Владимир Зещинский
Цена ошибки

А потом всё замерло. Грузное тело на мне как-то подозрительно дёрнулось раз, другой, а потом навалилось на меня всей тяжестью. Я захрипел, пытаясь понять, что вообще произошло и что делать дальше.

Как выбрался из-под туши, я не помню: явно действовал на автопилоте. Привалившись к стволу стоящего неподалёку дерева, до которого кое-как смог доползти, я отрубился.

Кажется, мне снова снилась какая-то муть. Или же я просто бредил.

Очнулся рывком, словно меня окатили холодной водой. Хватая ртом воздух, шевельнулся, тут же зашипев и замерев: левое плечо, грудь и бок с правой стороны горели огнем. Кроме этого мелкие очаги боли были рассыпаны по всей верхней половине тела и ногам. Дыша через раз, я минут через пять, на выдохе, подтянул тело выше, морщась от тянущей, резкой боли. Отдышавшись, опустил голову, решив поглядеть на ущерб, снова причинённый моему новому телу.

О какой-то там опасности я сейчас совершенно не думал – не до того было. С трудом приподняв окровавленную рубашку, выдохнул сквозь зубы. И пусть тщательно осмотреть всё мешала кровь, но уж четыре вспухшие борозды не заметить трудно. И это не те следы, которые остаются от любимого питомца. Понимаю, что у страха глаза велики, но мне казалось, что если я решу по какой-то причине приоткрыть одну из этих борозд, то вполне смогу увидеть свои внутренности или кости. Хотя я и не представлял, как прикоснуться ко всему этому.

Откинув голову, ударился о ствол, но не обратил на это внимания.

– Проклятье, – прохрипел я, осознавая, что мой путь можно считать законченным.

Уйти с такой раной далеко я точно не смогу. Ослабленный из-за голода, жажды и потери крови, я просто отличная добыча для хищников. Да им даже утруждаться особо не нужно будет: сам подохну от таких ран.

Когда туман перед глазами немного рассеялся, всё-таки взглянул на того, кто напал на меня. Одно радовало: зверя я каким-то непостижимым образом убил. От инфаркта он, что ли, загнулся? Ага, от радости, что ему попался такой вот беспечный и безоружный я. Хотя стоит признать, что и с оружием я всё равно был бы отличной мишенью.

Смерть зверя настолько удивила и обрадовала меня, что я даже на время забыл о боли. Хищно прищурившись, собрал все свои силы и пополз обратно. Правда, перед этим покидал в него камни, удостоверяясь, что зверюга окончательно подохла.

Это была странная смесь рыси и саблезубого тигра. Я пытался вспомнить всех кошек, о которых когда-либо читал или смотрел передачи, но в голову не приходило ровным счётом ничего. Почему-то мне казалось, что на Земле такое не водилось. Мутация? Неизвестный вид? Или же просто мои познания в части дикой природы и её обитателей оставляют желать лучшего? Склоняюсь к последнему варианту.

Вскоре я узнал, отчего умер зверь. Та самая палка, которую я поднял с земли, уж не знаю каким таким невероятным образом не только воткнулась ему в горло, но и пробила насквозь – факт. Причём явно попала так, что зверь умер очень быстро. Такое вообще возможно? Это какой-то запредельный уровень везения. Обычно за подобное потом приходится очень дорого платить.

Теперь понятно, что за короткие вспышки боли я ощущал: зверь то ли бился в агонии, то ли пытался стянуть себя с палки, задевая меня когтями. Как он мне лицо не распорол или горло – непонятно. Хотя это ничего не значит: имеющиеся раны не внушают оптимизма.

Поглядев на уже слегка запёкшуюся кровь на земле и окрашенную ей смятую траву, я сглотнул. Вопреки всему я жутко, чудовищно хотел есть, меня даже слегка подташнивало от этого. Чётко понял: если не поем сейчас, то сто процентов загнусь.

Из еды у меня был только один вариант, но я подумал, что это намного лучше, чем жевать траву или кору.

С добыванием мяса возникли определённые трудности. Тело было слабым, руки тряслись, а любое движение вызывало вспышки боли и чёрные пятна перед глазами. Кроме того, не было ни ножа, ни острого камня – ничего, чем я смог бы разрезать шкуру.

Провозился я долго. Смог лишь стащить зверя с палки и уже с помощью неё наковырять себе мяса из дыры в шкуре. Не скажу, что испытывал радость, поедая мясо без какой-либо обработки. Я старался не думать об этом. Умирать мне не хотелось, ни от голода, ни от ран. Но если со вторым я пока ничего не мог поделать, то возможность утолить голод у меня была, и я не собирался её упускать.

Наверное, после своей трапезы я выглядел жутковато: руки были испачканы по самые локти, что уж говорить о лице. От липкой, сладковатой крови кружилась голова, тошнило, но я лишь торопливо глотал, не желая расставаться с тем, что добыл с таким трудом.

Вытерев лицо краем располосованной рубашки, на которой моя собственная кровь давно уже запеклась, я отполз от туши подальше и облегчённо привалился к стволу дерева. Стоит признать, что это был не самый лучший из моих обедов, и повторять его мне совершенно не хочется. Но главное, я сыт.

Меня сморило. Я даже толком не понял, когда успел уснуть. Может, просто потерял сознание? Не знаю, но когда очнулся, вокруг всё белело от густого тумана. Утро?

Шевельнувшись, я зашипел. Память тут же подбросила картинки о том, что произошло не так давно. Замутило. Приоткрыв рот, я глубоко вдохнул и выдохнул. Нахмурился. Что-то было не так.

Прислушавшись к себе, я понял, что боль уже не такая сильная, как была ещё недавно. Да и общее состояние не слишком уж и плохое для человека, которого некоторое время назад едва не разорвали когтями пополам. Преувеличиваю, конечно, но имею право. По идее, я сейчас должен был валяться без сознания с высокой температурой. Или вовсе быть мёртвым.

Пить хотелось ужасно, а ещё – снова есть. Покосившись на лежащую тушу, я поморщился. И не столько оттого, что снова придётся утолять голод сырым мясом (с этим я уже смирился), а по той причине, что достать это мясо весьма непросто.

Пошевелившись ещё раз на пробу, я с изумлением поднял лохмотья, оставшиеся от рубашки, и принялся рассматривать раны. Чёрт бы меня побрал, если мои глаза меня обманывают!

Конечно, раны не затянулись за одну ночь (или сколько я там был без сознания?), но выглядели так, будто после инцидента прошло по меньшей мере пару недель! Края ран даже не думали припухать или гноиться. Как такое вообще возможно? Что за фокусы, и смогу ли я потом расплатиться за это?

В голове вроде бы что-то такое смутно всплыло, но я не успел схватить скользкую мысль за хвост. Посидев с минуту, пытаясь возродить воспоминание, плюнул на это дело и, пошатываясь, поднялся на ноги. Сделать это было… сложно, но, к моему удивлению, возможно.

Доковыляв до мёртвого хищника, я рухнул на колени и с отвращением поглядел на усеянную муравьями открытую рану на горле. Не понимаю, как на запах крови ещё не сбежались все дикие звери. Не сомневаюсь: эта смертоносная машина была тут не одна. Это несколько тревожило и заставляло действовать быстрее.

Я не стал снова пытаться порвать шкуру пальцами. Во-первых, она была прочной, а во-вторых, мои пальцы слишком слабы для такого дела. На этот раз я вооружился палкой. Кто-нибудь пробовал пилить шкуру зверя палкой? Нет? А я пробовал. Не слишком удобно, но когда нет альтернативы, приходится сжимать зубы и упрямо продолжать. Кстати, зубами я себе тоже помогал, ими получалось лучше, чем пальцами. Чувствовал себя при этом кем-то вроде дикаря, но в данный момент мне было откровенно плевать на приличия и прочую чушь, которая здесь могла быть даже опасной для жизни.

Я настолько увлёкся этим делом, что обо всём забыл. Мною овладел какой-то азарт, от которого я отошёл только тогда, когда удовлетворил голод и отодрал (отгрыз?) себе несколько разлохмаченных кусков мяса, которые аккуратно и бережно завернул в листья.

Закончив с этим, я с сожалением поглядел на мёртвое тело зверя. Оставлять столько мяса не хотелось до жути, но я понимал, что дальше оставаться рядом с ним попросту опасно, и потому поковылял от этого места подальше. С собой прихватил добытое мясо в листьях и палку. Обживаюсь потихоньку, вещами всякими обрастаю. Ещё немного, и дом себе построю, до этого счастливого момента осталось всего ничего – лет так сто.

После еды хотелось пить, а ещё всё зудело оттого, что кожу стягивала засохшая кровь. К запаху уже вроде привык, хотя и понимал, что для всех остальных обитателей он как указатель или маяк.

Выход нашёлся в тот момент, когда я, спустя некоторое время, набрёл на поляну, на которой рос лопух. Может, конечно, это был не он, но по виду очень даже похож. Вот только несколько смущали размеры: самый мелкий лист был примерно метр на метр. Никогда ещё таких больших лопухов не видел. Но, может, здесь какая-нибудь идеальная почва, кто знает? Точно не я.

К тому времени туман развеялся, а с неба начал накрапывать очередной дождь. Поначалу мелкий и несерьёзный, он, к тому моменту, когда я набрёл на поляну с лопухом, разразился настоящим ливнем, за который я благодарил всех богов разом.

Воды, собранной с этих громадных листьев, хватило, чтобы и напиться, и хотя бы немного отмыться, и промыть раны. Они всё ещё выглядели страшновато, но я понимал, что заживление проходит просто нереально стремительно. Моё и так худощавое тело, как мне кажется, стало ещё тощей: видимо, энергия на заживление не берётся из ниоткуда.

Озаботился тем, чтобы отстирать кровь с рубахи. Выкидывать её не собирался: кто знает, когда разживусь другими вещами. Но и ходить в пропитанной кровью одежде тоже не хотелось.

В итоге отыскал небольшую ямку, оторвал один из листов лопуха (это только звучит просто, на самом деле чуть не помер, пока отпилил его более-менее острым камнем, который нашёл здесь же), уложил его в яму и немного подождал. Ливень и не думал заканчиваться, так что лист заполнился за каких-то полчаса. Повторить процедуру пришлось несколько раз, так как вода быстро становилась красной от крови.

Вечер я встретил на этой же лопуховой поляне. Перекусил захваченным мясом, ещё раз промыл раны и утолил непреходящую жажду. После этого забрался в самую середину лопухов, закутался в один из громадных листьев, как в одеяло, и крепко уснул. А ведь собирался всего лишь передохнуть, прежде чем полезу на какое-нибудь дерево. Последнее, что помню, – как прижал к себе палку, стараясь не задеть раны.

Проснулся утром замёрзший, как цуцик. Вскочив, принялся растирать синюю кожу, подпрыгивая и приседая. В чувство меня привела тянущая боль на груди. Зашипев, вспомнил, что я вообще-то ранен.

Оглядев себя, я хмыкнул. Удивляться уже не было сил. Раны выглядели как бугристые, алые шрамы, некоторые из которых кое-где слегка кровоточили: явно дело рук опрометчивой утренней зарядки.

Дождь ночью закончился, но в лопухах осталось полно воды. Так что я отлично перекусил и напился.

Не понимаю, то ли мне ужасно везёт, то ли, наоборот, не везёт: никто не покусился на моё тщедушное тело ночью, а ведь могли доделать то, что начала кошка. Это уже начинало наводить на мысли, что что-то не так.

Без воды уходить с этой поляны я не стал. Взял большую рубашку, плотно завязал подол узлом, а внутрь через горловину положил лопух и налил воды. Получился странный, совершенно ненадёжный бурдюк с водой.

Пока делал его, непроизвольно зажевал один из листов. Удивился кисловатому, но вполне съедобному вкусу. Сначала, конечно, отплевался, но потом решил подождать немного. Если не пронесёт, то можно будет взять с собой несколько листов.

Спустя некоторое время я решил, что ждать можно и в пути, так что спилил с десяток листов, свернул их и связал своей рубашкой. Идти пришлось в чём мать родила. Ну, не совсем, не забываем о намотанных на ноги портянках, хотя за это время они изрядно потрепались, но это не так уж и важно.

Разгуливать по лесу с голой задницей – то ещё приключение. И дело не только в насекомых, которых было вроде как немного, но и в ветках, которые так и норовили оцарапать в самых неподходящих местах. Приходилось обходить лиственные заросли и находить более свободные проходы. К тому же я старался беречь свой самодельный бурдюк, так как понимал, что нового дождя можно и не дождаться. Да и ручьев я больше пока не встречал.

Спустя пару дней, когда мясо закончилось (хотя я и старался беречь как только мог), а воды в бурдюке почти не осталось (пил много, пытаясь перебить голод), я заметил среди деревьев нечто новое.

За эти дни я стал более осторожен. Тщательней начал выбирать дорогу и места для ночёвок. Внимательно присматривался и прислушивался. Любая странность заставляла меня сменить направление. Я ещё помню, как не обратил внимания на отсутствие птичьего пения и едва не лишился головы.

По всему выходило, что я приходил в себя. Моё перемещение в это тело явно не прошло без последствий. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в самые первые дни попросту метался по лесу, толком не соображая, что делать, куда бежать и за что хвататься. Про то, что собирался отыскать овраг, давно забыл, понимая: направление полностью утеряно. И если я наткнусь на него, то это будет не более чем огромная случайность.

Раны, полученные от кошки, затянулись, превратившись в тонкие белые полосы, которые грозились в скором времени и вовсе пропасть. По крайней мере, шрам от раны на боку стал почти незаметен.

Конечно, я пытался понять, как такое возможно, но на ум приходили только всякие оборотни да вампиры с их ускоренной регенерацией. Жажды крови я не ощущал, да и не слишком понравилось мне есть сырое мясо с кровью, так что справедливо вычеркнул вампиров. А вот с оборотнями было сложнее. Надо дождаться полнолуния (она, вообще, тут есть, луна?) и тогда станет ясно, но что-то мне подсказывало: дело вовсе не в этом.

Вернёмся к новой странности, замеченной мною среди деревьев. Даже в самом начале моего пути, начавшегося в овраге, я не стал бы с радостью кидаться в неизвестность, проверяя, что же это там такое. А уж теперь и подавно.

Перехватив узелок с оставшейся водой более удобно, я осторожно подкрался ближе и выглянул из-за дерева. И сразу же замер, с жадностью оглядываясь. Это была небольшая, всего на десяток домов, деревня! Правда, очень скоро моя радость поутихла: она казалась пустой и заброшенной.

Глава 2

Прежде чем с энтузиазмом кидаться в деревню в надежде отыскать там хоть что-нибудь полезное (в моём случае даже ржавый гвоздь пригодился бы), я решил присмотреться внимательнее. Кто знает, может быть, люди просто по какой-то причине прячутся, делая вид, что деревня безлюдна. Мне совсем не хотелось напороться на вилы или иной сельскохозяйственный инструмент.

Правда, я никак не мог придумать эту причину, по которой люди стали бы вот так прятаться, притворяясь, что деревня пуста. Заманивают кого-то? Скрываются от кого-то? Судя по растущей кругом траве, все мои телодвижения излишни, но я решил всё-таки подождать.

Сколько бы я ни всматривался в дома, но ничего необычного и настораживающего не заметил. Но даже тогда не стал выходить из укрытия. Люди в любом случае должны оставлять следы, как бы они ни старались прятаться. Следопыт из меня, конечно, аховый, но я надеялся, что хоть что-то да смогу заметить. Именно поэтому начал медленно обходить деревню по кругу, внимательно присматриваясь к траве и кустарникам. Всё выглядело так, будто здесь давно уже не ступала нога человека.

Вскоре я наткнулся на слегка заросшую дорогу, которая пересекала деревню насквозь. Судя по всему, раньше по ней на чём-то ездили. Увы, но определить, на машинах ездили или, например, на телегах, я не мог: если тут когда-то и можно было заметить следы от протекторов, то сейчас подобного не наблюдалось и в помине. Трава на дороге не была помята, да и следов ног я тоже не заметил: скорее всего, постарались дожди. Всё указывало на то, что дорогой не пользовались уже давно.

С одной стороны, это воодушевляло: ведь в таком случае деревня заброшена, и я могу попробовать отыскать в ней что-нибудь нужное. С другой стороны, слегка расстраивало, так как современный человек во мне требовал прекратить эту робинзонаду и выйти к нормальным людям, чтобы получить помощь. Я, наивный человек, даже думал, что всё как-нибудь образуется и мне помогут разобраться: мир не без добрых людей, и всё такое. Обязательно помогут, накормят, умоют, позвонят кому надо. Ага, последнее меня наиболее напрягало.

Главное, не говорить, что я каким-то фантастическим образом попал в другое тело, а то ведь могут определить в одно интересное место с мягкими стенами, прямиком к Наполеонам и Гитлерам. Не знаю, как остальным, но мне казалось, что мне не о чем говорить с этими людьми.

Так что недоверчивости и осторожности во мне, как оказалось, намного больше, чем сытой наивности. И снова в мыслях что-то на мгновение всплыло. Что-то, связанное с осторожностью и недоверчивостью. А ещё я ощутил странное, неприятное чувство, будто в чём-то сильно ошибся и не смог это исправить. Но, как и в прошлые разы, все эти необычные чувства и обрывки совершенно непонятных воспоминаний почти мгновенно улетучились, оставив после себя лёгкий привкус горечи и злости. А спустя несколько минут всё и вовсе забылось.

Обойдя всю деревню по кругу, я не нашёл более ничего интересного. Всё указывало на то, что жители некоторое время назад по какой-то причине оставили деревню. По крайней мере, об этом говорило отсутствие всяких следов и тропинок, а также разросшаяся трава. Ещё меня напрягало то, что не было привычного каждому современному человеку мусора.

Оставив свой бурдюк (изрядно похудевший, к слову), я перехватил удобнее палку и решил приблизиться ещё немного. Вскоре я уже опирался спиной на деревянную стену одного из домов, старательно вслушиваясь в самые обычные, ни капли не подозрительные лесные звуки. Я надеялся услышать голос, чьи-нибудь шаги, смех, лай собак, но ничего подобного не было.

В общем, деревня и в самом деле оказалась пуста. Правда, чтобы узнать это, мне пришлось с час изображать из себя крадущегося в ночи ниндзя. Или дурака. Когда я удостоверился в том, что в этом месте нет никого, кроме меня, выдохнул свободнее, выматерился и принялся с интересом осматриваться.

Длинные дома располагались почему-то хаотично по обе стороны дороги. Наверное, в том, как их строили, был какой-то смысл, но я его вот так сразу не понял и не увидел. Деревянные, обмазанные чем-то вроде глины с соломой дома выглядели так, словно вынырнули из какого-то раннего средневековья. Окон я не заметил. Кругом всё поросло высокой травой.

Естественно, я решил войти в один из домов. Дверь открывалась внутрь. Рядом с дверью я нашёл что-то вроде очага, обложенного камнями. Поглядел по сторонам, но ни окон, ни какой-нибудь трубы не нашёл. Неужели топили прямо по-чёрному? Земляные полы, вероятно, раньше были покрыты соломой или просто травой. Возможно, раньше здесь стояла какая-нибудь мебель, но сейчас дом предстал передо мной во всей свой пустой «красоте». Я огляделся. Как оказалось, дом разделялся на две части: большую (подозреваю, что именно здесь все и жили) и маленькую. Для чего нужна маленькая, не знаю. Может быть, здесь спал глава дома, или же она использовалась как гостевая комната, а может, была чем-то вроде кладовки.

Ничего интересного или полезного для себя я не нашёл. Либо жители, уходя, тщательно всё собрали и забрали с собой, либо же всё утащили те, кто был тут после. Никаких кроватей, столов, стульев или матрацев. Ничего. Голые стены. В стенах кое-где я нашёл глубокие дыры, будто от металлических колышков. Видно, их тоже забрали, вытащив из стен. Основательно собирались, нечего сказать.

Не представляю, как можно жить в таком доме. Потрогал стены – на пальцах остались чёрные следы, а значит, действительно дым оставался в доме. Кроме того, меня волновал земляной пол. Я жил как-то давно у деда в деревне. Так вот, у него была пристройка к дому, и пол в ней он даже не думал покрывать чем-нибудь. Эту пристройку он использовал как склад для всякого хлама, который выкинуть жалко, поскольку вроде как может ещё пригодиться. Некоторые вещи выглядели настолько старыми, что, наверное, помнили последнего царя. Понятное дело, что мне было интересно порыться там. И вот в той пристройке водились блохи. Дед так и называл их – земляные. А ведь в средневековье именно крысы и блохи являлись разносчиками чумы.

На улице отыскался колодец. Сначала я обрадовался, так как пить хотелось, как и есть, впрочем, а потом отчего-то насторожился. Мало ли кто и что мог сотворить с водой. К тому же туда мог упасть какой-нибудь зверёк, а потом разложиться. Представил себе и поморщился: да уж, пить такую воду мне точно не хотелось, хотя жажда мучила.

Обойдя всю деревню, я не нашёл ничего интересного или полезного. Она показалась мне крайне странной. Если поначалу я удивился отсутствию столбов, то после очага удивление переросло в недоумение. Кто вообще тут может жить? Расстройство задавил на корню.

Дело двигалось уже к ночи. Решил переночевать в деревне, а завтра поглядеть, куда ведет дорога. Забрал свой бурдюк, напился уже не слишком свежей воды и зажевал её последним кислым лопухом. После этого надёргал травы (спать на земле не хотелось совершенно) и завалился спать, плотно закрыв дверь. Устал сильно, поэтому даже не вспомнил о каких-то там блохах.

Видимо, то, что я был под пусть и хлипкой, но всё-таки защитой стен, а не на открытом воздухе, сделало своё дело: спал настолько крепко, что проснулся только тогда, когда меня вздёрнули вверх, заставив встать на ноги.

Понятно, что я испугался. От неожиданности дёрнулся. Меня тут же отпустили, отчего я рухнул на землю, пытаясь понять, что происходит. Моя палка будто сама по себе прыгнула мне в руку. Выставив её перед собой, я отполз немного и впился взглядом в громадную фигуру передо мной. Вернее, это поначалу, со сна она показалась мне громадной, на самом деле это был просто какой-то человек. Мужчина.

Со стороны послышался гогот. Я закрутил головой, понимая, что окружён людьми. Их явно веселило происходящее, и это мне совершенно не нравилось: клоуном подрабатывать не нанимался точно. Раздражение моментально подняло голову.

– Браир, ты пугаешь парня, – послышался хриплый, будто бы сорванный голос.

Мужчина передо мной попятился, держа при этом руки так, словно хотел показать, что безоружен.

Я встал, держась одной рукой за стену позади, но палку не отпустил. Вряд ли я смогу им хоть что-то противопоставить, учитывая, что из оружия у меня только обычная палка, которой я могу лишь ударить или, на худой конец, ткнуть. Надеяться на то, что удастся повторить трюк, который я случайно провернул с кошкой, явно не стоило. Меня радовало лишь то, что они не выглядели теми, кто хочет напасть, но мало ли.

К моему удивлению, речь я отлично понял. Она своим звучанием чем-то напоминала английский, но я был полностью уверен, что это не он. Когда я понял, что прямо сейчас убивать меня никто не собирается, то принялся осторожно осматриваться. Если бы я встретил этих людей в самом начале, то подумал бы, что это какие-нибудь реконструкторы. А что ещё может подумать человек, встретив в лесу мужчину, одетого как какой-то средневековый воин? И да, мечи у них тоже были. Правда, держались люди непривычно и незнакомо, но это я мог бы списать на отличные актёрские таланты.

– Кто ты и что тут делал? – спросил меня через минуту тишины обладатель того самого сорванного голоса. Болеет он, что ли?

– Спал, – на автомате ответил я, искренне удивившись тому, что вырвалось из моего рта. Каким таким невероятным образом я смог сказать что-то на местном языке, – не имею ни малейшего представления.

– Это понятно, – усмехнулся мужчина, а я, наконец, взглянул на него.

Высокий, с широченными плечами и мощными руками, он смотрел на меня с явными смешинками во взгляде. Ширина плеч и рост как-то не слишком сочетались, отчего мужчина казался чуть ли не квадратным. Вот только смеяться над этим почему-то совершенно не хотелось: наверное, причиной были руки-лопаты. Да его кулак был с мою голову! Ну, может, немного меньше. В светлых косматых волосах можно было увидеть тонкие, не слишком аккуратно заплетённые косички. Он напоминал мне какого-то древнего викинга.

– Имя-то у тебя есть? – спросил он, поднимая руку и принимаясь оглаживать короткую бороду.

Я хотел уже представиться своим именем, но понял, что попросту не могу нормально выговорить его. Ощутил себя иностранцем, для которого произнести без акцента русское имя не так-то и просто: казалось, язык узлом завязывается. Повторил несколько раз, но получалось почему-то не совсем то. Про отчество и фамилию вообще решил не заикаться. Имя-то сказать нормально не получается, не хотелось и дальше язык мучить.

– Сандар? – удивлённо переспросил мужчина. При этом он посмотрел почему-то на мою голову. Его явно заинтересовали мои волосы. Что ему не так?

Вообще-то я имел в виду «Александр», но на местный лад это прозвучало именно как Альсандар. По какой-то причине мужчина первую часть имени опустил, заинтересовавшись второй. Лучше бы я попробовал назваться просто Саней. Отпираться не стал, просто кивнул, решив, что разницы особой нет, как они будут меня называть.

– Да уж, ну очень подходящее имя для такого доходяги, – прогоготал тот, кого назвали Браиром. При этом я увидел в его взгляде мимолётное удивление, что ли, и опасение, хотя вскоре подумал, что мне просто показалось.

Как я понял, имя Сандар на местном языке означает «море». Его можно использовать как имя, но обычно оно образует устойчивое словосочетание с другим словом – даг. Даг сандар – морская тень, или смерть, приходящая с моря. В русском языке наиболее близкие по значению слова – пират, разбойник, ну или, на худой конец, викинг. В общем, человек, пришедший с моря грабить и убивать. Почему они опустили первую часть имени, я узнал немного позже.

– Будет тебе, Браир, – строго осадил предводитель смеющегося мужчину. Видно было, что квадратный выше по положению: Браир моментально закашлял, а потом заткнулся, опасливо глядя на мужчину с косичками. – С именем понятно. Как дела с остальным?

Я слегка расслабился. Убивать меня вроде как не спешили. Теперь нужно действовать аккуратнее. Мне нужно выудить из них как можно больше информации. Нужно было узнать многое. Некоторые вещи у меня вызывали недоумение, а уж появление этих людей и вовсе породило кучу вопросов.

Прислушавшись, я понял, что не все люди находятся в доме: на улице шумели, слышались разговоры, тихий и редкий смех.

– Не помню, – ответил я.

Не рассказывать же им, в самом деле, о моём переселении. Проще всего притвориться, что потерял память – беспроигрышный вариант. Что ещё я мог сказать? Надеюсь, за это тут не вешают на деревьях и не жгут на кострах.

Брови предводителя приподнялись. Поглядев на других, он мотнул головой в сторону двери. Воины сразу же нехотя потянулись наружу. Видно было, что мои слова их всех заинтересовали. Люди косились с любопытством, но после выметались на улицу. И чего их столько набилось, непонятно.

– Принесите парню одежду, – попросил предводитель последнего выходящего.

Я снова напрягся, а потом подхватил рубашку, которую до этого использовал как подушку, и, вытряхнув из неё траву, быстро натянул на себя. Мужчина как-то странно на неё посмотрел, а потом уселся прямо на землю, сложив ноги по-турецки.

– Итак. А теперь, аль… – зачем-то сделал он акцент именно на первой части моего имени. Правда, судя по звучанию, слово это означало нечто иное, не имя. – Поговорим серьёзно.

Я кивнул и повторил его манёвр, усевшись в точно такую же позу. Где-то я слышал, что похожая поза может вызвать доверие у собеседника.

– Где ты взял этот сван? – спросил мужчина, кивнув на мою рубашку. Я рефлекторно глянул вниз. Значит, эта распашонка называется «сван».

– Она была на мне, когда я проснулся в овраге некоторое время назад, – пояснил я, решив, что в этом вопросе нет ничего страшного.

– Ты был ранен?

– Да, – не стал отпираться я. – Но моя рана уже зажила.

– А как ты попал в тот овраг, ты помнишь? – поинтересовался он, поглядывая на меня с явным интересом. При этом мне показалось, что его интонации немного смягчились. Звучали они как-то… вкрадчиво, что ли.

Это меня слегка напрягло. Сам я таким тоном говорил со своим сыном, когда точно знал, что он в чём-то виноват, но хотел, чтобы тот признался в своих делишках сам. Таким образом я давал понять, что кое-что о нём знаю, а вот что именно, он должен был рассказать мне сам. Чаще всего срабатывало: сын начинал колоться, иногда признаваясь даже в том, о чём я слыхом не слыхивал.

– Не помню, – ответил я настороженно. Конечно, мне казалось, что от оврага я ушёл далеко, но мало ли кто эти люди. Вдруг это те самые, которые убили людей из оврага. Впрочем, если бы это было так, то меня тоже давно убили бы. Хотя кто знает: может, им интересно, каким это таким образом я сумел не только выбраться из оврага, но и добраться сюда. – Очнулся, а кругом мертвецы. У них тоже были такие… сваны. Кое-как выполз, а потом бродил по лесу, пока вчера не наткнулся на эту деревню. Решил переночевать, а тут вы.

– Всё с тобой ясно, – прогудел предводитель, хлопнув рукой по колену. – Сван – это погребальное одеяние. Оно есть у каждого человека. Это ты помнишь? Нет? Так вот, после того, как человек умирает, его переодевают в сван. Видимо, те, кто сбросил тебя в овраг, посчитали, что ты умер. Может быть, так и было, раз Отец отнял твою память. Что думаешь делать теперь?

– Я… – запнулся, не находя ответа вот так сразу. Я и не думал о том, что делать дальше. Приоритетом было выжить. Пока ничего хорошего не происходило. В этот момент мой живот очень красноречиво дал понять, что в него нужно хоть что-нибудь закинуть. – Я бы поел.

Предводитель замер удивлённо, а потом хрипло рассмеялся.

– Идём, покормят тебя, – сказал он, поднимаясь на ноги.

В этот момент дверь открылась, и вошёл Браир с какими-то тряпками в руках.

– Оденься, – мужчина кивнул на одежду и вышел.

– Ну что, Сандар, повезло тебе, что воитель наш жалостлив? – со смешком спросил Браир, отдавая мне одежду. При этом он смотрел на меня с каким-то злым весельем, что ли. Его явно что-то крайне забавляло.

Поглядев на него с подозрением, я не стал далеко убирать палку. Пусть я, может быть, ничего не успею сделать, но это придавало мне немного уверенности. Этот Браир меня напрягал: было в нём что-то неприятное.

Оглядев щедро предложенное, я подметил несколько особенностей. Первое: ткани, из которых была сшита одежда, не отличались мягкостью. Второе: шилось явно вручную, причём не слишком-то искусно. Третье: все вещи были мне велики, а значит, принадлежали кому-то заметно крупнее. И четвёртое: никаких ярких цветов, всё коричневое и серое. Я уверен, что именно так одевались мои далёкие предки. Не скажу, что был отменным историком, но всякие исторические фильмы смотрел.