Владимир Вольфович Жириновский
Россия и Европа: история непонимания
Санкт-Петербург целенаправленно высвобождался от английского влияния, об этом говорит серия договоров со средиземноморскими странами. Договор с Британией не был возобновлен.
Взаимное охлаждение произошло тогда, когда Россия овладела Крымом. Но торговля с Британией оставалась важнейшим фактором для России, настолько важным, что Россия не примкнула к континентальной блокаде, несмотря на угрозы Наполеона. Продолжение известно – борьба совместно с Британией против Наполеона. XIX век стал веком переключения России с Британии на германских соседей.
Проблема выбора между Центральной и Западной Европой стала актуальной уже тогда, когда осторожный Кутузов в 1813 году предупредил императора Александра, что Франция в дальнейшем не будет представлять собой угрозы для России, что полное сокрушение Наполеона лишь утвердит Британию в положении сильнейшей державы Европы, а это едва ли в русских интересах. Раздел Польши привязал Россию к двум германским государствам, способствовал решительному германскому преобладанию в процессе экономического развития России на протяжении целого века между 1815 и 1914 годами. Именно в это время Германия становится лидером европейского экономического развития. И она стремится к союзу с Россией не в малой степени благодаря настроенному в определенном смысле «прорусски» послу в Петербурге, а затем первому канцлеру Германской империи О. фон Бисмарку.
Вопросом вопросов на рубеже веков для России было формирование ее роли в Азии. В правящих кругах Петербурга сформировались две фракции. Обе приветствовали военную и политическую экспансию России и Азии, но видели ее с двух противоположных точек зрения. Военно-бюрократическая олигархия видела свое будущее в создании Великой Восточной империи, нового центра мира. Этой «восточной» фракции противостояла «западная» фракция, возглавляемая министром финансов С.Ю. Витте. Для него создание Азиатской империи было лишь дополнительным средством укрепления России на Западе, преобразования восточного феодализма России в капитализм западного толка. Витте видел в азиатской экспансии дополнительное средство, а не эпицентр усилий, средство усилить активы России на главном направлении ее трансформации – европейском.
Союзникам и противникам России было вовсе не безразлично, какая из точек зрения на азиатскую политику возобладает в Петербурге. Союзная Франция вовсе не хотела, чтобы русские дивизии стерегли тихоокеанское побережье – они были нужны Парижу как противовес германской мощи. С другой стороны, Германия хотела привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток. Это было как раз противоположно тому, чего желала «западная» фракция в России, особенно после поражения в войне с Японией, – союз с Западом здесь не желали менять на азиатские авантюры. Основой необычайного союза России с Западом были русско-французские отношения. Своего рода координатором сближения Запада и России стал французский министр иностранных дел Р. Пуанкаре.
Избрание Раймона Пуанкаре французским президентом было встречено в России с энтузиазмом, как новый фактор, благоприятствующий союзу России с Западом. Большие французские займы 1911 – 1914 годов скрепили союз великих стран запада и востока Европы.
Союз России с Западом был возможен лишь в случае русско-британского примирения и сближения. В Лондоне внимательно следили за взаимоотношениями двух блоков в континентальной Европе. После аннексии Боснии Австро-Венгрией в 1906 году в Лондоне пришли к выводу, что соотношение сил начинает меняться в пользу центральных держав.
В Лондоне давно пришли к выводу, что главной угрозой Западу является тевтонское всемогущество. Расширенная программа строительства германского флота заставила англичан почувствовать то, чего в Англии не ощущали примерно 100 лет, – угрозу национальной безопасности. Результатом создания Германией сверхмощного флота явилось сближение Британии с Францией и Россией.
Ряд государственных деятелей России, как реформаторов, так и наиболее проницательных защитников династических привилегий, ощущали опасность грядущего конфликта и старались создать условия, при которых Россия не участвовала бы в общеевропейском разделе, ведущем к колоссальному конфликту.
В 1905 году, когда Россия переживала горечь поражений в Маньчжурии, Германия стремилась разбить кольцо враждебного окружения. Русский и германский императоры пришли к соглашению о союзе. Но Россия шла на договор с условием если и не полнокровного участия в нем Франции, то с полным уведомлением ее.
Русский посол в Париже Нелидов изложил содержание договора в Бьерке французскому правительству, прося от премьер-министра Рувье положительного ответа. В начале октября 1905 года Рувье ответил послу достаточно прямо, что французское правительство никогда не согласится с Франкфуртским договором, отнявшим у Франции Эльзас и Лотарингию, к тому же оно только что заключило договор о сердечном согласии («Антант кордиаль») с Англией. Франция исключала для себя возможность тройственного союза Париж – Берлин – Петербург. Это обстоятельство – несогласие великой континентальной страны и главного союзника России – вынудило царя Николая сообщить императору Вильгельму о невозможности реализации Бьеркского договора.
Пойти же на двустороннее сближение с Германией было для России в практическом смысле немыслимым, это означало превращение России в вассала Германии, ее фактический уход из Европы, обращение к Азии, где Британия и Япония постарались бы поставить предел расширению ее влияния. Именно Германия в этом случае решала бы вопрос, когда наступит час для выяснения отношений с Францией и Англией. Россия обязана была бы следовать за ней, являясь по существу младшим партнером в реализации германских планов.
Германия, собственно, достаточно хорошо знала о крепнущем союзе Запада с Россией. Перед 1914 годом между русским и французским военными штабами была создана целая сеть взаимных связей. Разумеется, планируя долгосрочные совместные программы, русские и французские генералы желали иметь гарантии долгих непрерывных отношений – и они воздействовали на свои правительства соответствующим образом. Созданная ими заранее система «автоматического включения сотрудничества» вносила элемент автоматизма в решающее выяснение отношений между Антантой и центральными державами.
Любопытен факт: Германия владела половиной русской торговли. От нее зависела модернизация страны, от нее же исходила опасность превращения России в экономического сателлита. Германия приложила чрезвычайные усилия для занятия доминирующих позиций в России, действуя энергично и с примерной немецкой методичностью. То был уникальный случай, когда огромная страна, обладавшая неисчерпаемыми ресурсами, зависела от концентрированной мощи гораздо более развитого партнера.
Сверхзависимость от Германии порождала смятение и недовольство тех национальных элементов в России, которые (по разным причинам) желали диверсифицировать связи с Европой, осуществить независимый курс, выйти на уровень экономической независимости. Русские видели перед собой две главные цели: первая и основная – оторваться от германской пуповины, стать самостоятельным индустриальным центром; вторая – избежать угрозы преобладания в Европе германского «второго рейха». Разбить монополию Германии хотели две стороны – русская, стремящаяся к подлинной экономической самостоятельности своей страны, и западноевропейские правящие круги, боящиеся того, что тандем Германии с подчиненной экономически Россией будет необорим и он будет для Германии основанием гегемонии в Европе и мире.
Тесные отношения с демократическими державами Запада казались многим из правящей элиты России неестественными. Против союза с Западом сражались на внутреннем фронте Священный синод и Министерство образования, имевшие дело с основной массой народа России. Просвещенным верхам, с их точки зрения, не следовало с такой легкостью играть на европейском расколе, на противостоянии Запада центральным державам.
Видным сторонником сохранения мира за счет сближения с Германией (даже за счет Франции) был министр внутренних дел П.Н. Дурново. В написанном в феврале 1914 года меморандуме он утверждал, что центральным фактором современных международных отношений является соперничество Германии и Британии. Поддерживать последнюю абсолютно не в интересах России. Германия только тогда начала поддерживать Австрию на Балканах, когда Петербург устремился навстречу Лондону. Наблюдая приближение того, что он считал национальным несчастьем для России, Дурново указывал на то, что должно было быть подлинными целями русской внешней политики: Иран, Памир, Кульджа, Кашгария, Джунгария, Монголия. Территориальное расширение России будет проходить на границе с Китаем, для гарантии успешности этого продвижения требуется только одно – безопасность западной границы. Интересы России и Германии нигде не входят в противоречие. И если Россия желает открыть проливы, то это гораздо легче сделать при помощи Германии, нежели блокируясь против нее. Война подорвет русские финансы, для России вовсе нежелательно резкое ослабление Германии. Если место Германии в России займет Англия, то это будет многократно опаснее, ведь англо-русские противоречия могут вспыхнуть по широкому периметру. В такой ситуации решающей являлась позиция императора Николая II. А тот все более примыкал к партии войны.
В итоге Россия сделала роковой выбор. Весь XIX век Россия была дружественна Пруссии – Германии и враждебна Британии. Исключительный германский динамизм, проявленный в десятилетия, последовавшие за созданием Германской империи, изменил шкалу русских предпочтений.
Россия и Западный мир в Первой Мировой Войне
Ключевое противоборство двух тенденций русской истории пришлось на период 1914 – 1920 годов. Россия в случае победы в Первой мировой войне должна была войти в Центральную Европу, в Средиземноморье и принять непосредственное участие в создании в Европе такого политического порядка, при котором треугольник Россия – Британия – Франция определял бы развитие всего Евразийского континента. Залогом «окончательного» завершения интеграции России в Европу стал бы союз с европейским Западом, с Парижем и Лондоном – невиданный доселе эксперимент в истории русского государства.
С этим англосаксонские элиты смириться не могли.
Убийство эрцгерцога Фердинанда, австрийский ультиматум Сербии, обращение сербов за помощью к России и последующий спуск к войне стали хрестоматийным материалом. Нам важно проследить, как подействовал кризис на союз России и Запада.
Вечером 25 июля 1914 года Бьюкенен обсуждал с Сазоновым роковой вопрос: будет ли Британия в случае кризиса с Россией или нет. Видя опасное развитие событий, мобилизовалась партия союза с Россией в Германии. Создатель германского флота адмирал фон Тирпиц упрекал канцлера Бетман-Гольвега за то, что тот встал на опасный путь, допустив возникновение трений с Россией. Но если в Лондоне сторонники союза с Россией возобладали, то в Берлине они теряли влияние.
Поступил приказ о мобилизации французской армии. Толпы петербуржцев собрались перед посольством Британии, ожидая известий из Лондона. Волнение окружившей посольство толпы продолжалось до 5 часов утра 3 августа, когда из лондонского МИДа поступила лаконичная телеграмма: «Война с Германией, действуйте». Посольство было засыпано цветами.
Никогда еще Россия не имела столь мощных союзников, никогда она не выступала на мировой арене в союзе со всем Западом. Союз с Францией и Британией казался императору Николаю (да и почти всей думающей России) необоримым. Самое важное решение вождей России в XX веке было принято с легким сердцем. А имело самые тяжелые последствия.
