Влас Дорошевич
Перед весной

– Понравится это той партии, другой? Старикам? Молодёжи?

И вот что говорит мне мой здравый смысл.

Это величественная идея, господа, сидя в Петербурге, издать единообразный закон:

– Для всей России один.

Но в данном случае, как во многих и многих, эту величественную идею надо оставить.

Речь идёт о жизни России, а не о красоте и величественности канцелярского жеста.

Россия ведь не народ. Россия – мир народов. И нужды их – такой пёстрый калейдоскоп, что голова кружится, когда представишь их себе.

У нас нет одного земельного вопроса, который можно бы решить одним махом, одним почерком пера.

Мало того, что каждая губерния, каждый уезд, каждая волость, часто отдельное село, деревня – имеют свой собственный земельный вопрос.

Ещё тогда, когда «наделяли» крестьян землёй, сеялись уже семена будущих распрей, недостатков, голодовок, волнений, беспорядков.

Там просто недостаток земли. Малые наделы.

Здесь чересполосица не даёт жить и работать.

Там леса нет.

Тут недостаток лугов. Действительно:

– Курёнка, скажем, и того некуда пустить.

Здесь, наконец, нет берега реки.

Известны ли вам все эти подробности?

Жизненные подробности земельного вопроса в каждой отдельной крестьянской общине?

Нет.

У вас нет такой статистики, потому что вы статистиков боялись «из-за политики».

Пока есть ещё время, – немного времени! – спешите собрать эти сведения и вместе с тем выиграть симпатии и доверие разумной и наиболее просвещённой части сельского населения.

Сведения должны быть собраны на месте.

Пусть выборные от крестьян и помещиков на местах решат:

– В чём состоит у них земельный вопрос? Какие нужды требуется удовлетворить по их местам?

Этим вы отстоите ужасы весны.

Русский крестьянин, – с его «земля ничья, а Божья», – большой мечтатель, но он хозяин прежде всего и деловой человек.

Он не верит и не поверит никаким словам, и обещаниям и бумагам.

Он будет верить только в ту бумагу, которую от него «скрывают», – в бумагу, где «золотыми буквами» написаны именно его мечты, именно то, что ему снилось в его вековом сне.

Но когда он увидит, что в комиссиях по местам кипит работа, и его же выборные люди говорят о нуждах его деревни, – он поймёт, что для него, действительно, что-то делается.

И, как деловой человек, подождёт.

Надо только, конечно, не заставлять его терять терпение в этом ожидании.

Выборные крестьянские люди, видя, что в комиссиях, где они работают, делается настоящее дело, – с своей стороны, – смогут опровергнуть и ложный вздорный слух и образумить тех, кто ему поверил:

– Стойте! Дело не так, а вот как.

Они сумеют объяснить, и им поверят.

Поверят так, как не верят казённым бумагам:

– Не сметь верить вздорным слухам!

Пора бы и нам перестать верить в чудодейственную силу казённых бумаг.

Надо считаться с этим вековым недоверием русского народа.

Вспомните, что даже бумага о воле во многих местах встретила недоверие:

– Не настоящая, не золотая грамота!

И вызвать доверие, настоящее доверие у простого народа, что участь его, действительно, будет улучшена «по-доброму», без крови и насилий, – единственный способ для этого чрез его же деревенских представителей.

Но этого, конечно, никогда не будет сделано.

Почему?

Из-за «политических соображений».

– Чтоб эти выборные потом объединились?

Господа охранители, ничего не охранившие, бросьте эту вечную «политику».

Вы все охраняли школу, чтоб в неё не проникла политика. Что в результате? Ни в высшей ни в средней школе, вот уже сколько времени, ничем, кроме политики, не занимаются.

Вы выдумали даже «зубатовщину», чтоб охранить от «политики» рабочих. Что получилось?

Вы охраняли крестьянство даже от грамоты, чтобы вместе с грамотой не проскочила «политика». И вот теперь вы с ужасом ждёте весеннего взрыва темноты и невежества.

Везде «политика», и везде одно средство против неё.