В великом стаде вот и плотном Порядок высший был и строг, И Скот не жил ввек беззаботным, Надой, привес и был высок.
Ходил по травке шелковистой, Её старательно щипал И запивал водицей чистой, Под сень ложился на привал…
Не позволял ей делать шалость Уйти куда‐то вон вразброд Пастух. Ну так и полагалось, И всё из года так всё в год.
Была всегда скотина в холе, С того хозяев всех восторг! Ведь под контролем на просторе, Тому порядку не был торг.
Цела была всегда скотина, За ней строжайший был ведь глаз. Вот стадо – чудная картина, Приятно видеть, без прикрас. * * * Раз Пастуха болезнь немило В постель свалила, занемог, Он бледен был, гляделся хило, И жар трепал его высок…
Осталось стадо сиротинкой… Но Бык воскликнул вдруг – вожак: – Пойдём пастушечьей тропинкой, По ней гонял всегда нас так!
С утра же был, ох, непорядок: Кто как хотел, так и вставал, Ведь на Свободу каждый падок, Порядок сбора был и мал.
– Ну что так долго вы все спите? Глядите, Солнца уж зенит! В вас вмиг не стало прежней прыти, — Ворча, им Бык всем говорит…
– А мы теперя демократы, Свобода мыслей, разных дел, Хотим молчим, творим дебаты, Ведь Пастуха нет. Каждый смел!
Все собрались к полудню с горем, Да разморила тут жара… А потому решили вскоре: – В тени, в тени лежать пора!
Что не паслись, скелетам сходны… И вмиг упал надой, привес: С Свободой мысли сумасбродны, Как будто всех попутал Бес.
Назавтра встали спозаранку, Ведь поднял их рогами Бык. Но лишь покинули стоянку, «Даёшь Свободу!» – вновь их крик, —
Долой луга! Пшли в чащу леса, По мху побродим… Холодок! И все с какого‐то вон Беса Туда направили шажок…
И заблудились тем же мигом, Ведь забрели в такую глушь, Что в страх ввела и стала игом, Ну нет пути, хоть лес утюжь…
К тому ж, напали Волки злые! Загрызли многих, стали есть… Они да мяса страсть лихие! Скота Свободы пала честь.
Не досчитались, хоть считали, Скотины многих‐многих душ. – Нельзя ходить в лесные дали, Там Волки, дикая там глушь…
– А что пробраться в огороды? Ведь мы свободны все сейчас! Решать самим, мы не уроды, Свобода радует ведь нас.
И забрели, все потравили Посадки… Ужас у людей! В труда ведь были все горниле И напряжённейших всех дней…
Прочь гнали палками скотину, Дубася яро по бокам И колотя отменно спину, И бья с размаха по ногам!
Потом лизала та ушибы, Леча свирепую тем боль… – Скотина! Завтра не могли бы, А то терпеть уже доколь,
Пойти на пасеку за мёдом, А то вода всё да трава… Сейчас хвала ведь всем Свободам, Скотина делать всё права.
Пришли. А там рои роятся, Их выпускает, ждёт леток… – Вали рогами ульи, братцы! Из них и вытечет медок.
Но только к ульям подступили — Теперь Свобода ведь во всём, Азарт ведь раньше был весь в иле, Теперь твори, при напролом! —
Как Пчёлы дружно налетели И жалить стали всех подряд! Задор пропал скота артели, Был ведь ужалений сверхад!
Копыта вон наскипидаря, Ревя, помчались все‐то прочь! Распухла каждого вон харя, И зуд терпеть уж всем не в мочь.
И долго вздрагивали в стойле, Всё вспоминая ужас Пчёл… Не любы все Свободы роли. Но скот того и не учёл,
Хотел её он вновь назавтра, Она же тут, не за горой, Явилась чётко, будто мантра, Да и не поздненькой порой,
Когда пошли все к водопою, А это был знакомый пруд, Куда скотина и слепою Могла дойти за пять минут.
Попрыгать в воду захотелось С разбега, прямо с бережка! Нашлась в одной такая смелость, И с ней, была хоть и тяжка,
Вон с бережка и сиганула! Воды в все стороны всплеск вмиг! Вон из пруда вода не снуло На берег пала напрямик…
То всем понравилось донельзя, Скотина каждая спешит, В азарт свой скотский вся залезя, С того азартнейший всех вид,
С разбега плюхаться в водицу, Ведь как приятен сей полёт! Вон из пруда вода стремится За берегов высокий борт
Вон убежать аж ли до донца, Осталась жижа где лишь, грязь… Фу! Но скотине там не пьётся, Ил засосёт… Вон все вылазь!
Не удалось вот и напиться, Веселье было, дела нет. Э‐эх! Скотина, ты тупица, Когда ума придёт рассвет?
Но надо что‐то сотворити, Свободой пышет коли ум! И вот скотина с всей‐то прыти Взъярила танцев дикий бум!
Вот все‐то дрыгалися нервно, Как будто шабаш был, психоз!.. И даже не было им скверно, Коль встал у них у всех вопрос:
А не дойти ль до туалета, Блюсти чтоб в танцах чистоту На танцплощадке, а не где‐то, Терпеть уж все невмоготу…
Все сотворили оптом, разом, Ногами жижу растолкли, Ведь танцев заняты экстазом, Вот жижа сделала в всех «пли!»
И облепилась вся скотина И стала крапчатою вся… Ох, неприглядная картина, Вдрызг животом вовсю тряся!
Так все залепленными были, Что ужаснулись, нос зажав, Их все хозяева… Быв в силе, На то имея много прав,
Они всех драили вон шваброй С густою мыльною водой, Терпеть их запах мог лишь храбрый. Сего добра сползло горой…
Пришлось кропить одеколоном, Никто и в обморок не впал, Мытьё ведь было по законам, Коль вид отвратный, честью мал.
Ну и намаялись с скотиной… И были рады, коль Пастух С кнутом и тяжкою дубиной Явился, выздоровевши вдруг.
И появился скрупулёзный Вновь за скотиною контроль, И нет Свободы сразу звёздной, А подчиняться‐ка изволь!
Опять надои и привесы Пошли все в гору, удивив, Не подбивали больше Бесы, К тому хоть норов был бурлив,
Была Свобода под контролем, Чтоб и скотине, всем во вред В беде не пыжиться уж боле, Контроль – он важный элемент..
Разгул безудержной свободы И вседозволенности пик Скотов рождают лишь породы. А должен быть Контроль велик
И принуждение к Порядку Да Воспитания рука, Чтоб не стремились лезть на грядку, С чего потрава велика,
Чтоб мяса дали высь, надоев, Чтоб шли туда, куда ведут, Не пёрлись в стан скотов‐изгоев, Не в вечном общем коих труд,
Не самоволье‐разобщённость, Где блага тянут на себя, Вон грабя напрочь всю сплочённость, Честь, Совесть зверски не любя.
Май, 2020 г.
Антиподы
Двух друзей вели вдаль ноги… Осторожен Первый был, А Второй ввек не в тревоге, Лез в превратный вечно пыл.
Первый делал всё разумно, А Второй же вкривь да вкось, Делал кое‐как, неумно, Вот конфузно и жилось.
Первый был весьма серьёзен, В всех делах с того и толк, Крах с того не брал ввек грозен, Как овечку хищный волк.
Рассудительность Второго Шла делам наперерез. Вот итога ввек плохого Был рабом, как гадил бес.
Первый учится серьёзно, Лезет в корень всех наук, К счастью мчать чтоб паровозно! Чтоб не знать незнаний мук.
А Второму‐то учёба, Ну, со слов его, лишь вред: – Без неё огромность зоба Может быть на радость лет,
Лишь протекция была бы, Должность‐высь что разом даст, Связей были чтобы хабы… Но… схватил Контроль зубаст,
Всё повытряс из карманов, За решётку посадил, Чтоб стране не знать изъянов, А лететь всегда с всех крыл,
Взяв коррупцию за ворот И на свалку отнеся! Вот и принцип друга вспорот, Вот верёвочка и вся.
Надо жить вовеки честно, Совесть сроду не кривя, Ввек не будет в жизни пресно. Вон законы прочь зверья!
Первый чёток, безупречен Весь в труде, даёт Прогресс, В том наградами отмечен, Жизнь полна его чудес.
Не дрожит, ведь злодеяний Подло, тайно не вершит, Он во власти всё исканий Добрых дел, в том гордый вид!
Он не прячется от Правды, Ведь подруга жизни всей, Все ему вовеки рады, Не в укоре он людей.
Потому живёт спокойно, Нет ни в чём его греха, Жизнь размеренна, достойна, Не шпигует потроха
Он свои казнохищеньем, Потому спокойно спит. А Второй же с подлым рвеньем Всё грызёт страны вдрызг щит,
Сквозь дыру к добру пробраться Чтоб, нахапать и удрать, На добро взвив жадность клаца — В том жизнёшки благодать!
Первый женится, семьёю Крепкой, милой наделён, Окружён детей гурьбою… А Второй с полсотни «жён»
Уж сменил, да всех без ЗАГСа, Но живёт всё бобылём, Жизнь не жизнь, чернил как клякса, Жизни вот итог кулём.
Одинок с того, бездетен: «Ввек обуза ведь они!» Для себя живёт на свете, В детках видит только пни,
Нет в нём к ним сердечной ласки, Кутит, ест, вовсю самец! Срок придёт, закроет глазки… Вот жизнёшки и конец.
Был лишь паспорт в жизни личный, Самого вот не видать, Стать имел и голос зычный Хоть, – вся в этом благодать.
Наследил весьма довольно, Грязь за ним мчим отмывать, Головы ведь колокольня Всё творила благодать
Для веселий лишь, для брюха, А на всех вон наплевать, Не вострит на беды ухо Их, страна уже не мать,
Ищет жизнь всё пуха легче, Уползает прочь, шипя, От страны своей далече, Там имеет вид репья
К всем барбосовым наскокам На его Отчизну‐мать, Что в житье своём высоком, В обороне – твердь, мощь, рать!
Первый друг живёт средь массы Трудолюбия людей, Он в делах не точит лясы, Нет презренных в нём идей,
Потому страны строитель, Вносит в мощь весомый вклад. Ученик он и учитель. Ненормальностям не рад,
Беспощаден к ним извечно, Жизнью жил всея страны, Ведь любил её сердечно, Ввек пред нею без вины.
Он излишков был противник, Ведь они ему – не цель, В Завтра верить был не циник, Чтоб не село ввек на мель.
Потому авторитетен, Почитаем был средь всех, Не замечен в мире сплетен, Средь порядочности вех
Находился ежечасно, Злу в пути не уступал, Жизнь текла с того прекрасно, Был в труде вовек удал.
Вот и разные дороги С другом, путь хотя один. Тот в хапужьей всё берлоге, Ждать лишь выгод господин.
Наставляет друга Первый, Чтобы праведно тот шёл Прямо лихо правой, левой! В общем деле был б, как вол.
Мимо уха всё летело, Всё усмешечка у рта: – У меня иное дело, Ввек ему – вширь ворота! * * * Вот идут вперёд, вдруг камень Посреди пути лежит… Вот у Первого вмиг пламень Тут желанья: портит вид
И опасность он движенью, Значит, надо прочь убрать! Но Второй пленён был ленью: – Делать то не благодать…
Обошёл, себя хваливши, Вот какой, мол, он умён! Ах, ума в нём выше крыши! Вдаль пошёл спокойно он…
Первый камень тот в сторонку Да и сдвинул вон с пути, Взвив с препятствием сим гонку, Чтоб свободно всяк идти
Мог бы твёрдою стопою, Камень ею не задев, Шёл б дорогою прямою, Был б опасности отсев,
Нанесёт что камень травму. Вот доволен Первый друг, Заровнял под камнем яму, Чтоб избечь паденья мук,
И догнал Второго вскоре, Вместе вдаль вдвоём идут… Вкруг цветов разлилось море! Но Второй топтать стал тут:
– Посмотрел их. Всем не надо Восхищаться, созерцать, Мне досталась вся отрада, — Взорам был других, что тать!
Так идут в любезном тоне, Рядом речки быстрый бег!.. Видят, в ней что кто‐то тонет: Помоги, мол, человек!
Был Второй не в власти стресса: Мол, спасателей то долг! Не был в жалости он пресса, Отвернулся и умолк…
Сил, спастись чтоб, нет в бедняге… – Я плыву к тебе, дружок! — С состраданьем, в всей отваге В воду сделал вмиг прыжок
Первый! В малую секунду Утопающего спас… Рассусоливать не буду, Мол, в роду всегда у нас
Приходить на помощь людям, Даже жертвуя собой: – Путь к сему у нас не труден, С благородной мы судьбой.
Был спасённый, как рождённый Изумительнейше вновь, Ведь от смерти был спасённый. Славу спасшему готовь!
– Вот как мы спасли беднягу! — Восклицал вовсю Второй, Будут чествовать отвагу Нашу, каждый ведь Герой!
Обнял Первого спасённый, Душу радостно излив, Друг теперь, мол, он законный! А к Второму в чувствах крив…
И друзья пошли вновь дальше… Разговор – путь скоротать. Из кармана растеряши, Шёл что мимо, разом, глядь,
Кошелёк, деньгой набитый, Да и выпал невзначай… Тут Второй стал боевитый, Жадность ведь лилась чрез край,
Кошелёк тот шустро поднял И к себе вселил в карман, Дельце это ведь доходно, Заживёт теперь, как пан!
Потерявший шёл вдаль мило И не знал, что потерял… Будет жизнь теперь постыла, Горя будет страшный вал!..
Но Второй себе лучится: – Повезло так повезло! Позавидуют все лица: Ай, удачи ремесло!
Первый этого не видел, Вот Второго не судил, Потому тот не в обиде, Мчал вперёд со всех‐то крыл!
Мимо Дева шла… Колечко Да слетело вдруг с руки… Дар то Милого сердечка! Не узрела, нет тоски…
Но увидел это Первый, Поднял, отдал разом той, Чтоб не тратила вдрызг нервы, Ведь подарок дорогой!
Нет, не надо наживаться Да на горюшке чужом, Счастьем радуясь‐эрзацем, Совесть вон сдавив комком!
Путь лежит пред ними длинный… Вдруг Медведя слышат рёв! Страшен, явный, не былинный, И среди его оков
Видят малого Ребёнка, Вот‐вот напрочь детку съест… Тот кричит от страха звонко, Съеден будет ведь в присест…
Первый ринулся на помощь, Стал ребёнка отбивать!.. Но Медведь не смирный овощ, Он взъярившаяся тать!
Первый с ним всё силил схватку, Тот опешил: «Что за зверь? Раздавлю сейчас вон всмятку Без своих на то потерь!
Нет в борьбе отменней аса, Я чем, мощный богатырь, Лапой двину – вмиг вон трасса Вдаль средь леса будет, вширь!»
Видя злобу эту, Первый Да на хитрость тут пошёл: Почесал рукою левой Бок Медведю, тот не зол
Вмиг и стал, а засмеялся: – Ха‐ха‐ха! Да хи‐хи‐хи! Вмиг не стало злого аса, Вот Ребёнка не плохи
Оттого дела и стали, Он вовсю помчался мочь За далёкие за дали, Всё бежал стремглавши прочь!
А Медведь всё хохот силил, Аж до слёз вошёл, в экстаз! Первый в хитрости был силе. А Второй душонку спас,
С страха спрятался в колодец, Опустившись вмиг в ведре! Род его – труслив народец Был по всякой ведь поре.
Хохоча, в лес косолапил Развесёленький Медведь!.. Вот в его и не был лапе Первый, помощью гореть
Стал и вытянул Второго Из колодца. Шли опять… Вкруг гляделись нездорово Люди что‐то… Умирать
Стали быстро, стали оптом, Вирус гадкий их косил, Клал в гробы, как бы по сотам, С ним бороться нету сил —
Вывел так Злодей всемирный, Страны все чтоб захватить, Их вогнать в гробы дубиной, Кровожадности в нём прыть.
Вирус грозно всё‐то скачет К сотням лишь от одного, Нет вакцины, ох, тем паче… Мрут вот люди оттого…
Изоляция – лишь выход, Маски всюду на лицо, Всё сидеть в квартирах тихо, Позалазя в бельецо…
Первый маской поприкрылся, Тем спасаючи себя. Взъерепенился, как Крыса, Независимость любя,
Вон Второй, мол, то лишь сплетни, Потому и не указ, – Вирус – смерть? То всё лишь бредни, Ха‐ха‐ха! Да ну всех вас…
Ходит браво! Пандемия Ищет только дураков, Ведь они вовек тупые, Заражают – будь здоров!
Оттого страдают люди Все безвинные подряд, Вот и меркнут напрочь груди, Лёгким, органам вмиг ад…
Вот и Вирус насмерть косит, Истребляючи людей Всех в чудовищном покосе, Он не гонится взашей…
А Второй идёт, храбрится! Да с ехиднейшим смешком: – Весь народ вовек тупица, Ум пришиблен, как мешком.
Вирус тут ему подножку! Вмиг Второй с того упал, Бравость сплющилась в гармошку, Силой духа стал вдрызг мал,
Сил всех нету сбросить Вирус, Придавил ведь тот стопой, Вот с того и жизни минус, Нет её ещё одной… * * * Медицина всё же вскоре Путь спасения нашла, Вмиг не стали люди в горе, Вновь втянулись все в дела.
Был и Первый в их когорте, Равный в мощи он людей, Вирус ведь не взял зло в когти, Ум людей его сильней.
Июнь, 2020 г.
Цветок искусственный поспорил…
Цветок Искусственный поспорил Раз с Настоящим: «Кто из нас, Вон будет выброшен и вскоре Из рук людских да и из ваз?»
– Смотри, вовеки я не вяну, Являю яркую красу, Я не подвержен ввек изъяну, Я восхищенье всем несу!
Мой каждый‐каждый лепесточек Не опадает, будто лист… Не блёкну я средь тёмных ночек, Средь них я красками лучист!
Берут все в дальнюю дорогу, Чтоб скрасить долгую в ней жизнь, На демонстрациях все в ногу Со мной идут, поднявши ввысь!
С меня сметают все пылинки — Забота эта не на грош, И по моей всё гладят спинке… Вот потому всегда хорош.
– А я рождён красой‐Весною, Когда жизнь в радостном цвету! И люб я Пчёлок дружных рою: Ко мне спешат на всём лету!
Нектар приносит им отраду, Несут в свой храм они пыльцу, Творят в нём мёд – души усладу… Я люб ввек каждому лицу, Ведь я естествен, ароматен — Благоуханье всех пленит… Колор мой чист, я этим знатен, Хотя не вечен в срезе вид.
Как Человек, живой я точно. А ведь к живому льнёт живой, Душе и люб с того я прочно. Да что мне спорить‐то с тобой?!
Давай‐ка встанем рядом вместе. Вон видишь, Юноша идёт… Тому пусть будет больше чести, Кого возьмёт, – тому почёт!
Вот тот и впал вон в соблазненье, Вперёд повыпятивши грудь! Его возьмёт, мол, без сомненья, Не сомневался в том ничуть.
Глаза закрыл уж от блаженства, Что будет, будет вот в руке… Но… нет к нему её и жеста, Невидим будто, вдалеке…
Взяла рука с благоговеньем Лишь Настоящий мил‐цветок, Взор озарялся с восхищеньем! Как будто жизни был исток.
И протянул он Деве милой, Прекрасной Девице‐красе — Любил так Юноша с всей силой Её мгновенья жизни все!
И приняла та со смущеньем… (Но лучезарен был ведь взгляд!). К груди прижав с благоговеньем: – Ах, как чудесен аромат!..
И закружилась в лёгком вальсе, И дивный слышался напев — Была так в счастья милом трансе!.. В душе любви был разогрев!
Стоял вручивший, всласть влюблённый, Не мог отвесть от Девы глаз, Как волшебством заворожённый: Любовь второй рождает раз.
Скрепились сладостно ладони, В свой рай пошла вдаль пара, вдаль… А вот Искусственный был в коме, Обиды был удар! Печаль…
Упал вон с горя… Одинокий, Повыцвел, хлёстан был дождём… Тут Дворник шёл с метлою бойкий, Помёл его вон кувырком
И заточил тут в пасть вон урны, И всё ворчал себе под нос: – Какие люди некультурны, Тьма неопрятных развелось,
Бросают всё, что вдруг приспичит, Себе, другим всегда во вред… Ох, безалаберны все нынче, Творцы себе, другим всем бед.
Цветок поддерживал то с горя, В нутре сей урны вдрызг ворча: – От них, от них всем горе вскоре, Уж тлеет жизнь моя – свеча…
«Так их! – Искусственный взвыл в урне, Теряя жизни капли сил… — Когда бы каждый был культурней, То на руках меня б носил!»
Июнь, 2020 г.
Обезьянье искусство
– Эй, звери! Спешите! Спешите быстрей В театр, чьих зрелищ не будет милей! Артистов в нём славная диво‐когорта, Для вас выступать им любезно охота! —
Звучал зазывающий бодрый призыв. И зрителей полный был мигом наплыв. Садились аж по двое сразу на кресло, Всем было, конечно, с того, ох, не тесно…
И так увлекательный пьесы был ход, Что зритель в эмоциях не был, как Крот. Артистов великое было старанье, У них вдохновенья взметнулось пыланье!
Что зритель участником пьесы вмиг стал — Искусства взметнулся отраднейше вал, Что в кроне сидевшая вдруг Обезьяна В экстаз припустилась, запрыгала рьяно!
– Артисткой, как все тут, я тоже хочу! Искусством владеть чепуха, по плечу, Лишь стоит освоить на сцене движенья — Всего‐то и только лишь в этом уменье.
И спрыгнула с дерева в тот же момент, Впитала сценический вмиг элемент — Точь‐в‐точь повторяла движенья артистов. Ах, труд до чего же был в этом неистов!
То лапою дрыгнет, притопнет ногой — Её жест синхроннейше с ними такой, То спереди встанет артистов, то сзади, А всё подражания только лишь ради, Примкнётся то слева, то правый где бок, Всё с тех повторивши, свершит кувырок! И зрители диву дивятся, смеются: – Ах, что вытворяет! И всё‐то не куце.
И хлопают в лапы и дико свистят! И каждый до слёз был от этого рад. На сцену инжир всё летит и бананы — Признанье заслуги то есть Обезьяны.
Она и зазналась, задравши вон нос: – Какой на меня изумительный спрос! Знать, стану я главной теперь и ведущей. И всем подражает артистам всё пуще…
Всё видевши это, жюри из Ослов, Подбросить чтоб зрителям сценок‐обнов, Ей начало втискивать главные роли. И вкруг хохотали все аж ли до боли!
И был от сих пьесок огромнейший сбор. И слава её воссияла с тех пор, Скакнула до дальних до всех закоулков! И годы звучала в прекраснейших муках… * * * В жюри восседали почтенно Пеньки, На них же Ослы, что умом далеки… Они Обезьяне приботали званье «Отменное диво», ну, знать, за старанье.
И нос Обезьяны стал выше ушей, Рекламы фанфарят лишь только о ней, Журналы ей глянец наносят на фото, Всем около встать с ней приятно охота…
Медаль ей повесили Славы на хвост, Горланили оптом хвалебнейший тост! Артисткой легонько заслуженной стала, Поклонников шлейфом ходило немало,
Вселили в отменное чудо‐дупло, Уютно, прохладно, а в холод тепло. Искусства как мэтру, его ремесла, Ей транспорт вручили – лихого Осла,
Ни‐ни чтоб пешочком, а ездила б вскачь! В езде вот и стала безумный лихач! Ей уши Ослиные были рулями, Копыта летели безумнейше сами!
Порядок не нужен ей был и закон, Пускалась на транспорте резво в обгон, Для храбрости выпив бутыль самогона, Добавив наркотиков граммочков оно.
– Дозволено всё мне и чужд мне запрет! Впадала в психический буйнейший бред… Презрела поклонников, это, мол, быдло, Картошку не ела, лизала повидло.
Турне совершала всегда на Осле, Концертила в буйном своём ремесле. Однажды, успех свой, всегда как, «обмывши», Нет ехать культурно, нет ехать потише,
Осла погнала в залихватский галоп, Столкнулась с Букашечкой милой лоб в лоб! И разом Осла и её повредила, Им было от боли совсем уж немило…
Букашка скончалась… Осёл повреждён, Влачил обездвиженно ноженьки он… Такое прискорбное выпало дельце… А что с Обезьяной? Целёхонько ль тельце,
Пройдёт ли вон мимо суров‐нагоняй, По новой, наездница, лихо гоняй? – Я публику быстро найду за болотом, Там буду трудиться в охотку и с потом,
Где благ тьма, свободы, желаний посев, И каждый в богатстве, и каждый там Лев, На прежнее место оскалясь клыками: «Да чтоб очутиться вам, твари, всем в яме!»
Всё пыжился Суд за погибель привлечь, Снести ей, разбойнице, голову с плеч, И воля была в том орав Насекомых Желали ей мер от души лишь суровых!
– Не трогать! – Лягушки пустились все в крик, — Вклад в диво искусства вложила велик, Ей всё позволительно, всё‐то ей можно, Ужимки глядятся вовек не сапожно.
Вот жить на свободе лишь только вольна, Да сгинет над нею всей кары война! Ей пальчик болящий быстрей забинтуйте, На трон вознесите из критики мути,
Не будет в искусстве изгоем она: Вся публика дико в неё влюблена! — Её приглашают далёкие кроны, Готовя на маковку прелесть короны. * * * Туда Обезьяна шмыгнула вприскок! Там славу ли встретит, погубит ли Рок? Одно достоверно, одно лишь известно, О кронах своих там визжала не лестно.
