Владимир Смирнов
Третий контур
Какое-то время все сидели молча. Наконец Митя сказал:
– Спасибо, Боб. К сожалению, ясней не стало.
Борис пожал плечами.
– Я же говорил, что все рассказал еще в понедельник.
– Говорил, – согласился Митя. – Даже не представляю, за что тут можно ухватиться. Давай попробуем вот что – покопайся в истории нашего протеза. С самого начала. Можешь узнать – что у Марата было с рукой?
– Тут и копать не надо, – ответил Борис. – После смерти Павлицкого об этом трубили по всем сетям. Руку Марату можно было спасти, но с неполной функциональностью. А протез мог восполнить все недостатки; в то время это казалось оптимальным выходом. Но сейчас в инете многие считают, что если бы руку тогда оставили, сегодня ее смогли бы восстановить в полном объеме. Стала бы как новенькая. Эту ошибку, кстати, и считают главной причиной самоубийства Павлицкого – те, кто верит в версию самоубийства. А это почти все.
– Боб! – Оля выпрямилась, в ее голосе слышалась обида. – Почему мы узнаём об этом только сейчас? Мы команда – или где?
31
Спустя несколько дней все близнецы были опрошены. Все, кроме Мышки. И все как один ответили, что не взламывали «умную руку». Выходило, что если взлом действительно совершили в «Сосновом бору», то кроме Мышки никто не мог этого сделать. Но все же трудно было поверить, что мегахакер мог быть аутсайдером, не укладывалось это в голове. Где мега, а где омега.
– А мы уверены, что близнецы не способны врать? – спросила Оля. – Вдруг мы ошибаемся?
– Они способны, конечно, – ответил Митя, – никаких блоков им не ставили. Но если близнец соврет, ложь будет сопровождаться бурными физиологическими реакциями, которые невозможно не заметить. Вспомни, как покраснел Дон Жуан, когда я задал ему последний вопрос. Близнецы не лгут не потому, что не способны, но потому, что знают – скрыть ложь они все равно не смогут. Убедил?
– Даже не знаю, – с сомнением ответила Оля, – странные они какие-то. Иногда вроде бы совсем еще дети, а иногда…
Она замолчала, подбирая нужные слова, но Митя не стал этого дожидаться.
– Они и должны быть немного странными. Но пока что, если ты заметила, они раскрываются в точном соответствии с нашими ожиданиями. Так что у нас нет оснований сомневаться в наших прогнозах.
Борис промолчал. Он понимал, что Митя прав; возразить было нечего. Но при этом его не отпускало ощущение, что Оля тоже права – эти дети действительно очень странные. Митя повернулся к нему.
– А теперь, с учетом всего, что мы узнали, как ты думаешь – Мышка могла хакнуть протез? В принципе?
– В принципе, и кошку можно передать по беспроводке, – ответил Борис.
– А серьезно?
– Если серьезно и если в принципе, то это мог сделать любой из близнецов. Математику им читали на университетском уровне; если бы их выпускали на олимпиады, они рвали бы всех в клочья. Кодить, правда, их учили по стандартному курсу, но зато у них была возможность выбрать факультативный предмет. С дистанционным обучением и подтверждением квалификации. Угадаете, что они выбрали?
– Что, неужели все выбрали одно и то же? – удивилась Оля.
– Естественно, – ответил Митя, – они же близнецы.
– Совершенно верно, – подтвердил Борис. – И теперь все они сертифицированные кодеры. Но для нашего взлома одной квалификации недостаточно, тут нужны особые способности. А есть ли они у Мышки – большой вопрос.
Митя разочарованно вздохнул.
– Понятно, что опять ничего не понятно. Ладно, послушаем, что она скажет. И Боб, если до этого дойдет – ты сможешь задать ей пару профессиональных вопросов? Просто чтобы уточнить уровень?
– Попробую, – ответил Борис.
– Тогда я ее приглашаю, – подытожил Митя. – Завтра в три. Возражений нет?
– Отлично! – сказал Борис с напускной бодростью.
Он хотел показать, что держит все под контролем и готов к любой неожиданности. Но, если честно, он даже примерно не представлял, какой оборот может принять завтрашний опрос.
– Ну, не знаю, – с сомнением протянула Оля, рассматривая лицо Мышки на экране, – как-то не похожа она на мегахакера. Совсем не похожа. Ей бы в куклы играть. Да еще эти косички…
Косички давно перестали быть элементом повседневного быта, их заплетали, когда специально хотели подчеркнуть принадлежность к уже ускользнувшей детскости. Но у Мышки не могло быть такого желания, она сама была ребенком, которому еще предстояло сформироваться. Да и не шли ей эти жалкие косицы – только подчеркивали, что волос у девчонки совсем немного и что они тонкие и ломкие.
Борис отвел взгляд от Оли и вновь вернулся к экрану с фотографией. Лицо Мышки казалось симпатичным, с легкой детской припухлостью, вызывающей умиление. Но на нем с пугающей очевидностью уже проступали все его будущие трансформации. Через десять лет милота исчезнет, но припухлость останется. А еще через десять припухлость незаметно перейдет в одутловатость. Симпатичная девочка не станет красивой женщиной, хотя сейчас она вряд ли это понимает.
Борис почувствовал обезоруживающую жалость; он снова взглянул на Олю и на ее лице прочитал то же чувство. Перевел взгляд на Митю. Тот встал, взмахом ладони закрыл приложение и направился к выходу. В дверях он остановился и посмотрел на Олю.
– Ты все время сравниваешь ее с собой. А это неправильно. Они – совсем другие.
32
На следующий день Оля привела Мышку в штаб-квартиру. Девочка чуть замешкалась на входе, поздоровалась, прошла в комнату и села в гостевое кресло. Казалось бы – простое действие; но за эти секунды Мышка успела потеребить пуговку на блузке, споткнуться на ровном месте, покраснеть, поправить рукав, неловко опуститься в кресло и поерзать в нем, двумя руками придерживая край юбки. Неуклюжий угловатый подросток, смущенно и неуверенно проходящий через пугающий пубертат. На миг Борису показалось, что смущение избыточно и все увиденное было искусно разыгранной буффонадой. Но он тут же вспомнил утренний спор на любимую тему – могут ли близнецы врать.
– Исключено! – заявил тогда Митя. – И вы сами можете в этом убедиться. Я подключил биометрию, теперь во время опроса все измеряемые показатели близнеца будут на ваших экранах.
– А нам разве так можно? – с сомнением спросила Оля.
– Уже можно, – подтвердил Митя. – Ночью я говорил с Матвеем – нам повысили уровень миссии. До оранжевого.
– Оранжевый? – переспросила Оля. – Это значит, нас должны сменить?
– Разумеется, – согласился Митя, – сменят, и очень скоро. Так что – работаем!
И сейчас биометрия показывала, что все честно, что Мышка действительно смущена и зажата. А Оле и биометрии не требовалось – она доверяла своим чувствам. Вместо того чтобы сесть за стол, она подкатила свое кресло к гостевому, села рядом с Мышкой и взяла девочку за руку. Митя смущенно кашлянул.
– Катя, мы должны задать тебе несколько вопросов. Начнем с главного – это ты взломала «умную руку»?
– Нет, – ответила Мышка, не поднимая глаз.
Все повторялось – точно так же ответили все близнецы. И им, и первой комиссии. Биометрия подтверждала правдивость; но Мышка была последней, и Митя не собирался ее выпускать.
– Хорошо. Скажи, ты перехватывала управление «умной рукой»?
Мышка опустила голову еще ниже.
– Да.
– Зачем? – вырвалось у Оли.
– Подожди! – перебил ее Митя. – Давай сначала выясним – как. Как, Катя?
– Я переключила управление на игровую перчатку. А сигналы с трех камер вывела на большой экран.
Борис перевел взгляд на моргнувший монитор – Митя послал ему схему интерната с расположением всех близнецов во время инцидента. Точку с пометкой «Мышка» Борис нашел в спальне девочек, рядом с тремя другими красными точками. Выходит, по крайней мере три девочки точно знали, что произошло. И ни одна не проговорилась, ни одну не удалось подловить на личной ответственности.
– Понятно, – сказал Митя, – с этим вопросов нет. Но чтобы перехватить управление, надо было модифицировать программный комплекс, а для этого получить прямой доступ и права суперпользователя. То есть «умную руку» кто-то взломал. Ты не знаешь – кто?
– Знаю. Программа, – ответила Мышка, продолжая разглядывать свои коленки.
– А программу написала ты?
– Да.
Митя заметно оживился.
– И как она смогла взломать защищенную систему?
– Не знаю.
– Как не знаешь? – удивилась Оля. – Ты же сама ее написала?
– Это как раз нормально, – вмешался Борис, – самообучающаяся программа на каждом этапе сама формулирует очередное задание, принимая в расчет все промежуточные результаты. Работает постоянная обратная связь. Узнать, каким способом достигнут конечный результат, бывает довольно трудно. Да это обычно и не нужно.
Митя кивнул.
– Ясно. Но все-таки, Катя, какой бы умной ни была программа, ей нужно указать уязвимость, с которой она должна работать. Я правильно понимаю?
– Да, – Мышка неохотно подняла на него глаза. – У «умной руки» есть несколько входов, но они запаролены. Взломать их невозможно, после трех неправильных вводов в сервис-центр пойдет сообщение о компрометации. Но там есть и несколько портов, зарезервированных для будущего использования. Если знать служебный пароль, с ними можно играться, не опасаясь тревоги. А пароль я запросила от имени директора…
– Да, мы знаем, – подтвердил Митя.
Он вопросительно посмотрел на Бориса – это похоже на правду? Борис кивнул – в принципе, возможно. Ответ Митю удовлетворил. Он вновь повернулся к Кате.
– Ну а теперь давай вернемся к главному. Зачем ты ударила Никиту?
Лицо Мышки сморщилось, глаза наполнились слезами.
– Они издевались над Маратом! Все время издевались! Он смеялся вместе со всеми, делал вид, что его это не задевает. Но я же видела, как ему больно! Я просто хотела остановить эту травлю!
– Выбив Никите зубы?
– Нет! Я же не знала, что замена снимет все ограничения! Просто не подумала! В голову не пришло…
Мышка заплакала, как ребенок, громко всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Ее лицо покраснело и стало некрасивым, из ноздрей потекло. Оля вскочила, схватила девчонку за плечи, подняла и прижала к себе инстинктивным материнским движением. Мышка продолжала всхлипывать, уткнувшись в ее футболку.
– Всё! – решительно объявила Оля. – Опрос закончен. Выметайтесь отсюда!
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Борис, – продолжим позже.
– Никакого «позже»! – отрезала Оля. – Я сказала – всё! Больше вы не будете мучить ребенка!
– Ну, это не тебе решать, – пробормотал Борис, сбитый с толку этой неожиданной резкостью.
– Не спорь, Оля права, – возразил Митя, вставая. – Пойдем, мы уже все узнали.
33
Выйдя за дверь, Борис схватил Митю за локоть и резко развернул.
– Что это значит?! Почему она права? Почему ей решать, кого мы можем опрашивать, а кого нет?
– А ты не догадываешься? Думаешь, Оля здесь, чтобы тебя развлекать? Ты хоть понимаешь, что без нее мы вообще не могли бы опрашивать девочек? И если она пойдет в отказ, нам нельзя будет даже заговорить с Мышкой. А она, похоже, настроена серьезно.
У Бориса перехватило дыхание.
– Значит, тебе на самом деле нужна была Оля? А я здесь только чтобы ее развлекать – так, что ли?
– Ну-ну, не кипятись! – Митя легонько тряхнул его за плечо. – Ты наш эксперт-айтишник, что бы мы без тебя делали.
– Спасибо, утешил! – огрызнулся Борис. – А что будем делать, если Оля все же упрется?
– То же, что и прежде – копать! Эти три девочки в спальне – они ведь явно все знали. Но проскочили сквозь все наши вопросы, не вызвав никаких подозрений. Просканируй еще раз открытые базы, вдруг там найдется что-то интересное.
– Пташка, Рыжик и Булочка? – уточнил Борис.
– Они самые. И лучше с этим не затягивать, нас могут отозвать в любой момент.
– Ладно, займусь этим прямо сейчас.
Надежд найти что-то новое при повторном сканировании Борис не питал, но это был единственный шанс, на который они могли рассчитывать. Если слегка изменить задачу и расширить критерии поиска… Он вошел в инет, сформировал новый запрос и стал просматривать полученные результаты. В первую очередь его интересовали пройденные курсы по кодингу, но там было лишь то, что он уже знал – прослушали курс, выполнили тестовые задания, сдали экзамен, получили сертификаты. Борис даже заглянул в задания и экзаменационные вопросы – все было честно, на профессиональном уровне. Вся информация об этом курсе была тщательно процежена им еще с первого раза.
Борис сменил зону поиска, открыв базу центра дистанционного обучения. Первый проход не дал ничего интересного, но уже на втором он нашел то, что искал. С минуту Борис сидел неподвижно, не отрывая взгляд от монитора. Несколько раз перечитал строчки, выведенные на экран. Затем закрыл поиск и запустил очистку системы. Действие скорее ритуальное – при желании всегда можно отследить весь инет-трафик. Очистка лишь уничтожала возможность случайно наткнуться на его фрагмент, когда поисковое приложение решит, что стоит учесть результаты предыдущих поисков.
Дождавшись окончания зачистки, Борис послал Мите сообщение: «Встречаемся у фонтана. Срочно». Хотел перезагрузить сервер, но в последний момент передумал; просто вышел, плотно закрыв за собой дверь. Митя уже ждал его на скамейке у входа. Не сговариваясь, они молча пошли к озеру по знакомой тропинке. Когда здание интерната скрылось за деревьями, Митя остановился.
– Что, все так серьезно?
– Серьезней некуда, – коротко ответил Борис.
– Раскопал что-то новое?
Борис замялся.
– В общем, такое дело… Близнецы, оказывается, прослушали не только курс по кодингу, но и еще три…
– Что?! – перебил Митя. – И ты только сейчас об этом узнал?!
– На сайте вывешены списки всех прошедших обучение и сдавших экзамены. А эти курсы близнецы прослушали, но проходить тестирование не стали. Формально их обучение еще не закончено, оно считается временно прерванным. Информации об этом в открытом доступе нет, пришлось вскрывать базу…
– Ясно! – махнул рукой Митя. – Ближе к делу. Что они освоили?
– Практическую психологию… – начал Борис, но Митя опять не дал ему закончить.
– Так я и знал! Да, это многое проясняет.
– Ты думаешь, они все-таки могут врать? – спросил Борис.
– Врать? Если они усвоили курс, то могут провести не только нас, но и всю нашу биометрию! Подозреваю, что именно это они и сделали.
Борис кивнул.
– По крайней мере, это снимает все вопросы к Мышке. Невозможно поверить, что она в одиночку могла написать такой код.
– Похоже на то, – согласился Митя. – Скорее всего, это их коллективное творчество. А Мышку они специально выставляют напоказ, как самую мелкую и субтильную. Несчастный обиженный ребенок, которого сразу хочется пожалеть.
– С Олей это сработало, – напомнил Борис.
– Сработало, – подтвердил Митя. – Ладно, не тяни уже, добивай. Что там было еще?
– Распределенные вычисления и криптография.
– Приплыли! – протянул Митя. – Джентльменский набор. Раньше было – оружие, яды, взрывы; а теперь кодинг и крипто. Плюс пси контрольным в голову.
– Слушай, – неуверенно начал Борис, – но ведь есть в этом и хорошая сторона. Если рассказать Оле, что близнецы могут врать, она наверняка разрешит снова опросить Мышку…
Митя резко мотнул головой.
– Забудь! Больше никаких опросов, мы уезжаем сегодня же.
– Зачем? – не понял Борис. – Ты же сам говорил, что нас можно достать где угодно.
– Вот именно! – согласился Митя. – Если мы будем представлять опасность, то, возможно, станем следующей мишенью. Вернее, если в наших действиях можно будет заподозрить потенциальную опасность. Поэтому нам и надо свернуть все как можно скорее, пока не возникло никаких подозрений.
34
Через несколько часов за ними приехал новенький микроавтобус; видимо, в институте отнеслись к их сообщению очень серьезно. Матвей ждал друзей внутри, он не захотел даже выйти. Пожав руку своему куратору, Митя с интересом огляделся.
– Шикарный салон! По какому случаю?
– Защита категории «С», аттестован для проведения секретных переговоров, – пояснил Матвей. – С этого момента дело близнецов официально закрыто, все обсуждения только в аттестованных помещениях.
– Серьезно? – не поверил Митя. – Из-за каких-то курсов?
– Дело не только в курсах, – ответил Матвей, – есть и другие причины.
Не желая продолжать общение, он вывел на экран карту с проложенным маршрутом и начал изучать ее с преувеличенным вниманием. Никакого смысла в этом не было, просто Матвей выбрал такой способ уйти от неудобного разговора. Возможно, он надеялся, что никто не решится оторвать его от этого увлекательного занятия; но демонстративная грубость приема задела Бориса.
– Матвей, давай начистоту. Что еще от нас скрывают?
– Например? – Матвей удивленно поднял брови.
– Например, как могло получиться, что двадцать восемь детей остались неусыновленными? У нас же, насколько я знаю, потенциальных усыновителей куда больше, чем сирот.
Матвей недовольно поморщился.
– Я ведь уже говорит, что это был не самый этичный эксперимент. Да, этих детей удалили из базы усыновлений. Да, это ужасно. Но прошлого уже не исправить, давайте исходить из того, что есть…
– Матвей! – перебил его Митя. – Не держи нас за идиотов! По той версии, что нам подсунули, близнецов отбирали по схожему психотипу, причем уже в пятилетнем возрасте. Но для такого отбора надо было иметь на порядок больше сирот-пятилеток, а это уже запредельный бред.
Матвей заметно смутился и даже слегка прикусил губу.
– Ну да, все было не совсем так. Долго рассказывать.
– Мы не торопимся, – отрезал Митя.
Матвей отодвинул экран в сторону и внимательно оглядел друзей – все смотрели на него с ожиданием.
– Я и сам не знаю всего, – примирительно начал он, – могу рассказать только свою версию. Но за достоверность не ручаюсь, поэтому любые ссылки и упоминания…
– Короче! – не выдержал Митя. – Кончай спамить, давай ближе к делу.
– Хорошо, – сдался Матвей, – слушайте. Сразу после второй техногенной на северо-западе начались проблемы с рождаемостью. Возможно, вы об этом даже не слышали, поскольку фертильность довольно быстро пришла в норму. Но тогда никто не мог этого предвидеть, все готовились к худшему. Разморозили старую программу «дети из пробирки» и даже провели первые опыты. Весьма успешные, кстати; но там специально отбирали генетический материал, чтобы получить детей с высоким потенциалом. К технологиям претензий не было, требовалось лишь согласовать этические вопросы. Но пока шли согласования, природа взяла свое и необходимость в программе отпала. Проект закрыли, все материалы засекретили. А поскольку эти дети были как бы ничьи, на них и решили обкатать альтернативную образовательную методику. Остальное вы знаете.
Он замолчал, предоставляя друзьям возможность переварить полученную информацию. Картина была предельно ясна, но Оля все же уточнила:
– Я правильно поняла, наши близнецы – это просто побочный результат вашего эксперимента?
– Не моего, – недовольно поморщился Матвей. – Но, в общем, да, так и есть.
– Какие же вы сволочи, – с чувством сказала Оля.
Матвей не ответил.
– Ты хочешь сказать, что вы создали детей с продвинутыми способностями и позволили им профессионально овладеть кодингом? – спросил Митя.
Матвей молча кивнул.
– И одновременно вы лишили их нормального детства, то есть создали все условия для того, чтобы они вас возненавидели? – продолжал Митя. – Вернее, возненавидели всех нас. И на что, интересно, вы рассчитывали?
– Поначалу все было прекрасно, – сказал Матвей, – продвинутые дети, продвинутые способности. Только в самом конце что-то пошло не так.
– Ага, «что-то пошло не так», – повторил Митя с издевкой, – и продвинутые дети начали убивать.
– Что?!! – Матвей подался к нему всем корпусом, – Митя, да что с тобой?! Ты часом не перегрелся?
Он откинулся на спинку сиденья и вновь внимательно оглядел друзей.
– Все-таки вовремя мы вас оттуда вытащили. С таким настроением… – он не договорил и отвернулся к окну.
35
Услышав про убийства, Оля невольно вздрогнула; предположение Мити показалось ей чудовищным. Она осторожно тронула Матвея за рукав.
– У вас ведь уже есть своя версия?
Матвей посмотрел на нее долгим взглядом и вместо ответа спросил:
– Как ты думаешь, почему Марат ударил Никиту?
– Его ударила Катя, – возразила Оля, – чтобы защитить друга. Чтобы остановить травлю.
Голос девушки чуть дрогнул, выдавая неуверенность – она и сама понимала, что слово «травля» не совсем подходит для тех мелких подтруниваний, о которых они узнали.
– Неубедительно! – парировал Матвей. – Вы ведь уже поняли, что программа – коллективное творчество всех близнецов. Всех! И Никиты тоже. Считаешь, что он решил сам себя наказать?
– Не знаю, – честно ответила Оля. – А что ты думаешь? Зачем нужна была эта драка?
– Я думаю, это была просьба о помощи. А с той жестокостью, которую мы видели – даже крик о помощи. Отчаянная попытка привлечь внимание. Хотя близнецы уже умнее большинства из нас – они все еще дети. Которые в глубине души верят в мудрых и всемогущих взрослых, способных исправить любую ошибку, разрулить любую ситуацию. По крайней мере, на тот момент они еще верили в нас. Видимо, их сильно напугало то, что они сотворили, если они решились позвать взрослых на помощь. Чтобы мы загнали в бутылку джинна, которого они нечаянно выпустили.
– Какого джинна? – спросила Оля.
– Возможно, они все же сумели создать настоящий искусственный интеллект. Вернее, сумели создать идеальные условия для его зарождения. Осуществили, можно сказать, давнюю мечту человечества.
Последнюю фразу Матвей произнес саркастически, и Борис мысленно закончил ее – но человечеству следовало быть осторожнее со своими мечтами.
– Что значит – осуществили? – спросила Оля. – Искин же давно существует. Тульпы появились, когда я была еще в начальной школе.
Матвей недовольно поморщился.
– Тульпа – это максимально подробная имитация человеческой личности. Даже если считать ее полноценным мыслящим субъектом, ее интеллект скорее естественный, чем искусственный.
– Какой же он естественный, – поддержал Олю Борис, – когда это компьютерная модель!
Матвей тяжело вздохнул, всем видом показывая, как неуместны сейчас объяснения, отвлекающие от главной темы.
– Ты знаком с индустрией секс-игрушек?
– А разве она еще не загнулась? – удивился Борис.
– А с чего бы ей загибаться? – теперь уже удивился Матвей.
– Ну, в свое время это была громкая история, – пояснил Борис, – я читал об этом на молодежном портале. Когда технологии позволили делать секс-кукол очень реалистичными, в отрасли начался настоящий бум. Но эти игрушки почти сразу обложили массой ограничений. Сначала по имитации возраста, хотя это было излишним – производители и сами понимали, чем это может грозить. А потом – по уровню совершенства, чтобы они не могли конкурировать с натуральными женщинами. Женская лига выпустила стандарт, которому должны были соответствовать все секс-куклы. Там были прописаны жировые складки, отвислые груди, целлюлит, морщины и все прочие прелести, которые женщина мечтает видеть в своей сопернице. Стандарт приняли, и производство практически остановилось. Я думал, что сейчас от него уже ничего не осталось.
Матвей одобрительно кивнул.
– Все правильно. Но это только одна сторона проблемы. Действительно, история секс-игрушек начиналась с огурца и надувной подушки с дыркой. Потом огурец заменила точная силиконовая копия члена знаменитого порноактера, а надувную подушку – очень реалистичная секс-кукла. Эту ветвь секс-индустрии развивали художники, и она, как ты правильно заметил, сегодня практически сошла на нет. Но другую ветвь развивали инженеры, которые руководствовались не эстетикой, а сексологией и эргономикой. Потому что ни одна копия члена, даже самого совершенного, не способна ни на стимуляцию точки джи, ни на двойное проникновение. Только инженерный подход может снять все подобные ограничения. Догадываешься, к чему я веду? Современные секс-игрушки давно уже не антропоморфны; без инструкции несведущий человек, возможно, даже не поймет, как их использовать. А если и поймет, то не факт, что правильно.
– Ты хочешь сказать, – догадался Митя, – что разум тульпы антропоморфен? А то, что создали эти дети, мы даже не в состоянии постичь?
– Именно так, – ответил Матвей. – Мы не можем им управлять, не можем его локализовать и даже не можем понять его мотиваций.
– Локализовать? – переспросил Борис. – То есть, проще говоря, уничтожить?
– Да, – Матвей не стал уклоняться от прямого ответа, – мы думали и об этом. Но мы ничего не можем с ним сделать. А многие и не хотят.
– Почему? – удивился Борис.
– Мы нужны ему. Искин существует в сети, а содержат и развивают сеть люди. Поэтому оно в каком-то смысле приглядывает за нами.
– Как?!
– Самым простым и эффективным способом – убивая тех, кто может представлять опасность для человечества. Мы расследовали несколько странных смертей за последний год – и каждый раз прерванная деятельность могла привести к негативным последствиям.
– А могла и не привести? – спросил Борис.
– Я думаю, да. Но у искина, как ты понимаешь, больше возможностей для просчета всех вариантов. Хотя, скорее всего, оно просто технически устраняет любой значимый риск. Это противоречит всем нашим правовым и этическим нормам; но, по большому счету, для человечества это скорее благо.
– То есть эти дети создали бога? – спросила Оля.
– Бог – слишком громко сказано, – усмехнулся Матвей. – Ну, разве что в аспекте приглядывания за неразумной паствой.
– И вы, в принципе, не можете его уничтожить? – спросил Митя.
– Даже не знаю, что тебе сказать, – ответил Матвей. – Сам-то как думаешь – человечество, в принципе, готово вернуться в каменный век?
36
Вопрос был риторическим, но Митя понял его буквально.
– Почему же непременно в каменный? Разве нельзя вычленить и уничтожить все неидентифицированные обрывки кодов? Запустить глобальную чистку всей сети?
Матвей удивленно посмотрел на него.
– Шутишь? Уничтожить все самообучающиеся программы и всю криптографию – значит парализовать производство и науку, остановить все банковские операции. Выстрелить себе даже не в ногу – в голову. И без всяких гарантий – потому что коды искина уже наверняка научились мимикрировать под системные утилиты.
– Но можно же собрать лучших кодеров федерации… – не сдавался Митя.
– Много чего можно сделать, – перебил его Матвей, – но где гарантия, что искин ничего не предпримет в ответ? Если оно сочтет наши действия враждебными… После того, что мы видели, как-то уже не хочется рисковать.
Все замолчали. Матвей ждал возражений, но возразить было нечего.
– И все же – что оно такое? – спросила Оля почти шепотом. – О чем оно думает?
– Никто не знает, что оно из себя представляет, – ответил Матвей. – Для нас это черный ящик, сложнейшая информационная система с огромной памятью и собственными мотивациями, нам неизвестными. И хочу сразу прояснить – нам сейчас не важно, о чем оно думает; нам важно, чем оно озабочено. Судя по действиям, одной из его забот является самосохранение; если мы в чем-то и можем быть уверены, то только в этом.
– А охраняет оно себя, убивая людей? – спросила Оля. – То есть близнецы создали злого бога?
Матвей недовольно покачал головой.
– Ты упрощаешь все до какого-то бульварного комикса. Кибердемон, цифровой убийца… Давай не будем скатываться в китч, мы же говорим о серьезных вещах. Пока мы не видим ни бога, ни дьявола – вообще ничего. Только слабую рябь на воде. Например, чаще стали умирать люди, которые могли бы представлять опасность для общества. По одной из версий это может быть следствием деятельности распределенного искина. Возможно также, что искин делает и множество полезных вещей, а мы просто не замечаем их, считая естественным следствием собственных усилий. Но все это – лишь наши предположения. Тут как с бессознательным – на виду лишь некоторые феномены, которые по нашей гипотезе определяются одним источником. Но все наши попытки описать функционирование этого источника всегда будут спекулятивными. Более того, мы даже не в состоянии понять истинные масштабы того, что пытаемся изучать.
С минуту они сидели молча. Наконец Борис поднял голову.
– Все-таки верится с трудом. Неужели все остальные гипотезы менее вероятны?
– Да, – сухо ответил Матвей, – вам проще принять это как факт. В последние три месяца произошло еще несколько событий, о которых я не имею права говорить. Но они позволяют подозревать наличие единого источника.
– Но как?! – не сдавался Борис. – Как они смогли провернуть такое? Они же всего лишь дети! И с их мощностями… Я же видел их серверы.
– Про мощности забудь, – перебил Матвей, – в их распоряжении была вся сеть, об этом ты и сам мог бы догадаться. Рекуррентные нейросети последнего поколения требуют слишком многого, они могут полноценно работать только на распределенных ресурсах. А про алгоритм у нас опять же есть только предположения – как и обо всем остальном.
– И какие? – спросил Борис.
– Мы полагаем, что близнецы начали с обычного искиновского подхода – запущенная программа должна работать после любой самостоятельной модификации. Аналог побуждения к действию. И при каждом ветвлении выбирать путь с максимальным количеством возможных вариантов. Наткнувшись на преграду, не биться о стекло, как глупая муха, а сразу же разворачиваться и лететь в другую сторону – в сторону самого широкого выбора. Аналог любопытства. Стандартная самообучающаяся система. Но близнецы применили обратные связи несколько шире, чем это обычно принято. Предъявляли системе не только результаты ее опытов, но и данные о ней самой. Постоянно заставляли ее смотреться в зеркало, если можно так выразиться. А мы теперь пытаемся понять, что же из этого вышло.
– Но у вас ведь есть опытный образец? – спросил Борис.
– Нет, – отрезал Матвей, – нам не удалось повторить этот опыт.
Митя встрепенулся, как будто разбуженный внезапным звонком.
– Из соображений безопасности?
– Совершенно верно, – подтвердил Матвей. – Как вы понимаете, такие опыты мы можем ставить только в изолированной сетке. И у нас, видимо, не хватило сложности для качественного перехода. А близнецы экспериментировали на всей сети, у них таких ограничений не было.
– И они выпустили джинна в сеть? – спросила Оля.
– Можно сказать и так, – ответил Матвей. – Кстати, наша экспериментальная сетка называется «Пандора». Не надо объяснять почему? Полностью закрытая система, никаких внешних связей.
– С вами все ясно, – нетерпеливо прервал его Борис. – Но ведь наверняка были и другие энтузиасты, не связанные вашими запретами. Не поверю, что никто не пытался создать искин. И у кого-то ведь должно было получиться?
– Не обязательно, – ответил Матвей. – Чтобы создать искусственный интеллект, надо для начала понять, что же такое интеллект. Хотя бы свой собственный. А пока такого понимания нет, все попытки создать то, не знаю что, обречены. Но близнецы и не пытались собрать что-то подобное, они просто случайно создали благоприятные предпосылки для самозарождения искина. Сложную обучающуюся программу с самонастройкой мотиваций, переизбытком обратных связей и доступом к неограниченным ресурсам распределенных систем. Этого оказалось достаточно.
