Вольдемар Собакин
PR христовый

Глава 8

У вокзала его уже ждали. Виталий оказался довольно плотно сбитым молодым человеком лет тридцати двух ростом чуть ниже среднего с чёрными смоляными волосами, гладко зализанными гелем к затылку. Одет Виталий был в длинное чёрное пальто с поднятым воротником, ближе к телу был тёмный, скорее светло чёрный костюм, под ним сорочка цвета июльской синевы; ноги Виталий держал в лакированных блестящих туфлях чёрного цвета. На ближе к квадратному лице с волевым подбородком и сверлящими чёрными глазами прослеживалась лёгкая небритость, видимо предназначенная сделать образ владельца ещё брутальнее. Про себя Хрулёв сразу отметил поразительное сходство внешности встречающего его человека с сицилийским мафиози девяностых Вито Витале, статью о котором не без интереса читал несколько лет назад.

Рукопожатие у Виталия было крепким и долгим, во время которого он смотрел прямо в глаза, оценивая своего визави. Нестор, прекрасно владеющий навыками невербального общения, не отводя взгляда, словами поприветствовал Виталия и тот, чуть отстранившись, молчаливо указал на чёрное авто, припаркованное метрах в пятнадцати.

Декабрьская Москва за тонированным стеклом Ауди А6 около часа вяло проползала перед глазами Хрулёва унылым серым аквариумом, в котором одетые в грязно-серое люди-рыбы неуклюже перескакивали через такие же грязно-серые лужи, втягивая головы в поднятые воротники, прячась от моросящей сверху промозглой мерзости. Небо было таким же серым. Колёса авто месили мокрую кашу, толкающиеся в пробке водители постоянно сигналили друг другу, а частые светофоры усугубляли и без того унылую картину наблюдаемого Хрулёвым транспортного запора. В этом урбанистическом полотне присутствовал только один приятный мазок – в сиденье с подогревом было уютно и тёплый воздух приятно обдувал ноги, поднимаясь по телу убаюкивающим чувством расслабленности.

– А у нас снег всегда белый, разрядил затянувшееся молчание Нестор. – И солнце всегда видно!

– У нас в Астрахани тоже, но деньги не у вас и у нас, а здесь. – голосом, лишённым эмоций резюмировал Виталий.

За последующие пятнадцать минут тишина внутри салона не нарушалась.

Наблюдая за манерой Виталия управлять автомобилем и его реакцией на беспрерывно создающий аварийные ситуации плотный поток автомобилей, Нестор составлял для себя психологический портрет человека за рулём.

Наконец автомобиль выехал на загородное шоссе и вдоль дорог поплыли частные дома, торчащие разнофигурными линиями крыш из-за высоких глухих заборов, которые в некоторых местах, к удивлению Нестора, возвышались метра на три. Ещё через десять-пятнадцать минут пути дорога свернула в сосновый лес с белым снегом и частыми шлагбаумами, возле которых стояли люди и резво то поднимали, то опускали их. По всему было видно, что автомобиль, в котором Нестора везли к лестнице в новый мир, является постоянной его частью.

Тяжёлые кованые ворота бесшумно разъехались и авто вкатился во двор трёхэтажного особняка в стиле нормандского замка. Крыши укутывал изумительной белизны снег, такой же белый снег лежал и по всему двору, исключая асфальтированный подъезд к парадному крыльцу здания. Выйдя из машины, в нос ударил привычный Нестору воздух хвойного леса.

Хрулёв, взяв чемодан, проследовал за Виталием во въехавшую внутрь стены массивную стеклянную дверь, которая своей прозрачностью в сочетании с прозрачностью всей стены парадного входа создавала необычное ощущение единого неразделимого пространства вне и внутри холла. Интерьер не уступал экстерьеру. Стены холла, площадь которого, на взгляд Нестора, составляла метров семьдесят-восемьдесят, были обильно увешаны картинами, на мраморном полу в центре тёмными переплетёнными латинскими буквами L M S был выложен вензель; вокруг вензеля стояла белая кожаная мебель. Столы возле белых кожаных диванов были выполнены полностью из прозрачного стекла, а массивная люстра с длинными, хрустальными нитями, свисающими практически до центра вензеля, на удивление лаконично завершала картину дизайнерской задумки. Виталий разулся и, надев белые мягкие тапки, рядами сложенные в специальном шкафчике, предложил Нестору последовать его примеру, что тот незамедлительно и сделал.

В глубоком мягком кресле Хрулёву было тепло и уютно. Подошедшая девушка лет тридцати с приятными чертами лица, длинными прямыми волосами и такими же ногами, вежливо поинтересовалась чем она могла бы угостить гостей. Виталий заказал кофе с карамелью и булочки с ежевикой, Хрулёв без выпендрёжа попросил то же самое. Распитие кофе проходило в тишине, если не считать приятное успокаивающее потрескивание дров в камине, Хрулёв осматривал помещение в деталях, профессионально угадывая пристрастия хозяина. Виталий с серьёзным видом что-то листал в своём смартфоне. Минут через пятнадцать, когда кофе был допит, с удовольствием усвоен организмом, пожелавшим теперь отдаться сладостной послетрапезной дремоте, со стороны винтовой мраморной лестницы, уводящей на верхние этажи, послышались звуки шагов. Хрулёв сидел спиной, а потому ассоциативно воспринял приближающиеся шаги как приближение хозяина особняка.

Виталий встал и вышел из за столика навстречу спускающемуся, чем окончательно подтвердил догадки Хрулёва, который, соблюдая этикет, нехотя, но бодро поднялся с кресла, и, выйдя из за столика, развернулся лицом к лестнице.

Человек среднего роста, с угольно чёрными волосами, усиками и бородкой эспаньолкой уже подходил к нему, поднимая руку и протягивая её в сторону Хрулёва. Длинный белый пушистый халат не скрывал бодрую походку, хотя и не спортивного тела, но определённо находящегося в тонусе.

– Михаил! – подойдя к Нестору, отчётливо чуть с хрипотцой лёгкой усталости произнёс Лейкин.

– Нестор! – ответил Хрулёв, не отводя взгляда от чёрных зрачков Лейкина. В этом взгляде, как в резюме сконцентрировалась вся суть этого человека. Взгляд этот можно было описать одной фразой – «живу всерьёз, играю по крупному». Глядя в эти глаза сразу становилось понятно, почему именно это человек стал именно таковым в иерархии окружающего мира.

– Итак, – произнёс Лейкин, погружаясь в кресло и жестом указывая, что и остальным необходимо сесть, – наедине общаемся на равных и на ты, говорим только правду. Все организационные и финансовые вопросы через Витала, вся стратегия – только наши с тобой решения! Ну и, естественно, всё строго конфиденциально.

Лейкин всматривался в глаза Хрулёва, по своему, в открытую сканируя собеседника. Выждав паузу, он продолжил:

– Ты согласен, Нестор?

– Я согласен, Михаил! – со спокойствием, которое стоило Хрулёву усилий, ответил доктор.

Подошедшая девушка, видимо зная вкусы хозяина, сразу принесла ему большую фарфоровую кружку, молча поставила её на стол возле него в блестящей подставке с пробковым дном и так же бесшумно встала чуть поодаль. Судя по исходившему от кружки аромату – в ней был глинтвейн. Внимательно наблюдая за реакцией Хрулёва на запах глинтвейна, хотя Хрулёв как мог пытался не показывать никакой реакции, Лейкин бросил в сторону девушки взгляд и слегка кивнул в сторону Хрулёва. Девушка тут же бесшумно упорхнула.

– Признаюсь, Нестор, – начал Лейкин, отхлебнув из кружки, – твоё предложение поразило меня как самой идеей, так и манерой её предложения! Еженедельно мне предлагают участие в разного рода делах; одних – сулящих прибыль, других – моральное удовлетворение, третьи – сомнительны и авантюрны. Однако, твоё предложение граничит с безумием, огромными финансовыми затратами и с отсутствием прибыли даже в далёкой перспективе. – Лейкин многозначительно поднял указательный палец, – И это не вдаваясь в вопрос вообще возможности его практического воплощения!

Девушка, появившаяся откуда-то сзади, поставила на стол перед Нестором такую же кружку с глинтвейном.

– Благодарю, – произнёс уже ей вслед Хрулёв.

– Признаюсь, первоначально я не нашёл здравого смысла в твоём предложении, – продолжил хозяин своим чуть хрипящим баритоном, – однако твоя профессия; естественно я навёл кое какие справки, – Лейкин лукаво улыбнулся, – заставили меня несколько дней думать о нём. В конце концов, многие из нас ставят изначально безумные и нереализуемые планы, однако сам видишь, – он взмахнул рукой, описав полукруг, – иногда мечты сбываются! Знаешь, Нестор, почему я тебе скажу «да»?! – Лейкин вопросительно впился в зрачки Хрулёва.

– Знаю. – спокойно ответил тот, уловив на секундную долю тень удивления, который внёс во взгляд смотрящего его ответ.

– Ты состоялся как личность, – продолжил Нестор, – реализовал все свои самые смелые фантазии, активная жизнь входит в финальную стадию, у тебя есть всё, у тебя было всё и теперь ты можешь себе позволить просто оттянуться и сыграть на интерес!

– А ты молод, смел, знаешь своё дело и, чёрт возьми, дерзок! – энергично перебил Лейкин, – Ты мне напоминаешь меня лет тридцать назад!

Встав, он протянул Нестору руку:

– А теперь мне пора, Витал введёт тебя в курс дела.

Лейкин бодро исчез на верхних ступенях лестницы.

– Поздравляю, – Виталий с улыбкой похлопал по плечу Нестора, – не знаю чем и как, но ты зацепил босса!

Нестор мог бы попытаться объяснить Виталию, что духовные потребности личности не ограничены исключительно жаждой прибыли, что мировоззрение финансово голодного человека в корне отличается от взглядов на жизнь само-реализовавшегося члена общества. Про то, что из сотни просящих внимания и соучастия Лейкина он, Хрулёв, грамотно выделился показным спокойствием и определённых границ наглостью, просто просчитав психологическую картину их первого разговора… Вместо этого, Нестор просто посмотрел на Виталия и пожал плечами, воспользовавшись сутью старой женской поговорки – проще раз сказать «да», чем сто раз объяснять почему «нет».

Виталий проводил Хрулёва с вещами на второй этаж, где определил его в одной из комнат для гостей. Удостоверившись, что загранпаспорт у Нестора при себе, Виталий с нотками лёгкой зависти в голосе произнёс: – Завтра в пять утра будь готов, заеду. Летите с боссом на Фиджи. У него там остров и плановый недельный отдых. Дверь закрылась.

В абсолютной звенящей тишине комнаты Нестор слышал каждый удар своего сердца, как воздух каждого вдоха и выдоха шуршит о стенки его ноздрей. Во рту пересохло и лёгкое чувство тошноты заставило присесть на край кровати. Он впервые отчётливо ощутил пугающее ощущение робости, перемешанное с ещё не осознанным до конца волнением от всей серьёзности и ответственности положения, выход из которого назад уже потерян навсегда. Отдышавшись и подойдя к окну, Хрулёв долго смотрел на укутанный лёгким, искрящимся снегом лес, дозами принимая осознание потери его жизнью подобной лёгкости и белизны.

Многие годы Нестор, мечтая о нечто подобном, грандиозном и масштабном, где ему отведена главенствующая роль идеолога, принимающего решения и отвечающего за всё предприятие, представлял это совсем не так. Увлекательность, задор, кураж, простота, отсутствие подводных камней, безграничный фонтан идей и возможностей… тех, фантазийных, сменило реальное ощущение ответственности и мобилизации всех возможностей лично его, Нестора Хрулёва. Казалось, гнёт предстоящего физически ощущался плечами.

Нестор наполнил ванну и погрузился в воду.

К вечеру уверенность возвратилась к Хрулёву, восполнив свою потерю процентов на восемьдесят.

– В конце концов ты сам этого хотел, – успокаивал себя Нестор, – воистину: бойся своих желаний, иногда они исполняются! Но взялся за гуж – вейся как уж!

Схлынувшие адреналин и волнение уже не мешали насладиться всей прелестью вкусового букета ужина из морепродуктов. Хрулёв любил морепродукты и ел их при любой возможности. Запив финальный маринованный гребешок вином, Нестор плюхнулся на кровать; собирать ему, в принципе, было не чего – все вещи умещались в одном чемодане, плюс сумка с документами и деньгами. Нестор вернулся в ванную и побрился. Во время процесса он даже негромко насвистывал. Видимо вино делало своё дело.

Он заснул быстро, сказалось волнение и предыдущая неполноценная ночь в плацкарте. Он даже не успел по привычке ни о чём задуматься, провалившись в сон. За окном кружилась декабрьская вьюга, царапаясь колючими снежинками в стёкла окна, за которым ритмично посапывал завтрашний принимающий решения и отвечающий за всё предприятие идеолог.

Глава 9

Хрулёв не любил летать. Нет, самого полёта на самолёте он не боялся, но плохо переносил перепады давления. Перспектива передвижения на небольшом частном реактивном самолёте не радовала Нестора изначально, а узнав, что лететь придётся около двадцати часов, с двумя посадками, привело его в лёгкое уныние.

У трапа новенького Бомбардира с вензелем LMS на задней части фюзеляжа Хрулёва встретила симпатичная девушка в форме напоминающей стюардессу.

В салоне было шесть роскошных кресел с белой кожей, те же что и в особняке прозрачные столы, два телевизора-панели в стенах друг напротив друга, шкаф-бар, как догадался Нестор, и удивившие его своей неуместностью ковры на полу. Минут через пятнадцать появился Лейкин, на ходу говоря по телефону, пожал Нестору руку и, не отрываясь от разговора, плюхнулся в кресло напротив. Олигарх договорил, бросил мобильник на соседнее кресло и, слегка повернувшись к пилоту, всё это время стоявшему за спиной, произнёс:

– Витя, поехали!

Капитан Витя исчез за шторкой. После пяти минут рулёжки двигатели заревели на полных оборотах и самолёт на удивление плавно и легко оторвался от взлётной полосы.

Всё это время Лейкин без устали общался по телефону. Бросая трубку на кресло, он брал её снова, ибо молчание её не длилось более двух минут. Казалось, всем абонентам мира именно сейчас нужен был олигарх Лейкин. Нестор, слегка прикрыв глаза, наблюдал за ним, вслушиваясь в голос. Прижав трубку к уху на очередном вызове, лицо олигарха менялось, а голос приобретал разные эмоциональные оттенки. Со всеми собеседниками он разговаривал по-разному. Некоторые разговоры представляли собой жёсткую отдачу приказов, во время которых лицо говорящего приобретало зловещие черты разгневанного человека; он повышал голос, перебивал и переходил на откровенно менторский тон. Закончив общение – моментально возвращался в привычное состояние внешнего спокойствия и уравновешенной сытости жизнью. С другими собеседниками Лейкин общался показательно вежливо, с улыбкой и шутками, а один разговор запомнился Нестору особой учтивостью олигарха.

Часа через два полёта коммуникативный пыл олигарха иссяк и, отложив уже отключенный телефон, он пристально посмотрел на Хрулёва.

– Укачивает?

– Есть немного, – ответил бледный лицом Нестор.

– Человек как крыса, ко всему привыкает! Меня тоже первые полгода в этом гробу трясло! – Лейкин нажал кнопку на подлокотнике, и стюардесса через секунду уже стояла в проходе.

– Плесни ка коньячку моему гостю, – с улыбкой отдал приказ олигарх, – ну и мне как обычно.

Коньяк мягким вкусом смягчил состояние, тошнота ушла, уши, по ощущениям, стало меньше закладывать. Нестор расслабился.

Лейкин, ожидая, когда тому станет легче, больше не отвлекал его, устремив своё внимание в планшет. Хрулёв с любопытством наблюдал как, водя пальцем по экрану, выражение лица олигарха менялось в зависимости от получаемой информации. Палитра беззвучных эмоций вырисовывала пёструю кричащую картину психологического полотна индивидуальности олигарха Лейкина.

– С этим человеком нужно быть осторожным, любую мою слабость он не задумываясь использует в своих целях, если ему это приспичит. – рассуждал про себя Хрулёв, – хотя на откровенного злодея-беспредельщика он конечно не тянет, но склонность к жестокости определённо присутствует. Бытие определяет сознание, а бытие мира больших денег и взрослых дел сознание выворачивает. Именно бытие вынудило возвести тройную линию обороны вокруг его простых человеческих чувств, пробиться через которую трудно, но, думаю, возможно…

Хрулёв уже не смотрел на Лейкина и размышлял, закрыв глаза, откинув голову в глубокий мягкий подголовник. – Безусловно, умный, волевой и решительный человек этот Лейкин, достоин определённого уважения хотя бы за это, но, по-видимому, жук ещё тот…

Самолёт покачивало и несколько раз он нырял в воздушные ямы. Лейкин никак на это не реагировал, теперь он с интересом читал газеты, стопкой торчащие из газетной тумбочки под ближайшим к нему столиком. Нестор уснул.

Проснулся он от удара шасси о бетонную полосу. Взглянув на часы, он подсчитал, что полёт занял около шести с половиной часов. Поднятая шторка иллюминатора залила его лицо ярким солнечным светом, Нестор инстинктивно дёрнулся и опустил шторку. Лейкина на месте не было.

Через несколько минут послышался его голос и по их разговору, видимо с капитаном судна, Хрулёв понял, что самолёт дозаправлен, осмотрен и готов к взлёту. При входе в салон Лейкина доктор закрыл глаза и притворился спящим. Самолёт, легко набрав высоту, продолжил следовать маршруту.

После обеда, вкус и состав которого снова приятно поразили Хрулёва обилием морепродуктов, оба пассажира откинули спинки кресел и погрузились в сон. Что касается еды, то их вкусы, бесспорно, совпадали.

Нестор проснулся при очередной посадке на дозаправку. За иллюминатором хозяйничала тьма, в салоне храпел представитель российского олигархата, а в голове у Хрулёва слегка подкруживало. Так Хрулёв узнал, что вино в сочетании с низким давлением его организм принимает подобным образом.

Самолёт вернулся в небо и дальнейшие часа четыре Нестор летел под ритмичный храп Лейкина, который, в конце концов, убаюкал и его.

Шасси вновь шаркнули о бетонную полосу и, пробежав ещё какое-то расстояние, самолёт замер, выключив двигатели. После двадцати одного часа в воздухе под непрерывный гул моторов и тряску, порой переходящую в болтанку, заставляющую втискиваться глубже в кресло и сжимать в кулаке бумажный пакетик, тишина и твёрдая земля под ногами воспринимались Нестором как нечто восхитительное. Выйдя на трап, в лицо ударил горячий влажный тропический воздух, который доктор с удовольствием, закрыв глаза, втянул ноздрями. Выдохнув, он, улыбаясь, сошёл вниз, усталость на его лице была вытеснена предвкушением великолепия предстоящего отдыха.

Светало. Огромный ярко красный диск солнца почти на половину выполз из-за горизонта, на его фоне силуэты пальм за ограждениями аэропорта выглядели сошедшими с рекламных постеров, коими без устали пичкают заходящих в турагенства клиентов. В ста метрах их уже ждал небольшой вертолёт. Хрулёв впервые в жизни очутился в кабине вертолёта, причём в кабине полностью прозрачной. Сев рядом с Лейкиным и надев наушники, Нестор туго пристегнулся ремнями. Олигарх похлопал по плечу сидящего впереди пилота и лопасти завращались, придав всей конструкции лёгкую вибрацию. Набор высоты показался Нестору захватывающим аттракционом, от ощущений перехватило дух. Лейкин же, заметивший восторг Хрулёва, произнёс в наушниках:

– Добро пожаловать в рай!

Если бы рай был на земле, то в тот момент он бы выглядел именно так, каким видел его из кабины вертолёта доктор. В тёмно-синей глади океана, простирающейся за горизонт во все стороны, на фоне рдеющего рассвета были разбросаны бесконечными зелёными пятнами с песчаным окаймлением небольшие острова, некоторые гористые, а некоторые ровные как блюдца. Солнечные лучи уже отражались от крыш построек, создавая слепящее ощущение блеска, подобного блеску белоснежного снега под ярким январским солнцем где то там, в далёкой холодной России.

Густой морской воздух с букетом пряных привкусов и восторг полёта пьянили Нестора. Вдруг он снова отчётливо ощутил забытые запахи его давней поездки в Таиланд, в памяти всплыли прежние упоение первого посещения тропиков и магия знакомства с этим удивительным миром тепла и счастья.

Вертолёт около получаса летел в рассвет и начал снижаться над небольшим достаточно ровным островком. По оценке глазомера Хрулёва, остров был два на два километра, не больше, слегка яйцеобразной формы. Внутреннюю часть острова от песчаного берега отделял небольшой пояс сплошной растительности метров в сто шириной. Внутри на ровной зелёной скатерти, по всей видимости, искусственно посаженной травы, в ровном порядке возвышались несколько строений, самое крупное из которых представляло собой особняк Лейкина. На берегу у пирса покачивалась белая яхта.

Вертолёт сел на специальную площадку, в десятке метров от просторного открытого круглого бассейна с возведённым из крупных морских камней островком посередине. Из островка ввысь бил фонтан, разваливаясь в воздухе в разные стороны на множество ниспадающих струй.

Лейкин, бодро выскочив из вертолёта босиком, на бегу скинул рубаху и, освободившись от шортов уже на краю бассейна, с шумом плюхнулся в воду. Вынырнув, он замахал руками, призывая последовать его примеру, что Нестор с удовольствием и исполнил.

Блаженно проплескавшись в бассейне около получаса, парочка поднялась к уже накрытому завтраком столу. Никогда ещё Нестор не встречал утро на затерянном в океане тропическом острове в удобном покачивающемся ротанговом кресле, посреди огромного бассейна с видом на океан и бокалом свежевыжатого сока в руке. Приятный морской бриз нежно щекотал мокрые плечи, морской воздух изнутри расслаблял тело, шелестящий плеск волн вводил в сонный гипноз. Нестору нестерпимо захотелось сна и упругости груди Тамары.

Гостя поселили в бунгало, на втором этаже которого располагалась спальня. Стены и крыша были выполнены из плотно переплетённого бамбука. В центре комнаты на мощных цепях, обвитых какой-то травой, висела большая кровать. Одна стена представляла из себя единое окно, средние части которого раздвигались и открывали выход на небольшой балкончик.

Хрулёв проспал до вечера – разница часовых поясов внесла коррективу. В прозрачную стену-окно било солнце, заливая половину комнаты лёгким белым туманом с парящими в нём пылинками. Доносился плеск волн и причудливый заливистый щебет одинокой птицы. Доктор раздвинул створки и вышел на балкон. Его сердце восторженно билось, душа как будто скинула с себя пуда два обыденного гнетущего постоянства.

В комнату, постучавшись, вошёл слуга-мулат и на английском сообщил, что через полчаса хозяин ожидает его в беседке возле пирса. Кроме того слуга принёс соответствующую месту и размерам одежду – светлую футболку и шорты с пальмово-тропическим принтом, рядом лежали солнцезащитные очки и белоснежная панама. Приняв душ и, приведя себя в порядок, Хрулёв проследовал к указанному месту.

Беседка из бамбука с высокой остроконечной крышей на четырёх деревянных столбах возвышалась из морской воды, к ней вёл досщатый мостик метров семьдесят в длину. Тёплые от солнца доски слегка поскрипывали, когда Нестор шёл по ним босыми ногами, ногам было приятно и легко.

Внутри беседки по центру располагался стол, по бокам четыре плетёных кресла, а вдоль стен натянуты два гамака. Одной стены, в сторону океана не было, были лишь маленькие перила, что придавало помещению особый колорит единения с водной стихией. За столом сидел Лейкин, в белоснежной футболке и лёгких широких шортах и доедал то ли омара, то ли лобстера. Утерев губы и руки салфеткой, он жестом пригласил гостя присоединиться к трапезе.

– Запомни, док эти моменты! Именно они разбавляют серость нашего бытия! О нашем деле поговорим дня через три, а пока постарайся вписаться в этот беззаботный тепличный рай. – Лейкин опустошил залпом бокал с красным вином, – Расслабляйся и проветривай мозги, они тебе ой как пригодятся!

После трапезы хозяин повёл гостя к пирсу, у которого на песке стояли три водных скутера. Хрулёв умел обращаться с мотоциклом, но со скутером не имел знакомства, более того, видел их только по телевизору. Лейкин с нескрываемым чувством превосходства бывалого ввёл новичка в основы. Через полчаса два скутера, рыча моторами, резали прибрежную гладь. Лейкин впереди задавал маршрут, Хрулёв метрах в пятидесяти сзади старался не отставать. Минут за тридцать, пару раз делая остановки по вине неопытного новичка, они обогнули весь остров и возвратились в исходную точку. Выйдя на берег, Лейкин отметил сияющие детским задором глаза доктора и в шутливой форме выразил лёгкую зависть по поводу невозможности им испытывать такие же искренние эмоции новизны.

Лёжа под пальмами, они непринуждённо беседовали о всякой мало значимой ерунде, и каждый со своей стороны понимал, что всё это – необходимый для притирки друг к другу приятный, но всё же ритуал. Хрулёв не питал никаких иллюзий на счёт Лейкина, он знал, что у этого человека с добродушной сейчас по отношению к нему улыбкой не возникнет ни малейшего сомнения и уж тем более сожаления при необходимости уничтожить Хрулёва как в моральном так и прямом смысле. Нестор, используя свои профессиональные навыки, с лёгкостью подыгрывал Лейкину и выглядел перед ним именно таким, каким тот его желал видеть. Кроме того, Хрулёв успел заметить, что при всей своей значимости и медийности персоны олигарха, распластанный сейчас перед ним на песке человек был отягощён бременем одиночества, хотя и всячески пытался это скрывать под наработанными годами внешними масками. Нестор так же уловил, что люди, явно демонстрирующие своё более низкое положение в обществе в общении с Лейкиным, вызывают у того лёгкую степень подсознательного пренебрежения. В соответствии с этим, доктор изначально вёл подчёркнуто равную линию общения с олигархом, первое время изрядно напрягая себя. Несколько раз в разговорах Хрулёв намеренно не соглашался с точкой зрения Лейкина, хотя на самом деле имел тот же взгляд по данному вопросу – тогда общение перерастало в спор. Далее, подогрев собеседника и доведя его до определённой эмоционального фона, Хрулёв плавно сводил спор на нет, убедительно и аргументированно соглашаясь с оппонентом, давая олигарху в очередной раз ненавязчиво проглотить пилюлю своей значимости. Делал он это естественно не случайно, как не случайно в общении с бультерьером хозяин прибегает к приёмам незаметной демонстрации своих «зубов» в противовес.

На третий день совместного отдыха, сидя на берегу в лучах уходящего солнца возле дымящегося мангала с разного рода рыбой, которую Лейкин сам и готовил, Хрулёв взял на себя смелость ввести зонд более глубоко в душу олигарха:

– Миша, а кем ты был в эпоху доолигархизма?

– Ну, если в двух словах, – не отрываясь от мангала на удивление спокойно отреагировал на инвазивный вопрос Лейкин, – я по образованию учитель русского языка и литературы. Преподавал в школе в родном Сталинграде…

– Сталинграде? – удивился Нестор.

– Да, Сталинграде, предвидя недоумение, утвердительно кивнул Лейкин, – это для вас он Волгоград, а для меня и моей эпохи этот город был и останется городом Сталина, человека, создавшего империю!

– И тебя не смущают методы создания этой империи? – Хрулёву стало интересно.

– Методы? – проворно повернувшись к собеседнику, переспросил Лейкин.

– Ну да, о сталинских репрессиях только ленивый не высказался за последние три десятка лет.

– Док, вот ты вроде умный человек… хотя видимо исключительно в своей сфере, – после паузы заметил Лейкин, – но по факту, ты одна из жертв средств массовой идиотизации, стада которых миллионами пасутся на российских просторах, заглатывая подножный информационный корм, швыряемый ему под копыта! Сталин за десять лет первых двух пятилеток из разорённой гражданской войной аграрной России создал индустриальную державу, выстоявшую против ополчившегося на неё остального мира!

Было видно, что эта тема оказалась на удивление значимой для Лейкина.

– Естественно, такой прорыв молодого социально ориентированного государства стал перчаткой, брошенной в морду капитализму. – Лейкин с возрастающим напором в голосе продолжал, – Вот тогда-то те, кого сейчас принято называть либералами или пятой колонной, и запустили мясорубку, включив машину уничтожения лучших умов страны. В армии зрел заговор среди высших офицеров, а Ежов и Ягода НКВДэшным топором рубили налево и направо.

Лейкин посмотрел в глаза Хрулёву:

– Или ты думаешь, что если Сталин номинально был главным, то всё было под его контролем?

– А разве нет? – возразил Нестор.

– Друг мой, в этом мире ничего не меняется с тех пор, когда человек создал первые поселения, из более, чем двух семей. Во все времена везде правили кланы! А борьба кланов что тогда, что сейчас всегда оборачивалась кровью простого населения…! – Лейкин снова отошёл к мангалу и, переворачивая шампуры, продолжил уже более спокойным тоном рассказчика, очевидно, что роль просветителя ему доставляла удовольствие:

– Так вот, Ежов, Ягода и их гнилая братия тогда трудились, не разгибая спин, списывая лучших людей страны в утиль… и только когда в конце тридцать восьмого, когда репрессии приобрели чудовищные размеры, Сталин внедрил в НКВД своего человека – Лаврентия Берию. Тот, возглавив позже НКВД, остановил этот маховик смерти и уничтожил тех, кто его запустил. Но продажные историки девяностых впихнули в летопись страны репрессии тридцатых под именем сталинских! …Писаки вроде Солженицына заливали в разум читателей десятки миллионов уничтоженных кровавым Салиным граждан, получая за враньё всевозможные западные премии, хотя за всё время правления Сталина, а это около тридцать лет между прочим, по документам было менее двух миллионов арестованных, включая уголовников и прочих отморозков; из них расстреляно менее восьми сотен тысяч. А после Сталина отравили, пришёл Хрущёв, который в тридцатые сам активно участвовал в репрессиях и мой город лишили великого имени!

Лейкин снова повернулся в сторону Хрулёва:

– Сегодня никто не говорит об истинных созидателях Руси – Иване Грозном, Александре Третьем, Иосифе Сталине – их имена всячески замыливаются и смешиваются с дерьмом средствами информации. А всё потому, что владельцы большинства российских СМИ – граждане запада, а западу не нужны страны-конкуренты с умным образованным и знающим свою историю обществом!

Лейкин взял в руку два шампура и, подойдя к Хрулёву, протянул один ему.

– Мы живём в царстве лжи и, похоже, ложь окончательно победила, – нотки сожаления сочились из его слов, капая обжигающим рыбьим жиром на ногу Нестора.

– Нет больше народа-победителя Наполеона и Гитлера, есть биомасса потребителей, желающая жрать ещё сытнее, работать ещё меньше и жить ещё дольше! И этому сброду можно скармливать любые помои… – олигарх похлопал Нестора по плечу и с безрадостной улыбкой добавил, – Именно этим мы с тобой и займёмся, док, поиграем в продолжателей дела профессора Павлова!