Яна Егорова
Скрам 2

Глава 1

В самом центре залитой светом сцены консерватории имени Чайковского стоял красный рояль. Музыкальный инструмент оттенка спелой вишни уже многие годы считался визитной карточкой композитора и талантливейшего пианиста Анатолия Алпарова. Высокий, стройный мужчина в годах, с утонченными чертами лица, орлиной линией носа, ярким, запоминающимся подбородком и седыми волосами, черно-белым каскадом лежавшими на его широких плечах. Музыка, которую порождали его тонкие пальцы порхая над клавишами, заставляла замирать сердца слушателей, этим вечером наполнивших до отказа вместительный зал консерватории. Потрясающие звуки ласкали слух людей и стены величественного здания, заполняя собой все окружающее пространство, уносили мысли куда-то в прекрасные и ужасные дали мира фантазий присутствующих. Алпаров играл увлеченно, его фигура в черном фраке пошатывалась в такт звуку.

О гениальности Алпарова можно было говорить многое, но главным подтверждением его таланта было присутствие этим вечером в консерватории одного особенного человека. Он сидел в ложе на первом этаже, с правой стороны от сцены. Отгороженный плотной занавеской от зрителей, этот особенный слушатель, как и остальные, полностью погрузился в музыку. Его особенность заключалась в том, через что он должен был пройти, чтобы оказаться в этой ложе. Нет, конечно же, нет. Речь идет не о деньгах. Этот человек имеет огромную власть, на его банковских счетах деньги не закончатся никогда. Он обладает силой, за которую слишком многие в мире власти готовы заплатить любые деньги, некоторые даже готовы обменять его талант на свою душу.

Речь не о деньгах, конечно же нет. Для Адриана Шагалова обычное посещение людной, шумной консерватории может быть равнозначно посещению простого человека психиатрической лечебницы. Пройти через холлы, выдержать оглушительные овации. И не сойти с ума.

Мой загадочный работодатель пошел на эту пытку только ради того, чтобы насладиться живым звучанием таланта Алпарова. Его брат, Давид Шагалов, не раз пробовал заказать приватный концерт Алпарова. Когда это у него не получилось – скупал все до единого билеты на концерты композитора. Ничего не выходило – упрямый Алпаров отказывался играть для пустого зала. Он отменял такие концерты и деньги Шагалову не возвращал. В результате всех усилий, Адриан принял решение отправиться в консерваторию лично, настолько сильно было его желание услышать музыку, создаваемую этим человеком. Мне даже пришлось разработать целый план, как поступать в перерывах и в антракте. Это был один из тех редких моментов, когда мы с Давидом Шагаловым разговаривали относительно мирно.

– Я узнала программу, – сообщила брату Адриана, – во время вечера фортепианной музыки Анатолия Алпарова будет шесть этапов, соответственно, шесть перерывов и один антракт, после третьего этапа. Я возьму с собой наушники и буду надевать ему их во время каждого перерыва. В ложе есть занавеска, в обычном состоянии она задернута наполовину – закрывает таким образом сидящих в ложе от глаз зрителей. Во время пауз ее можно будет задергивать до конца – тогда Адриан Ааронович не увидит зрительный зал. Я думаю, все должно пройти благополучно.

Этот разговор состоялся в четверг, за день до намеченного концерта в офисе Скрама на двадцать пятом этаже. В кабинете Давида Шагалова. Он вызвал меня к себе на разговор.

Кабинет брата был значительно меньше помещения, отведенного Адриану. Но это отнюдь не отражалось на содержимом. В рабочем пространстве Адриана были высокие потолки, много света и воздуха – простые линии, минимум деталей и вещей. Здесь же наоборот – потолки обычные, цвета более темные, и масса дорогих вещей кругом – на столе, на полках, даже на полу. Того и гляди, можно было споткнуться на ровном месте и разбить какой-нибудь из антикварных предметов искусства.

– Как же ты будешь успевать с наушниками? Разве ты знаешь, когда заканчивается каждая композиция? Или планируешь обрывать его удовольствие и позволишь наслаждению превращаться в кошмар наяву? А, мышь?

Шагалов старший не изменял себе, вальяжно развалившись в кресле, постукивал белой тростью по полу и с ненавистью разглядывал не подчинившуюся подчиненную. Прошло две недели с того момента, как я ослушалась его приказа и сделала все, чтобы Адриан смог распутать дело с Уральским Купеческим банком. Но за эти две недели произошло очень многое. В том числе мой переезд в квартиру Адриана Шагалова на Малой Никитской. Квартира под счастливым номером «семь» стала моим щитом перед этим человеком. И моим новым домом. С тех пор я прилежно посещаю офис Скрама, но делаю это лишь в те дни, когда его посещает сам Адриан Шагалов – самый загадочный ум современности. После случая с Уральским Купеческим банком, когда команда Скрама во главе с Адрианом Аароновичем обнаружила преступную группировку, осуществившую в центре столицы террористический акт, о нем беспрестанно пишут все новостные издания. Разбирают его жизнь на мельчайшие кусочки, ищут новые и новые подробности, караулят у дверей офиса. Кто-то называет его сумасшедшим, кто-то гением. И никто, даже мы, работники офиса Скрама, не знаем истинной правды.

Адриан Шагалов – молодой мужчина двадцати четырех лет отроду. Его команда, которая состоит из десятка человек на двадцать пятом этаже современного здания в центре Москвы и семидесяти двух на двадцать четвертом, создает новый, альтернативный интернет, и в числе прочих проектов выполняет правительственные задачи. Он гений, но он боится людей. Он боится шума и никогда не смотрит в глаза собеседнику. Врачи на расстоянии присвоили ему диагноз – расстройство аутистического спектра. Почему на расстоянии? Потому что он не подпустил к себе ни одного из них, как бы ни пытался изучить его гениальные способности его старший брат. Давид Шагалов старше Адриана всего на три года, он быстро построил непобедимую империю на таланте брата. Он все для Адриана и ничто одновременно. Давид Шагалов нормальный человек, у него нет ни странностей, ни отклонений. Он достаточно привлекателен, если бы не его заносчивость и любовь к власти, коею ему неосознанно дает его младший брат. Адриан увлеченно работает, не обращая внимания на людские слабости, а Давид купается в деньгах. Но стоит признать, как бы сильно я не была зла на этого мужчину – Давид Ааронович оберегает Адриана, хоть и делает это по-своему. Он не позволяет Адриану браться за опасные проекты, по крайней мере, пытается. Он ограждает младшего брата от неугодных, опасных людей, к коим причисляет меня. В первую очередь. Особенно ненавидит меня за то, как именно Адриан Ааронович познакомился со мной.

Около полутора месяцев назад я еще работала обычной официанткой. В ресторане, распложенном неподалеку от здания, в котором находится офис Скрама – самой влиятельной ИТ компании в этой части планеты. Обычной официанткой. Я обслуживала клиентов, вытирала столы, убирала посуду и боролась за чаевые. Мне всего двадцать лет и у меня нет высшего образования. Я приехала в Москву из Вельска, где осталась моя мама и младший брат, который болен настоящим аутизмом. Приехала к отцу, надеясь заработать денег для мамы, чтобы она могла содержать себя и братика. Какой-то месяц назад у меня не было особой надежды быстро заработать хорошие деньги. Я была готова работать сразу и везде, лишь бы была возможность поддержать маму, которую бросил мой отец, как только родился на свет его необычный сын.

У меня не было надежды, она пришла ко мне сама. Случайно оказалась в ресторане, в котором я работала. Адриан Шагалов, человек, который никогда не выходил из-под опеки своего брата, ездил исключительно с охраной и личным водителем, на худой конец, с личным дворецким, опекающим его, как родной отец. Человек, всегда пребывавший в атмосфере строжайшей тишины, которая была жизненно необходима для его душевного равновесия, оказался в моем шумном ресторане. Поссорившись со старшим братом, он решил встретиться с клиенткой, женщина оказалась слишком говорливой и довела Адриана Шагалова до нервного срыва. Из которого, по иронии судьбы, мне пришлось его выводить. С того самого дня, сама того не ведая, я стала помощницей Шагалова младшего. Теперь он проводил встречи исключительно в ресторане и вынуждал меня ему помогать. Его кофейные глаза никогда не встречались с моими, за исключением того дня, когда мне пришлось сообщить ему, что это мой последний рабочий день на этом месте.

Я не забуду тот момент до самой смерти. Тот момент, когда бархатные, бесконечно глубокие карие глаза заглянули в мои и заставили меня дрожать всем телом, почувствовать, как под моими ногами задрожал пол и вся земля. В тот день Адриан Шагалов ничего не сказал мне, но уже через некоторое время у своего собственного подъезда я столкнулась с заносчивым юристом Наоми Моро, которая приехала ко мне домой для того, чтобы нанять на работу в самую крутую компанию столицы. И не кем-нибудь, а личным помощником самого Адриана Шагалова. Моя роль была проста – всего лишь быть перегородкой между внешним миром и умом этого загадочного человека. Благодаря тому, что в моей семье есть ребенок с подобным расстройством, я часто угадываю, что может не понравиться Адриану, а что до смерти напугать, лишить воли. Он не выносит толпу, не выносит слишком большого количества слов – для него все это превращается в оглушительный шум, который сводит его с ума. Я умею разговаривать с ним. Тщательно продумывая каждое обращение к нему и предельно урезая содержание таких обращений. Я служу ему переводчиком с обычного человеческого на язык, который способен понять Адриан Шагалов.

Все это предыстория, которая превратилась в историю моей работы на Скрам. Стоя в кабинете Давида Шагалова, я старалась сохранить лицо и с честью выдержать нападение брата своего шефа.

– Я изучила каждую композицию и запомнила окончание с началом. Да, я сделаю все возможное, чтобы успеть надеть наушники на Адриана Аароновича.

– Ну смотри, мышь, – Давид показал на меня пальцем, – помни, я жду малейшего повода тебя уволить. Буду безмерно благодарен, если ты мне его подаришь.

Этим вечером в ложе справа от сцены сидело три человека: Адриан Шагалов, Давид Шагалов и я, Наталья Олеговна Звонарь. Братья Шагаловы оба в черных смокингах и белых рубашках, а я в черном платье, усыпанном черными блестками. Мне даже страшно представить, сколько мог бы стоить мой наряд. Но это не самое удивительное в нем. Это платье с оголенной спиной и длинною до самого пола, как и красные лаковые туфли, заказал для меня мой работодатель. Он даже не узнавал мой размер – платье доставили в его квартиру на Малой Никитской сегодня утром. Коробки принял и передал мне несколько дней назад выписавшийся из больницы после ранения дворецкий Шагалова – Михаил Павлович Расторгуев. Его ранил киллер, нанятый акционером Уральского Купеческого банка, когда мой работодатель вел то сложное дело о террористах. У самой меня не нашлось бы таких денег. Это все Адриан Ааронович. Днем приезжал парикмахер, который поработал над укладкой моих длинных волос и шелковых волос цвета темного шоколада Адриана Шагалова. Сейчас я была похожа не на Наташу из Вельска, а на светскую даму, а мой шеф на принца из сказки. Единственное, что нарушало общий вид картины – громоздкие наушники у меня на коленях – их подбирала команда Скрама с двадцать пятого этажа. Этот аксессуар мощный настолько, что не должен пропустить даже звук сильного взрыва. Разумеется, если он не произойдет прямо у нас под ногами.

Мы слушаем Сонату Nr. 1 и я считаю минуты, скоро будет окончание, тогда настанет мой черед позаботиться об Адриане Шагалове. А заодно позаботиться о своем рабочем месте.

Глава 2

Давид Шагалов с неудовольствием отпрянул от тяжелой занавески, уже почти час наглухо закрывавшей нашу ложу. В этом нудном ожидании он периодически вставал со своего кресла и отдвигая штору, выглядывал в зрительный зал. Время шло – ничего не менялось. После антракта композитор и пианист Анатолий Алпаров так и не вернулся на сцену.

– Не вижу смысла ждать дольше! Я отвезу его домой, – заявил старший Шагалов вслух.

Не думаю, что он общался со мной, скорее разговаривал сам с собой. Мышь, по его мнению, не достойна общения. Давид стукнул тростью по своему стулу и навис над Адрианом.

– Мы поедем домой, – приподняв наушник на голове брата, тот сообщил ему. – Нет смысла больше ждать. Алпаров не выйдет на сцену!

Мне очень хотелось отобрать у него трость и треснуть его самого по голове! Разве он не знает, насколько важен этот концерт для Адриана?! Что такое час? Мы сидим в отдельной ложе, здесь тихо и никого нет. Да, в самом зале шумно, но наушники Адриана полностью поглощают звук, так что ничего страшного не происходит. Я уже боялась, как бы Адриан не согласился под давлением старшего брата, как вдруг его прохладная, аккуратная ладонь легла на мою руку. Не поднимая глаз ни на кого, Шагалов младший попросил меня, а не брата:

– Я прошу вас, узнайте, что случилось. Мы подождем здесь.

Секунду я пыталась принять услышанное, затем вскочила со своего стула, желая как можно быстрее выполнить столь желанную для меня миссию, но застыла в нерешительности и посмотрела на Давида.

– Ты что, мышь? – жестко усмехнулся он, проведя пальцами по своей короткой черной бородке. Смерил меня уничижительным взглядом с головы до ног. – Ты решила вдруг, что он с тобой в большей безопасности, чем со мной? Лети, а то, как бы мне не пришлось доказывать тебе обратное. Спустив тебя с балкона.

Не взирая на его выпад, я все же бросила последний взгляд на прямую спину своего шефа, только потом сорвалась с места и быстрым шагом направилась на выход. Мне надо найти кого-нибудь, кто бы мог знать, что произошло. Почему маэстро после антракта отказался продолжить свой концерт? Почему конферансье до сих пор не вышел к людям и ничего не сообщил? Лишь коротко всех оповестили, что ввиду непредвиденных обстоятельств антракт немного затягивается. Мне мешало длинное платье и туфли на высоких каблуках – коридоры в консерватории были бесконечные. Людей, как и в зале, здесь было множество – кто-то выходил в возмущении, размахивая руками и громко высказывая свое недовольство, обиду на капризного композитора. Одна полная дама врезалась в меня своим плечом и даже задела длинным ногтем кожу на моей щеке, заканчивая широкий жест пухлой рукой.

– Простите, – фыркнула она мне. – Нет, подумать только! Алпаров в конец распоясался! – заявила она женщине, сопровождавшей ее. Вторая была одета значительно проще и скромнее, а также телом была гораздо стройнее. – Он думает, кроме него нет ни одного талантливого пианиста? А Стаканин? Борис Михайлович? А Еремеев? Решено! Больше на концерт Алпарова ни ногой! Сегодня же позвоню своему адвокату и велю потребовать с организаторов концерта компенсацию!

– Но Людочка, – кашлянула более худая, семеня за представительной подругой, – разве адвокат чего-то может добиться? Вспомни историю с отмененным концертом в Ленинграде…

– В Санкт-Петербурге, душенька! Ты иногда говоришь так, как будто нам обеим по девяносто лет! Не обманывай окружающих своей притворной просвещённостью! Я позвоню адвокату и точка!

Я приподняла полу своего платья и ускорилась, проскочила по зеленому холлу, пока не натолкнулась на дверь, явно ведшую в закулисье. Дернула за ручку – она оказалась незапертой. Как и снаружи, за этой дверью бегали туда-сюда взволнованные люди, и никто не обратил внимания на появившуюся без разрешения гостью. У меня была заготовлена отговорка на случай, если бы кто-то меня попробовал остановить, но она так и не потребовалась. Я без труда нашла нужную мне гримерную – возле нее толпилась целая куча людей в разномастной одежде, как позже выяснилось, здесь были все, от директора консерватории до помощника осветителя. Для начала, я тихонечко подошла к толпе и прислушалась – они так громко перешептывались, что не было никакой нужды спрашивать дополнительно.

– Алпаров сошел с ума? – прошептала стоявшая рядом со мной молодая девушка симпатичному молодому мужчине. Она, очевидно, ему нравилась, потому что тот с охотой ответил:

– Говорят, что да. Что-то кричит про то, что у него воруют мысли. Требует вызвать бригаду из дурки и собирается уехать. Совсем сбрендил на старости лет.

– Почему на старости? – надула пухленькие губки девушка. – Ему же только пятьдесят, разве это старость?

– Ну, для его старых поклонниц он, может быть, еще вполне молодой. Но для юных красавиц уже древний старик…

Их перебил мужской вопль из гримерки артиста:

– Я не выйду на сцену и точка!!! Либо вы объясните мне, как это случилось, либо я отменяю все свои концерты, запланированные на этот сезон!

– О, снова заголосил, – хохотнул тот же молодой человек.

– А что у него случилось? – спросила девушка, встав на цыпочки и пытаясь поверх голов остальных любопытствующих, разглядеть композитора.

– У Алпарова украли песни, – на ребят оглянулся впереди стоявший пожилой мужчина. Волосы на его большой круглой голове были всклокочены, а глаза за толстой оправой древних очков казались вдвое больше, чем были на самом деле. – Пришел в гримерку перед антрактом, включил радио и услышал музыку и слова песни, которую на днях напевал в душе. Говорит, это не в первый раз. Поэтому и требует или вызвать правоохранительные органы, или докторов. Так как это либо кража, либо сумасшествие. Лично я в его помешательство не верю. Но и объяснить, как такое могло случиться, не могу.

– С ним возможно поговорить? – вмешалась я.

– А вы кто? – мужчина уставился на меня так, будто бы только что заметил. – Поклонница? Вас туда не пустят.

– Нет, я не поклонница. Я представляю человека, который может ему помочь. Я помощница Адриана Шагалова, руководителя…

– Я знаю, – мгновенно став серьезным, мужчина переменился в лице. – Можете не продолжать. Но каким ветром?

Я не стала ничего скрывать, так или иначе, причину придется озвучить, чтобы попасть к музыканту.

– Так получилось, что этим вечером господин Шагалов присутствует в одной из лож и очень хочет дослушать концерт.

Взлохмаченные седые брови моего собеседника настороженно сдвинулись друг к другу:

– Настолько хочет, что готов заняться маразмом артиста? А вы точно его представляете, девушка?

У меня не возникло возможности ответить ему, из гримерки композитора снова раздался крик:

– Отменяйте концерт! Пусть все выметаются!!! Вон!!!

Следом за этим криком из помещения прямо в толпу любопытствующих выскочила невысокая женщина в вечернем платье, ее большие глаза были распахнуты настолько широко, что, могло показаться, того и гляди, вывалились бы из орбит. Женщина была взволнованна и перепугана.

– Леночка, Леночка, – остановил ее мой собеседник, поймав женщину за локоть, – Елена Тимофеевна! Погодите все отменять, тут у нас есть человек, который может оказаться полезным, – мужчина кивнул головой в мою сторону, а потом махнул мне рукой, утащив нас обеих в гримерку артиста.

Как только я последней переступила порог личного пространства Алпарова, мужчина, который привел меня сюда, закрыл за нами дверь и наконец-то воцарилась тишина.

– Рудольф Александрович! Что еще за самодеятельность?! Я же велел прекратить концерт и разогнать зрителей! Зачем вы привели Лену обратно? Я же только что отправил ее выполнять мой приказ!

В этой комнате в двадцать квадратных метров, где кроме стола для грима и дивана с двумя креслами, был еще и небольшой холодильник, все было поглощено нервной духотой. Единственное окно наглухо закрыто, кондиционера нет совсем. Не удивительно, что артист настолько зол, в подобной жаре сойдет с ума кто угодно.

– Анатолий Варданович, погодите отменять концерт. Кажется, подоспела помощь с весьма неожиданной стороны.

Сказав это, мужчина отступил в сторону и позволил мне выйти вперед. Алпаров посмотрел на меня с нескрываемым мужским интересом, особенно его взгляд споткнулся в том районе, где под платьем должен был быть бюстгальтер, но так как данная модель не предполагала ничего подобного – его там не было. Композитор быстро откашлялся и нашел мое лицо:

– Помощь от молодой леди? – поморщился артист. – И чем же она сможет мне помочь? Вы ясновидящая, детка? – выразительные брови метнулись вверх и даже, такое ощущение, его борода встала торчком. Черные глаза горели чем-то не очень нормальным. А еще говорят, Адриан Шагалов ненормальный…

– Нет, я не ясновидящая. Я случайно слышала о том, что произошло и уверена, что мой шеф сможет вам помочь. Именно по его просьбе я отправилась узнать, почему прерван ваш концерт. Он большой поклонник вашей игры на фортепиано.

Рудольф Александрович незамедлительно поддакнул:

– Речь идет о Шагалове и Скраме. Он сегодня в ложе.

– Что вы говорите? – Алпаров, наконец, сбавил тон и провел пальцами по седой бороде. – Шагалов? Слышал, слышал… Это тот, который скупал все билеты на мой концерт и тот ненормальный, который вроде как гений?

– Толя, может быть не стоит так? – кротко пропищала женщина, про которую я уже успела с успехом забыть.

– Помолчи, Леночка, – квакнул в ее сторону композитор. – Раз скупал, значит восхищается мной! Ну… хорошо, девушка. Так и быть. Я доиграю этот концерт, но вы даете мне слово, что Шагалов действительно возьмется за мое дело!

Я кивнула, но не забыла уточнить:

– Он возьмется и выслушает вас, но вам будет необходимо соблюсти правила общения с Адрианом Шагаловым, иначе разговор вовсе не состоится. Я с радостью проинструктирую вас…

Говорила я это уже маэстро в спину. Композитор вскочил со своего кресла и бросился к зеркалу поправлять длинные волосы. От меня лишь отмахнулся:

– Хорошо, хорошо, я помню, что он какой-то там особенный. Идите. После концерта пусть остается в ложе, как только зрители разойдутся, я выйду к нему. А теперь идите, мне необходимо готовиться к выступлению. Леночка! Объяви, что я доиграю концерт!

Поняв, что нет смысла оставаться здесь, я сделала несколько шагов в сторону выхода, но Алпаров остановил меня:

– Девушка! Подождите. Представьтесь, как вас зовут?

– Наталья Олеговна.

– Наталья Олеговна… – маэстро стрельнул в меня глазами через отражение в зеркале. – Что ж… Ждите меня после концерта, поговорим.