Французский язык в России. Социальная, политическая, культурная и литературная история – Владислав Ржеуцкий

Тема французского языка в России интересует меня давно. Я некоторым образом с ним знакома и одна вещь бросилась мне в глаза почти сразу – это некая шаблонность его использования. Читаешь, например, письма членов семьи Романовых и видно, что какой-то языковой барьер мешает им сказать то, что они хотели – всё чересчур выверено, будто под копирку. Понятно, что речи не идёт о таких новомодных вещах как верлан или опускание отрицательной частицы “ne”, благородная воспитанная дама никогда не позволила бы себе такое похабное обращение с языком, но искусственность так и ощущается, будто учебник переписали! Так в чём же дело? Может, французский так и не стал в России родным за несколько сотен лет?В книге, помимо истории французского языка в России и его поединков с латынью и немецким, авторы отвечают на вопрос, почему, собственно, французский? Ведь это язык, у которого из каждого правила есть исключение. Как считают авторы, именно через французский в Россию транслировались передовые европейские идеи, да и нельзя недооценивать его влияние на развитие языка русского – лексика, стилистические модели, фразеология. К сожалению, здесь не хватает примеров, так как изучающий французский язык русский человек неизбежно сталкивается с отличиями в построении фраз и многие вещи даются через боль: для слова «только» во французском целая конструкция, а про фразы типа «j'ai mal au cœur» (досл. «у меня болит сердце», но речь о тошноте) вообще молчу. В этом плане, на мой взгляд, гораздо ближе к нам испанский – здесь мозг русского человека будет вынужден бороться с лингвистическими несуразностями гораздо меньше.Как в любом обществе, вынужденном использовать иностранный язык в общении, неизбежно возникают «метаморфозы» и разного рода смешения. У меня на работе часто можно было услышать такую фразу «Когда у тебя брейк?». И, конечно же, русское высшее общество тоже этим страдало! Здесь тоже хотелось бы побольше примеров галлицизмов, кроме «меритов» и «эстимования».Ещё я не совсем поняла, как же всё-таки учили французский язык в Российской империи? Помнится, когда читала воспоминания Водовозовой, она много писала о том, что всё обучение сводилось к зубрёжке и переводу скучных текстов. Авторы, к сожалению, пишут об этом вскользь, но если всё так, как говорит Водовозова, то неудивительно, что французский ну никак не мог составить конкуренцию русскому.

Возвращаясь к теме жаргона, неужели вообще ничего не было? Ведь это знак владения языком как родным. Ещё знаю, что мастера сочиняли шуточки на французском, пользуясь созвучием и игрой слов, почему бы авторам не привести примеры?По произношению не совсем понятно. Как насчёт буковки "R", которая выдаёт русских вплоть до наших дней? У Достоевского в «записках» можно прочитать, как дворяне среднего ранга пытались на публике говорить заученными мёртвыми фразами, выделяя ту самую R. Хотелось бы так же поподробней о таких вещах.Может быть для кого-то будет открытием, но французский был языком формальностей. Когда люди действительно хотели выразить искренность, они говорили по-русски. Это видно из мемуаров и дневниковых записей, где нередко делались ошибки во французском, а самое сокровенное писалось на русском. А любовные письма на французском (как тут не вспомнить письмо Татьяны Онегину) – это самый простой способ выразить чувства, но вместе с этим не выходить за рамки приличия.

Ещё поделюсь одним своим наблюдением, я коллекционирую дореволюционные открытки, так вот, почти всегда, сам адрес написан по-французски, но само письмо – на русском языке (отличающемся от современного). Что ещё нужно, чтобы удостовериться, что родной язык в России всегда был русский?Напоследок, о «шаблонах», о которых я говорила в начале – да! они были для писем! вот прямо они родимые, где нужно было вставить «подходящее слово» из набора.Ну вот, пожалуй, и всё, что мне хотелось бы сказать об этой книге. Не уверенна, что я удовлетворена на все 100%, но читать было интересно, много полезной информации.

Блестящее исследование по истории русской франкофонии, созданное интернациональным коллективом специалистов. По большому счету, после такой книги тему можно на пару веков закрывать, лучше все равно написать невозможно.Исследование делится на 9 больших глав, посвященных той или иной глобальной теме – например, причинам популярности французского в России, системе преподавания языков в Российской империи, а также использованию французского в официальных документах, в частной жизни и в литературе. Строится это все на обширнейшем архивном материале, а еще понравилось, что авторы прибегают к данным современных исторических спецдисциплин – например, к статистике и исторической лингвистике.Книга развеивает сразу несколько устоявшихся представлений, а еще предлагает интересные объяснения насчет того, почему французский пользовался такой популярностью (и почему именно французский). Например, авторы уверенно предлагают похоронить стереотип о том, что российское дворянство знало французский лучше русского, а многие его представители на языке родных осин якобы и вовсе не говорили. Таких данных попросту нет – да, за всю историю можно насчитать несколько ярых франкофилов, которым на французском говорить было проще, но это единичные случаи, и уж точно нельзя говорить о том, что кто-то из них не знал русского. В детстве любой дворянин так или иначе пересекался с русской прислугой (вроде Арины Родионовны), а в зрелом возрасте шел на службу, где официальным языком также всю дорогу был русский. Так что совсем не знать русского дворяне не могли, если, конечно, мы не говорим об уникальных случаях вроде остзейских баронов екатерининского века.Таким образом, уместнее говорить не о доминировании французского, а о некоем билингвизме русского дворянства. Впрочем, тут нужно смотреть на эпоху. Авторы не без оснований указывают, что вплоть до Петра Русь иностранными языками не интересовалась, учить их она начала только после Великого Посольства. Так как Франция интересовала Петра куда меньше, чем промышленно развитые Голландия и немецкие княжества, то и упор поначалу делался на голландский и немецкий. Это положение сохранялось вплоть до прихода к власти Екатерины II, которая резонно хотела избавиться от немецких сподвижников Елизаветы Петровны и Петра III, поэтому сделала языком двора французский. Вот именно тогда-то он и стал в России языком элиты, упрочив положение после 1789 года, когда Россию наводнили толпы аристократов-эмигрантов во главе с будущим Людовиком XVIII. Также повлияло и то, что французский в принципе стал в это время главным мировым языком – в том числе благодаря популярности французской литературы.Очень понравилась концепция авторов, согласно которой развитие французского в России было нераздельно связано с извечной тягой человека к понтам. Дело в том, что позволить себе хорошего учителя французского могли далеко не все семьи, поэтому сам факт того, что человек мог спокойно и без акцента изъясняться на языке Вольтера сигнализировал о его избранности, принадлежности к crème de la crème. Поэтому высшее дворянство и использовало французский как lingua franca, на что не повлияла даже антифранцузская истерия 1812 года. А вот когда французский начали преподавать в общедоступных школах, то налет элитарности пропал и дворянство стало плавно от него отказываться (хотя скорее, конечно, отход связан с великодержавным поворотом Николая I и взлетом национализма).Интересно, познавательно, глубоко. Уверенные 5/5.