Вячеслав Александрович Демин
Океан пурги
РАЗГОВОР СТИХИИ
Слышен только метели свист:
сволочь ты, человек, эгоист!
Без тебя было так хорошо…
Ну, зачем ты сюда пришел?
Слышен вьюги невнятный плач:
человек, ты же рвач!
Ну, чего тебе надо здесь,
у тебя же всё есть.
Разыгралась метель-пурга,
и бросается как на врага,
облака с ледником слились –
человек, берегись!
Человек, хоть и впрямь устал,
не боится оскала скал,
огрызается и дерзит,
значит он – победит!..
..............
С небес печально снегом кружит,
застыли берега морей…
Тоска зеленая все глубже
за чередою серых дней…
..........
Не надо бы петь дифирамбы напрасно,
но все же условья здесь малость не те:
бензин превращается в жидкое масло,
и факел в нём гаснет, как будто в воде.
Морозы и летом лютуют под сорок,
и ветер такой, что ни зги не видать,
и обступили нас, пленников, горы,
и воет циклопом циклон – наплевать!
Пускай здесь метели невиданной мощи
летят словно своры голодных собак,
и пусть океан разъяренный полощет
как грязную тряпку – шельф ледника.
Забились пингвины от стужи за бочки.
и в прорубь тюлень спрятал жирный свой хвост.
и это начало – лишь марта цветочки:
шестой континент оказался непрост.
И снова метели сшибаются в драках,
и мы у природы – крайние.
Но сами мы вырвем, покрытые мраком,
твои леденящие тайны…
…………
Самое время объяснить, что такое СТОК. Поначалу одно это слово кидало в дрожь. Это холодный ветер, скатывающийся (стекающий) с вершины ледника и к его подножию разгоняющийся до огромной силы и скорости (я, например, испытывал силу ветра превосходящую 55 м/с) Если в этот момент выпадает снег, разыгрывается такая страшная метель, что на вытянутую руку не различаешь пальцев и можно заблудиться в 5 метрах от дома. Более безопасная, но не менее интересная картина, когда снега нет. Всё, что было плохо закреплено уже давно полощется в океане, видимость отличная, но такое впечатление, будто прозрачная живая стена пошла в атаку. Прямо идти невозможно – только сильно наклонившись вперед, закрывая лицо специальным как правило самодельным щитом из оргстекла, именуемым в народе «телевизором», по которому лупцуют мелкие камешки. Когда ветер на мгновенье стихает – по инерции падаешь вперед. В сочетании с циклонами такая погода может продержаться неделю и больше. Наши свайные дома трясутся, с полок «выстреливают» плотно поставленные книги, из розеток выскакивают вилки. Все металлические предметы в доме электризуются и если не снять напряжение специальной, постоянно вспыхивающей лампочкой, при прикосновении между ладонью и предметом немедленно проскакивает искра и довольно существенно бьет током. За одну ночь пейзаж может измениться до неузнаваемости, например, наметает почти правильной формы пирамиду, или сугроб по плотности не уступающий бетону, высотой с пятиэтажный дом…
Усы, борода – под коркою льда –
Схватились с пургой врукопашную!
Ты все еще светишь, моя звезда?
С тобою мне здесь не страшно.
Хотя признаюсь: в этом аде снегов,
узнав его не понаслышке,
порою кандальные звоны оков,
я слышу отчетливо слишком.
И всё же, надежда последним лучом,
пробившись сквозь тучи преграду,
для нас предстает, словно друга плечо,
что всюду в опасности рядом…
.........
Если говорить о небе Антарктиды, то оно непохоже на наше. Я уже не говорю о таких глобальных различиях, как сияния или полярная ночь или день, когда долгие месяцы солнца либо совсем нет, либо оно не заходит вовсе. Да и «движется» оно там наоборот – против часовой стрелки. Непривычны созвездия, а звезды в них более яркие. И самым загадочным является Южный Крест.
Южный Крест
И сверкает на небе синем,
как меча дорогой эфес,
Непривычный сынам России
этот южный полярный Крест.
Завела нас судьба лихая
в царство мрака и снежных бурь.
Где же ты, сторона родная,
зелень трав и воды лазурь?
И клубится в просторах гнева
айсберг-облако вдали.
Мы в гостях у королевы
этой снежной злой земли.
Королева, королева!
Ты прекрасна – спора нет!
Под метельные напевы
исчезает старый след…
Королева, королева,
всюду первая, как Ева;
Королева, королева –
ты холодная как лёд…
Под метельные напевы,
мы в гостях у королевы,
мы в объятьях королевы
с царским перстнем: «Всё пройдёт»…
Вообще эта тема – относительности земных ценностей – долгое время довлела надо мной…
ВСЁ ПРОХОДИТ
Пройдет всё и уйдёт в небытиё –
Над временем не властвуют законы.
Ах, это время-времечко моё,
Оно, увы, на перстне Соломона…
«Проходит всё…».
Проходит.
Верно.
Всё.
Но, что-то ведь должно и в нас остаться,
И после нас, иначе бытиё,
Как самоцель, не может оправдаться.
Остаток, сгусток – может в этом суть
Великих дел, побед и… поражений.
И ради этого мы трогаемся в путь,
И мечемся по жизни, как по сцене.
Проходит всё. Исчезнет яркость слов,
Друзья, враги – уйдут своей дорогой…
Проходит всё. Но как-то не готов
Я принять истину, дарованную Богом.
.............
А еще бывает.
что людей убивают
ни за понюшку табаку…
и тогда выходит,
что костлявая ходит,
и без правил правит,
обопрясь на клюку.
А еще бывает,
что собравшись в стаю,
с большинством голосов,
по собачьему лают -
люди низменных правил,
и прохожих кусают,
словно бешеных псов.
А еще бывает -
справедливость хромает.
А еще бывает –
Свет не виден в окне…
и доверие тает,
и меня угнетает,
что так просто сжигают
наши жизни в огне!
А еще бывает…
.........
В чем смысл жизни – вот вопрос?
не в том ли, чтобы паровоз
с разгона, да в тупик воткнуть…
Запить, забыться и…уснуть?
А может быть: совсем в другом –
рубить леса и строить дом?
А может быть – леса растить?
А может быть – дома сносить?
А может быть – в «не может быть»?
А может статься ведь и так:
чтоб умным сделался дурак?
А может в том и соль пока:
из умного, да дурака
Слепить. Как это было. Было…
Эпохе нашей всё под силу.
Так извините, если в чем
вопросом снова отвлечем:
да всё о том же я, о том –
кому-то выпало кротом
рыть незаметные могилы,
кому-то вспоминать, что было.
Кому-то – прорицать, что будет,
играть шутов, пророков, судей…
И в бесконечной череде,
друг с другом, словно в чехарде
меняться, плыть то верх, то вниз,
то битым быть, то петь на «бис».
Так в чем же смысл и соли суть?
В глупейшей перестройке?
В том, что у нас единый путь
(найти бы его только)…
Найти б ответ на мой вопрос
(и на другие, кстати).
Мы разогнали паровоз
Не зная: пара хватит?
.........
Стихи, которые я сейчас привожу, относятся к маю-июню 1988 года, когда позади уже было 8 месяцев зимовки. Работать-то мы научились, а вот отдыхать – вряд ли, хотя бы потому, что для отдыха времени почти не оставалось. Постепенно накапливается-наваливается усталость. С приближением полярной ночи усиливается раздражение и мы можем вспыхнуть по ничтожному поводу. Постоянно приходиться себя сдерживать. Не зря в каюткампаниях существует неписанная традиция сверхвежливого отношения к другим: прежде чем садиться за стол надо интересоваться свободно ли место, желать приятного аппетита, говорить спасибо за малейшую услугу в том числе когда сдаешь грязные тарелки на мойку…
Заорал динамик песней низкопробной,
непонятно-сумрачной – как мои дела.
Я от крика хриплого на мгновенье вздрогнул:
жизнь – жестянка звонкая! ты была ль, была?..
..............
В толпе я по-прежнему здесь одинокий
но чувствую: врёшь, не согнешь!
Куда ты зовешь меня, голос далёкий?
труба, для меня ль ты поешь?..
........
Полярная ночь давит на психику. И давление это почти физическое. Нередки головные боли, усиливается чувство одиночества. Представляешь себя такой затерянной снежинкой на безграничных просторах ледника…Оборвать тоненькую ниточку жизни может любая случайность.
Жизнь громыхает стальной колесницей,
и человек в ней – слеза на ресницах!
.........
ТОСКА И ГРУСТЬ
Ни светлой ночью,
ни в сумраке дня
нет мне покоя:
они уже настигают меня
эти двое.
Их крепкие руки, не руки, тиски,
их взгляды вздорны.
И никуда не уйти от тоски
разлуки черной…
Я выбрал далекий, нелегкий путь.
И…бесполезный.
За мной по пятам, моей тенью грусть –
по краю бездны.
Нет мне покоя. И в свете дня –
нет мне покоя.
Они уже добрались до меня
эти двое…
............
Абсурдность. Суета сует.
Мечты неясный шепот.
Бесцельный груз прожитых лет
обманчивый, как опыт.
Мы дни и ночи напролет
играем, рвемся в дамки.
Проходит всё, и жизнь пройдет,
задвинутая в рамки.
Их не раздвинуть, не сломить
мечтой ли, силой плуга…
себя мы можем победить,
но в этом ли заслуга?
Как-то отчаявшись (верно на радость будущему читателю) я спалил довольно увесистый тюк своих стихов и набросков. Но многое уцелело в памяти, и, спустя некоторое время опять запросилось на бумагу.
Стихи можно сжечь – ничего нет проще,
спичку поднес: запылают, истлеют…
Но останется накипь бессонной ночи,
и то, что бессмертно и вечно – идея.
Идея должна воплотиться в форму,
обресть очертанье поступков и дел,
подняться над путами поросли сорной,
и нас пережить и найти свой удел.
И в кокон свернувшись исчезнут страницы,
и новые мысли лишают нас сна.
Пылают стихи, как пылают станицы,
Когда, словно буря, бушует война…
..........
Коротко расскажу о своей первой попытке покончить со стихоплётством. Писать стишата я начал лет в 12. От этой глупой затеи меня не избавила и армия, где я умудрился рифмовать даже столовское меню и статьи о строевой подготовке в «Боевых листках». Причем я понятия не имел (и сейчас не имею) о стихотворных размерах, каких-то там ямбах, хореях, а если и читал что-то о теории стиха, то уж наверняка в душу это не запало. И вот один из армейских листков попался на глаза майору Забылегофамилию, который также баловался рифмованной бредятиной, но в отличие от меня имел сорокалетний стаж и сундук фолиантов о том, как стать поэтом. От меня ему нужно было только одно: узнать не располагаю ли я набором «бессмертных» заготовок, типа «одна дождинка еще не дождь», или «синий, синий иней лёг на провода»…Я не располагал, а на счет вышеуказанных сентенций, сказал, что они абсолютно безграмотны с метеорологической точки зрения: и одну дождинку наблюдатель должен отмечать как дождь, а иней вообще на провода не ложится, и автор скорее всего спутал его с кристаллической изморозью. Майор, хотя и имел метеорологическое образование, почему-то за поэтов обиделся, наскоро просмотрел мою тетрадь и со вздохом вернул, глубокомысленно пробормотав «М-да-а-а».
Он так меня этим расстроил, что в тот же вечер я сжег злополучную тетрадь и прекратил выпускать «Боевые листки». Плюнь я тогда на это дело окончательно, сейчас вам бы не пришлось мучиться, продираясь в лабиринтах моих полумыслей-полуфраз. Впрочем, если вы благополучно дочитали до этого места, теперь вам уже бояться нечего… Продолжим. Одно из «восстановленных» (может зря?) в Антарктиде стихотворений называлось: «Тема».
ТЕМА
Под рёв турбин
по капле жизнь отмеряна,
и выцежена прямо на песок.
Я не нашел её – свою Америку,
Мечтаний, полудетских, голосок.
Бесцельно вдаль на прожитые годы,
на суету вечерних городов
Смотрю…Так уплывают пароходы –
без мыслей, без надежды, и…без слов.
Я выбрал тему сложную, большую,
на ней недолго голову свернуть,
но это лучше, чем транжирить всуе
остаток силы на никчемный путь…
Я пробивался в терниях полночных,
при свете звёзд, сиянии луны,
мне светлячки заглядывали в строчки,
и вкрадывались видения во сны.
Так получилось: жизнь моя в походах,
В каких-то странствиях, нелепейших на вид,
катилась по закону бутерброда,
который, маслом падать – норовит.
Мои дела нелепы, вздорны, спорны,
не раз бывали повороты вспять,
и часто на полянах сорных
мне приходилось урожай снимать.
Я выбрал тему, начиная злиться,
в последний миг, у роковой черты,
где пролегла незримая граница
уродства и небесной красоты…
.........
А вот первая (и пока последняя) зарисовка белым стихом:
О чём может сказать женщина?
О любви, о счастье, но…разве только о них?
А о красоте, а о капле росы,
которая, с цветка зорким глазом рассматривает мир,
сама являясь целым миром?
А еще женщина может рассказать о жизни.
Она много знает о жизни.
Гораздо больше, чем нам это кажется…
Но это она может рассказать
лишь первому встречному,
которого больше никогда не увидит,
или любимому, которого надеется видеть всегда.
Она может рассказать как ей легко, и как плохо,
как тоскливо и одиноко…
И я прошу вас – прислушайтесь!
Это – голос вечности.
В каждой – голос настоящего и будущего…
Мир, в котором может говорить Женщина не погиб,
но, до счастья ему не хватает её смеха…
............
«Бороться-искать! Найти – не сдаваться!» -
лозунг правильный, только, увы –
опозорен бездушной нотацией,
не встряхнёт, не подымет умы.
и в бессилье не надо метаться,
в лихорадке искать, не найдёшь,
победитель один, значит сдаться
сам к себе же, скуля, приползёшь…
...........
ЖЕНЩИНА СПАСЁТ МИР?
Что это – боль по ушедшему времени,
или его инкрустация?
Живу я без рода-племени –
Рацио, рацио…
Ностальгия времён и народов
По Женщине… Грации!
Испорчен закон природы -
Рацио, рацио…
Проклятое слово. К черту!
Послать бы его навеки.
С претензией низшего сорта
заботы о человеке.
Какое мерзкое слово – рацио!
Скользкое и не новое,
смердит со времен Горация.
Физики-лирики – сдохнешь с тоски,
где уж тут разобраться…
Но мужикам ли нам, щерить клыки,
с воплями: «Где же ты, грация»?
.........
Проще надо жить, проще –
на дождливую идти площадь.
Ни души нет ни одной – верю,
и распахнуты там все двери.
Проще надо жить, проще –
и держать напор мощи,
как плотина столб воды высший:
чуть помедлишь – и уже нищий…
Ты живешь, браток, на жизнь ропщешь,
в том ли месте ты асфальт топчешь?
Вот он дождь, и вот она – площадь,
тот же лозунг на жерди тощей:
«Жизнь проста, но надо жить, проще»!
..........
Нет никакой печали.
А та, что была в начале,
та, о которой кричали,
нежили и качали,
словно ребенка в зыбке –
она была по ошибке…
.........
Ты сейчас собираешься в путь,
уложила задумчиво платья.
Что волнует-теснит твою грудь –
может отблески прежнего счастья?
У человека есть такое странное состояние –
ожидание.
Ожидание чуда, грядущей любви…
Мне не забыть поцелуи твои.
Якорем ржавым лежать мне на дне…
Что ты на память возьмешь обо мне?..
.........
А одну песенку я любил напевать по пути на аэродром Гора Вечерняя. Жесткая снежная пыль с гусениц вездехода проникала под брезент, покрывая нас ледяным панцирем, борода, брови индевели, лицо, руки становились нечувствительными к холоду, но все 40 минут, пока ехали, неотвязно вертелся такой вот мотив:
