Владислав Бородин
Квартирник. Малый сборник стихотворений

Посвящается Мираславе,

моему Вдохновителю и Музе

каждого из моих произведений

На обложке «Дизайн абстрактного кабинета», Эль Лисицкий, 1927 г.

© Владислав Бородин, 2019

ISBN 978-5-0050-1449-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Тяжелый вес поэтической наследственности заставляет нас чтить труды великих авторов изящного жанра, однако современники лирического слога кажутся в глазах общественности не иначе как ремесленниками, никак не нынешними мастерами культуры слова.

Забыв о силе высказывания поэта, мы сокрушили способы их высказывания. И словно поместили жанр в пределы малочисленных виртуальных сообществ без аудитории, кроме производящих лиц.

Сегодня поэтам негде высказаться и выступить! Мы не имеем платформы и площадки! Мы разбредаемся по схожим жанрам, теряя наследственность!

Будто русский рок, начинавший с квартирников, данная книга – первое слово создания ассоциативного формата высказывания Новой русской поэзии.

Учение – дитя мудрости человечьей

 
Ежечасный выбор меж добродетелью, пороком образует наши падкие умы.
Созидая гений человечий, порой общаясь с богом, созидаем мы культурные труды.
 
 
Перо есть продолжение руки
И мира воплощение.
Возьми его, твори, но не сотри…
Индивидуальности души твоей с рождения.
 
 
Утехи все уйдут в лета,
Но не добродетели цена.
 
 
Покуда ты увидишь счастье в малости,
Позволишь расцвести душе.
И в частности,
Нет счастья ни в одном гроше.
 

Квартирник

 
За столом
Убогим,
Потрепанным, широким,
Со скудным
Алкоголем
И коммунальным
Роем,
Меж пьяниц-гитаристов,
Студентов-журналистов,
В пальто
Поэт речистый
Поэтику читал:
 
 
«А наяву не столь прекрасно все,
Что мы придумать можем на бумаге.
Седое обветшалое окно,
Играет звучно в переулке шлягер».
 
 
Журналисты разливали по стаканам джин,
Смеясь и потирая зеленую бутылку.
Кто по струнам в такт со словом бил.
Кто сигарету, уминая, вставлял в вилку.
 
 
Меж разгула пятничного тогда
Лишь одна душа была жива.
Словно толстовской Вареньки прекрасные черты.
Я никогда не видел подобной полуночной красоты.
 
 
Гости похватали вдруг зонты,
Забрали вещи все с прихожего комода.
Свет с окна слоился меж столовой темноты,
Дремоту поборол, стоял один я у порога.
И чья она была подруга
И почему ее я упустил?
Вопрос перевернулся в воздухе,
Сплюнул буквы от испуга.
А после, перевернутый,
Со мной в стаканах джин допил.
 
 
И честно, я не помню ее внешность.
Рассказ Толстого давно я не читал.
Лишь хорошо, что выступил вчера потешно,
Какой-то добрый парень мне пару соток с восхвалением дал.
 

Медовый запах роз

 
– В нашей мансарде полумрак. Зажечь свечу?
Или зашторить рамы?
– Тьма сегодня разгоняет пустоту.
Это не стоит драмы.
 
 
– На улице медовый запах роз,
Вечерний звон колос
И шепот звезд усталый.
 
 
– Вдали бьет гром сырую землю.
Веревки стонут на судах.
Мы лишь с тобой вдвоем в мансарде,
А люди прячутся в корчмах.
 
 
– И тишина гудит меж окон,
Вода бежит по ливнестокам,
Весь скромный вечер тонет проком.
В наших умах так одиноко.
 

Привык

 
Собрать, скидать все в порванный рюкзак
Да замахом вольным водрузить его на плечи.
По миру разлететься, как сорняк,
Не взяв с комода новенький пиджак.
 
 
Наручные часы отдать бомжу,
А портмоне оставить у парадной.
Поближе бы сейчас к лозе мне виноградной,
Забыв про томный, городской вечерний шум.
 
 
Все в серости кругом.
Просят подачки у вокзала.
Небо нависает бледным потолком.
Грязь со жвачкой к подошве сапога пристала.
 
 
И ведь насколько же смешно,
Комично выглядит картина,
Когда грязь на улице в окне
Сливается с фотообоями Рима.
 

Путеводная звезда

 
Путеводная звезда в виде самолета в небе.
Авиабилет… точно карта ночных сфер.
Без нее я будто погребенный в склепе,
В четырех стенах, чей невелик размер.
 
 
Мечусь диагоналями в квадрате,
Вокруг лишь темнота да пустота.
Передо мной мой личный образ статен.
И мысли поглощает теснота.
 
 
На палубе тонущего корабля ты – огонь.
Ты будто флаг герба семьи первопроходца.
Ты то, что порождает в людях боль,
И нечто, что согревает будто солнце.
 

Коммивояжер

 
Я был бы рад себе, но не сейчас.
Сейчас мне предстоит тяжелая работа.
За столом покинул меня час…
Постой, который час?
Сейчас уже суббота.
 
 
Я пленник дяди в пиджаке.
То, сколько ем я, зависит от него.
Идея коммивояжера в каталоге, на полке, в рюкзаке.
У детерминизма нет теории торгов.
 
 
Клод Моне основатель импрессионизма.
Айвазовский писал марины,
Я научился готовить макароны,
Иногда менять масло в машине.
 
 
«Превращение Киркорова в гея»,
«Собчак вызвала Шнурова на баттл»…
«Нет!» – ответил себе, робея!
У меня благосклонный фатум.