Владимир Вольфович Жириновский
Россия и Европа: история непонимания
Своего апогея масштабная антироссийская пропаганда достигала в период Крымской войны (1853 – 1856) и Русско-турецкой войны (1877- 1879).
Французская русофобия
Отношения России и Франции в начале XIX века складывались очень не просто. Периоды политической напряженности в мире неизменно воскрешали в сознании французов ненавистный образ «русского медведя». Французскую русофобию этого времени можно разделить на три этапа.
Первый период напряженности возник в эпоху Наполеоновских войн. Агрессивная завоевательная политика Наполеона обосновывалась мифом об уже упомянутом выше «Завещании Петра I».
Второй этап русофобских настроений наступил после охлаждения отношений во время Июльской революции 1830 года. Взошедшего на престол Луи Филиппа император Николай I считал узурпатором, похитившим корону. В это время как из рога изобилия хлынули неточные, одиозные, а порой откровенно лживые и вымышленные труды и записки о России.
Наиболее старательно продвигали русофобские взгляды: А. де Кюстин, Ж. Мишле, Э. Кердеруа, Г. Доре, А. Мартен.
Астольф де Кюстин добился разрешения в 1839 году совершить путешествие по России и издал в 1843 году в Париже работу под незамысловатым названием «Россия в 1839 году». Книга продемонстрировала чудовищный зоологический характер описаний, оценок и выводов французского автора. Приведем некоторые из них. Российская власть – это «чудовищная смесь византийской мелочности с татарской свирепостью», русские в описании Кюстина «хитрые, вороватые, жестокие, уродливые, симбиоз людей с клопами и тараканами». Внешняя политика России обладает «необузданной страстью к завоеваниям и угрозами Европе, в которой видит свою добычу».
Третий всплеск русофобии приходится на период Крымской или, как ее называют на Западе, Восточной войны (1853-1856).
В это время цикл антироссийских статей написал французский историк Жюль Мишле, который впервые употребил, задолго до Рональда Рейгана, определение в отношении России – «империя зла». Он также не стеснялся в оценках русских, не выбирая выражений. По его мнению, «русские еще не вполне люди, единственное, что может их спасти, – свержение деспотичной власти императора».
Его идеям вторит и Эрнест Кердеруа, который считает Россию «варварской страной, способной лишь завоевывать и разрушать». Эта страна «дубина, которая расплющит западные страны».
Свою лепту в дело русофобии внес и известный живописец и график Гюстав Доре, создающий сатирический образ России. По его мнению, первый русский появился в результате «порочной связи белого медведя и моржихи».
Анри Мартен в своих работах указывает на пропасть, отделяющую московита от европейца. Весьма любопытен вывод его труда: «Русский народ можно привести к цивилизованности только через его поражение в войне. Если Европа не победит Россию, она погибнет».
Исторический парадокс конца XIX века состоял в конечном итоге в том, что война произошла не между Европой, Францией и Россией, а между Францией и Пруссией. У России хватило ума наконец-то не вмешиваться и не помогать Франции. В итоге Франция потерпела сокрушительное поражение от немцев, весьма близких ей по культуре и духу.
Немецкая русофобия
Объединение Германии, предполагавшее территориальное преобразование Европы, было немыслимо без ослабления позиций России. Николай I и его министр иностранных дел К.В. Нессельроде считали объединение Германии «нелепыми выдумками немецких профессоров». Поэтому немецкие радикалы, националисты выступали за войну против России. Правда, осуществить им свои планы, как известно, не удалось.
Среди радикалов был и Карл Маркс. В это время судьба свела его с Д. Уркхартом, и Маркс под его влиянием задумал написать работу по истории русско-английских отношений XVIII века «Разоблачения дипломатической истории XVIII века». Эта книга была довольно долго недоступна для рядового читателя в советское время, находясь в спецхране, что легко объяснимо абсолютным диссонансом между советским пиететом перед марксизмом и откровенной русофобией Маркса, переполняющей данную работу.
Маркс в ходе всего «исследования» демонстрирует снисходительно-пренебрежительное отношение к русскому народу. Вот образец такой оценки. По словам Маркса, только чиновники-немцы при дворе являлись цивилизаторами варварской России, а русские князья, вроде Ивана Калиты, играли «роль гнусного негодяя, орудия татарского хана, палача, льстеца и старшего раба». Могущество Руси, по мнению Маркса, было «не завоевано, а украдено».
Вообще, «классики марксизма» испытывали непреодолимое отвращение к славянам в целом и к русским в частности. Так, Фридрих Энгельс оценивал идею славянской взаимности и братства: «Это нелепое, антиисторическое движение, поставившее целью подчинить цивилизованный Запад варварской России и Востоку».
Зерна ненависти, брошенные в землю Марксом и Энгельсом, дали обильные всходы в начале XX века. Еще в 1871 году Вильгельм I рассыпался в благодарностях русскому царю за нейтралитет в Франко-прусской войне. Но через несколько десятилетий идея неизбежности борьбы между славянами и германцами стала политической реальностью. Грянули Первая и Вторая мировые войны.
Польская русофобия
Польский вопрос был наиболее острым вопросом внутренней политики России на протяжении XVIII века. Этот вопрос в конечном счете и обусловил разделы Польши 1772, 1793 и 1795 годов. Причем в этих разделах основным «виновником» выступала отнюдь не Россия, а польская шляхта, Пруссия и Австрия. Известное резкое ухудшение образа России на Западе после 1830 года объясняется не в последнюю очередь влиянием польской эмиграции на умы европейцев.
Кстати, трудно объяснить сам феномен польской русофобии. Нет ответа на вопрос, чем они были недовольны. Так, к примеру, царское правительство заботилось о развитии образования в Польше больше, чем в российских губерниях (тот же перекос в отношении Прибалтики, Средней Азии сохранялся и в СССР), податей собирали по 4 рубля с жителя, а в России по 6 рублей, крестьяне в Польше получили землю на более выгодных условиях, чем в России. Но польские политики и теоретики просто выходили из себя от приступов русофобии. Обвинителями «зверств» России выступали Францишек Духиньский в XIX веке и Юзеф Пилсудский в XX.
Оба с пеной у рта отстаивали идею о создании буфера между арийской Европой и туранской Москвой в виде великой Польши, включающей Украину, Беларусь, Литву, Смоленск и Великий Новгород.
Пилсудский также подчеркивал мысль о цивилизационном превосходстве поляков над варварской Россией, что и должно было предопределить ее неизбежное крушение.
Прибалтийская русофобия
Связь польской русофобии с сепаратистскими устремлениями прибалтийского дворянства была очевидна в XIX веке для многих русских консерваторов-патриотов.
Остзейский – Прибалтийский край с 1801 по 1876 год включал в себя три провинции: Лифляндию, Эстляндию и Курляндию, соединенные в отдельное генерал-губернаторство Российской империи, но тяготевшее и ориентированное на Пруссию.
Социально-политическая суть «балтийского вопроса» сводилась к проблеме, связанной с двухмиллионным населением края – латами и эстами, которых насильственно онемечивало остзейское меньшинство и лютеранская церковь при полной поддержке Пруссии, в газетах которой неустанно пропагандировалась идея крестового похода на Русь из-за братьев немцев, угнетаемых в Российской империи.
Безусловно, ошибкой царского правительства была избыточная терпимость, связанная со слабым осознанием национальных государственных интересов в Прибалтике и со слепым подобострастием к иностранной культуре. Очевидно, что прибалтов исторически необходимо было настраивать прорусски усилиями центральной власти и православной церкви. Но это сделано не было.
На фоне этой слабости центральной власти пышным цветом расцветали гнусные антирусские пасквили, таких авторов, как Карл Ширрен, Юлиус Экгардт, Виктор Ген. Их книги и статьи – апология и гимн немецкого духа. По их мнению, только немцы на службе у русского царя сделали раболепную Россию просвещенной.
Особенно на ниве русофобии изощрялся В. Ген, называя русский народ «умственно отсталым», национальную жизнь России – «помойной ямой». Характеризуя русских, он пишет: «Они – дикари, ленивые, без совести и чести, всегда пьяные, сексуально невоздержанные, носящие вонючую одежду».
Эту беспочвенную, учитывая данные проявления, ненависть прибалтийских народов так и не удалось погасить вплоть до наших дней. Хотя рецепт, кажется, был очевиден: общее подчинение единому русскому государственному началу, без притеснения и на условиях взаимного уважения. Но не случилось. И сегодня в Прибалтике звучат откровенно русофобские призывы и высказывания, происходит героизация нацизма. Стараются поглубже расковырять старые раны. Пусть ответом им будут мудрые слова писателя-патриота С.Т. Аксакова: «Россия – такой слон, которому чем глубже дашь рану, тем скорее она заплывает жиром».
Конечно же в рамках одной брошюры невозможно осветить такое многогранное явление, как европейская русофобия. Но основные направления нам удалось выявить и показать. Это особенно важно, для того чтобы дать истинное представление европейской политической мысли об образе русских и России, суть которого сводится к простой формуле: «Россия – вечный враг и агрессор, народ ее дикий и нецивилизованный» .
Ну что ж, знать, что о тебе действительно думают оппоненты, значит избавиться от ненужных заблуждений. Тем более что Запад и делами практически доказывал свою враждебность России на протяжении столетий.
Как Россию видят на Западе
Примечательно, что большинство представлений о России и русских формировалось в русле поисков ответа на вопрос, который еще несколько столетий назад попал в поле внимания европейцев, а на протяжении последних двух веков активно обсуждался мыслящими умами и в Европе, и в России, а позднее и в Америке. Это вопрос о европейской принадлежности России. Входит она или нет в число европейских стран, принадлежит или не принадлежит к Европе? Если не принадлежит, то как ее тогда идентифицировать? Если принадлежит, то в каком качестве: является полноценным членом «европейской семьи» или ютится в ней на правах «бедного родственника»?
В XV – XVI веках важнейшим признаком «европейскости» страны была ее приверженность христианской религии. Но принимались во внимание и со временем начинали играть все большую роль или даже выходить на передний план и другие критерии, как-то: степень цивилизованности (как она понималась в тот или иной момент в Европе), уровень культурного, политического, а затем и экономического развития, а также военные, социальные и интеллектуальные практики. В конце XX – начале XXI века в число таких признаков вошли приверженность страны идеалам демократии и соблюдение прав человека.
Четыре образа России
В итоге к началу XX столетия в европейской культуре оформились четыре устойчивые группы образов России. Важно заметить, что, оценивая представления об образах России, господствовавших в европейском сознании на протяжении XVIII, XIX и начала XX века, надо понимать, что, как бы ни воспринимали европейцы Россию, они в большинстве своем никогда не считали ее «своей», никогда не видели в ней такую же органическую часть Европы, как, скажем, Франция, Италия или Великобритания.
Даже многие из тех, кто предрекал России большое будущее, исходили из того, что это потому и возможно, что у нее нет истории и нет достойного настоящего. Россия – это исторический враг и духовный оппонент.
Образ первый: Россия – не Европа.
Это, пожалуй, одно из самых давних и глубоко укоренившихся в сознании европейцев представлений о России. Кто-то утверждал, что в ней неважно обстоит дело с религией, кто-то говорил о ее недоцивилизованности, о невысокой культуре россиян, позднее стали делать упор на неразвитости ее политических, экономических и социальных институтов, на составе населения, существенно отличающемся от европейского, и т.п., а кто-то утверждал, что по всем этим параметрам Россия принципиально отличается от Европы.
