Э. Дж. Пирс
Дорогая миссис Бёрд…

Лондон, январь 1941

Глава 1
Объявление в газете

Когда я увидела это объявление в газете, то подумала, что лопну от радости. День выдался хороший, несмотря на то, что Люфтваффе достали всех, не давая прийти на работу вовремя, а еще мне удалось заполучить луковку, что пришлась очень кстати для рагу. Но прочтя объявление, мне прямо-таки хотелось прыгать от счастья.

ВАКАНТНЫЕ ПОЗИЦИИ

МЛАДШАЯ НАБОРЩИЦА

Издательский дом «Лондон Ивнинг Кроникл» ищет внештатную младшую наборщицу. Требования: компетентность, желание и готовность работать, скорость печати 60 слов/мин, или 110/мин. при стенографировании. Срочно. Резюме присылать по адресу: миссис Г. Бёрд, Лонстон Пресс Лимитед, Бродстон-Хаус, Лондон Истерн-Сентрал 4.

Было пятнадцать минут четвертого, и день был одним из тех никудышных январских, когда солнце скрывается еще до того, как окончательно проснется, и даже жилет с кофтой под пальто никак не греют. Сидя на втором этаже 24-го автобуса я смотрела, как выдыхаю стылый пар, когда дышу.

Я возвращалась домой с работы в адвокатской конторе Строумэна с намерением передохнуть перед ночной сменой на телефоне в пожарной части. Все колонки новостей уже были просмотрены, и теперь оставался лишь гороскоп, которому я не верила, но читала так, на всякий случай. Моей лучшей подруге Банти он сулил следующее: «Скоро вы будете при деньгах. Удачу принесет хорек» – многообещающе, а мое «Все когда-то наладится. Удачу принесет треска», – и рядом не стояло.

И вот я увидела его.

Втиснувшееся между джемоварами (опыт работы не требовался) и старшим специалистом по контролю качества на завод спецовок (предпочтение отдается кандидатам с рекомендациями).

Младшая наборщица в Лондон Ивнинг Кроникл.

В жизни таких чудес не видала.

Если и было что-то, чего я хотела больше всего на свете (разумеется, кроме того, чтобы кончилась война и Гитлер умер в мучениях), так это стать журналистом. А если еще точнее, то Военным Корреспондентом.

Последние десять лет, с тех пор, как в двенадцать я выиграла тур по редакции местной газеты за какое-то ужасное стихотворение, я только этим и жила.

Сердце безумно билось, стучалось сквозь жилетку, кофту и пальто, грозилось выскочить прямо на колени к даме на соседнем сиденье. Работать у Строумэна было очень хорошо, и я радовалась тому, что у меня есть это место, но то, чего я хотела на самом деле – научиться быть репортером. Тем, у кого всегда блокнот под рукой, кто готов вынюхивать Политические Интриги, пулять Заковыристыми Вопросами в членов правительства, а лучше всего было бы успеть на последний борт, что улетает в далекую страну, и слать оттуда Репортажи с Места Военных Событий.

В школе учителя твердили мне, чтобы я остыла, не питая надежд, несмотря на то, что английский мне давался лучше всего. Мне так и не дали опубликовать в школьной газете открытое письмо по вопросам внешней политики премьер-министру.

Никакого воодушевления.

С тех пор я так и не отступилась от подобных мыслей, но найти работу, почти не имея опыта таковой, оказалось непросто, особенно потому, что я хотела попасть не куда-нибудь, а в газету на Флит-Стрит.

И вот мне повезло.

Я вновь проштудировала объявление, оценивая свои шансы.

Компетентность

Это про меня, хотя и непонятно, в чем она должна состоять. Неважно.

Желание работать

Я чуть не завопила на весь автобус.

Готовность работать

Если понадобится, я готова спать хоть на полу у них в офисе.

Скорей бы им написать!

Я нажала кнопку звонка, чтобы сойти на следующей, прозвучало веселое «дзинь», и автобус замедлил ход. Взяла сумочку с луковкой, сунула газету подмышку и, забыв на сиденье перчатку, поспешила вниз по лестнице.

«Спасибо», – крикнула я кондукторше, спрыгивая с задней подножки и едва не сбив ее с ног.

Автобус еще тормозил у аптеки «Бутс», продолжавшей работать, несмотря на выбитые на той неделе стекла, и его инерция меня подтолкнула. Приземлившись на останки тротуара, я понеслась домой.

Досталось не только аптеке. Нелегкие дни настали для всей улицы. От продуктовой лавки осталось только полстены и мусор, четыре квартиры по соседству разнесло полностью, а на месте магазинчика пряжи мистера Парсона зияла воронка. Пимлико все еще держался, но не без потерь.

Перепрыгивая воронки снарядов, словно барьеры, я пересекла улицу, по пути поздоровавшись с продавцом газет Боуном («Мне бы с такой фамилией мясником работать!»), перекладывавшего товар у своего киоска. На нем уже была его форма патрульного, и он дул на свои замерзшие пальцы.

– День добрый, Эмми, – отвечал он, на миг перестав дуть. – Читали утреннюю? На первой такая фотография Ее Величества.

Улыбка его была очень ясной. Самый жизнерадостный человек из всех, кого я знала. Неважно, насколько дурными были новости – он всегда подмечал что-то хорошее.

– Бегите-бегите, я же вижу, что вы торопитесь.

В другое время я бы задержалась, чтобы поболтать о том, каким выдался день. Мистер Боун иногда давал мне свежий выпуск «Пикчер Пост», если кто-то забывал забрать свой заказ, даже если должен был отправить его обратно издателю, но сегодня мне просто необходимо было попасть домой.

– На второй странице, мистер Боун, – благодарно ответствовала я, устремляясь прочь. – В «Кроникл» нужна младшая наборщица. Думаю, это то, что надо!

Мистер Боун всячески поддерживал меня в мечтах стать Военным Корреспондентом, хоть и переживал за то, что меня тянуло во вражеский тыл, и сейчас он расплылся в улыбке, торжественно потрясая вечерней газетой.

– Так держать, Эмми! – воскликнул он. – Удачи вам. Приберегу для вас сегодняшний «Таймс».

Я поблагодарила его, помахав свободной рукой, и помчалась к своей цели. Еще несколько минут, затем сразу направо, минуя двух престарелых дам, проявлявших неподдельный интерес к Уолтеру, продавцу печеного картофеля («Вы только взгляните, какие картохи, леди!»), в основном, потому, что могли согреться, мимо чайной – и я дома.

Моя лучшая подруга Банти и я жили в квартирке под крышей дома ее бабушки, пятого от начала улицы. Случись бомбежка, и нам пришлось бы сломя голову бежать в укрытие в сад к Андерсону, но нас это мало беспокоило, ведь за жилье мы не платили.

Распахнув дверь, промчавшись по мозаичному полу прихожей, я взлетела по лестнице.

– Банти! – кричала я в надежде, что она услышит меня тремя этажами выше. – Ты не поверишь. У меня преотличные новости!

Когда я добралась до самого верха, из спальни явилась Банти. Она работала в Министерстве Обороны в ночную смену, и, облачившись в халат, терла заспанные глаза.

– Мы что, войну выиграли? – зевнула она. – В Министерстве ничего такого не говорили.

– Всему свое время, – решительно заявила я. – Нет еще, но новости ничуть не хуже.

Я сунула ей газету.

– Что, джем варить будешь?

– Да нет же, тупица. Ниже читай.

Банти, ухмыляясь, пробежала глазами страницу.

– А-А-А-А, – закричала она. Всегда поддержит. – ВОТ ОНО, ЭММИ. ВОТ ТЕБЕ И РАБОТА!

Я яростно кивала.

– Ты правда так считаешь? Меня же возьмут, да? Да? – тараторила я.

– Ну конечно. Ты с этим лучше всех справишься!

Банти, моя самая верная подруга на целом свете. Кроме того, очень деловая, и всегда дает волю чувствам. Как вот сейчас – сразу за дело.

– Значит так, напишешь им сегодня. Очередь займешь первой. Мистер Строумэн же даст тебе рекомендации, так? И капитан Дэвис на станции. Возьмешь мои лучшие туфли, потом вернешь. Уверена, тебя уже ждут репортажи с места событий.

Мы направились в гостиную, где на кофейном столике у кресла опасно балансировали две горы журналов и три кучи газетных вырезок.

– Не знаю, Бантс, – мне вдруг стало не по себе. – Мне кажется, у них там очень высокие требования, даже для младшего наборщика. Может, порепетируем?

Порывшись в сумочке, я извлекла блокнот, всегда лежавший там На Всякий Случай, пролистала до конца, где большими красными буквами было выведено «ПРИЛОЖЕНИЕ», и отдала Банти, с суровым видом устроившейся на диване.

– Садись вон туда, – она указала на самый неудобный стул во всей комнате. – Сделай вид, будто насторожилась. Итак… Я СТРАШНЫЙ ИЗДАТЕЛЬ, ВЕДУ СОБЕСЕДОВАНИЕ. МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ? – с нажимом продолжала она.

– Клемент Этли, – я расстегнула пальто. – Давай потруднее.

Сидя на жестком стуле, я скрестила ноги, затем сдвинула колени, рассудив, что на собеседовании слишком уж расслабленной выглядеть не стоит.

– ЛОРД-ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА? – гаркнула Банти, глядя в блокнот, затем смягчилась, снова став прежней. – Тебе подсказать?

– Нет.

– Ладно. – Бантс театрально глядела в окно.

– НИКАКИХ ПОДСКАЗОК, – крикнула я. – Сэр Джон Андерсон.

Банти приняла невинный вид.

– Ты на убежище смотрела, – раздраженно бросила я. – Не подсказывай.

– Прости. Люблю загадки. Давай полегче: министр продовольствия?

– Лорд Вултон, – сказала я, рисуясь.

– ТЕФТЕЛИ ИЗ ПАСТЕРНАКА! – вскричали мы разом, и тут же прыснули. Терпеть не могу пастернак.

– Я тут подумала, – протянула я.

– О чем? – подняла взгляд Банти.

– Как думаешь, что скажет Эдмунд? Мне кажется, он не очень-то обрадуется.

Банти закатила глаза.

– Да его удар хватит, – ответила она.

Мы с Эдмундом были помолвлены. Сейчас он совершал подвиги на фронте. Встречаться мы стали, когда началась война, но знали друг друга уже очень давно. Он был настоящим мужчиной, но иногда становился настоящим занудой.

– Ладно, – сказала я. – Я напишу ему письмо вечером. Уверена, он не будет против.

– Ты все равно получишь эту работу, – заверила Банти. – Бог мой, а Дингл Фут кто?

– Несомненно, если меня возьмут. Он парламентский секретарь при… ммм…

Я задумалась, скривив лицо.

– Давай же, – подначивала Банти. – Ты сможешь.

– При министре военной экономики, – поспешно выпалила я.

Банти рассмеялась, и я вместе с ней.

– Хорошо получилось, – заметила она. – Готова поспорить, что тебя возьмут.

– Представляешь? – я уже видела, как рассекаю по Лондону в такси в поисках сенсаций. – Карьера журналиста!

– Для тебя в самый раз. – Банти всегда поддерживала любые новые начинания. – Как думаешь, станешь военным корреспондентом?

– Надеюсь, получится. – Я была рада ее поддержке, ведь я действительно хотела этого. – Буду носить брюки, а когда выиграем войну, накоплю на собственный автомобиль, и мы с Эдмундом снимем квартиру в Вестминстере, наверное, закурю, станем с ним ходить по вечерам в театр или болтать в Кафе де Пари.

Банти воодушевилась.

– Жду не дождусь, – проговорила она так, будто уже через неделю все это должно было случиться. – Если Уильям не сделает мне предложение, придется попробовать себя в политике.

– Бантс, это же чудесно, – впечатлилась я такой перспективе, даже несмотря на то, что все, что откладывала с зарплаты на почте, поставила бы на их свадьбу. – Не думала, что ты таким интересуешься.

– Не то, чтобы очень, во всяком случае, пока. Но я уверена, что многие члены парламента пожелают уйти на покой после того, как мы победим, да и на радио попасть всегда хотелось.

– Идея хорошая. И уважать тебя будут за министерскую работу.

– Ни слова об этом не скажу.

– Ну конечно.

Внезапно все предстало в лучшем свете. Я буду журналисткой, а Банти попадет на БиБиСи.

– Вот только, – добавила я, – военным корреспондентом меня пока никто не возьмет.

До сего дня мой опыт в журналистике состоял из трех статей, писанных в «Литтл Уитфилд Газетт» на летних каникулах. Хоть я в целом и была оптимисткой, в Берлин попасть мне с этим не светило.

Стоит и вправду порепетировать. Это так взволновало меня, что не осталось и мысли об усталости.

– Итак, – поднялась я. – Подам заявление, затем пойду на станцию, попробую повидаться с капитаном Дэвисом. Не знаю, как работа телефонисткой поможет мне устроиться в «Ивнинг Кроникл», но это не помешает.

– Ерунда, – парировала Банти. – Самое то. Если ты можешь отвечать на звонки, пока Гитлер нас тут пытается взорвать, то уж точно блеснешь, когда будешь журналисткой на линии огня.

Она вновь взялась за газету.

– Давай-ка за дело, – поторопила она, передав ее мне. – Написано же: «срочно».

– О, Господи, – в легком изумлении воскликнула я, приняв газету из ее рук. – Поверить не могу, что это действительно может случиться.

Затем достала из сумки свою лучшую перьевую ручку и принялась за дело.

Дорогая миссис Бёрд,

Согласно объявления, данного вами в сегодняшней газете, прошу рассмотреть меня в качестве кандидата на должность младшей наборщицы…

Глава 2
Мистер Коллинз, редактор журнала

Неделя минула с тех пор, как я увидела то объявление, и теперь я ждала новостей, словно одержимая. Сегодня же я изо всех сил пыталась успокоиться.

На мне был строгий однобортный голубой саржевый костюм, мои лучшие туфли и черная шляпка набок, которую мне одолжила Банти. Я надеялась, что выгляжу представительно и готовой ко всему. Так, словно способна мгновенно оценить обстановку и добыть сенсационный материал, не подавая вида, что мое сердце вот-вот выскочит из груди.

Я направлялась в «Лондон Ивнинг Кроникл» на собеседование.

Не припомню такого холода на Новый Год, и можно было бы обойтись без него, но кое-кто говорил, что это отпугнет Люфтваффе, а значит, это хорошо. Если мороз – это все, что нужно, чтобы упал вражеский боевой дух, значит, недолго нам с ними воевать. Сегодня жизнь в Лондоне текла под низким, мрачным серым небом, похожим на свитер школьника-великана, который тот раскинул над Вест-Эндом.

Я взяла отгул на работе, и хотя дорога должна была занять не более часа, по пути пришлось проехаться на двух автобусах, чтобы не окоченеть на стылом ветру. Налетов не было, но даже если бы и были, я бы не отступила. Ни один гнилой фриц не посмеет стоять на моем пути в такой день.

Прибыв гораздо раньше назначенного времени, я стояла перед Бродстоун-Хаус, взволнованно глядя снизу вверх на огромное здание в стиле ар-деко.

Неужели я буду работать здесь?

Голова кружилась от этой мысли.

Задрав голову, придерживая шляпку Банти одной рукой, другой сжимая сумочку, я чуть не потеряла равновесие, когда за моей спиной кто-то раздраженно выпалил:

– Побыстрее можно? Дайте пройти!

Я обернулась на голос дамы внушительных размеров в шляпе, напоминавшей мужскую. Короткое фазанье перо придавало ей сельский колорит, птичья лапка вместе с кроличьей в виде броши сплелись на отвороте ее пальто. Она напомнила мне тетушку Тини, что уже в три года впервые поохотилась на куропаток и с тех пор постоянно подстреливала все, что садилось на изгородь.

– Извините, я просто…

Дама скорчила кислую мину и пронеслась мимо, от нее здорово несло карболовым мылом.

– …загляделась.

Взглянув, как она несется вверх по ступеням, я почувствовала себя школьницей. Вот-вот раздастся звонок на урок физкультуры.

Я встряхнулась. Я здесь из-за работы, связанной с Серьезными Новостями и Жизненно Важной Информацией, а значит, надо собраться и идти вперед.

Сделав глубокий вдох, я в сотый раз посмотрела, который час, затем поднялась по широким мраморным ступеням навстречу вращающейся двери.

Внутри тоже было холодно, сияющий облицовкой холл внушал почтение. На стенах громоздились портреты угрюмых мужчин. Двухсотлетние издатели надменно смотрели с холстов на девушку в чужой шляпке, мечтавшую стать корреспонденткой. В любой миг кто-то из них мог презрительно фыркнуть.

Пытаясь не поскользнуться на отполированном полу, я проследовала к столу из красного дерева.

– Доброе утро. Я Эммелина Лейк, у меня назначено собеседование с миссис Бёрд.

Назвавшись именем, что мне дали при крещении, я надеялась прозвучать современно.

Девушка за столом одарила меня приветственной улыбкой.

– Вам на пятый этаж, мисс Лейк. На лифте подниметесь на третий, затем по коридору налево, два пролета вверх по лестнице и прямо через двойную дверь. Пройти можно без вызова.

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ в надежде, что все в этом здании столь же милы.

– Пятый этаж, – повторила она. – Желаю вам удачи!

Меня подбодрила ее любезность, о конфузе с дамой на лестнице я почти забыла, и я присоединилась к двум среднего возраста джентльменам в длинных пальто, ожидавшим лифт в споре по поводу речи премьер-министра во вчерашнем вечернем эфире. Один, кипя, разглагольствовал о действиях союзных войск в Африке, размахивая руками и едва не уронив сигаретный пепел на своего товарища. Тот не слушал его, но время от времени сосредоточенно восклицал: «Ха!»

Я прислушалась, так как медная стрелка над дверью все еще указывала на четвертый этаж, и спор продолжался.

– Глупейший ход. У них нет шансов. Селасси вообще не понимает, что делает.

– Полный бред. Ты несешь какую-то чушь.

– Ха! Ставлю пять шиллингов на то, что ты не прав.

– Стыдно будет у тебя их брать.

Я так и уставилась на них, и тот, что с сигаретой, посмотрел на меня:

– А вы что скажете, куколка? Эритрее конец? Стоит нам вообще о ней беспокоиться?

Бог мой, меня спросили о политике. А я даже еще не прошла собеседование.

– Ну, – ответила я, чувствуя, что вполне готова, – я не уверена полностью, но если господин Черчилль полагает, что это хорошая идея, то я считаю, что стоило бы атаковать их с суданской территории.

Мужчина чуть не подавился сигаретой. Его приятель на миг замялся, а затем загоготал:

– Так-то, Генри! Они вовсе не такие глупые, какими кажутся.

– Каждый может повторить то, что слышал на радио, – усмехнулся второй.

– Я прочла об этом в «Таймс», – возразила я, и это было правдой. Ответа не последовало, но спор возобновился, едва подали лифт.

Я зашла за ними в кабину, вежливо попросив лифтера подняться на третий этаж. Затем подняла взгляд и почувствовала, как меня обдало волной высокомерия. Да уж, путь к должности военной корреспондентки легким не будет. Неудивительно. Мама всегда говорила, что «если у тебя грудь отросла, то мужчины держат тебя за дурочку». А еще, что самое разумное – притворяться таковой и затем однажды доказать, что это неправда.

Я любила маму, особенно когда она говорила что-то вроде «грудь отросла» прилюдно, а отец закатывал глаза, хватаясь за сердце для пущего эффекта.

Мысль о родителях придала мне сил, и, доехав до третьего этажа, я покинула лифт, направившись вверх по лестнице. На мгновение я задержалась в пролете, чтобы припудрить носик и спрятать шальной локон за ухом, а затем помедлила перед двойной дверью, что вела на собеседование к миссис Бёрд.

Глубокий вдох, плечи назад. Ну, держись.

Толкнув дверь, я оказалась в темном, узком коридоре, разительно отличавшемся от модного вестибюля с высокомерно глядящими портретами внизу. Как меня и предупреждали, секретаря здесь не было, и я не понимала, куда идти дальше – передо мной была вереница дверей, все, кроме двух, были закрыты, и кроме стука клавиш оттуда не доносилось ни звука. Я ошиблась, представив, что здесь меня ждет бурлящий зал с людьми вроде тех шишек у лифта. Быть может, все были на выезде, а может, я ошиблась днем?

Сжимая сумочку, я заметила полуоткрытую дверь справа и подумала, не прозвучит ли осторожное «здравствуйте, есть здесь кто-нибудь?» чересчур прямолинейно.

Отбросив эту мысль, я решила постучаться в одну из дверей. Уж если я получу эту должность, мне, может быть, придется звонить в Америку и просить, чтобы соединили с Белым Домом. Слабонервным здесь не место.

На двери справа красовалась табличка с аккуратно выведенным «Мисс Найтон». На стене рядом висел модный плакат в рамке, на котором женщина радостно наступала в лужу. Не знаю, как это было связано с Важными Событиями в Мире, но каждому свое. На стене напротив был похожий плакат, но на нем была смеявшаяся над котенком женщина в летнем платье.

Я нахмурилась. Животных я любила, но что в подобном заведении делают эти картинки в Столь Тяжкие Дни? Здесь был бы впору королевский портрет или кого-то из военных министров.

Все же это могло означать, что здесь работают веселые люди, и это слегка приободрило меня.

Веселые или нет, но тишина стояла необычайная.

– МИСС НАЙТОН!

Так.

Крик принадлежал мужчине и доносился из второй приоткрытой двери чуть дальше по коридору.

– МИСС НАЙТОН! О, Боже мой! Куда, черт побери, она делась? Я как со стенкой говорю. НЕВАЖНО, Я САМ СПРАВЛЮСЬ!

Раздался грохот, затем треск.

– Бог мой… Идиот.

– Эй! – воскликнула я, направляясь к источнику шума. – С вами все в порядке? Могу я помочь?

– Разумеется, я в порядке. Кэтлин, это ты? Подожди.

Послышалось шарканье, и вдруг в коридор вывалился худощавый джентльмен сорока с небольшим лет. На нем были приличные твидовые брюки и жилет, но приличия на этом кончались – рукава рубашки были закатаны, каштановые волосы были нестрижены, и все руки были в чернилах.

Он, должно быть, журналист. Как захватывающе! Даже несмотря на столь убийственный вид.

Журналист, не представившийся, но увидевший, что я вовсе не мисс Найтон, отбросил прядь волос с лица, перепачкав чернилами лоб. Я сделала вид, что ничего не заметила.

– Как у вас дела? – громко спросила я. Всегда говорю громко, когда нервничаю. – Я Эммелина Лейк. У меня собеседование с миссис Бёрд.

– Господи. – Он встревоженно посмотрел на меня. – Что, уже?

Я энергично улыбалась, надеясь, что улыбка выходит интеллигентной. По меньшей мере, он, кажется, знал, что я должна была явиться.

– Мне назначено в два, – я попыталась помочь ему вспомнить.

– Что ж, боюсь, ее сейчас нет. Ее никогда нет на месте, что хорошо. И на том спасибо. Сочувствую тем, в чью пользу она занимается благотворительностью, бедным или кому там еще, но говорю, как есть.

Он замолчал. Мое сердце ушло в пятки. Я как безумная читала все газеты со дня, когда увидела то объявление, и мною владело лишь одно – Повестка Дня.

– Вот как, – ответила я, пытаясь оставаться невозмутимой.

– Значит, вы на собеседование, мисс…

– Лейк. Да. Что, если я подожду? – Я оглядела коридор в поисках места, где можно было присесть, но он был пуст.

– Не беспокойтесь об этом, – беззлобно ответил он. – Боюсь, собеседование придется провести мне.

Боже мой.

– Но у меня все руки в этих проклятых чернилах!

Я решила не говорить ему, что и лицо тоже, чтобы не провоцировать на новые ругательства, но, порывшись в сумочке, извлекла оттуда платок. Это был рождественский подарок от моей сестры Фейт с вышитым цветком и моими инициалами. Для мужчины не очень подходит, но в исключительных случаях сгодится.

– Благодарю. Вы предотвратили катастрофу. – Он принялся уничтожать плод труда Фейт. – Так-то лучше. Что ж, пройдемте.

Я проследовала за ним, взглянув на табличку на двери:

Мистер Коллинз, редактор журнала

– Осторожнее, они тут повсюду, – предупредил меня человек, от которого зависела моя карьера, и я вошла в кабинет. Подобного беспорядка мне видеть еще не доводилось.

Мистер Коллинз втиснулся на свое место за столом, заваленным книгами и газетами, здесь же стояла переполненная пепельница и перевернутая чернильница. Драматизм обстановке придавала единственная лампа-англепуаз на кронштейне, выглядевшая так, как будто ее привезли с закрытого завода медицинского оборудования.

На полу у его стола я заметила бледно-голубую промокашку и, наклонившись, подала ее ему так, словно это были мои рекомендации.

– Да, да, это то, что нужно. – Он слегка промокнул чернила, и вид у него был удрученный.

Через несколько мгновений, пока я осматривалась, размышляя, всем ли журналистам свойственно использовать полупустую бутыль с бренди как подпорку для книг, он тяжко вздохнул, махнув рукой на весь бардак, и посмотрел на меня.

– Итак, – начал он. – Покончим с этим. Что ж, мисс Эммелина Лейк, прибывшая аккурат к двум часам на собеседование к миссис Бёрд, владелица маленького, но столь полезного платочка…

Невзирая на всю нескладность, редактор ничего не упустил.

– Скажите мне, – продолжал он. – Что, во имя всего святого, могло сподвигнуть вас устроиться на работу сюда?

Я не думала, что собеседование начнется подобным образом.

Я вспомнила, как мы с Банти репетировали дома.

– Я усердно работаю, печатаю шестьдесят пять слов в минуту, а стенографирую со скоростью сто двадцать пять…

Мистер Коллинз подавил зевок, слегка сбивший меня с толку, но я не останавливалась.

– В моих рекомендательных письмах сказано, что я очень способная и…

Он прикрыл глаза. Определенно, это казалось ему скучным. Я попыталась придать себе еще немного важности.

– Я работала в адвокатской конторе последние два года, так что…

– Об этом не беспокойтесь, – прервал он меня. – Давайте к делу.

Я собралась, готовая к вопросам о действующих членах правительства.

– Вас легко напугать?

Потрясающе. Он перешел прямо к делу. Я вообразила, как во время налета разъезжаю по Лондону и беру интервью у горожан.

– Не думаю, – ответила я, считая, что он сочтет меня невероятно храброй (признаться, это я еще не проверяла).

– Хмм. Увидим. Под диктовку хорошо пишете?

Или, как тень, следую за Главным Корреспондентом, ловлю каждое его слово, пока мы добываем сведения Государственной Важности.

– Несомненно. Сто двадцать пять…

– …слов в минуту, да, вы уже говорили об этом.

Учитывая, что он занимал руководящий пост, казалось, что мистер Коллинз очень удивлен. Я рассудила, что, если бы я была главным редактором, стремящимся перегнать время в борьбе с безжалостным дедлайном, проводить собеседования на должность младших сотрудников было бы скучно. Неудивительно, что в его кабинете был такой бардак. Нелегко было бы следить за всем, особенно если мисс Найтон столь ненадежна.

Должно быть, он очень устал.

Мысли роились в моей голове. Быть может, это работа для меня? Помогать мистеру Коллинзу сдавать все в срок. Печатать то, что надиктовывают Осведомители, которых он заставляет добывать важнейшие сведения. Напоминать, что в десять у него встреча с секретарем Парламента. Разумеется, неофициально.

– А это, в свою очередь, означает, что вы справитесь со сварливой старухой… в сущности, настоящей старой калошей?

С кем?

Я случайно потеряла нить разговора.

Не понимаю, какое отношение старые калоши имели к «Ивнинг Кроникл», но я не расслышала начало вопроса и должна была оправдаться. Я вспомнила свою бабушку, которая, по словам отца, ни разу не улыбнулась с прошлой войны.

– О да, – заверила я его. – Я отлично умею ладить со старыми… эмм… с подобными дамами.

Мистер Коллинз повел бровью, почти улыбнувшись, но передумал, выудив портсигар из кармана жилета.

– Что ж, – резюмировал он. – Вероятно, вы нам подходите.

Опершись на локоть, он прикурил, сделал длинную затяжку и ухмыльнулся.

– Слушайте, мисс Лейк. Вы очень милы.

Я старалась ничем не выдать своего восторга.

– Вы точно уверены? Прошлый кандидат продержался неделю. Позапрошлый – до перерыва на чай. Примите во внимание, отчасти это было из-за меня. – Он помедлил. – Мне говорят, что я постоянно кричу, – пояснил он.

– Уверена, это не так – солгала я, вспомнив, как он звал на помощь мисс Найтон. Да и слово…

– Ммм?

– …не обух, головы не разобьет, – закончила я.

Мистер Коллинз вновь посмотрел на меня, и я чувствовала, что он о чем-то сознательно умалчивает. Наконец он кивнул, сжав губы.

– Думаю, вы подойдете, – заключил он. – Полагаю, что справитесь. Когда сможете начать?

Если я все поняла правильно, сегодня был лучший день в моей жизни.

– Боже… – у меня не очень-то получалось выглядеть невозмутимой, как было задумано. Я попыталась еще раз.

– Благодарю вас, сэр. Большое спасибо. Мне нужно будет отработать две недели на старом месте, если вы не возражаете.

На лице его мелькнула тень улыбки.

– Ничуть, уверяю вас. Но не знаю, будете ли вы столь же благодарны, когда начнете работать здесь.

«Ставлю что угодно, что да», – думала я тогда, но как почти официально зачисленная в штат сотрудница газеты, оставалась невозмутимой. Мистер Коллинз был чудаковатым, и я была уверена, что его предостережения – просто часть образа.

– Спасибо вам, мистер Коллинз, – мы обменялись рукопожатием. – Обещаю, что не подведу вас.