Эд Макдональд
Черные крылья

– …Ваша милость, благодарю вас, – наконец сказал я. – Я оставлю адрес вашему клерку. Если вы что-либо узнаете, пожалуйста, сообщите мне.

Я встал, подошел к двери, открыл ее, обернулся и спросил:

– Да, кстати, Глек Малдон в свое время служил в Синей бригаде?

– Глек Малдон был хорошим человеком и отличным спиннером, – сказала княгиня. – Насколько мне известно, вы были друзьями.

– Были какие-нибудь новости о нем с тех пор, как он убежал из Мод?

– Увы, если бы. Когда спиннер теряет разум – это всегда трагедия. В особенности с талантом Глека. К сожалению, он всегда любил крайности.

Что да, то да. Любил. Я поклонился и повернулся.

– Капитан? Мне всегда было любопытно, отчего вы не возвращаетесь в армию. Маршал Венцер с радостью даст вам звание. Отчего вы влачите жалкую жизнь среди грязи и отбросов, охотясь за преступниками?

Я не обернулся к ней, но застыл в дверях. А что тут ответишь?

– Ваша милость, доброй ночи.

Станнард сопроводил меня до выхода, а когда клерк вручил мне меч, заметил:

– Если надумаешь прийти сюда еще раз и донимать княгиню, мой тебе совет: передумай. У нее и так хватает врагов в Мороке.

Старая коренастая сволочь вздумала мне вежливо пригрозить. Я ему лениво улыбнулся. Такие кривые ухмылки доводят до белого каления тех, у кого проблемы с воображением.

– Я как озабоченный порядком и законностью гражданин исполняю свой долг, – поведал я.

– Может, не стоит быть таким уж озабоченным? Мы, ветераны, очень заботимся о нашей княгине. Если ты станешь совать нос и пачкать, мы с тобой поговорим по душам. Понял, старина?

Обычно я не трачу слов на кретинов. Не стал и на этот раз.

Глава 7

Спустя три часа после рассвета я направился в Уиллоуз – фальшивое место, полное фальшивых людей. До того я посетил цирюльника, придал себе видимость респектабельности и лишь потом решился пересечь ров, отделяющий простонародный Валенград от квартала, содержащего постоянно меняющееся стадо валенградской знати. Бульвары Уиллоуз шириной в три с лишком кареты, везде чистенько, никаких бродячих свиней и собак. Слуга в тщательной униформе идет с тачкой и лопатой, собирает конский навоз. В Уиллоуз даже дерьмовозы выглядят элегантно.

Резиденция графов Танза – чудовищное нагромождение ненужных башенок и донельзя ухоженных розовых садов. Хрупкий с виду дворецкий проводил меня внутрь и спросил, можно ли забрать меч. Я отказался. Он прокашлялся и вопросительно посмотрел на меня. Стало ясно, что с мечом на боку я никуда не пойду. Я не вполне понимал и сам, чего добиваюсь, нанося визит графской сестре. Но ведь она мне обязана кое-чем. Я спас ей жизнь, Ненн заплатила за ее жизнь дырой в брюхе, а еще графская сестра исчезла двадцать лет назад, не сказав и слова. А я думал, что достоин хотя бы прощания. Оказалось, нет.

– Я спросил, примет ли она вас, но, похоже, она меня не услышала, – доложил дворецкий.

Похоже, у него выдался скверный денек: пятна пота у воротника, потеки у взмокших подмышек.

– Сэр, честно говоря, мне кажется, что она не совсем здорова. Быть может, вы убедите ее обратиться к врачу?

Я ожидал найти ее бледной, изможденной и, возможно, умирающей. Но сон в настоящей постели, похоже, здорово помог. В столовой за табльдотом могло усесться по две дюжины людей с каждой стороны, и даже по тридцать, если прижать локти. На стенах – портреты благородных предков в старомодных кружевных жабо, с потолка свисают узорные железные канделябры со светильниками на фосе. На высоком потолке – стеклянные панели, чтобы свободно проходил лунный свет. Эзабет сидела за столом под такой панелью и глядела на разбросанные по столу бумаги. Леди Танза была в длинном белом платье с вышитыми поблескивающими золотыми цветами, но отчего-то напялила прежние светло-синие капюшон и маску-наметку. За бумагами – остатки обильного завтрака, кости и корки.

– Леди, мне очень приятно найти вас в добром здравии, – выговорил я, стараясь не казаться обиженным. – Когда вы исчезли, я сильно встревожился.

Эзабет глянула на меня, потерла кулаком глаза. Рука была искалечена: не хватало четвертого и пятого пальцев. Похоже, давнее увечье. Странно, что я не заметил его по дороге в Валенград. Интересно, что к этой руке тяжело присматриваться, она словно не в фокусе.

– Да, само собой, – подтвердила Эзабет и снова уткнулась взглядом в бумаги.

Я заметил среди них таблицы движения лун, причем часть таблиц была на страницах, выдранных из книг. На листах бумаги – математические формулы, графики и диаграммы. Но их смысл вряд ли доступен тому, кто лишь мельком пробежался по лунаризму в университетском курсе.

Я подождал. Быть может, она скажет мне хоть что-нибудь еще? Ну хотя бы поблагодарит за спасение жизни. Или заметит, что раз мы уже не в смертельной опасности, можно и поговорить.

Она молчала, словно забыла о моем существовании.

– Разрешите мне принести свои благодарности за то, что вы сделали на Двенадцатой станции, – сам не понимая зачем, выпалил я.

– Я сделала глупость, – сухо произнесла леди Танза, не глядя на меня.

– Вы спасли нас!

– Сомневаюсь, что коммандер разделил бы ваши восторги, – сказала она, затем выпрямилась и резко отодвинула бумаги.

Несколько листов полетели, трепыхаясь, на пол.

– Это бесполезно. Я не могу. Не хватает данных. Мне нужны его бумаги, а они сгорели. И что мне делать? Вы знаете? Скажите, вы знаете?

Она впилась в меня взглядом, полным страсти. Мой бог, может, она помешалась от своего спиннерства? Я никогда не слышал ни о чем подобном тому, что она учинила на станции. Никто такого не делал. Может, Эзабет перенапряглась и сошла с ума?

– Леди, я не понимаю, о чем вы.

– Само собой, – заключила она и снова уставилась в бумаги, схватила астрономическую таблицу, приподняла, рассматривая. – И я не понимаю. А я ведь специалист. У меня были его бумаги. Теперь они пепел. Но я не понимала их, даже когда глядела воочию. И что у нас в итоге?

– Мне понятнее не стало, – заметил я и уселся напротив Эзабет.

Она, похоже, не заметила, схватила перо, макнула в чернила и принялась лихорадочно черкать по листу, брызгая и размазывая написанное. Да уж, леди спешит.

– Леди, что за бумаги сгорели? – осведомился я.

– Вот это они все и хотели узнать. За ними и пришел «малыш». Конечно, рассказать вам я не могу. Я пока никому не могу рассказать. Вдруг я ошиблась? Ни к чему поднимать панику. Но я не ошиблась.

Она втянула воздух, уставилась на меня из щели между капюшоном и маской.

– Вы напились? – презрительно спросила она. – В такое время? Как ужасно. Капитан, вы чего о себе думаете?

Я застыл. Ей не приходилось смотреть в лица, чувствовать запах крови. Не приходилось видеть, как Морок выставляет призраки собственных жены и детей, показывает их смерть, когда посчитает, что может застать врасплох. Такого леди Танза не видела.

Мать твою, да, я пью, когда захочу, и точка.

– Леди, это всего лишь имбирное пиво, – заверил я. Но Эзабет уже не смотрела на меня.

Конечно, я соврал. Сначала темное пиво, затем бренди, чтобы согнать дрожь Морока. Уже три дня, как выбрались, а у меня еще дрожь. Конечно, она самая, а что еще?

– Не выношу пьяных, – заметила она, качая головой, и записала что-то вроде математической формулы после нескольких вводных фраз.

Кажется, она описывала линии светового плетения. Сложность вычислений была намного выше моего понимания и знания математики. Эзабет докончила страницу, остановилась, с минуту рассматривала написанное. Затем зарычала страшней дикой кошки, в момент разодрала бумагу и швырнула клочки в воздух.

– У меня они были, а теперь сгорели, – пожаловалась она. – Я не помню их. Совсем не помню. И что теперь?

Она свихнулась. И сердита. И сильнее любого боевого спиннера. И очень опасна. А таких запирают в Мод, валенградской богадельне, как Глека Малдона. Только его тамошние стены не удержали. Может, и леди Танза окажется там. Время безжалостно ко всем нам. Моя летняя любовь, беззаботная красивая девушка, обижена судьбой еще горше меня. Ее тоже мотало и било и оставило больной и сломленной. Мое сердце зашлось от жалости. Но мой ущербный здравый смысл все-таки удержал мою руку и язык.

– Леди, может, вы послушаете мой совет? Вы слишком многое пережили за последние дни. Отдохните. Может, и выпейте чего-нибудь, успокойтесь. Ваша работа подождет.

Она посмотрела на меня, точно на полоумного, тоненько безумно хохотнула, затрясла головой.

– Да, уроки мудрости от пьяницы. Мне точно следует записать их. Включить в мемуары. Капитан, спасибо. Если мне потребуется найти дешевый бренди поутру, я обязательно спрошу вас.

Я едва задавил готовую вырваться колкость, даже затаил дыхание от усилия, сдерживаясь. А потом, застыдившись, отвернулся.

Похоже, Эзабет не обратила внимания на то, что я встал, неотрывно глядя на формулы и графики. Да, я исполнил приказ Вороньей Лапы, доставил Эзабет в Валенград. Я не понимаю, зачем она вообще понадобилась Вороньей Лапе, но ему, конечно, виднее. Безымянные ничего не объясняют нам. Заиграют на дудочке, и – иди, пляши.

Я обернулся всего один раз. Вокруг нее вились обрывки страниц. Бумаги она извела сотни на две марок. А ведь мне нечего сказать ей. Я ничем не интересен ей. Просто меня одолели давние детские грезы, глупые и наивные. Эта женщина – не та девчушка, которая пела для меня и танцевала на летнем лугу. Черная, крепкая и циничная часть моего разума всплыла, разогнала муть, заставила выпрямиться и снова поднять щит. Эта женщина – всего лишь почти незнакомый спиннер, и безумный притом. Мое задание выполнено. Все кончилось.

Но, черт его дери, в глубине души я знал: не кончилось. И не кончится никогда.

Глава 8

Небо плакало долгими острыми осколками кошмаров. Начиналось очередное холодное утро. К счастью, дождь унялся. Я шлепал по мостовой, окутанной огромной ледяной тенью Машины. Я решил вернуть свой кабинет в рабочее состояние. Впереди ожидали работа и счета. Деньгами, полученными за головы приспешников, я заплатил плотнику и паре дворовых мальчишек, чтобы привели место в порядок, а сам отправился задабривать банки, которым задолжал больше всего. Деньги Эроно жгли мне карман и мучили совесть. Нет, в банк я их не понесу. Я выполнил свой долг, расспросил княгиню. Но деньги все равно кажутся взяткой. Да плевать! Я должен Саравору до черта и больше, тут уж не до порядочности.

Когда я вернулся, то обнаружил, что один из голодранцев удрал с моим оловянным подсвечником. Но тот стоил меньше, чем я планировал заплатить голодранцу. Плотник заделал дыры в потолке, мальчишки отодрали плесень со стен. Дешевая рабочая сила. Я отдал причитающееся Тноте и Пискуну. Они остались на станции. Долю Ненн я оставил себе. Суд заплатил хорошо, но даже с деньгами Эроно мне еще оставалось очень много до первого платежа Саравору. Нужно вложить большую часть денег в новую работу.

И потому я пил кофе. Мать его, кофе. Ни капли крепкого. Гребаный кофе.

Что за жизнь.

Саравор – насущная проблема. Я не жалел о сделке, но ее последствия уже давили на душу. Плевать на банки. Главное – заплатить пестрому чудовищу. Ненн не в деле, большинство моих обычных работников лежит в общей могиле Двенадцатой станции. Мне нужны люди. Я взялся за опасную и дорогую работу, и мне, черт возьми, нужны правильные люди.

Сперва я обошел таверны, где околачивались безработные солдаты. Обычно место в станционном гарнизоне не могли найти либо совсем уж неспособные, либо типы со скелетами на чердаке. Ко мне подошел старик – но он не смог бы справиться и со щенком, не говоря уже про паникующих дезертиров. Однако я пожалел старика и проставил ему. Следующей оказалась крепкая с виду женщина, но со сломанной ступней. Я сказал, что, если женщина не может бегать, она не может и драться. Она разозлилась и принялась теребить кинжал. Когда она его выдернула, началась катавасия и поломанная мебель. В общем, пришлось спешно искать другую таверну.

В конце концов я остановился на долговой тюрьме. Оно кажется нечестным искать арестантов, когда на свободе хватает честных любителей убийства за деньги, но у солдат проблем с долгами всегда больше, чем с врагами, а игра чаще доводит до ручки, чем набивает кошельки. Я нашел десяток желающих выплатить долги за свою долю от работы. Кое-кто даже побывал в Мороке.

Когда неделя подошла к концу, я сказал Тноте, вырезающему на моем столе профиль своего божка:

– У нас работа. Собирай всех. Ничего огнестрельного. Выезжаем через час.

– Где берем лошадей? – поинтересовался он.

– Их дает княгиня Эроно. Но не хочет ввязывать цитадель, подставляет наши задницы.

– Она думает, что солдаты Железного козла разверещат на всю округу?

– Попалась большая рыба. Княгиня хочет, чтобы ее оприходовали со знанием дела. Служивые все запорют.

Я вытянул свои полудоспехи из-под плаща. Может, надеть? Увы, при ближайшем рассмотрении оказалось, что порвано два ремня. В большинстве случаев плохо сидящие доспехи хуже, чем вообще никаких.

– Нужно новое снаряжение, – сообщил я.

– Так попроси своего босса о новой дотации. Может, он пошлет тебе корону с бриллиантами, бесценную вазу или шикарную девку. В общем, то, что мы могли бы продать.

– Если он покажется – обязательно попрошу.

– А Большой Пес сказал мне, что босс недавно наведывался к тебе. Может, он и направил нас к Двенадцатой, а не прямиком домой, – заметил Тнота, не глядя на меня, царапая на столе. – Думаешь, оно того стоило?

Я подумал о Ненн, о том, что я купил для нее и сколько еще придется заплатить. Я не представлял, откуда я возьму сто тысяч марок.

– А что в этом мире стоит жизни? Ладно, нам пора. Нужно выдать одну невесту замуж за топор.

Когда впереди работа, которая может оказаться опасной, мудрый капитан посылает вперед новичков.

Молот сшиб замок с двери, расколол доски. Два рекрута выбили ногами обломки и резво кинулись вниз в ярко освещенный подвал. Оттуда донеслись испуганные возгласы, визг. Я запустил вперед шестерых, эдакий благородный авангард. Ступеньки скрипели под моими ногами. Я не стал вынимать тесак. Внизу и так слишком много обнаженных клинков. Даже слишком много, на мой взгляд, да и в руках я держать такие не люблю.

Внизу верещала дюжина голых, насмерть перепуганных сектантов, притиснувшись к унылым подвальным стенам. На низком потолке – световые трубки. Свет фоса всегда бледный, восковой, холодный. На ногах и руках сектантов – молитвенные ленты-амулеты. Кое у кого еще осталась эрекция, хотя, само собой, вид тяжеловооруженных солдат не очень способствует половому возбуждению. Женщины попытались прикрыться, за исключением одной, томно раскинувшейся на коврах и подушках во всей своей дряблой ожирелой красе. Огромная, расплывшаяся, она царила в подвале. По всему телу – растяжки, будто пятна на тигровой шкуре, словно кожа едва справлялась и удерживала пухнущее пульсирующее содержимое. Женщина улыбнулась. Мой нос был запечатан воском и хлопком – но я сдуру посмотрел на эту улыбку.

Похоть нахлынула волной. Ох, эти горы плоти, праздник здоровья и плодородия, а вовсе не обжорства и мерзости. Из-под ее колыхающихся рук так эротично капал пот, складки плоти на шее охраняли горло, начавшее издавать чувственное, волнующее урчание. «Невеста» выбрала меня как самого большого и сильного из врагов. Она хотела меня. Если б я смог обонять ее сладкий, пряно-коричный запах, я бы весь с потрохами отдался ей. Я и сейчас с трудом удерживался от того, чтобы не броситься на нее.

Голова «невесты» брызнула и разлетелась надвое – Пискун рубанул по ней топором. «Невеста» замахала руками с толстыми пальцами-сосисками. Пискун разозлился и отрубил одну. Булькающее урчание продолжалось, пока Пискун не отрубил голову целиком. Тело трепыхалось и трясло кровоточащим обрубком еще минуту. Когда оно перестало корчиться в агонии, мокрый от крови Пискун ухмыльнулся мне и поднял за вшивые волосы отрубленную голову. Я заправил на место непорядок в штанах и кивнул победителю. За особо опасную работу Пискуну причиталась особая доля. Без Ненн только ему и можно поручить «невесту».

– Святые духи, да какое вы имеете право вламываться сюда? Что вы наделали? – завопил мужчина, изображая ярость и пытаясь содрать молитвенные амулеты.

– Похоже, вы – граф Дигада, – заметил я.

Он высокий, тощий, борода намаслена, искусно завита. На макушке – изрядная залысина. Всего в подвале шестеро мужчин и пять женщин, большинство с кожей цвета пирского янтаря, животы и сиськи – обвисшие, дряблые. Ни за кого в борделе не дали бы больше пары медяков.

Мои люди выстроили любителей оргии у кирпичной стены. Я вытащил заглушки из носа – и тут же пожалел. Запах «невесты» еще густо висел в воздухе, хотя и быстро прокисал. В подвале стояла только старая мебель, отодвинутая к стенам, чтобы освободить место для забав. На полу – странный символ. Граф попытался схватить штаны, но Пискун легонько ткнул его мечом. Все, кроме моих людей, похоже, готовы были обделаться. Не дай бог. Придется нюхать еще и их дерьмо. В подвале и так густо намешано человеческих жиж. Тошнота подкатывала к глотке. К сожалению, я не в первый раз потрошу подобные выгребные ямы.

– Во имя Союза, что вы, по-вашему, вздумали? Кто вы? Маршал всех вас протащит на веревках и повесит на Хеклгэйт! Слышите, повесит!

Высокий парень – но я намного выше и шире. К тому же я все-таки надел доспехи. Стальная шкура помогает устрашающе выглядеть. Так что запала у графа хватило ненамного, он отшатнулся, вжался в стену.

– Ваши угрозы впечатлили бы меня больше, если бы мы только что не раскромсали на части «невесту». Вы все под арестом как дхьяранские приспешники и за отправление нелегальных культов Глубины. Я провижу дюжину повешений в самое ближайшее время. Хотя можно сохранить время и силы и покончить со всем прямо сейчас. Граф, как вы насчет покончить?

Я сунул пальцы за пояс, показывая, насколько я ценю графские угрозы.

– Мы не могли сопротивляться! Маршал ведь помилует нас? Я только ради секса! – захныкал южанин.

Хнычь не хнычь. Не поможет. Приспешников всегда больше среди южан. Глубинные короли пока не смогли продвинуться до Фраки, но наводнили ее миссионерами, вещавшими о том, что власть королей – настоящее господне пришествие. Глубинные короли – не люди, это уж точно, но они хорошо знают, как склонять к себе людей.

– Да, вы – несчастная жертва сектантской оргии, – подтвердил я. – По меркам Венцера, все сектанты – предатели. А предатели должны висеть в петле.

Бедолаги знали, что по уши увязли в дерьме. Но я их нисколечко не жалел. Без «невесты» они остались бы потными стареющими болванами. Но тот, в кого хоть раз запустила когти «невеста», уже не сможет высвободиться полностью. Мучимый тоской, он примется искать новый культ и новую «невесту».

Они – любимый способ Глубинных королей находить шпионов в наших городах. Сначала «невесты» выглядят молодыми женщинами. Наверное, изначально они и есть молодые женщины. Они медленно выстраивают сеть приверженцев. Магия «невест» притягательней белой травы, влечет сильнее пыльцы. Люди приходят сами и приводят друзей, сеть разрастается, «невеста» делается частью проповедницей, частью похотливой хищницей. Вместе с влиянием растет и ее тело. Эта «невеста» разрослась как гора. Наверное, она здесь далеко не первый месяц. Ведь успела заграбастать целого графа!

– Вы не можете! – взмолился граф.

Увы ему – мы можем. И еще как.

– Поплачьте перед маршалом – если, конечно, он явится посмотреть на казнь, – посоветовал я.

Женщина сердито зашипела на меня. Но я не разозлился. Женщин жалко. Мужчины, соблазненные «невестой», знали, что она такое. Даже когда она целиком подчиняла их, не было нужды приводить своих жен и дочерей. Я ненавидел тех, кто мог так искалечить мозги своим женщинам. Куда не глянь, ведь просто несчастные глупые жертвы. Увы.

– Не одевать их, – приказал я. – Оставьте молитвенные амулеты у них на ногах и руках. Проведите сектантов по улицам. Маршал хочет, чтобы предателей показывали людям.

Мои головорезы одного за другим выпихнули бедолаг на улицу, выстроили шеренгой. Печальная череда потраченных впустую жизней. Что за ирония судьбы! Мои вершители правосудия сами прямиком из каталажки.

Я вышел из подвала последним. Снаружи ожидали Эроно и Станнард. Княгиня стояла, опершись на трость, Станнард – на рукоятку алебарды. До города – две мили. Для оргий граф купил большую старую ферму. Голые сектанты слегка замерзнут по дороге в Валенград, но, в общем, вечер не такой уж и холодный. А вот мошкара, кишащая в высокой траве, на них отыграется уж точно.

– Капитан, надеюсь, вы довольны результатом? – осведомилась княгиня.

Я поклонился – в кои-то веки искренне. Мне хотелось извиниться перед Эроно. Я стал подозревать ее, увидев полупустую мануфактуру. Но теперь не сомневался в княгине. Взять «невесту» – огромная удача. Жаль, что большинство призовых денег уйдет княгине. Наверное, я слишком долго занимаюсь сыском. Потому и начал видеть врагов среди величайших наших героев.

– Большая рыбка попалась, – заметил я. – Откуда вы узнали про нее?

– Я отправила моих людей выяснить, что произошло с мужем Лесси, офицером-артиллеристом. Он покинул Четвертую станцию вскоре после того, как Лесси ушла с моей мануфактуры. Открылись его связи с графом Дигада.

– Пришлось допросить с пристрастием пару его горничных, – добавил Станнард. – В конце концов они разверещались. И неплохо вышло.

Он хлопнул ладонью по кулаку. Сразу видно: человек доволен работой. А испещренное шрамами лицо Эроно осталось пустым и мертвым, как Морок.

Да, ее люди не слишком-то милосердны. Но жестокость принесла плоды – и какие!

– Здорово, – согласился я. – Мы раскрыли и выловили целую сеть. Границе нечасто удается радоваться победам. Но сегодня мы уж точно отыграли фигуру.

Да и деньги остаются деньгами, сколько бы их ни было. Недурное начало для первого платежа Саравору. Если так пойдет и дальше, я через год не только останусь с глазами, но и с «Черными крыльями» и, черт возьми, с целой и невредимой границей.