Владимир Викторович Райберг
Граф. Повесть. Часть 1
© Владимир Викторович Райберг, 2019
ISBN 978-5-4496-2675-2 (т. 1)
ISBN 978-5-4496-2677-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Жизнь может быть хорошая, счастливая, прекрасная во всех ситуациях, если она протекает рядом с любящими тебя людьми, когда есть поддержка, какие – бы с тобой приключения не происходили. Понимание зачастую проходит стороной или выплескивается на тех, кто в этом нуждается меньше всего. Когда начинается память? По всей видимости, с того момента, когда у ребенка начинает формироваться не по детски ум, когда слишком много эмоций переполняет предел детского разума. Когда не получаешь достаточно внимания, любви, если общение достается старшему брату, а на тебя обращу – ют внимание только тогда, когда у тебя не все в порядке с нижним бельем. Сидя в кроватке на мокром месте не очень приятно и если не подашь голоса, тебя просто проигнорируют. Я начал сидеть очень рано и с этого момента припоминаются отдельные эпизоды. Рассказывая немного позже родителям об этих воспоминаниях, они с удивлением объясняли, что этого нельзя помнить так, как мне отроду было шесть месяцев. Однако помнится, как отец изготавливал скамейку, перебирал инструмент в ящике, а затем встал на нее и попрыгал, проверяя на прочность. В те давние времена 1965 года женщинам давали отпуск по рождению ребенка три месяца, по этому приходилось оставлять меня дома с двух летним братом. Мама приходила очень редко, только для того, что – бы накормить нас и снова уходила на завод. Отец работал на шахте, по этому его почти не было, по крайней мере, в этот период моего взросления его не помню. Полное осмысление происходящего в моей жизни началось с двух летнего возраста, когда дома стоял, плачь грудного ребенка – это оповещало рождение младшего брата, с его рождением внимание ко мне опять отложилось на не определенный срок. Постоянные переезды из одного региона страны в другой, так, как к шахте были закреплены, то колхозы, то филиалы – другие объекты. По приезду в город Калининград \ Кенигсберг/ к нам приехала бабушка, с этой минуты внимание и воспитание моей персоны началось по полной программе. С бабушкой у нас возник диалог взаимопонимания, она со мной нянчилась, казалось, что мы понимали друг друга без слов, бабушка баловала меня, делилась со мной всем – то конфету, то еще, какую ни будь, вкуснятину положит мне под подушку, когда я спал. Мое внимание к ней не заставляло долго ждать, мешал ей по поводу и без повода. Бабушка много времени проводила за прялкой, очень много вязала, а я периодически ей помогал – то ускорял ногой вращение прялки, то наоборот притормаживал, за это она ругала меня и называла «антихристом», но когда нужно было подержать пряжу на расставленных руках, лучшего помощника ей не нужно было. Со мной происходили необычные ситуации – в три года я по разрешению бабули первый раз вышел на улицу один. Так, как мы жили в частном секторе города Калининграда, в деревянном, немецком – финском, панельном – щитовом доме. Такие дома очень теплые, с круглой немецкой печкой, расположенной в центре дома так, что в каждой комнате, она выступала в углу. Когда я замерзал, то у нее согревался и снова выбегал во двор. Был март месяц – очень теплые дни, через дорогу на болотистом озере, среди камышей и частых кустарников виднелся серебристый, сверкающий и манящий на солнышке лед. Но в его сторону запрещалось даже смотреть, приходилось довольствоваться еще не растаявшим, лежавшим в небольших сугробах снегом. Держа в руке детскую лопатку, я обдумывал, чем заняться, вспомнил о нарисованном на картинке книжки снеговике – приступил к его изготовлению, весь в снегу, мокрый я не сдавался. Обратили внимание на мою работу, вышедшие на улицу соседские мальчишки, они долго смотрели, но подойти не решались. Наконец – то, осмелев, подталкивая один другого, они медленно подошли ко мне и тихо спросили – мальчик как тебя зовут? Вова – ответил я, а вас? Который поменьше скороговоркой выпалил – меня зовут Курт, а моего старшего брата Вагнер, а сестру Катя, но она еще маленькая, она дома. Мы пожали руки и они расспросили, что я делаю, так, как на первый взгляд не возможно было определить, что это такое. Высокий полу квадратный, неровно налепленный снежный столб, с гордостью ответил – снеговик. Мы быстро подружились, и они стали мне помогать. К вечеру снеговик был готов, правда, получился не важный – угольки вместо глаз, нос из маленького сучка, в место метлы сухой пучок травы, на голову Вагнер принес из дома детский, железный горшок с ручкой. Мокрые, озябшие, но счастливые мы стояли в стороне и любовались на собственноручно слепленного снеговика. По просьбе бабули родители купили овец и козлика, так как нужна была шерсть для вязки носков, рукавиц и всяких теплых вещей. Больше всего меня удивлял козлик, мы с ним не могли сойтись характерами. Как только я выходил на улицу, он уже стоял у крыльца, не давая мне с него сойти, он преследовал меня постоянно, что бы пробежать три метра до калитки, мне нужно было, как – то его отвлечь. Предложил ему кусочек хлеба, он его съел, но все равно отходить не хотел, после чего я начал дразнить его кусочком хлеба – поднося к носу, когда он его хотел съесть – убирал. Раздразнил его до предела, показал хлеб и отбросил его в сторону, мы побежали в разные стороны – я к калитке, а он за хлебом – так мне удалось попасть на улицу. Проблема поджидала меня вечером, по возвращению домой за калиткой, как попасть домой, как отвлечь его снова, на хлеб он уже не купился. Мне пришла в голову мысль, я начал ходить вдоль забора, затем бегать, козлик не отставал от меня, по всей видимости, его это заводило все больше и больше. Такой способ утомил не его, а меня, я присел на пенек для колки дров – отдохнуть, козлик поднялся на задние ноги, опершись передними о забор, смотрел на меня и с азартом блеял как будто, смеясь, однако пройти не удалось. Взял в руки веточку, пригрозил немножко, сделал хмурое лицо и козлик отступил, открыл калитку, неся перед собой веточку, шаг за шагом добрался до крыльца. На следующий день – утром все повторилось, бородатый меня уже встречал, не дразня, дал кусочек хлеба и он, жуя, пошел прочь. Я понял, что путь открыт, сошел с крыльца и заметил развязанный шнурок, наступил ногой на ступеньку, стал зашнуровываться и вдруг удар сзади. В первый момент я ничего не понял, оказавшись лежавшим в низ лицом на крыльце, повернулся, увидел перед собой злостного хулигана – бородатого козла. Я понял, он мне отомстил, за то, что я его дразнил. За всем этим наблюдала бабуля, и все рассказала отцу, а по утру мне стало грустно, меня никто не встречал. Оказывается, отец его зарезал на мясо, а в последствии его шкура в место коврика у дверей. На этом наши приключения не закончились, если обратить внимание на живущих с нами животных – кота и собаку. Кот огромный, темно – серого окраса, когда у нас в сарайчике появился вор, который душил кур и ел куриные яйца, кот стал больше времени проводить в сарае. Несколько дней, он устраивал шум в сарае – бегая и пугая кур и овец. Как – то утром он попросился в дом, а когда ему открыли дверь – то у него в зубах увидели взрослую Ласку. Ласка – это зверек, который питается курами и их яйцами, наносит вред домашнему хозяйству. Сам по себе, очень сильный, верткий и шустрый зверек, его не в состоянии поймать почти ни одна кошка. После того как наш кот его поймал, все соседи вздохнули с облегчением, потому, что у них она тоже принесла много неприятностей. Обычно кот и собака живут – как кошка с собакой, а здесь прямая противоположность, они живут вместе, едят и даже спят вместе. Серый – так звали кота, покидал Лайку – это собака породы лайки, зовут его то же Лайка, когда уходил на очередную охоту в сарай. Серый пролезал в лаз для кур, куда Лайка не могла пролезть, как не пыталась. Породистая северная Лайка, крупная и выносливая, очень стойкая к морозам, днем она редко находится в конуре, только когда Серый возвращался с охоты, был сыт, только тогда их можно было найти в конуре свернутыми клубочками, остальное время проводили в игре и в обходе своих владений. У нас во дворе стояли санки с бидоном под воду, в них иногда запрягали Лайку и возили воду, а когда отец заносил бидон в дом, упряжка освобождалась, я, Курт и Вагнер катались на ней. Когда начинали расходиться по домам, Лайка хватала меня за пальто, не отпускала, давая тем самым понять, что она хочет поиграть, мне приходилось с ней бороться, для определения силы, явно перевес был у Лайки, так, как я был слабее и неуклюжей, облачившись в валенки и толстое пальто. В конечном итоге оба были в снегу, снегом было забито все – от валенок до ушей, сил не хватало встать, мне пришлось отлежаться и дождаться когда она освободит меня от своего веса. Когда Лайка сошла с моей спины, то я вскочил и побежал, как только мог, но был, настигнут и снова сбит с ног. Уцепившись за ошейник, она меня дотащила волоком до самого крыльца. В коридоре я кое – как отбил снежные сосульки с одежды, а, вытаскивая ноги из валенок – высыпалось много снега, войдя в холл, направился отогреваться к печке.
В один из вечеров к нам на огород забрел старый лось, отцу с Лайкой стоило не малого труда отогнать его от стога с сеном. Сколько он ни сопротивлялся, но отступить ему все – таки пришлось, с гордостью не торопясь, отправился в сторону леса в сопровождении во все горло, лающей и бегающей вокруг него Лайкой. Войдя в дом, отец оповестил о вторжении рогатого гостя, рассказал и про другого гостя, но более свирепого, чем лось.
Отец ночью вышел на улицу, прошелся вдоль забора и увидел темный силуэт, подумал лайка, перед ним были два светящихся глаза, он протянул руку, что бы погладить, но в ответ раздалось злостное рычание, через темноту он увидел белые клыки оскала серого волка. Одернул руку, велико было искушение сделать ноги, но победил здравый смысл, если делать резкие движения, показать боязнь в голосе или взгляде – означало его преимущество, этим самым можно спровоцировать волка на нападение. Нужно было собраться с мыслями, но нельзя медлить ни секунды, а действовать, показывая превосходство – я здесь хозяин, а ты непрошенный гость и тебе пора уйти с миром, не напрашиваясь на неприятности. Сам – же произнося эти слова, медленно пятился назад, волк стоял, оскалившись, но не двигался, он перевел взгляд немного в сторону, отец услышал за спиной рычание, мгновенно перешедшее в грозный лай нашей Лайки. Серый увидел явное преимущество в силе, резко развернулся и бросился бежать изо всех ног. Лайка ринулась за ним, но отец скомандовал – ко мне, она остановилась, прекратив преследование, во избежание неприятностей так, как волк мог наброситься на нейтральной территории, неизвестно чем все это могло закончиться. А закончилось большой благодарностью и похвалой от отца к Лайке.
Так проходили день за днем, мы веселились, играли в разные игры, пока к нам не присоединился мой старший брат, он сбил нас с истинного пути и увлек на запретную сторону. Мы оказались на том злополучном заболоченном озере. Все было бы хорошо, если – бы не белая, ледяная потальная полоса, на которую я наступил, доли секунды, и я оказался с головой под водой. Не знаю, как у меня получилось, благо было не глубоко, я оттолкнулся от дна, вынырнул, согнувшись, оказался по пояс на льду. Так оказалось, что помочь мне было не кому потому, что все, испугавшись, уже стояли на берегу и оттуда наблюдали за происходящим. Немного полежал и, придя в себя начал потихоньку вытаскивать ноги из проруби, мне повезло, что был не большой мороз, рукавички прилипали ко льду, вот таким образом я оказался весь на льду. На четвереньках прошлепал до берега, вот когда я принял вертикальное положение, уже стоя на ногах, я ощутил сильный холод, сделав шаг или два, приходилось останавливаться так, как при движении тело соприкасается с ледяной, мокрой одеждой. Таким образом, тихо, шаг за шагом мне удалось дойти к дому. Стоя за углом дома, согреваясь и обдумывая, что произошло, я боялся входить в дом, потому что знал о наказании. Однако, собравшись и набравшись смелости, я оказался у горячей печки. Ожидая взбучки, стуча зубами, с одежды стекала вода, молча снял валенки, пальто и шапку. Выйдя из комнаты, бабушка поставила костыли к стене, ничего не говоря, помогла раздеться, вытереться полотенцем и уложила меня в постель. Когда я выпил горячего молока и согрелся, я сам рассказал бабушке, что произошло, однако никого не выдал, а сказал, что был один, на это она тихо и спокойно объяснила, что можно делать, что нельзя, а за непослушание просидел дома целую неделю, на удивление даже не заболел. Выйдя на улицу, оказался на прогретом теплом воздухе, снег сошел, на озере льда уже не было, незаметно для себя оказался у дома соседей и был приглашен в гости, вот тогда я в первый раз был угощен борщом из молодой крапивы, очень вкусно.
Подошло лето, до этого времени я уже знал, что находится в округе, даже побывал на берегу карьера, который находится в километре от дома. В очередной поход на карьер, как, всегда барахтаясь на отмели, я попал в руки десятилетним пацанам, они сбросили меня с обрыва в воду. Побарахтавшись и нахлебавшись воды, я неожиданно удержался на поверхности, не умеючи барахтаясь, сдвинулся с места и поплыл к противоположному берегу, выбравшись, сел на песок на песок и стал ждать пока хулиганы не уйдут. Мне стало интересно, смогу – ли я поплыть снова, попробовал на отмели, вышло, только после этого рискнул переплыть карьер снова. Домой пришел, с гордостью рассказал, что научился плавать, даже забыл о хулиганах. Недели через две мы оказались сидя на чемоданах, вышло так, что отца перевели на заготовку пиломатериалов на Дальний восток, в город Зея. Нас пришли провожать все соседи, дружно погрузили все вещи в контейнер и отправили его на погрузку, на площадку эшелона. Прощаться было нелегко с друзьями – Куртом и Вагнером, особенно с нашей собачкой – Лайкой, ведь она жила с нами целый год, она просилась с нами, не отходила от меня ни на секунду. Ее оставили соседям, закрыли в доме, она смотрела в окно, пока мы не отъехали на автобусе из вида. Во время пути бабушка рассказывала мне о себе, как она упала с лестницы, как отказалась от операции, так и осталась на костылях на всю оставшуюся жизнь. Я был удивлен, когда мы приехали в Москву, и к нам в купе вошел дедуля, я сидел на верхней полке и прямо оттуда прыгнул ему на шею, он прижал меня к себе, даже перехватило дыхание. Оказывается, он приехал в Москву специально из Сталинграда \ Волгограда \ увидеть нас и проводить в дальнюю дорогу. Для меня это первая сознательная поездка, не отрываясь, весь день от окна, я был наполнен большими ощущениями. За двенадцать дней пути через окно, мной было увидено многое, я удивлялся и думал – почему в одном месте степь, в другом лес, потом горы, реки, в другом море? Мы подъехали к озеру Байкал – это было невероятное зрелище – сопки, лес и озеро в предштормовом состоянии, при восходе солнца. Тогда я не смог осознать своим детским умом, как может сочетаться, как может быть прекрасным этот мир, когда волна накрывает волну, небо за горизонтом соединяется с необъятной водной гладью, в нем отражается багровое зарево восходящего солнца. Каким бывает необъятный мир, какая красота, какие богатства были видны из маленького окна. По приезду в город Зея, с вокзала мы на автобусе доехали до набережной бурной реки, переехали мост и оказались в пригородной деревушке – в одну улицу, мы остановились в одном из домов, специально отведенный для нашей семьи. Когда мы вошли во двор, нас встретил большой черного цвета пес и что интересно, у него то уши стояли, то наполовину висели. Мы остановились, предугадывая, что – же будет дальше, однако к всеобщему удивлению, он замотал своим длинным хвостом, ударяя им себя по бокам. На улице, он появлялся в течение последнего полугодия и почему встречал нас во дворе именно нашего дома, ни кто не мог объяснить. Пес наклонил голову, не переставая мотать хвостом, подошел ко мне и ткнулся носом мне в живот. Так мы познакомились с Пиратом, его так называли люди этого селения. Обжились мы быстро, соседи отзывчивые, живут между собой очень дружно, даже Пират и тот пытался помочь нам обжиться на новом месте, в первый – же день, ближе к вечеру он притащил за голову большую рыбину, как не удивительно, она была живая, на ужин была жареная рыба. Пирату досталась котлета из этой же рыбы, которой я его покормил. Не было такого дня, что бы он ни притащил, что ни будь, то обувь, то простынь повешенную сушиться на улице соседями, все знали, если, что пропало, то шли к нам. Отец Пирата, как только ни наказывал, гонял по улице и бил, а однажды ударил его обухом топора по голове, я думал, что он его убил, хотя он и убежал с разбитой головой. После этого случая я с отцом очень долго не разговаривал, через две недели Пират крадучись вернулся, голова почти зажила. Я его увидел через окно, выбежал босиком ему на встречу, сел ему на спину и обнял за шею, достал спрятанную миску и налил ему молока. Правда, таскать вещи он перестал, одно было загадкой, откуда таскал живую рыбу, ведь промысла рядом не было, а если у рыбаков, то они сказали бы, возникла мысль, что он сам ловил рыбу и таскал домой, рыбины были всегда большие. К нам постоянно приходил соседский мальчишка Коля, он жил со своим старшим братом Сергеем, разница в возрасте была лет на двадцать пять, а я дружил с обоими. Часто бегали в лес, гуляли под соснами, а кедр был нашим лакомством, насобираем шишек, особенно когда они еще зеленоватые, в них орешки с необычайно нежным вкусом. Бывало, залезем на черемуху чистые, а обратно все черные. Когда выпал первый снег, радости не было предела, у нас были деревянные санки, большие, садимся вдвоем, а запрягали Пирата, он такой сильный, что свободно катал взрослого человека, не говоря о нас. И здесь время нашего пребывания подошло к завершению, отца переводили на восемьсот километров восточней города Зея.
Глава 2
Из города Благовещенска прислали грузовую машину для вещей, а для нас автобус. В данный момент повторилось, только Пират бежал за нашим автобусом без устали. Мы попросили водителя остановиться и взять его в автобус, он отказал, говорит, что от собак плохо пахнет. Пока отца с нами не было, его мы должны били подождать в городе, мы Пирата посадили в шифоньер, на грузовой машине. Всю дорогу он не издал ни единого звука. Так мы из одного города на реке Зея, переехали в другой город Благовещенск на реке Амур. И здесь нам повезло, нам дали и квартиру, и частный дом, по дороге мы уговорили отца, что бы жить в частном дому, уже думая определить Пирата. В дальнейшей жизни без него не было бы встречи с Чен Ли, но о нем я расскажу позже. Устроились мы на новом месте очень хорошо, при разгрузке мебели открыли дверку шифоньера, а из него на удивление отца выскочил Пират, как отец сильно ругался, но здесь деваться было некуда, и его оставили, ведь все равно ему некуда было идти, ведь местность чужая, незнакомая. Пират остался с нами, облюбовал себе место в углу коридора, за газовой плитой. В феврале 1965 года мне исполнилось четыре года, жизнь шла своим чередом, в округе местность мало гористая, то есть высокие, частые сопки, налегавшие одна на другую, насыщенные густым, лесным ландшафтом. Вместе со старшим братом ходили на лыжах, спускались со склонов, прыгали на небольших самодельных трамплинах, выискивали спуски, все сложней и сложней. На одной из сопок мы заметили много лыжников, кто просто катался, кто на трамплинах, а группа мальчишек стояли на верху почти вертикального склона и смотрели в низ что – то, обсуждая, но, не решаясь спуститься. Мы подошли к ним, услышали обсуждение спуска, когда я опустил взгляд в низ по склону, то в первый момент меня охватил страх, пацаны смотрели на нас с ухмылкой и неприязнью, у одного из них было написано на лице – слабо. Я присмотрелся к спуску, он уже не казался таким опасным, я рискнул, встал на край обрыва и плавно оттолкнулся, не успел даже испугаться, как скатился в низ, на удивление удержался на ногах. Развернулся, посмотрел вверх, и у меня появилась дрожь в ногах, мальчишки смотрели на меня с открытыми ртами, я и сам не мог понять, как у меня получилось. Мне захотелось попробовать еще раз спуститься, я, растопырив ноги, полез по пологому склону вверх, забрался, подошел к мальчишкам и услышал восторженные высказывания в свой адрес, это меня подстегнуло, я рискнул еще раз. Склон был уже не таким страшным, как в первый момент, оттолкнулся, покатился медленнее, чем в первый раз, в самом низу зацепился правой лыжей за веточку, торчащую из снега, это выбило меня из равновесия, и я покатился кубарем, сломал изгиб лыжи, пришлось идти домой на сломанной лыже. По приходу домой, в наказание за сломанную лыжу, отец заставил меня ухаживать за птицей так, как с работы родителей, безвозмездно дали кур, уток и корову, а корм в любом количестве, носили с тока, благо он находился не далеко, а для коровы привезли огромные деревянные сани сено и солому. Обеспечивали всем необходимым, только живи и работай. В обязанности ухода за птицей входило, насыпать в кормушку зерно, а поилки наполнить водой. Проходя мимо стога с сеном, заметил гнездо с маленькими мышками, мне показалось, что они такие маленькие, беззащитные и находятся на сильном морозе одни, решил сделать им домик, побежал домой, взял меховую рукавицу отца, отрезал от нее палец и вернулся к гнезду, там остался только один мышонок. Посадил его в меховой домик, игрался с ним, строя из сена дом, где были и окна, и двери, а меховой домик стал кроваткой. Выдергал приличных размеров нору, я перенес домик из сена внутрь, так, как я птице носил зерно не только в ведерке, но и в карманах пальто, то естественно покормил зерном мышонка. В этот момент меня позвали на обед, когда я вернулся, то мышонка на месте уже не было, он убежал. В этот день стояла тихая, морозная погода, за домом были огромные сугробы, мы с братом приступили к прокопке тоннелей. Несколько дней усердного труда и мы перекопали все, были изготовлены коридоры, комнаты, что бы снег ни осыпался, мы жгли небольшие костерки в железной кастрюле. Постепенно все стенки были покрыты ледяной коркой, в одну комнату принесли соломы, укрыли покрывалом, а вход закрыли деревянным щитом. Если на улице портилась погода, то у нас в снежном замке было тихо и тепло, а для освещения нам хватало свечки. С нами постоянно находился Пират, он разваливался на покрывале, а мы сидели рядом и читали сказки или интересные рассказы. На реке Амур очень суровые зимы, температура зачастую опускалась около минус пятьдесят – шестьдесят градусов, когда безветренно, то мороз практически не ощущался. Когда поднимался ветер, все сидели дома, в такую погоду сложно быть на улице из – за плохой видимости. Оказалось, что в такую погоду сломалась военная машина, два военных ремонтировали ее всю ночь, изредка греясь у костра. Под утро метель стихла, отец их заметил и пригласил в дом погреться, бабуля покормила солдат, они обогрелись, одежда просохла и вскоре за ними пришла машина для буксировки. Они поблагодарили за гостеприимство, а по разрешению офицера они подарили нам по пилотке со звездочками, несколько военных пуговиц, мы были безумно рады, сказали спасибо и помахали на прощание в окно. Через некоторое время военизированная колонна возвращалась назад, мы, облачившись в пилотки, прикололи пуговицы и значки к пальто, выбежали из дома к обочине дороги и как заправские солдаты отдавали честь проезжавшей мимо колонне. С машин военные бросали нам кто звездочки, кто значки, а кто отдавал нам честь, подбадривая отдельными фразами, которые было плохо слышно за гулом машин и пением солдат. Нам было очень приятно, что на нас обратили внимание, изрядно замерзли, собрали со снега подарки, отправились в дом с замерзшими руками и головой, уши казалось вот – вот отвалятся, в эти минуты мечтаешь о теплой, весенней погоде, с нетерпением ждешь ее прихода. На Амуре весна не приходит крадучись, как в других регионах, а в один из весенних дней, сразу под прямыми солнечными лучами снег начинал быстро оседать, на дорогах появляются проталины, а по ним оттаявший снег переходит в маленькие текущие ручейки. День за днем становится все теплее и теплее, ветер если и поднимается, то уже ни такой пронизывающий и холодный. За огородом находится дом культуры, рядом построенная из брусьев и досок высокая горка с пологим, залитым водой спуском. В теплые дни здесь собирается много детворы разных возрастов, кто с фанеркой, кто со спинкой от сидений из кинотеатра, а многие, просто сидя на льду, скатывались, протирая штаны. Приходили на горку и взрослые с детьми, а, входя в азарт, и сами становились в очередь на подъем по лестнице, для того, что бы с большой скоростью спуститься в низ по скользкой поверхности. Только к вечеру смолкал смех и бурные разговоры, понемногу начинали расходиться, кто по домам, кто на вечерний сеанс очередного фильма в кинозал дома культуры, от шестнадцати и старше. На детские фильмы и мультики хотя и редко, но ходил, а здесь совсем другое, это другое запрещенное притягивало, я рискнул проникнуть в кинозал, но перед дверью стоял суровый дядя и проверял билеты. В один из моментов произошло столпотворение, я на четвереньках прошмыгнул между ног билетера и оказался в одном полупустом ряду. Для полной уверенности спрятался под сидение и просидел там, пока не выключили свет, зашумел проектор, донеслись первые звуки фильма, я соизволил покинуть нагретое место. Хорошо разместился, стал смотреть какой то Французский фильм, так ничего и не понял, не заметил, как уснул. Проснулся от шума хлопающих сидений, вскочил и ринулся на выход, по натоптанной тропе, часто передвигая ноги, что бы ни упасть, добрался домой, как ни странно моего отсутствия, ни кто не заметил, кроме бабули, расспросила меня, где я был, отругала и предупредила, что бы так больше не делал. На следующий день я был приглашен соседями в гости на чай с домашним пирогом, мне умышленно не положили ложечку, а предложили достать из ящика, кухонного стола. Я открыл ящик, оттуда извиваясь, поднялась шипевшая змея, я отскочил от стола как ошпаренный, смеялись все сидящие за столом, но мне было не до смеха. Я не боялся ни пчел, ни змей, ни какой другой живности, ведь я полез в ящик за ложечкой, а не за змеей. Однако быстро пришел в себя и понял, что это игрушка, а не настоящая, хотя очень похожа. Даже после этого, я с осторожностью подошел к еще шипящей игрушке, рассмотрел ее поближе, после этого потрогал ее, взял ложечку и вернулся к столу. Пирог оказался на удивление вкусен, не успел его доесть, как, мне предложили еще один, кое – как осилил его, я поблагодарил за чай с пирогом и вышел из стола. По приглашению Леши отправились в его комнату, когда я вошел, то увидел, то был ошеломлен таким количеством игрушек, такие в обычном магазине не найдешь, я мог только мечтать хотя бы об одной из них, ведь кроме лыж и резинового мяча у меня ничего не было. Родители по капризам братьев исполняли их желания, а я не мог по желанию бабули пользоваться вымогающим методом, так, что приходилось играться в чужие игрушки. Велико было мое удивление ребенка, когда после пожара в доме культуры оставили библиотеку открытой, из нее все кому ни лень брали книги, мы с Лешей оставили санки на улице, а сами вошли в библиотеку, мой взгляд окинул полки и остановился на самых больших и толстых книгах. Эти книги я загрузил в санки, вынося по одной, так как они были очень тяжелые, с трудом уложил их, хорошо, что санки большие, но как их стронуть с места, с трудом сорвал и оттащил за угол дома культуры. Немного отдышался, еще и на сытый желудок, в этой ситуации пирог был лишним, дождался Лешу, который нагрузил свои маленькие, магазинные санки, в два голоса стали звать на помощь Пирата, он как будто ждал команды, уже несся со всего духа к нам. Я запряг Пирата, к своим санкам привязал санки Леши и уселся по верх книг, домой скомандовал Пирату, он с необычайной легкостью тронулся с места и повез нас домой. В начале разгрузили мои книги, так как Пират привез нас к себе, после отвезли к Леше, а по окончанию разгрузки я отвязал Пирата и мы пошли доедать пирог и рассматривать привезенные книги, в основном нас интересовали книги с картинками, но таких у него было мало, решили посмотреть мои. Перед выходом на улицу я захватил кусочек пирога, оставленный специально для Пирата, когда мы оказались на улице, я отдал ему за хорошую работу, похлопав его ладонью по спине, говоря, что он самый верный и сильный пес на всем свете. Я зацепил веревку от санок за собачку на ошейнике Пирата, он потащил их домой, а мы поплелись следом за ним, обсуждая просмотренные книги с картинками. Мои книги оказались намного интересней, из за множества документальных снимков, сделанных в Великую Отечественную войну и собранных материалов из Немецких и Русских архивов, составленных маршалом Жуковым. Многое увиденное захлестнуло детский разум восторгом, а многое ужасом – на снимках были карты сражений двух сторон, какое оружие применялось с какой стороны, а для детского ума было все одинаково, обсуждались только красивые танки, самолеты, пистолеты, пушки и многое другое. В ужас привело большое скопление худых скелетов, сваленных в кучи, в ямах их закапывал бульдозер или сталкивал кучи трупов лопатой в траншеи, засыпая землей, трамбуя своей тяжестью. Очень много таких снимков, каждый наводил ужас, иначе это не назовешь. Другая книга рассказывала, что в довоенное время были массовые расстрелы, проводились акции по преследованию национальных меньшинств, Немецкой и Еврейской нации по всему Советскому Союзу. Мы до позднего вечера сидели, рассматривая последние из двенадцати томов, их формат, пятьдесят на тридцать пять, на шесть сантиметров. Рассматривая книгу за книгой, увлекаешься, все больше и больше, они и подбили меня к обучению чтения, одно смотреть картинки, а другое прочесть, о чем пишут. Мы с Лешей пошли к нему домой, его мама работала учителем в школе, я попросил ее научить меня читать, она согласилась, придвинула стул к столу, пригласила присесть и достала книжку с крупными буквами и картинками. С этого и началось, буква за буквой, мне пришлось учить алфавит, Татьяна Ивановна задавала за один раз по две, три буквы. А минут через пять спрашивала, как они называются, если правильно, то задавала следующее задание, из нескольких букв, а за тем спрашивала и первое задание и второе, что оказалось сложней, но я справился и с этим. На первый раз мне пришлось выучить семь букв, что бы закрепить, Татьяна Ивановна выписала их на листок столбиком, что бы я их дома написал до конца строчки и запомнил произношение каждой буквы. Когда я пришел домой, сразу сел за стол и приступил к домашней работе, выводил каждую буковку, стараясь подражать написанной Татьяной Ивановной, но первые азы грамоты выходили, то пухлые, то тощие, а к концу строчки стали выходить аккуратней. Когда все закончил, произношение стало правильным и быстрым, даже в разброс, но на этом я не успокоился, взял чистый листок и продолжил писать букву за буквой, успокоился, когда написал весь лист поздно вечером, только тогда лег спать с мыслями – не забыть бы выученного домашнего задания, с этим и уснул. Поднялся рано по утру, почистил зубы, умылся и отправился и отправился к столу, повторять то, что выучил. За окном было темно, пришлось включить свет, за что меня отругала бабуля. « До ночи сидел, а теперь и с утра спать не даешь». Я переключил свет, над столом висел небольшой светильник, от которого свет падал точкой, только туда, куда его направляешь, повторил на удивление быстро, меня поразило то, что я ничего не забыл. Когда за окном рассвело, я не заметил, ко мне подошла бабуля, громыхая костылями, только тогда до меня дошло, что нужно выключить свет, я щелкнул кнопкой и повернулся к бабушке, она подошла и села на стул. « Чем занимаешься?». « Да вот, бабуля, грамоте обучаюсь». Ответил ей словами дедушки, рассказал все подробно, по моей просьбе она проверила работу, похвалила, дописала три буквы и растолковала их значение и произношение, мне осталось их записать, произнося каждую в слух. Меня звали на улицу, и завтракать, но упорство к знанию было сильней прогулок и голода, рядом со мной опустилась тарелка с кашей и стакан с чаем. « Поешь профессор, помрешь с голоду и писанина твоя никому будет не нужна, да и с полным желудком лучше работать, что я скажу дедушке, когда он приедет, ведь ты у него любимый внучок». С этими словами бабуля отошла от стола, немного погодя я поел и снова приступил писать, я хотел удивить знаниями Татьяну Ивановну, что у меня получилось. По договоренности с Лешей, он должен был придти ко мне тогда, когда Татьяна Ивановна придет из школы. Она посмотрела на мою работу и спросила буквы, я ей рассказал и дополнительно выученные, за что и была похвала. Пока Татьяна Ивановна проверяла тетради, я тихо сидел рядом и выводил букву за буквой, произнося их про себя. Так продолжалось и повторялось каждый день, работать приходилось много, ведь грамота так просто не дается, отказывая себе во времени, которое в основном проводил на улице, на сопках, на реке, на озере, по которому плавали травянистые острова, когда на улице была весна и до самой зимы. Мы ходили проведать, когда они оттают от остатков ледяного покрова и поплывут носимые ветром по большому, искусственно сделанному озеру. Когда – то здесь был небольшой, но быстрый ручеек, его перекрыли дамбой и построили шлюз для сброса воды, если уровень поднимался выше отметки, то шлюз открывали, вода вырывалась бурным потоком на заболоченное место, которое подпитывалось водой редкими родничками. Сидя за столом, борясь с искушением вырваться на улицу погулять и увидеть собственными глазами то, о чем рассказывал дядя Коля, отец Леши, ведь это первая весна в моей жизни, на Амуре, но знание грамоты оказалось было сильней и я усердно трудился, пропуская день за днем, а когда втянулся в занятия, то уже на улицу и не хотелось выходить, выучил алфавит полностью и письменно, и устно, после этого Татьяна Ивановна учила меня складывать буквы в слова, слова в предложения. После усердных занятий я начал читать по слогам, но уже понимая смысл прочитанных слов. На улицу я выходил редко, только когда переходил двор, направляясь к своим соседям, или присаживался на качели, прочесть книгу во многом с не понятными словами, которые я выписывал в тетрадь, затем показывал Татьяне Ивановне или бабуле для пояснения их смысла. Дошло до того, что бабуля стала прятать от меня ручки и тетради, а в особенности книги, так как я с книгой просыпался и с книгой ложился спать. Остальное время я тратил на письмо, ведь писать мне всегда нравилось, я переписывал текст из книги, а мне объясняли, почему стоит запятая, тире или другой знак препинания. В общем, я достал своей учебой всех домашних, только Татьяна Ивановна терпимо переносила мое присутствие и спокойно объясняла непонятное, для моего детского разума, книги были совсем ни детскими, поэтому она предлагала различные детские издания, но для меня было таинство именно этих моих первых книг. Когда бабуля прятала от меня все мое богатство и выпроваживала на улицу, а до возвращения Татьяны Ивановны, было, много времени, то я уходил на обрыв глубокой балки. Оттуда разглядывал интересное, нигде ранее не виданное мною строение, его крыша напоминала мне шляпу от древнего мундира, с рисунка Наполеона, а совместимость крыши и шляпы я не мог. Сидя на густой траве так, как снег давно сошел, ведь я просидел над учебой долгое время и не заметил, как началась весна, я пропустил все прелести перемены времени года, ухода зимы и как приходит весна, такая теплая, цветущая и мягкая как трава мурава, у нас во дворе и обрыве.