным причинам… Для меня важно, что он предпочитал смотреть на людей и вещи не сверху, а снизу. Ну, и с примерами он обходился не очень уважительно. Одна эта его фраза чего стоит: «Скажи я по идиотскому наитию, что истину изрекали только рыжие люди, и примеры сбегутся ко мне…». Англичане же по моим наблюдениям не зажигаются вовсе не потому, что предмет дискуссии их прямо не касается, а потому, что хорошо знают, что такое джентльмен. И могут соответственно держаться.
– Но это ведь вы высказали предположение, что религия служит побуждением к моральной нечуткости. А я лишь привел вам пример людей, которых она к этому не побудила. Никакого преступления против логики.
– Вы смотрите на раввина свысока, считая его чуть ли не умственным младенцем. Я же, напротив, считаю его человеком, стоящим очень высоко, учителем, а значит и обязанным отвечать за свои поступки.
– Не задирайтесь. Считать добросовестно заблуждающегося умственным младенцем?! Я этого не говорил. Посмотрите, пожалуйста. мои комментарии ниже – напротив, я убеждён и писал об этом, что раввин Довид очень образованный. Считать же человека очень высоко стоящим и… подлецом – это род оксюморона. Но и тут я никакого «преступления против логики не собираюсь искать». Просто неудачная фраза, что бывает со всяким, и со мной. И решительно ни о чём не говорит. «Религия служит побуждением к моральной нечуткости?» – искренне, не упомню, чтобы такое написал. А если вы что-то так прочли, я всё равно возьму вину на себя. Значит, не очень чётко что-то выразил. В целом же, хочу вам признаться – люди, как вы, занимающиеся теоретической физикой и интересующиеся литературой, искусством. для меня, помнящего дискуссии 60-х – «физики-лирики» – были и остаются высшей кастой. Так что, ещё раз не задирайтесь. Повода не вижу. Правда.
– Что ж, не буду задираться. Последнее, что хочу сказать: сочетание высокого положения и нравственной низости есть очень часто встречающееся явление. Ярким примером, которого, кстати, был Сталин.
– Вы прирожденный дипломат.
– Есть, есть это во мне. Ах, не сложилась жизнь. Закончил бы что-нибудь в таком роде, выстроил бы дипломатическую карьеру и сидел бы теперь где-нибудь послом и пописывал, как, скажем, в последние годы незабвенный Чингиз, автор «Буранного полустанка»…
– Что-то мне кажется, что о незабвенности Чингиза все изрядно подзабыли.
– Подзабыли, конечно, и Чингиза Айтматова, и Искандера, и Амираджиби, и Трифонова… Незабвенными они кажутся только литературным динозаврам типа меня. Зря «могильщик» русской литературы тут на «Снобе» всех их списал в макулатуру. Их можно и сегодня перечитывать. Интересно, а кто-то из них был в школьной программе 10-летки в вашем поколении? Не помните?
– Из перечисленных вами в моей школьной программе, думаю, никто. Но вот только Искандера, все-таки, с Чингизом Айтматовым в один ряд не надо ставить. «Нэнавидит!»
– А Деррида, Сартр в вашу школьную программу не были включены? А Бодрийяра вам приходилось читать? И какое влияние он оказал на ваше мировоззрение?
– Сартра читала во взрослом возрасте. У него есть пьеса о Фрейде. У меня был сезон, когда я читала и смотрела запоем абсолютно все, обыгрывающее историю психологии – меня интересовала жизнь «отцов основателей» намного больше, чем их труды. Но труды читала – учеба обязывала. А вот первоисточников я за пределами признанных психологов не читала – передозировка случилась. Теоретиков лингвистики не читала, кроме Чомского. Он забавен, откровенно юмористичен. Все остальные читаются как учебник – у меня на это стойкий сонный рефлекс. Ну, а Бодрийяра чего читать – о нём в какой-то период все беспрестанно говорили. Так что в смысле структуры почти всё понятно, что хотел сказать. Он постмодернизму то, что Маркс – марксизму. А поскольку я во всем в этом живу, то да, любопытно наблюдать, как человек смоделировал мою реальность (еще интереснее наблюдать, как он смоделировал, а все возбудились – вот на «Снобе» был период невероятного возбуждения об Бодрияйра – все друг друга ругали образованцами из симулякров. В чем-то, мне кажется, можно согласиться, в чем-то отдает обиженным цинизмом (особенно, если с точки зрения Фрейда рассматривать). Если найдутся такие, кто возбудился от моей крамольной самодостаточности, для них повторно отмечаю, что все вы здесь намного умнее, серьезнее и образованнее меня. И я коленопреклоненно горжусь тем, что мне выпало счастье находиться с вами в одном обществе.
– Мне в самом деле, интересно, как эти имена врывались в жизнь вашего поколения. Вне всякой зависимости от того, возбудится или нет кто-то…
– Ну, я лично нерепрезентативна в смысле «как врывалось в поколение». Подпольной литературой у меня были завернутый в белый лист, с оторванной обложкой «Сандро из Чегема»; и «Мастер и Маргарита», вырезанный из «Нового мира» с впечатанными на отдельных листах вырезанными из журнальной версии сокращениями. Хармс, когда его ещё не издавали.
– Искандер пришёл и читал из «Сандро из Чегема»…
– Нет, не убедили вы меня. Мне всё равно Гитлер тоже очень не нравится…..вопреки всем его задаткам и эрудиции. Конечно, трагедия Европы прошлого столетия бросает свет на само имя Гитлера… Но то, что он не был ничтожеством, не должно мешать нам разбираться в обстоятельствах, в которых действовал этот лидер национал-социализма. Хотя бы потому, что эпоха национал-социализма, похоже, не кончилась….
– Понимаю, что я не в тренде, но сказанное вами в вашем эссе и по форме, и по содержанию великолепно. Искренне завидую, без всякого стеба.
– Спасибо. Только мне сегодня надо попробовать убедить оппонента, что называть подлецом раввина за идеи, которыми он делится, не следует. Завидую вам с такой любящей фамилией. Наверное, потому для вас вопрос о ненависти – самый сложный…
– Учиться. Учиться. И ещё раз учиться. «Трамвайный тон» возьму на вооружение.
– Впал в ступор – не могу вспомнить уже, чья это цитата: учиться, учиться и учиться?
– Ленинская. Думала не заметите, не взяла в кавычки, небрежно добавила от себя «и ещё раз учиться». Уже стыдно…
– Да не стыдитесь, пожалуйста. Это я в ужасе, что ленинское наследие растерял.
– Возможно, и Нерон сделал что-то полезное для Рима… а потом, всё-таки, сжёг его. Мне интересно видеть такие светлые проблески, делающие из плоских силуэтов объёмные злодейские фигуры. Я уважительно поддерживаю автора, как поддержал бы и Тацита, если бы он мог меня услышать.
– Слышит, слышит вас Тацит, и лучше слышит вас, чем мои оппоненты…меня. А за уважительную поддержку нас с Тацитом спасибо.
– А почему вы думаете, что ваши оппоненты вас не слышат? Слышим. Ну правы вы, кто спорит. Надо бы, наверное, держаться, и говорить всегда уважительно и весомо… Хотя, есть и другое мнение: что говорить нужно так, чтобы тебя понимали. Т. е., на том языке, который близок и понятен оппоненту – как правило, это именно тот самый язык, которым оппонент пользуется сам. Буквально напрашивается на предложения почитать что-то альтернативное советским учебникам конца 70-х – начала 80-х годов. Альтернатива же таким предложениям – обходить темы уважаемого раввина стороной, так как раз за разом в ответ на подобное выкладывать факты и просить автора делать так же – верный способ обречь себя на бессонницу, преждевременное облысение, потерю аппетита и безвременную смерть…
– Нет-нет, никакая дискуссия не стоит даже потери аппетита, не говоря уж о безвременной смерти. Спасибо, что услышали и не храните гордое молчание, как например, наш уважаемый Довид. Мне кажется, что на тон дискуссии оказывает влияние заблуждение: будто вообще раввин – исключительная фигура. Да, правильно, предполагается, что он должен быть образован. И, скажем, раввин, вне всякого сомнения, человек, который знает гораздо больше меня. Потому… я жду от него мудрости в каждом слове. Но знания сами по себе далеко не всегда помогают всестороннему осмыслению прошлого и особенно происходящего. И не только раввину. Ну, кажется людям, что Сталин великий полководец. Тут уже факты не так важны. Тут работает инерции, благодаря которой люди завышают репутации, потому что сами склонны к мании величия.
– Не знаю, застали ли вы здесь на «Снобе» предыдущего раввина – видимо, это как раз он виноват в моём раздражении по поводу Довида – ну, не дотягивает мудрость Довида до явленного нам стандарта. А так – и снова вы правы, и я уж даже и не знаю, могу ли я дальше нести гордое имя вашего оппонента, зачем-то принятое мной, без серьёзных к тому оснований… Ах, нет, вы же укоряли и стыдили меня, значит, оппонент… Или нет?
– Надо ли среди симпатичных людей искать единомышленников? В точку. Это ж какой самообман, какой соблазн. Думаю, решиться на поиск единомышленников среди неприятных людей, на такое нужно мужество, мудрость, терпение, да чёрт его знает, чего ещё.
– Давно запретила себе шутки без смайлов писать. Что же касается симпатичных людей – видеть априори единомышленников из-за слепоты, искать их от душевной потребности или принимать их такими, какие они есть – вот для меня категория восприятия людей симпатичных. Я думаю, что много бед в нынешнем непростом сезоне из-за того, что люди считают, что другие должны с ними идеально совпадать, или же они автоматически переставляются в категорию врагов. И печалит меня в первую очередь именно это. А поскольку почти любое оппонирование приводит к обличению и уличению, я тем более склонна фокусироваться на том, что считаю важным: поиске понижения градуса и поиске компромиссов между людьми, которые, заранее понятно, никогда не придут к общему идеологическому знаменателю. Я думаю, что через сколько-то лет – хотелось бы, чтобы максимум через год, но в реальности это займет больше времени – мы будем вспоминать этот период с печальным удивлением, в том числе и потому, сколько копий было поломано и отношений выброшено из-за неспособности принять симпатичных тебе людей такими, какие они есть. Из-за необходимости, которую, насколько, я вижу, большинство сейчас разделяет, поделить весь мир на своих и чужих. И именно поэтому признать единомышленника среди толпы несимпатичных – идея эта мне менее близка. Может, потому что я настолько невосприимчива к несимпатичным мне людям, что даже единомыслия в них рассмотреть не способна. А может потому, что не так глубоки мои мысли, чтобы они стоили того, чтобы пытаться искать их отражение в ком-то, с кем я естественным образом, вне размышлений о концепциях, не стала бы общаться. В продолжение темы про поиск компромиссов. Тут не редко в качестве аргумента приводится постулат «из-за того, что ты пишешь, ухудшается общая ситуация там-то и сям-то».
– Я искренне считаю, что общая ситуация не может ухудшаться или улучшаться из-за высказываний одного-двух-трех человек нашего уровня (степени влиятельности, рода занятий). А вот создание коллектива, нормы взаимного уважительного поведения, в котором естественным образом практикуются его подавляющим большинством, на мой взгляд, может оказать некое – пусть минимальное – влияние. Если не на ситуацию, то на атмосферу. Может, послужит примером того, что люди умеют цивилизованно общаться и продолжать искать компромиссы. Примером того, что худой мир лучше доброй войны. Что для меня аксиоматично. Но я каждый раз с огромным удивлением обнаруживаю, что далеко не все так считают. Тут где-то шла речь о том, кто кому, когда знаки поддержки к комментариям ставит. Я уже сколько раз ловил себя на том, что поставил бы поддержку по содержанию высказывания, но не могу, потому что в него ввернута фраза а-ля «ну сколько тебе, козлу, можно одно и то же объяснять». И как бы я ни был согласен с умной мыслью, я ни за что не поддержу высказывание, где фигурирует такое обращение к человеку. Вовсе не из-за фифочности своей (сам, если надо, могу послать так, что рабочие Уралмаша позавидуют), а потому что ввернутое оскорбление для меня отменяет суть сказанного по делу – если человек, говорящий то, что звучит истиной, не может сам же этой истины на практике придерживаться. И это всё настораживает и печалит. И разговариваю я на серьезные темы, в том числе и поэтому, всё реже.
– У меня на очень многие вопросы нет одного правильного ответа. И мне кажется, что из-за этого разговаривать – собеседовать – размышлять вслух получается только в обществе тех, кто так же заинтересован в беседе, чтобы «ощупать тему» – кто сочтёт положительным результатом то, что поучаствовал в процессе проникновения в её текстуру. И кому процесс совместного поиска и развития мысли – в радость. Мой опыт подсказывает, что это бывает не часто. Думаю, потому мы с вами так хорошо и беседуем (именно беседуем, а не разговариваем) – у нас получается именно беседа, а не разговор, в котором есть место ответвлениям и от хода мысли, и от хода истории, и непосредственного предмета, послужившего поводом для общения.
– У нас с вами разные ассоциативные образные ряды. Думал, что проехали и вдруг увидел, что пост переместился в число дискутируемых. Перечитал этот ваш комментарий, и стал размышлять о наших супостатах. Вот, скажем, Гитлер имел главный вопрос, на который знал один точный ответ? А Сталин? Какие это вопросы? И как должен выглядеть человек, у которого на всё или почти на все вопросы есть точные ответы? А вот был бы во времена чемпионов по ненависти и ихней же созидательной деятельности Интернет, они бы имели его, или он их… помог бы отправить с Божьей помощью на тот свет в разы быстрее? Ведь проблема тут – в скорости обмена информацией, а значит и принятия решения. Если решение правильное, правильный ответ на вопрос, то оно и осуществляется чуть ли не «со скоростью света». А если не очень правильное или совсем неправильное, то вероятность катастрофы по принятию решения растёт на глазах. Мы же теперь знаем, думать-то конструктивно с появлением Интернета не у всех получается. Поспешное выступление на страницах нашего же «Сноба», поспешный комментарий, поспешный ответ на вопрос, над которым надо бы подумать… Но тебя несёт, тебя захватывает. И ты летишь – в лучах ли славы, или в облаке позора, в добросовестном или не очень заблуждении…, и ты уже отлучён от сообщества. Интернет, блин!
– Про скорость свершения истории размышляла буквально вчера. Вдруг поняла, что мне очень жаль, что не узнаю, как через сто лет будут оценивать сегодняшние события. Ведь революцию долгие годы оценивали, как нечто неизбежно прогрессивно правильное, и есть поколение, которое полностью прожило в этом «знании». Сегодня же, сто лет спустя, не только многое сдвинулось в восприятии, но и привело к переоценке составляющих и компонентов, о которых в период советской власти даже не вспоминали. Редко со мной такое бывает, что мне жаль будущего, что у меня ностальгия по нему. Очень бы хотелось знать, что в исторической перспективе скажут, обернувшись на сто лет.
– Очень интересный поворот, разговора. А если перебросить этот вопрос – что люди скажут о нас через 100 лет, на то, что и как мы оцениваем происходившее 100–200 лет назад? Поможет? Мне кажется, отчасти да, если мы сохраняем способность удивляться тому, что тогда того-то и того-то не было, то и то не знали. И как они могли обходиться без этого?
– Я думаю, мы чуть о разном. Вы про Интернет. Тут я сама на каждом углу первая говорю, что без Интернета свою жизнь, как я её нынче живу, не представляю. Начиная с факта сидения в Германии, которое по ощущением – длительная командировка и из которой уеду в тот же день, как закончится работа мужа. Я устала от жизней «в очередной стране». И могу себе позволить несколько лет в «длительной командировке», и сохранить чувство баланса, потому что мой мир сидит у меня в кармане в телефоне. Я же – про оценку исторической ситуации – Россия, НАТО, Украина…. Интересно, глядя назад, узнать, сколько продержится Путин, при каких обстоятельствах перестанет быть президентом. Какие секретные архивы всплывут по окончании срока секретности, например. Боюсь эту тему даже поднимать – не хочу получать в ответ все очевидные ожиданию комментарии, про то, что совершенно ясно уже сейчас, в чем правда, и что через сто лет это всё будет оцениваться именно так, потому что как же иначе. Такой ответ мне очевиден, и потому не интересен. А интересный мне ответ можно будет получить только через много десятков лет. А насчет «отлучения от сообщества», мне кажется, вы из-за неопытности присутствия в онлайне, переоцениваете значимость происходящего. Для себя я знаю точно только то, что это великолепный тренажер всевозможных навыков. Например, присутствия в социуме, самоконтроля, чтения между строк.
– Ну, да, если речь о «самоотлучении», тут понятно. Вы же меня, действительно новичка присутствия в онлайне, натолкнули на то, что себя и обкрадываешь в приобретении навыков общения, опыта проницательного чтения, если исчезаешь или ограничиваешь круг общения добровольно. Но ведь в «Снобе», кажется были и случаи отлучения, и не по своей инициативе? Я об этом.
– По моему мнению это были случаи статистические малозначимые, которые находятся в конечной точке изначально бесконечной кривой Гаусса…
– Надо бы просветиться по поводу «бесконечной кривой Гаусса»… Но теперь, впрочем, мне куда интереснее подумать о нашем конкретном историческом периоде, о том, что мы сейчас проживаем. И как бы извернуться и вылезти из своего небытия через полвека и взглянуть на всё ещё раз.
– Про кривую Гаусса думать очень просто. Представьте себе, что вы медленно сыпете песок – вертикально, с немалой высоты, из фиксированной воронки – в одну и ту же точку. Наибольшая горка будет в центре. Но песчинки будут разлетаться и по краям. И теоретически – до бесконечности далеко. Кстати, не факт, что там небытие. Обещано же, что каждому по вере. Поэтому я, как раз, считаю, что узнать-то узнаем. Просто значимость этого знания будет совсем другой. И я априори ностальгирую по куражу и азарту желания знать.
– Борис Николаевич, рассказывают, млел, когда к нему в кабинет заходил Гайдар и начинал говорить. Он закрывал глаза и наслаждался. Может, даже понимал не больше, чем я, когда я пробую понять то, что вам кажется так просто. Кривая Гаусса! Красиво звучит. И неважно. что я подумал, может, это из школьной программы. Преподаватель физик в техникуме (я закончил только семилетку и физики, кажется, у нас ещё не было) меня просто презирал. За тупость. Молодой, красивый блондин, уверенный и едкий, с такой гадливой улыбкой, когда обращался ко мне… Но как он же краснел от смущения, когда опрашивал Свету Каштанову, первую красавицу на курсе. Начинал заикаться. И от того, что все это видели, свирепствовал на экзаменах… Гад, я к нему на зачёты ходил по пять раз. Вот чего вспомнилось, благодаря кривой Гаусса…
– Мне кажется, привлекательная внешность – это то, что игнорировать невозможно. Она всегда стоит внимания. Когда мой сын перевелся в новую школу, он решил, что двое друзей-мальчиков будут рады принять его в компанию третьим, что отнюдь на встретило одобрения у мальчиков.
– Не огорчайтесь. Этот опыт, который получил ваш сын, уже приобретение. Я прожил возраст вашего сына в условиях, когда меня ненавидел весь класс по причинам от меня не зависящим. Но эмоционально взрослел быстрее своих одноклассников. А спустя полвека даже написал книжку про своё детство во времена Сталина…
– Я русская и выросла в старой части Питера, в относительно тепличных условиях. Школа была приличная, одноклассники почти все из семей интеллигенции. Друг к другу относились неплохо, плохими манерами не отличались, не дразнились, не дрались. Учителя, в основном, были зануды, но тоже держались в рамках приличия. Приехала в США, и никак не могу привыкнуть к роли «меньшинства», коим всякий мигрант является по определению. Сына моего восьми лет в школе дразнят геем (он поет в хоре и занимается балетом + отличник).
– Книжку «Моя Азбука» я вышлю вам, раз складывается такая ситуация с вашим сыном. Вы можете ему что-то читать оттуда, и он как-то почувствует себя сильнее.
