Владимир Силкин
Спутник

© Силкин В. А., 2014

Приказ

 
Дежурный генерал Паисий Сергеевич Кайсаров
и старший адъютант Кутузова Иван Никитич
Скобелев готовили приказ о сдаче Москвы
по итогам Военного совета в Филях
 
 
Вошёл Кайсаров, бел, как мел,
Кутузова оставив свите.
И не сказал, а прохрипел:
«Светлейший ждёт приказ… Пишите…
 
 
«Секретно»… Скобелев писал,
Рука дрожала на бумаге,
Не верил, что Кутузов сдал,
Лишившись сердца и отваги,
 
 
Москву. В глазах было черно —
Москва поставлена на карту
И отдают Бородино
Уже без боя Бонапарту!
 
 
И что, напрасно кровь текла,
И сожжены французом сёла?..
Россия подвига ждала,
Но подвиг вышел невесёлым.
 
 
Шептал Кайсаров: «Сдать Москву…»
А Скобелев не верил фразе.
Не верил он, что наяву
Она появится в приказе.
 
 
Непобеждённые полки
В рассветном мареве тонули.
Суворовские старики
Вперяли взгляды в них, как пули.
 
 
Приказ, на то он и приказ,
Что выполнять солдату надо,
Но слёзы капали из глаз
У тех, кто одолел преграды.
 
 
Россия выживет, пока
Идут войска, сверяя карты.
И знают, больше для броска
Не будет сил у Бонапарта.
 

Русичи

 
В тихом поле тяжелеет колос,
И закат и девственен, и тих.
Если только вслушаешься, голос
Различишь прапрадедов своих.
 
 
На миру себя не возносили,
Хоть и были силою горды.
Золотые купола России
Сберегли от Золотой Орды.
 
 
Может, в чём-то были и неправы,
Нелегко судьбу предугадать.
Но в наследство честь свою и славу
Нам они сумели передать.
 
 
В бранных сечах не давали спуску,
Поклонялись бренному труду,
Чтоб молчала грозная Царь-пушка
И не бил Царь-колокол беду.
 

Поля российские

 
Такая тишь… Окликнуть некого.
Один лишь Млечный Путь давно
Пролёг к разъезду Дубосеково
И дальше до Бородино.
 
 
И в тишине подлунной слышится
Дыхание земли родной.
И так легко и просто дышится
Берёзовою тишиной.
 
 
Поля российские… Над бедами,
Из плоти матери – земли,
Из глубины веков победными
Цветами жизни проросли.
 
 
Земля былинная, сурова
Будь, доброту в себе храня,
Во славу поля Куликова,
Во славу завтрашнего дня.
 

Седые мальчики

 
Я каждой клеткой рядом с теми,
Что страшно падать не хотят,
И через время, через время
Седые мальчики летят.
 
 
Им не избавиться от боя
Над затемнённою Москвой.
Сердцами мальчики, собою
Прикрыли вечный город свой.
 
 
А на земле, срывая глотки,
Кричат механики, кричат,
И оглушившей сердце сводке
Никак поверить не хотят.
 
 
Но по ночам, когда простуда,
Когда аж легкие хрипят,
Седые мальчики, как чудо,
К ним невозвратные летят.
 
 
Живут механики, надеясь
Услышать близкий шум винта,
Всё вспоминают: «Кто я, где я
И что вокруг за темнота?»
 
 
И никуда уже не деться,
Не отодвинуть тишину,
И день и ночь грохочет сердце,
Как будто мост через войну.
 

В День Победы

 
Грустит гармонь на все лады,
Однополчан зовёт собраться.
– Да где же вы, из той беды
Со мною вышедшие, братцы?
 
 
У гармониста мрачный взгляд,
Но он в беду ещё не верит,
За не вернувшихся ребят
Одной ногою землю мерит.
 
 
И у Большого в шесть часов
Грустит гармонь, изнемогая,
В кипящем море голосов
Знакомый крик подстерегая.
 

Площадь Победы в Минске

 
Площадь Победы кругла как земля,
Вечный огонь освещает прохожих,
Как в Александровском, возле Кремля,
Лица молчаньем торжественным схожи.
 
 
Вот в карауле застыл призывник.
Может быть, вспомнил погибшего деда.
Площадь Победы не только родник,
Площадь Победы не только Победа.
 
 
Если не тронет духовная ржа,
Не оттолкнёт униформа мальчишек,
Значит, у нас сохранила душа
Память о павших, расстрелянных с вышек.
 
 
Снова чеканит шаги ребятня,
Снова торжественны юные лица.
Площадь Победы глядит на меня,
Чтоб и в моей чистоте убедиться.
 
 
Площадь Победы проходит по мне
Неторопливым морозом по коже,
В вечном её негасимом огне
Видятся души случайных прохожих.
 

Жуков

 
По брусчатке, по площади Красной,
Едет Жуков на белом коне.
Всё торжественно, празднично, ясно
И в душе, и в огромной стране.
 
 
Ничего, что изрядно устали,
Что не всем вручены ордена.
Улыбается сдержанно Сталин,
На котором большая вина.
 
 
Улыбается сдержанно, знает,
Что партийный его псевдоним
На устах у народа витает
И народом безмерно храним.
 
 
Только всё-таки Сталину жутко,
Что не он вот на белом коне,
А прославленный Сталиным Жуков
Все итоги подводит войне.
 
 
Ничего, он потерпит немного,
Неприемлем на праздник аврал,
Ну а Жукову, значит, дорога
На Одессу, потом на Урал.
 
 
Вскоре смолкнут победные марши,
Поутихнет «ура» над Москвой.
Едет Жуков, всего повидавший,
И рискует опять головой.
 

За мгновенья

 
Двадцать первого был ПХД.
Протирали орудья и танки.
По колено стояли в воде,
Полоская бельё, россиянки.
 
 
Но летели по всем проводам
Из Берлина тревожные вести.
Группы армий уже по местам
До команды стояли на месте.
 
 
А у Берии были дела,
Но ему постоянно мешали.
Одиноко ходил у стола
В оперсводки не веривший Сталин.
 
 
И лежала раскрытой пред ним
Государства огромного карта,
А над нею зловещился дым
От сгоравшего мирного пакта.
 
 
Опускался багровый закат,
И граница смотрела сурово.
Трубку мира держала рука
За мгновенья до двадцать второго.