Ярослав Веров
Третья концепция равновесия

Глава 5

Начальник Канцелярии Сектора Крюгер с утра пребывал в скверном расположении духа. Причин тому было немало. Предстояло принимать решение, а принимать единоличные решения было не в правилах Крюгера. Был он осторожный малый, и собственные решения предпочитал облекать в коллегиальные формы.

С утра в Секторе воцарилась полная неразбериха. Подобное творилось за все долгие пятьдесят эпициклов безупречной крюгеровой службы в Управлении только во времена Великой Смуты. Тогда Большой Жмых из общности Интравертов, гениальный вычислитель и не менее гениальный авантюрист неопровержимо доказал, что в ближайшие полтора миллиарда оборотов Вселенная сожмется и схлопнется. И, соответсвенно, представил точную дату конца света – всемирного коллапса. Смута разразилась немедленно. Тысячи ошалевших пророков принялись призывать к покаянию, угрожая Великой Дезинтеграцией Вневещественных Модусов, как известно, имманентно присущих всем Мыслящим Индивидам. Отдаленность катастрофы во времени никого не смущала – ни пророков, ни их буйных последователей. На волне этого маразма Большой Жмых попытался подгрести под себя седадло Верховного Спонсора. А миллионы сочувствующих ему галактян готовы были надругаться над лицами и атрибутами, олицетворяющими власть и порядок. Это были кошмарные дливы.

Крюгер желчно ухмыльнулся. Забыли, забыли тогда о его роли в ликвидации смуты. Тогда он не сомневался, что станет если не самим Верховным (это в самом благоприятном случае), то уж Спонсором Сектора точно. И что? Был Помощником, стал Начальником Канцелярии.

А ведь именно он, Крюгер, раскопал в космическом пространстве Древнего Каменного Дула. И Дул, ухмыляясь со стереоэкранов своей каменной ухмылкой, поведал Галактике свои воспоминания о всех подобных расчетах. Он вывалил на головы галактян все, начиная от неминуемых систематических ошибок, до употребляемых исследователями авантюрных допущений и прямых подтасовок. Но главным козырем в его неторопливой мнеморечи стало четкое понимание Закона Больших Чисел, против которого, оказывается, никому не дано переть.

И вот теперь новая кризисная ситуация. Да еще и какая! Второго своего шанса Крюгер упускать был не намерен. «Только не спешить. Поспешишь – клюпов насмешишь. Хоть три к одному и нерушимый Закон Вселенной, но третьего, похоже, не будет. Стар я, дети мои, ох как стар! Хотя, опять же, смотря как на это посмотреть. Нынешний Верховный-то подряхлее будет! А нам, киберам, что сделается, нам все дливы нипочем», – тут Крюгер поспешил прервать опасное течение мыслей. Еще не забылись древние времена Владычества Гуманоидов и их верных слуг Киберов, и то, как после сокрушения гуманоидов Универсальным Разумным Вирусом, развернулась Тотальная Охота на киберов.

Крюгер тогда уцелел чудом. Только новейшая усовершенствованная мыслесхема да исключительное положение Особого Кибера самог`о Первого Гражданина и спасли. Приятная все-таки штука – доступ к Личному Сверхдальнему Звездолету, равно как и отмычка к Тайному Подпространственному Туннелю. Проблема заключалась только в необходимости блокирования мыслекода. Тот никакой блокировке принципиально не поддавался. В этом, собственно, и заключалась разница между Кибером и иным мыслящим индивидом. Но дальновидный и предусмотрительный Крюгер вступил в контакт с таинственным и могучим Орденом Анонимных Мастеров, бросив Первого Гражданина на произвол судьбы. О чем, впрочем, Крюгер никогда не сожалел. Мастера, конечно, могли и отказать. Они могли вообще не выйти на контакт, но отчего-то вышли. Сами. «Интересно, почему? – подумал Крюгер. – Говорят, Мастера без умысла ничего не делают. Сколько уж утекло, а так и не понял, почему».

Итак, что же такое творилось в Секторе? С самого начала оборота в Канцелярию стала поступать информация о катастрофических превращениях красных карликов в голубые гиганты. Сообщения имели истерический оттенок. Такой же сделалась и атмосфера в Канцелярии. А Спонсор Сектора за истекшие две доли оборота вообще ни разу не отозвался из своего Кабинета.

Спонсор сидел в глубоком мухровистом седадле, раскинув по сторонам все свои тройные отростки и пребывал в прострации. Его радужные гляделки выпукло торчали, направленные в никуда. По лысому черепу-рекуператору стекали янтарные капли хладорных эманаций. А на его рабочий пульт из всевозможных приемников валились и валились экстренные сообщения о внезапных, необъяснимых трансверсиях красных карликов. Это означало конец дерзновенных планов и крах надежд на седадло Верховного. Это был конец карьеры.

Крюгер помассировал лобные доли и вновь включился в процесс осмысления фактов. С нездоровой настойчивостью донимал депешами Шеф Охраны. Депеши были выдержаны в отменно безапелляционном духе и сообщали об одном и том же факте: за время истекшей трети оборота на многих Пунктах Управления Звездными Потоками в Секторе были замечены два индивида. Оба индивида опознаны. Однако, способ их проникновения на территорию Пунктов выявить не удалось. Оба индивида злостным и решительным образом вмешивались в работу Управляющих Устройств. Действия охраны были безупречны, но, увы, безрезультатны.

Итак, на пульт Крюгеру поступали одна за другой депеши. И в каждой вновь пришедшей сообщался новый факт злостного вторжения двух преступников на очередной Пункт Управления в очередной звездной системе. Причем время вторжения было одним и тем же. Крюгер смотрел на большую стереокарту Сектора и сосредоточенно насвистывал свою любимую Расслабляющую Последовательность.

– Не может такого быть, – убеждал себя Крюгер, – одни и те же индивиды в одно и тоже время – невозможно. Хотя с другой стороны… Однако согласно общеизвестной теории… Да нет! Ерунда все это. Ясно одно – мой великий План Окраснения завалили так, что уж и не выправишь.

Крюгер задумчиво покачался в своем седадле. Что-то в этом деле было такое, что мог уловить лишь он, Крюгер. Что-то подсказывало ему, что это не крах, не катастрофа, а шанс. Только не спешить.

А Шеф Охраны уже требовал от Крюгера санкции на арест обоих преступников, а заодно и чрезвычайных полномочий себе и своему Первому Помощнику, с которым, как было известно Крюгеру, он состоял в дальних родственных связях.

Крюгер с неким эстетическим садизмом отправил Шефу Охраны предписание, что поскольку ваша информация логически противоречива, то будьте любезны, не сочтите за труд и поработайте головой. Перепроверьте факты еще раз. Канцелярия, между тем, выясняет ситуацию по своим каналам.

Как раз в это время очнулся от тяжкого забытья под сенью Белого Разумного Дерева похмельный Лукреций. События прошедшей ночи не оставили в его памяти никаких следов. Нужно было как-то поправить физиологическое состояние.

Лукреций прошествовал к бару. Звонко щелкнул клапан испускателя, и Кеша торопливо всосал блюм – низкотемпературную содовую, прекрасный радонистый напиток. Затем неожиданно последовали второй и третий. Приступать к прямым обязанностям не хотелось, и Лукреций в обнимку с четвертым, на этот раз с пропиленовым, вполне ликерным блюмом вновь уютно расположился под сенью Дерева, дабы не спеша посмаковать утреннюю прочуханку.

Лукрецию вспомнился Фомич. «Интересный мужик. Два длива даже ЦУ не давал, а здесь тебе враз то ли отчебучка, то ли прочехвостка, а то и… Уж не использовал ли он меня? Но я же сам с этим демоном. Неужели все знал заранее? А! Может он сам все подстроил, и Ынтров тоже?!» Но вспомнились верхние сканирующие дуги Старого Ынтра, и версия отпала.

Скачкообразное движение мыслей прервало назойливое поскребывание во впускателе. Раздосадованный тем, что ему не дают додумать что-то очень важное, Кеша меланхолично нажал тумблер Разблокирования. Впускатель всхлопнулся, и в Техничку втиснулся робот-уборщик.

– Ежепуковая уборка, – гнусаво пропищал робот.

– Валяй, – мрачно согласился Техник.

И вдруг совершенно спонтанно выбросил вперед правую верхнюю и патетически произнес:

 
Злословьте – я от рук отбился!
Пророчьте – мол, на дно паду!
НО!
Я в экзистенции родился
И в экзистенцию уйду!
 

Уборщик замер. И, медленно поворотившись вокруг третьей вспомогательной, дребезжащим тенорком вопросил:

– Что, стишки, что ли? Уж не самого ли Корнелиуса Небывалого?

– Мои! – запальчиво ответствовал Лукреций и, запоздало сообразив, поперхнулся блюмом. – Ты откуда это стихами понимаешь, железяка заклюпоновая?

– Насчет железяки – это, брат Техник, давно мохом поросло, – ухмыльнулся робот-уборщик и игриво добавил: – А вот фокус-покус!

– Валяй, – повторно согласился Лукреций, снова погружаясь в объятия меланхолии.

Уборщик ухватился всеми верхними хватателями за голову и принялся отдирать ее. Раздался треск и скрежет металла.

«Доблюмился. Робот-самоубийца мерещится, – нехотя подумал Лукреций. – Надо бы это дело того…» И Лукреций нетвердой походкой направился мимо робота к своему бару.

За спиной лязгало и грохотало. Во все стороны сыпались шестеренки, разлетались куски покореженного металла, слышался треск высоковольтных разрядов и басовитое гудение плазменных вспышек. Эти техногенные звуки сопровождало гнусавое бормотание на странном наречии.

«Вот ведь, – удивился Лукреций, – ругательства-то из системы Айо-Какайна. Давненько я такого не слыхивал».

– Эй, почтеннейший, – гнусаво пропищали у него за спиной.

Лукреций не спеша развернулся к докучливому посетителю. На него уставились чем-то знакомые гляделки.

– Ты кто такой? – озадаченно вопросил Лукреций. – А робот куда делся?

– А я и есть тот самый. Но не робот, как видишь. Что, удался фокус?

– Куда как удался, – раздраженно пнул какой-то железный обломок Лукреций. Он не любил дурацких шуток. – А ну, вываливай отсюда!

– Это тебе, брат Техник, отсюда валить надо, да побыстрее.

– Чего-чего?! – грозно переспросил Кеша и недвусмысленно занес верхнюю с блюмом над головой аборигена.

– Помнишь, «У Сверхновой»? Шевели мозгой, Техник, времени-то в обрез. Я ведь тогда специально хотел тебя предупредить – не связывайся ты с этими Гравористыми. Дохлое это дело.

– А-а… Не тебя ли я завинтил своим коронным?

– Нам, Айо-Какайна, твои коронные не страшны. Это Ынтры, Ынтры меня пропотенцировали.

– Ну а теперь чего тебе?

– Мы за тобой давно наблюдаем.

– Ну, вы достали уже, наблюдатели! Куда ни кинь – везде наблюдатели…

– Ты ведь Цыца, из Лесопроходимцев, знаешь? – не сбавлял напора абориген, вперив свой указующий хоботок в Лукреция.

При упоминании Цыца Кеша насторожился.

– Ну так и что ж? Кто ж его не знает?

– Накрылся Цыц, – понизил голос абориген. – Пять дливов тому погорел на пустячном деле – и в Отстой. С тех пор ни слуху ни духу.

Верхняя правая с полузабытым блюмом медленно опустилась. С Цыцем у Лукреция случались интересные встречи. А десять дливов тому Цыц сделал ему любопытное предложение, и Лукреций это предложение не отверг. Сделку обмывали все в той же «У Сверхновой», изрядно повеселились. Затем Цыц отбыл и больше вестей о нем не поступало.

– И теперь, – продолжал абориген, – у нас одна надежда – на тебя, о Лукреций! И на твои чудесные и могучие устройства! – и вытянул дрожа – щий от волнения хоботок в направлении Карабобистого Ликатра.

– У кого же это у нас? – машинально поинтересовался Техник.

– У борцов за независимость Айо-Какайна!

– Да нет, брат, темнишь. Какая там независимость. А не пошел бы ты, ну, скажем, э-э…

– После твоих ночных художеств тебе надо переть отсюда, – не дал ему развить мысль абориген. – Укрывище у нас имеется. Надежное, не сомневайся. Мы только на вид незначительны! А на самом деле мы…

И абориген сделал многозначительную паузу. После нее он собирался кое-что добавить. Но не успел.

На этот раз «коронный» завинтил его не снимая с места. Абориген как стоял, так и зарылся в груду металла. И явных признаков жизнедеятельности больше не подавал.

Лукреций потер одна об другую обе верхние, с удивлением обнаружив между ними недопитый блюм. Вдруг что-то вспомнилось из прошлой ночи. Смутное что-то.

– Что это он там о ночных художествах болтал? – вдруг задумался Лукреций.

Какие-то непонятные чувства, не свойственные его натуре, промелькнули и обозначились туманными силуэтами в замутненном сознании. Что-то хорошее проглядывало в этих чувствах, и оно было связано с Белым Деревом. Лукреций за разрешением вопроса повернулся было к аборигену, но, увидев результат своих стараний, махнул верхней и с надеждой посмотрел на Белое Разумное Дерево.

– Ты что-нибудь помнишь? – обратился Лукреций к Дереву.

Дерево трепетно зашелестело листозами. По оранжерее прокатилась волна тончайшего аромата.

– А я вот ничего не помню, – расстроился Лукреций. – А ну еще разок.

Аромат усилился.

– Все равно не помню. Хотя… Это что ж, я, кажись, с тобой навеки прощался? Странно… Это дело надо того… – и Лукреций, в задумчивой грусти переступив через аборигена, поплелся к бару.

В это же время Фомич трудился не разгибаясь у себя в снуте. Он считал и пересчитывал. Хотя это занятие было и противно его натуре, но припекло. После связи с Галактической Ментальной Сетью, Фомич сообразил, что послание Радиогалактики У закодировано в сюите Крампоньского. И шифр ему откуда-то известен. «Ага», – подумал Фомич и, вытащив из ниши джойстик управления рассчетным модулем, погрузился в вычисления.

Первым делом он расшифровал послание Радиогалактики У. Сюита Крампоньского превратилась в стройные ряды математических символов. Фомич удовлетворенно вздохнул. Все сходилось. Только вот выводы…

И Фомич с болезненной даже для него сосредоточенностью принялся манипулировать джойстиком, пытаясь выяснить и сформулировать послед – ствия вмешательства Радиогалактики, учтя все факторы. Это оказалось настолько нетривиальным делом, что Фомич засиделся до утра.

Глава 6

«Что за игру ведет этот Фомич? – неспешно размышлял Крюгер. – Что-то такое он во мне вызывает. А что, если и он тоже кибер? А кстати, где он сейчас? Что там Шеф Охраны пишет? Ага, ничего не пишет. Ему сперва ордер подавай, а уж потом он начнет выяснять. А Фомич-то, небось, уже тю-тю».

Крюгер взялся за рычаг секретарского канала.

– Слушаю, – несколько истерично откликнулся референт.

– Э… э, голубчик, не подскажешь ли, где, понимаешь, можно в данный момент найти Главного Координатора Пространственно-Временных Связей?

– Фомича? – успокоился немного референт. – Так у себя ж, в снуте.

– Что-о-о?

Референт испуганно отключился.

«Так значит он ведет хитрую игру. Хм, на него не похоже. А что, если попытаться поприжать? Да нет, надо тоньше. Ясно, что он к этому готов. А ну-ка, где там у нас его писулька давешняя? Ага. Так-с. Стало быть, все предвидел и сигнализировал. И Спонсор читал, но не отреагировал, а зря, как выясняется. Значит, мы писульку пока попридержим. А вот Фомича прощупать бы надо. Так, издалека». И Крюгер потянул рычаг Личной Корреспонденции.

На пульт Фомича выскочил лист ксетобумаги. Он недоуменно оторвался от расчетов и пробежал текст взглядом. И раззеленелся. Ибо полученный текст гласил:

«Уважаемый Фомич, внимательно ознакомившись в частном порядке с Вашими соображениями относительно воздействия процессов Окраснения в свете теории Брандмауэра-Формовского, я пришел к глубокому убеждению, что Ваши сомнения небезосновательны. Дабы…»

– Что? Он пришел к убеждению, засранец! Поздно. Сейчас ты у меня узнаешь все последствия.

И Фомич, сработав джойстиком грозный текст, неторопливо, с явным наслаждением потянул на себя рычаг все той же Личной Корреспонденции.

Крюгер не рассчитывал на столь быстрый ответ. «Ага, голубчик, отозвался». Он разложил лист ярко-голубой с золотым неофициальным обрезом ксетобумаги перед собой, тщательно разгладив его левой промежуточной.

Слов в тексте было мало, а математических значков, наоборот, много. Смысл послания отказывался укладываться в сознании. Но вот до Крюгера начало доходить. В глотательнице что-то стало мешать и осложнять дыхание. Нижняя жевательная отвисла так, что чуть не грохнулась о пульт. Гамма всевозможных расцветок прокатилась туда-сюда по телу Крюгера. Он понял, что это сама Судьба посылает ему шанс. Путь к седадлу Верховного вдруг стал зрим даже с закрытыми гляделками: Крюгер вычленил Главное Правило Момента – дать санкцию на арест Фомича и Лукреция от своего имени он не может.

Почему не может? А в самом деле, почему? Только не спешить, думал Крюгер. Проанализируем тщательнее. Он же кибер, явный и несомненный. У нас, киберов, нюх друг на друга, да и без того все очевидно. Ведь как уверен в себе, стервец. А почему уверен? Предполагается, что могущество у него несомненное. О том свидетельствуют ночные события. Сидит и ждет, иначе зачем сидеть. Не ареста же ожидает, кибер все-таки. А вдруг, именно ареста? Стоп, что-то я заспешил. Посмотрим с другой стороны. Чего бы ждал я на его месте? Зная, что Начальник Канцелярии тоже кибер – я-то догадался про него – стало быть…

Картина вырисовывалась следующая. Кибер Фомич наверняка осуществляет хитроумный план. И как кибер он преследует, несомненно, глобальные цели. Иначе киберы просто не умеют. Или стать Верховным или вообще ликвидировать Управление – это все достойные цели. Но и в том и в другом случае Крюгер остается не у дел. Да и вообще, «кибер с кибером в одой норе не уживется». Крюгеру даже казалось, что Фомич уже все просчитал и он, Крюгер, обречен.

Эта мысль тяжелым рупером давила на Начальника Канцелярии, все валилось из головы. Однако… Замысел Фомича построен, наверняка, по нехитрой схеме: «Он знает что я знаю что он знает что я кибер. И я знаю что он знает что я знаю что он кибер». Следовательно, ждет он от меня действий, неважно каких, важно, что это действия кибера. Не дождется! Но полнотой информации мне обладать надо? Надо. Этим сейчас и займемся.

Крюгер послал кольцевой запрос по спецканалу на предмет наличия ЧП по другим Секторам за истекший оборот, то есть, по всему Управлению. В ожидании ответа Крюгер вольготно раскинулся в седадле, уставившись гляделками в свод, и только пятна крайней побежалости тревожно перекатывались по его телу.

Наконец запищал сигнал поступления. Не меняя позы, Крюгер перевел взгляд на возникающий перед ним в пространстве текст. Вмиг пятна побежалости обрели радостные цвета каления.

Из поступившей информации следовало, что во всех Секторах Галактики за истекшую «ночную» долю оборота имели место быть многочисленные необъяснимые случаи нарушения причинно-следственных связей в виде временнЫх флуктуаций. Реакции Верховного следовало ждать, судя по всему, незамедлительно.

«Чего ожидает в этом случае Фомич? Верховный для него, конечно, не проблема. Проблема для него – я. А мы вот на этом и сыграем. Предоставим все решать Верховному и информашку необходимую предоставим. От и до. Ничего не утаим. А этот пускай ожидает от меня действий. Когда ж сообразит, что их вообще не последует, поздно будет. Только бы и в самом деле было поздно, для него, естественно».

И через пару тысячных согласно намеченной Крюгером вероятности со сводов грянул сочный бас:

– Начальникам Канцелярий Секторов. Приготовиться к принятию Запроса Верховного!

Верховный был разгневан. Он жаждал понимания. Он жаждал действий. Старческая кровь взыграла-таки в старом маразматике.

И Крюгер неторпливо поместил в документоприемник все материалы по делу Лукреция-Фомича. Без комментариев. В хронологической последовательности, обозначенной депешами Шефа Охраны. И на закуску – Записка Фомича. И все.

Крюгер поковырял для порядка в обонялке и собрался было снова уставиться в свод. Однако прозвучал сигнал из секретариата. На экране появилось лицо референта, с обескураженной поволокой в гляделках.

– Тут к вам Шеф Охраны лично желает.

«Еще с этим дурнем разбираться», – досадливо подумал Крюгер.

– Проси, давно ожидаем. Напомни только, чтоб табельное оружие сдал.

Поволока в гляделках референта сгустилась:

– Отказывается. Говорит, в эпохи нестабильности категорически невозможно ему.

– А тогда пусть ждет, Устав Охраны изучает, раздел о смутных эпохах, раз уж так заговорил.

Физиономия секретаря на какое-то время утратила четкость. На заднем плане раздался отрывистый голос Шефа Охраны. «Пошел отрываться, – подумалось Крюгеру. – Подождем».

Ждать пришлось недолго. Впускатель всхлопнулся, на пороге возник возбужденный Шеф Охраны.

– Пол-оборота! Пол-оборота! Преступников укрываешь! Ты!..

Шеф Охраны должен был в этом месте крупно выругаться. Но, заглянув в гляделки Крюгера, вспомнил о сданном табельном оружии и закончил вполне официально:

– Начальник Канцелярии Крюгер, ставлю вас в известность, что в случае официального отказа в выдаче ордера на арест двух злоумышленников, я буду вынужден аппелировать к Спонсору Сектора!

– В прострации твой Спонсор, – бросил Крюгер.

– Тогда самому Верховному! – натужно прохрипел Шеф.

– Ты бы, Корнилыч, так не горячился, – как-то по-отечески скрестил обе прмежуточные Крюгер. – Верховному так Верховному. Я даже составить помогу, по форме и Уставу, небось забыл уже, как это делается.

Крюгер извлек из пульта лист черной ксетобумаги для личных посланий Верховному и быстро, за какую-то сотую долю покрыл письменными знаками.

– На-ко, ознакомься. Знаю, знаю, не любишь ты чтива всякого, тем более тебе и не положено, но ты все же ознакомься. Поразмысли.

И Крюгер небрежным жестом пододвинул обескураженному таким поворотом Шефу донос на самого себя. Кроме того, Шеф Охраны как бы невзначай просил Верховного лично санкционировать арест преступников.

Шеф тревожно погрузился. Аж до нижних сгибателей. Глубже запрещал Устав Охраны И Обороны.

– Это что ж выходит? – вырвалось у него по ознакомлении.

– Это то выходит, что тебе надо свою покрышку спасать. Ты ведь не уследил. Ты прогавил. Галактическая Безопасность таких шуток не понимает. А мне ничего не будет, вот я тебе и помогаю.

– Что, заставят сдать жетон? – слегка похнюрился Шеф.

– Тут одним жетоном не отмажешься.

– Двумя?! – обреченно выдохнул Шеф, чувствуя себя припертым стенкой.

– Ты, Корнилыч, не отчаивайся. Мне тоже не сладко. Такие катаклизмы. Давай, подписывай, да пошли-ка выпьем, здесь рядом у меня…

Шеф охраны еще раз тревожно погрузился в текст. Посмотрел на Крюгера. Снова на бумагу. Хмыкнул и, наконец, все-таки приложил к ксетобумаге именную чиркалку. Крюгер, не мешкая, правой верхней начертал Двоичный Символ, и впускатель лмчного потайного бара всхлопнулся.

– Вот диван, вот испускатель. Закроемся, переждем, может все обойдется, – Крюгер поместил в передние Шефа Охраны увесистый блюм с психоизоморфином.

– Буль-буль-буль. Всщхрм…

Передние Шефа с опустевшим блюмом бездарно повисли. Гляделки помутнели, грушевидное туловище осело на пол.

Крюгер затворил за собой впускатель бара. И когда тот громко всхлопнулся, Крюгер опустился в седадло, неторопливо взял черный лист и со вкусом заправил его в щель личного канала Верховного. Надо было ждать дальше.

А ждать уже было нечего. Уже все происходило.

Наступало время сумерек. За окнами усиливался шум проносившихся всюду движителей-чуе. Вечерело. Слабый свет догорающих лучей почти не различался.

 
И над лесом вечереющим
Стала медная луна.
Отчего так мало музыки
И такая тишина?
 

Но и пять лун не были почему-то видны на небосводе. Да и вообще, потемнение что-то не наступало. Напротив, все заливал таинственный мягкий свет. Казалось, что как-то странно светает…

В это самое время в недрах Внутренней Технички очнулся от тяжкого забытья неудачливый абориген. Попытался нащупать пространственно-временную локализацию, но безуспешно, и, заметив спину прикорнувшего под Деревом Лукреция, озабоченно осведомился:

– Ты кто таков будешь?

– Я-то? Лукреций, – зевнув, ответил тот и перекатился на другой бок.

– Да? Так это к тебе у меня дело есть! – встрепенулся и хоботком и всеми прочими частями тела «борец за независимость».

– Дело – это хорошо. Только договоримся, что убежище предлагать не будешь.

– Как не буду, – взволновался абориген и осекся. – Это ты что ж, сам догадался что ли? Это же Секрет Первого Порядка!

Абориген подозрительно огляделся. Ярко-пупырчатая фруть отчетливо проступила на его теле.

– Зачем сам? Ты все и поведал.

– Я? Когда? Во сне разговаривать стал? Первый признак старости… А которая сейчас доля?

– Да смеркаться, должно быть, стало, не иначе.

– Значит, опоздал, – пискнул абориген и начавшаяся было вставательная последовательность закончилась неторопливым сползанием назад.

– Улетела птичка рыпда? – иронично усмехнулся Лукреций.

Абориген вяло махнул конечностью, и в тот же миг Внешняя Техничка озарилась яростным фиолетовым огнем. Впускатель Внутренней Технички содрогнулся.

– Началось, – восхищенно крякнул абориген. – На выход с вещами, как говаривал Цыц.

Лукреций неспешно оглядел интерьер Внутренней Технички, как будто бы что-то искал, прикидывая одновременно напряженность внутреннего поля.

Абориген, перехватив его взгляд, отреагировал:

– И не надейся. Волновые проникатели третьей степени, сам понимаешь.

– Так ведь они только у Галактической Безопасности.

– А ты, никак, подумал, что это группа Техврачей с плановым техосмотром? Просто торопятся очень?

– Ах вот даже как, – произнес свое дежурное Лукреций.

Во Внешней Техничке просматривались неясно обозначенные контуры. Контуры суетились и метельшили.

– Метельшат, – обозначил ситуацию абориген.

Лукреций уже все просчитал. Он повернулся к Белому Разумному Дереву, с чувством произнес:

– Не бойся, тебя я им не отдам.

И щелкнул какой-то скрытой в нише под баром штучкой. С проступающим на передней пластине чувством Глобального Смыва Лукреций шагнул к впускателю оранжереи.

– Эй, – жалобно запищал абориген, – а я как же тут? Умирай в одиночку, с Гимном Смелых на устах?

Лукреций оглянулся на аборигена. После соответствующего раздумья, в течение которого абориген жалостным, умоляющим взглядом смотрел снизу вверх на Лукреция, подошел к бару и всосал свой любимый золотистый блюм.

– Эх, – горестно вздохнул Лукреций, – А какова коллекция-то! – И он грустно пропел:

 
Кто-то будет пить вино
За меня мое…
 

Затем развернулся к аборигену, крепко ухватил того за хоботок и раздельно произнес:

– А ну-ка, выметаемся отседова. Отсчет пошел! До трех. И уже, стало быть, два с половиной, – и твердой походкой вытолкнулся вместе с аборигеном из оранжереи.

Он извлек из нагрудного рета очередную штуковину и, не отпуская аборигенового хоботка, левой верхней принялся чертить на впускателе оранжереи Магнолистый Знак. Абориген из деликатности сделал попытку отвернуться. Как бы не так: хоботок крепко зажат в передней хватательной Лукреция, да и ни к чему это было.

Оранжерея исчезла, как не было ее. Техничка приобрела вид ничем не отличающийся от прочих Техничек в других Секторах. И вовремя. Силовой свод уже вовсю протекал, тяжелые стЕдЕнистые капли падали и растворялись в воздухе, не успевая долетать до пола. Силовые стены с натужным скрежетом прогибались и оплывали. Смутные силуэты в пределах Внешней Технички неотвратимо сгущались, обретали четкость.

– А вот теперь – своевременно совершаемый смыв.

– Куда? – не понял абориген.

Лукреций – бывалый малый – лишь снисходительно хрустнул промежуточными. Ему нравились напряженные сюжеты и горячие действия. Тонус повышался сам собой. Дышалось и легче, и приятней. Думалось тоже.

Не говоря лишних слов, да и вообще ничего не говоря, он потащил почему-то упирающегося аборигена к искусно замаскированному под переговорный фильтр дуплу. Дупло оно и было дуплом. В него можно было забраться, и не в одиночку. А дальше оно свое дело знало. Что и зафиксировало короткое сиплое жужание.

– Приехали, – в плане констатации пояснил Лукреций.

– Куда? – вновь не понял абориген.

– К «Сверхновой». В винный погреб. Трактирщик – в курсе.

– Да-а, – протянул, озирась, абориген. – В натуре приехали.

В сумраке винного погреба совершенно отчетливо обозначились того же кроя фигуры, что и во Внешней Техничке. И было теперь видно, что облачены они в доспехи Абсолютной Обороны, и не фигуры это вовсе, а самые натуральные Охранники Галактической Безопасности во всей своей величественной красе. А именно: впереди выступали Ведущие, за ними Наблюдающие, далее, как положенно, основная группа захвата. А уже за всеми торжественно возвышался сам Церемонимейстер Ареста, отсвечивая по сторонам неисчислимыми гранями Официального Жезла.

– Говно твой трактирщик, – убежденно сплюнул чем-то дурнопахнущим абориген. – И за сколько, интересно, он тебя продал? Хотя, наверное, тоже фанатик покоя.

– А ведь я ему как себе верил. Да я думал… – Предательство Ширя чрезвычайно огорчило Кешу, даже можно сказать – выбило из колеи.

– Долго думал. Не думать, а когти рвать надо было.

– Так я же не думал…

– Вот-вот. А надо было думать. Вот я думал – ты дурак, а ты, похоже, еще хуже. И носопырку, эта, отпусти.

Обижаться смысла, конечно, не было. Да и не на что, если рассудить здраво. Ситуация была как на ладони и развивалась неторопливо, согласно Древним Устоям.

Из передних рядов выдвинулся Первый Ведущий и оглянулся на Церемонимейстера. Тот слегка наклонил жезл. Первый Ведущий торжественно икнул и произнес:

– Ну что, вы закончили свой разговор? Можно начинать?

Оба задерживаемых молчали и тот возгласил:

– Процедуру Задержания объявляю открытой! – и оглянулся к Наблюдающим.

Те согласно закивали головами, а сотрудники группы захвата ободряюще зашелестели верхними сегментами доспехов.

– Желает ли Задерживаемый предаться в руки Стражи добровольно или, напротив, предпочитает оказать сопротивление?

Воцарилась почтительная тишина. Группа захвата деликатно покашливала.

– А как же я? – совершенно некстати гнусаво напомнил о себе абориген, чувствительным диссонансом врезавшись в ритуальную паузу.

Из рядов немедленно выдвинулся Вспомогательный Ведущий и хорошо поставленным голосом продекламировал:

– Участие неофициальных лиц в Процедуре Ареста не допускается.

В тот же миг по группе захвата прокатилось хорошо оформленное движение и аборигена не стало. Вспомогательный Ведущий вернулся в ряды. Почтительная тишина возобновилась.

– Ну, я пошел, – очнулся Лукреций и засобирался было обратно в дупло.

– Решили еще раз испытать торжественное начало Процедуры Ареста? – деликатно осведомился Первый Ведущий. – Ну что ж, это ваше естественное право.

Лукреций, вспомнив о спрятанной под Магнолистым Знаком оранжерее, решил не усугублять.

– Так я должен что-то сказать?

– Именно относительно самой формы или по существу?

– А у вас есть ордер на арест?

– Наконец! Задерживаемый отказывается от оказания сопротивления и тем самым переходит в ранг Арестовываевымого, – по группе захвата пронесся вздох искреннего сожаления. – Прошу Наблюдателей сосредоточиться на акте официального вручения Ордера.