Яна Александровна Косоротикова
Царь Алексей Михайлович и «правление» боярина Морозова
Думной дьяк Назарий Чистов, из купцов, предложил еще и новый способ пополнения казны – замену прямых налогов на косвенные. Реформаторы решили отменить ямские и стрелецкие деньги, взамен увеличив в несколько раз стоимость соли. Расчёт был, казалось, беспроигрышный: соль была продуктом, без которого не обойтись.
В ответ население – и богатые, и бедные, просто перестали покупать соль, благо у многих были запасы. В итоге Морозов, надеявшийся на поток денег в приказные сундуки, получил взамен жиденькие финансовые ручейки. Возможно, следовало перетерпеть. Но такое было Борису Ивановичу невмоготу. В декабре 1647 года соляной налог был отменен, но взамен поданным предписали вернуть казне ранее отмененные прямые налоги. Причем сразу за два года! Терпение народное не просто закончилось. Оно рухнуло, открыв эпоху так называемых городских восстаний середины XVII века.
События, известные как Соляной бунт, пришлись на начало июня 1648 года. Поводом к выступлению стала неудачная попытка москвичей вручить царю жалобы на произвол и злоупотребления главы Земского приказа Леонтия Плещеева. Придворные встретили челобитчиков плетьми, толпа ответила камнями. Последовали аресты. Посады закипели. Надо понять, что возмущение вызвали не столько побои – к ним привыкли – сколько отказ в праве ударить челом царю. На следующий день москвичи вновь попытались перехватить второго Романова при возвращении из Сретенского монастыря. Последовала свалка. Народ вслед за царским поездом ворвался в Кремль.
Морозов приказал стрельцам разогнать восставших. Однако те неожиданно ответили отказом. На позднейшем языке подобное именуется «переходом армии на сторону восставшего народа». Решение стрельцов коренным образом изменило ситуацию. Власть в одночасье оказалась бессильной, и последствия не заставили себя ждать. В Москве начались погромы дворов и расправы над сторонниками Морозова. Больше грабили, что-то кидали в огонь под крики «То наша кровь!». В разных уголках столицы заполыхали дворы. Тут же покатились слухи, что поджоги устраивают холопы Морозова, чтобы отвлечь москвичей от бунта. Это лишь прибавило ожесточения.
Восставшие потребовали выдачи и наказания «государевых изменников», к каким причислили Морозова и его сторонников. Уговоры не помогли. Пришлось выдать одного из самых ненавистных – Плещеева. Того не довели даже до плахи – растерзали, едва он ступил на Пожар – Красную площадь.
Пролитая кровь не насытила, а лишь раздразнила народ. Пришлось пожертвовать окольничим Петром Траханиотовым, суровым и честным администратором, проводившим в правительстве Морозова «посадское строение».
Оставался сам Морозов – главный виновник всех невзгод. В глазах народа его прегрешения были достойны плахи. Воспрянули духом и старые соперники боярина. Прятавшийся в царском дворце Морозов попытался тайно ускользнуть из столицы, но был узнан ямщиками и едва сумел вернуться назад. Заполонившая на следующий день Кремль толпа потребовала выдачи «изменника». Царь отправил бояр уговаривать народ. Вернулись они сильно помятые и перепуганные. Духовенство во главе с патриархом Иосифом тоже не стали слушать.
Тогда с иконой в руках к толпе вышел сам Алексей Михайлович. Его появление поразило москвичей. Таким царя они еще не видели. Со слезами на глазах он уговаривал толпу оставить в живых воспитателя и родственника, клятвенно обещая отстранить его навсегда от власти и удалить из Москвы. Так, по словам очевидцев, царь у народа «вымолил» жизнь боярина!
Однако Морозов был не из тех, кто легко сдается. Получив передышку, он попытался перетянуть стрельцов на свою сторону. От имени патриарха и царицы для них устраивали обильные угощения, подговаривая подать челобитную о возвращении Морозова. Подкуп, однако, не прошел. Большая часть стрельцов пригрозила «разбить головы» тем, кто приложит руку к челобитью.
Морозов, тем временем, оставался в Москве и, более того, появился в Боярской думе. В ответ его противники устроили демарш. Никита Романов, сказавшись больным, вовсе перестал ездить в думу. Князь Черкасский забросил дела в приказе, отправляя просителей к Морозову – он, мол, все решает. Демонстрация сработала: царь слова не держит, ненавистный правитель сидит как сидел…
Теперь в борьбу включилась верхушка московского посада и провинциальные служилые люди. Настроенные против Морозова, они все же опасались открытого бунта. 10 июня появилась так называемая Большая московская челобитная служилых и посадских людей – выразительный документ, опровергающий расхожее мнение об аполитичности и покорности сословий. Вовсе нет! Земские «миры» и дворянские «служилые города» пришли к «единачеству», перед которым не могли устоять ни Морозов, ни даже царь. Челобитная недвусмысленно намекала, что неисполнение царем своего обещания наказать «изменников» грозит новым бунтом пострашнее прежнего. Одновременно авторы челобитной требовали созыва Земского собора и создания нового Уложения для торжества справедливости.