Владимир Поселягин
Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель
Где находится лавка, мне уже описали, да и лавкой её зря называли. Подходя к двухэтажному строению, я решил, что это скорее неплохой такой магазин с двумя отделами, продовольственным и хозяйственным. Хорошо японец развернулся. Зайдя в магазин, я уточнил у продавца насчёт хозяина. Тот был на берегу. Не работал, наблюдал. К тому же ему удалось со скидкой за опт купить несколько мешков муки, среди груза была и мука, а так в основном рис. Узнав, как зовут нужного мне человека, я добрался до берега и, дополнительно уточнив у местных, что с любопытством на меня глазели, подошёл к сидевшему на камне пожилому японцу.
– Добрый день, Накимура-сан, меня зовут Пак. Вы меня не знаете, я недавно прибыл на остров. У меня есть к вам деловое предложение, которое вас наверняка заинтересует. Если возможно, желательно поговорить наедине.
Говорил я с сильным акцентом, но тот меня, похоже, понимал, настороженно рассматривая. Японцы вообще традиционно настороженно относятся к обращениям к ним посторонних. Как правило, они общаются только со своими знакомыми и избегают контактов с незнакомцами, поскольку от этого испытывают дискомфорт, не зная, как вести себя с ними при общении. По этой причине все новые знакомства у японцев совершаются обычно с помощью посредника, общего друга или третьей стороны. Мне же пришлось обращаться напрямую, надеясь, что старый контрабандист не так закостенел в традициях, как другие японцы.
– Кореец? – немного скрипучим голосом осведомился тот.
– Точно, – кивнул я и, осмотревшись – вблизи лишних ушей не было, – добавил: – Я бежал из Северной Кореи, угнав гидросамолёт. Думаю, он вам пригодится в вашем деле. Как мне сообщили местные жители, вы заинтересованы в быстрой доставке разных грузов. Даже не совсем законных. Самолёт почти в порядке, у него пустые баки и нужно провести обслуживание левого мотора, греется. Также есть инструменты в комплекте и оружие. Такая летающая лодка может взять немало груза, до полутора тонн. Иметь на острове самолёт, тем более способный взлетать с воды, что может быть лучше? Тем более не думаю, что северяне будут его искать, самолёт приготовили для диверсий, опознавательных знаков нет, а документы, думаю, с вашими связями сделать будет не проблема.
– Это влияет на цену, – спокойно сказал японец.
– Так я и не собираюсь продавать его дорого. Договоримся, меня устроит и небольшая сумма. Желательно в американских долларах, хотя иены меня тоже устроят. За пятьсот долларов самолёт, вооружение и всё, что мне не пригодится, будет ваше. Ещё мне нужна будет помощь покинуть остров и добраться до ближайшего порта, где ходят рейсовые суда.
– Что за самолёт?
– Японский, «Н9А». Патрульное воздушное судно.
– Заинтересовал ты меня, молодой Пак. Нужно посмотреть, что ты мне предлагаешь.
Подозвав одного из мальчишек, лет десяти, что-то ему нашептал, и сорванец кинулся с места, причём побежал не в селение, а вдоль берега куда-то в сторону, кажется, там я и видел крыши отдельных строений, хутора вроде как. Проводив его взглядом, я посмотрел на старого контрабандиста, что, встав с камня, отряхнул штаны и направился в сторону селения, отчего мне пришлось последовать за ним. Кстати, сухогруз японским был. Флаг и иероглифы на борту выдавали. Направились мы к лавке, оказалось, сзади была харчевня, или трактир, на втором этаже номера гостиницы, всё это тоже принадлежало старому контрабандисту. Мы зашли в него, тот отдал несколько распоряжений местному работнику, больше никого не было видно, хотя с кухни и доносились приятные ароматы, и предложил садиться за один из крохотных низких столиков.
Говорить ни о чём этот японец умел, чтобы тянуть время, потом перевёл разговор на самолёт, пару раз пытаясь узнать подробности моего якобы побега, но если по самолёту я что говорил, тот тут сказал, что это моё дело. Главное, у меня есть товар, у него деньги. Однако чем больше я сидел, нам и пообедать принесли, время обеденное, тем больше понимал, что совершил ошибку. Слишком неприятные ассоциации у меня вызывали те взгляды, что на меня нет-нет да бросал японец, а вспомнив, как те себя вели за время оккупации Кореи, за людей не считали, становится понятным, что тот и самолёт заберёт, и платить ничего не будет. Кто меня искать, беглеца, станет? Да, теперь я точно уверен, живым мне не выйти. Оттого и обед, что мне принесли, есть не стал. Японец меня понял, демонстративно палочками взял кусок рыбы с блюда и съел, тогда уже и я приступил к обеду. А вкусно, мне понравилось.
После обеда, попив зелёного чая, я обдумал всё, и вот что сказал собеседнику. Мол, опасаюсь за свою жизнь, японцы в Корее не лучшим образом вели себя, поэтому предлагаю поступить так. Тот отправит доверенного человека к самолёту, тот проверит, и старый контрабандист платит мне всю сумму, а я после этого сообщаю, где спрятаны вещи, оружие и инструменты с самолёта. Ну и то, что оставил на холме, тоже, со вторым пулемётом. Всё это время я пробуду тут, в селении на глазах жителей. Японец как сидел с непроницаемым, как будто пропечённым лицом, оно всё в морщинах было, так и сидел, и когда я закончил, лишь кивнул, сказав, что нужный человек у него есть, как раз лётчик бывший, живёт в деревне на мысу. Как тот прибудет, то сходит посмотрит самолёт, он доверял его мнению как специалисту.
Дальше как и договорились. То есть этого старичка всё устроило, мы ударили по рукам. Как я уже говорил, у японца на втором этаже над лавкой и трактиром номера были, но все заняты, офицеры и часть команды с сухогруза второй день проживали, так что, походив по домам, я снял комнату на сутки. Думаю, этого мне хватит, тем более старый контрабандист как-то смог вызнать, что к острову идёт ещё одно крупное судно, приписанное к порту Кагосима. И да, находился я на острове Агуни, рядом с Окинавой. Вот это я, однако, дал. Улетел к чёрту на куличики. Я думал, поближе к Японии где нахожусь, а тут за тридевять земель улетел.
Всё же мне удалось всё так провести, чтобы у старого японца не было возможности меня убить и всё прибрать к рукам, а у него явно возникали такие мысли. Чуечка меня предупредила. Пятьсот долларов свои я получил, проверил, вроде не фальшивые, уж не знаю, откуда они у японца, но просто отлично. Как тот пояснил, иен у него самого не было, а за последний товар заплатили долларами. Также японец сам должен был договориться, чтобы меня довезли до Японии, то есть это за его счёт. Поэтому, когда сухогруз сдёрнули с песчаной банки, я поднялся на борт старого углевоза и прошёл в каюту, она была четырёхместной и два места было занято, я на третьем устроился. Сложив вещи, я вышел наружу и стал смотреть с палубы, как баркасом, одним из тех, что ранее лежал на берегу, в бухту буксируют мой гидроплан. И да, старый японец мало того что был контрабандистом, владельцем трактира и лавки, он ещё и главой местного селения являлся. Это я уже потом узнал, от хозяйки дома, в котором передневал и пополдничал. Подумав, я пообщался с ним и, заплатив десять долларов, получил на руки бумажку с печатью. Там было указано, что я являюсь жителем одной из деревень Окинавы. Филькина грамота, конечно, но прикрыться можно. Если что спросят, скажу, что плыву в Токио, чтобы поступить в один из тамошних университетов.
Углевоз уже снялся с якоря и отходил от берега, а я продолжал стоять и размышлять. Где тайник с остальными вещами и где второй пулемёт, я сообщил сразу, как деньги получил, а через два часа получил билет на борт угольщика, который как раз отдавал концы после того, как снял с мели сухогруз. Так что и часа не прошло с того момента, как я поднялся на борт, а уже покидаю остров. Вечер сейчас, скоро стемнеет, а так мы неторопливо уходили. Угольщик оказался на удивление неторопливой калошей, грязной и ржавой, но главное, что остров остался позади и вскоре я могу оказаться в Японии. Там решу, что делать, а если так, то, прикинув расклады, я вот какой предварительный план составил. Добираюсь до Японии, оттуда до Южной Кореи, регулярные рейсы и сообщение морем должны быть, ну и сориентируюсь дальше на местности. В планах было снова угнать самолёт, может быть, с того же аэродрома. Посмотрим, чего гадать. Я же ещё не у южан.
Приятный тёплый ветерок обдувал меня, я стоял с наветренного борта. Закончив разглядывать буксировку гидроплана – тут и его в бухту затащили, и остров мы стали обходить, селение уже скрылось с глаз, старый контрабандист найдёт, как его официально по документам провести, – я отошёл от борта и через дверь прошёл вниз, спустившись по лестнице, где были каюты. Устроившись на койке – мои вещи были в порядке, – я стал размышлять. Билет был хоть и самым дешёвым, но мне его взяли с питанием, скоро ужин, так что поедим. Один сосед спал надо мной, на верхнем ярусе, второй отсутствовал, тоже по палубе гулял, я его там видел, это позволило мне немного отдохнуть, пока не вызвали на ужин. А хорошо вышло, сегодня и самолёт японцу предложил, и сегодня же покинул остров. Думал, на сутки задержусь, ан нет, удалось в этот же день отчалить, благодаря так вовремя подошедшему угольщику. Теперь дождаться, когда прибудем в порт, я спрашивал у вахтенного, завтра вечером должны быть, и можно дальше думать, как добраться до Кореи.
А ночью меня разбудила сирена и ревун, да дрожь по корпусу, мы явно дали полный назад. Но больше ничего не случилось, и я уснул дальше.
Утром во время завтрака выяснилось, что мы ночью подобрали двух лётчиков со спасательного плотика, что заставило меня насторожиться. Первый звоночек. Пусть они в ужасающем состоянии, два дня шторм переживали, обезвоживание и остальное, но то, что оба американцы, не вызывало сомнения. Их в полубредовом состоянии сняли с плотика, оба одеты в лётные костюмы, шлемофоны, но без опознавательных знаков. Второй звонок. У одного укусы на руке, вроде как человеческие, у другого ножевая рана на бедре и защитные порезы на ладонях, но ножа на плоту найти не удалось. И что произошло, непонятно.
Превратившись в одно большое ухо, я сидел в кают-компании спиной к врачу, который всё и рассказывал любопытному третьему помощнику, а я не говорил на борту на японском, делал вид, что не знаю, и те общались без опасений. А вот я чем больше слушал врача – точнее, фельдшера, откуда тут врач взялся, просто баталер тут по совместительству ещё и медик, – тем больше понимал, кто это были. Недоумение баталера и третьего помощника вызывало то, что оба выживших были в японских лётных комбинезонах, под ними нательное бельё без штампов, а говорят с характерным американским акцентом. Третий помощник только ругнулся, знал бы, мимо прошёл, американцев мало кто из экипажа любил, помнили, что сделали с той же Хиросимой. Именно третий помощник и был тогда на вахте, когда кок, что выплёскивал ведро, и заметил мигание фонарика на водах, теперь пообещал ему фингал поставить. О спасённых также уже сообщили, и от Японии навстречу шёл американский эсминец, что снимет их. Через час должны встретиться.
Я же сидел как обухом ударенный, вот это сходил позавтракал называется. Ну, кто эти спасённые, и гадать не стоит, понятно и так, мои старые знакомцы. Вот только как они оказались так далеко от того места, где должны были покинуть самолёт, оставив меня в пустом салоне летающей лодки, непонятно. Тут или течение поработало, или шквал их гнал по волнам и пригнал сюда, что они оказались на маршруте угольщика. А может, всё вместе. По поводу укусов или ножевых раненый, тут особо я и не гадал. Зная подленькую натуру американцев, ничуть не сомневался, что в лодке кроме них был и остальной экипаж, который те попытались без затей спровадить за борт, чтобы освободить себе место и получить больше шансов на спасение. Вполне в их духе, в чём я нисколько не сомневался. Но южнокорейские лётчики, похоже, не сдались без боя, отчего американцы слегка и пострадали. Хм, нашим особистам будет это интересно, раздуть эту историю до небес. Надо с медиком пообщаться, если удастся снять показания.
Поев, я ушёл в каюту и не выходил из неё, пока к нам подходил эсминец, встав к борту, отчего был слышен скрежет трущихся бортов, минут двадцать стоял, после чего отошёл и помчался на полном ходу в одному ему известном направлении, а мы пошлёпали дальше. Я уже вышел на палубу и, стараясь не показываться на глаза, наблюдал, как боевой корабль уходит. Тот очень спешил. Покачав головой, я направился на поиски медика, обнаружил его в медчасти, тот убирался после пациентов.
– Доброго дня, – поздоровавшись, вошёл я в помещение.
– О, так ты говоришь по-японски? Я думал, ты кореец.
– Я кореец, но японский знаю. Разрешите представиться, Ли Си Цин, журналист одной известной газеты Сеула. Тут был такой горячий материал, я не мог пройти мимо.
– Извини, парень, но нашему капитану посоветовали молчать по поводу спасённых, сообщая, если будут вопросы, что мы сняли рыбаков со спасательного плотика.
– За ваше интервью – пятьдесят американских долларов. А если вы своей рукой опишете эту историю, подписавшись, то сто.
– Двести.
– Сто, и ни цента больше.
Дальше начался торг, и я всё же смог уговорить баталера за сто сорок долларов написать всё, что мне нужно, и надо сказать, справился тот отлично, описав и поднятие их с воды, полное внешнее описание, включая одежду, раны и бред, а английский он знал, и часть слов, что слушал от них, тоже написал, так что расстались мы довольными друг другом. Даже подсказывать ничего не надо, чтобы раздуть историю, того, что тот описал, с лихвой хватало. Я знал, что такое информационная война, если правильно раздуть эту историю в прессе да раскидать листовки над территорией Южной Кореи, это сильно подмочит репутацию американцев и их советников, что находятся в Корее. По крайней мере, южане будут меньше им доверять, раз предали экипаж, выбросив его в море, то и их предадут. Подлая нация. Я это знаю, теперь нужно, чтобы об этом узнал весь мир. Да, и придётся описать эту историю, связав с моим похищением. Отдельно она будет смотреться не полно, как кастрированная. Опишу в мемуарах само похищение, пусть в газетах всё это расскажут, думаю, разведка, или тот же отдел пропаганды со мной согласятся.
К вечеру, уже когда начало темнеть, наш угольщик наконец встал на якорь. К пирсу не подходил, все места заняты, видимо завтра встанет, однако для нас спустили лодку, и шесть пассажиров, что находились на борту, были отправлены в порт. Там высадились, таможенного досмотра не было, как и регистрации, что меня удивило, и мы разошлись. Направился я в сторону ближайшей гостиницы. Жаль, что тут в городе не было железной дороги, она бы пригодилась добраться до Фукуока, что находится на северной оконечности острова, оттуда ближе всего было к Корее. Купил бы билет на тот же почтовый пакетбот и добрался до Пусана или до другого порта, куда ходят суда. Но лучше всё же Пусан, там я хоть был и знаю, что и как. Разберусь.
Ранним утром посетив порт, я поинтересовался в здании администрации, есть ли попутные суда. Отлично, одно судно шло во Владивосток, с заходом в Фукуоку, там и сойду. Где стоит нужное грузовое судно, я нашёл быстро, отчалить оно не успело, хотя до девяти утра уходит, там пообщался с вахтенным, что стоял у трапа, тот вызвал вахтенного начальника, он и оформил меня в двухместную каюту. Судно оказалось вполне современным, не то что прошлый углевоз. Уже через час мы отошли и стали покидать порт.
Основное время пути я занимался тренировками, изучал свою память. Несмотря на то что, казалось, я забыл о Корейской войне, нужные даты помню, особенно о высадке десанта в тылу северокорейских войск, включая место и дату. Значит, надо сделать так, чтобы десант просто не дошёл, подготовиться к этому. Это то, что предрешило исход войны, северокорейские войска попали в окружение и были переварены в котле, защищать дальше было некому, и вскоре вступили в войну Китай и СССР, что тоже не сильно помогло. Там дальше не важно, отправная точка изменений истории этой войны – тот самый десант, если его не допустить, история действительно пойдет по-другому. Значит, к тому моменту я должен сделать себе имя, иметь возможность влиять на командование, хотя бы иметь под командованием своё подразделение. Десант им не разбить, а я имею в виду потопление десантных кораблей, но попридержать, чтобы наши успели перегруппироваться и их не застали врасплох, вполне могу. Но идеально тут было бы совсем утопить десант, вот уж за что я обеими руками. Пусть рыб кормят. Помнится, в первом эшелоне шла полнокровная американская дивизия, вот и отправим на дно, может, и других эшелонов не будет. Дату и место высадки я знаю, будем готовиться.
Устроившись на койке, а в каюте я был один, второго пассажира не имелось, билет дорогой, и положив затылок на ладони, я с улыбкой размышлял. А что, если книгу написать про подобного перемещённого? Перемещенец во времени – звучит. Ведь тема новая, сомневаюсь, что и в будущем пишут книги про подобных перемещённых во времени. Кому такое в голову придёт? Не знаю, эти годы я был изолирован, читать мне приносили, но не то, что я просил, а католические писания да другие разные христианские. Намекали. Да нет, думаю, да даже уверен, не пишут таких книг, слишком это новаторски, значит, я буду первым. Надо подумать, интересная идея. Надо только подумать, под каким именем писать, под русским псевдонимом или корейским? Издавать буду в Союзе, у нас там и читателей больше, и интерес к книгам выше. А написать я смогу, было дело, написал несколько рассказов в журнал «Роман-газета». Их очень неплохо встретили. Правда, дальше уже руки не доходили, семья, дети появились, и я больше не занимался творчеством, а сейчас кто мне мешает это сделать? Вот и я думаю, что никто.
Ладно, темнеет уже, спать пора. Послезавтра в порт поздно ночью войдём, утром сойду на берег. Да, ещё надо одежды купить, мой комбинезон всё же внимание привлекает. Обувь есть, деревянные самодельные сандалии купил в том селе, где самолёт продал, но нужно что получше. Чтобы в этих ходить, нужен некоторый опыт, не хочу его нарабатывать, всё равно обувь считай одноразовая. Я бы тут, в Кагосиме, всё что надо купил, но судно нужное вот-вот отходило, пришлось поторопится. Надеюсь, в Фукуоке есть рынки, ну или магазины посещу, рынки мне просто как-то привычнее.
Ступив деревянной подошвой на деревянный пирс порта, я окинул окрестности взглядом. Нас высадили не у бетонных причалов, где шла разгрузка множества судов, а в стороне, неподалёку от здания правления порта. Тут рядом были причалы для джонок. От вставшего на якорную стоянку судна досюда было ближе всего, а лодка весельная. Нас – это двенадцать пассажиров. Судно, на котором мы плыли, было грузопассажирским, я на стене схему эвакуации изучил, до тридцати пассажиров брать могло. Бывшие попутчики сразу стали расходиться. Один подзывал носильщика с тележкой, что скучал вдалеке, в лодке был солидный багаж, это не я с одним вещмешком. Вот и я тоже направился в город, лавируя между людей. Даже на окраинах жителей хватало, отмечал, что иностранцев тут немало, и китайцы были, и корейцы, европейцы встречались, но больше всего всё же японцев – местных жителей.
На борту судна нас не покормили, последняя услуга – ужин, мы должны были сойти ещё ночью, так что надо спасибо сказать капитану, что дозволил нам сойти именно утром. Это я к чему, среди разных закусочных и забегаловок, как их называют в разных странах, я приметил явно китайскую лапшичную, мне нравились их пельмени, как ни странно. Пусть они размер имеют больше, чем привычные мне, но едятся как родные. Тут продавались разные, я заказал с говяжьим мясом, самое дорогое блюдо. Ничего, подождал минут десять, пока приготовят, тут их лепили и варили на ходу, и с хлебом из рисовой муки, лепёшки брать я не стал, отлично поел. А пока был тут, пообщался с китайцами, хозяевами этой пельменной. Разговаривали на китайском, и им приятно, и мне разговорный навык, а его нужно поддерживать, хотя на китайском я немало и на работе поговорил, там хватало китайских специалистов, и на других языках общался, чтобы не забыть их. Вот и выяснил, где можно всё что нужно купить. Те отсоветовали идти на рынок, а дали адрес своего знакомого, тоже китайца, у него был магазин подержанной одежды и обуви. Разный ассортимент имелся, помимо одежды. Можно всё что угодно найти, даже почти новое встречается, и не так дорого. А вообще в Японии царила бедность, вон сколько мужчин ходило в старой военной или полувоенной форме со споротыми знаками различия. Не так и давно война закончилась, чтобы достаток успеть накопить. Как мне это знакомо по прошлой жизни!
Магазин назывался «Пандао», узнать его можно по нарисованной панде на вывеске. Маршрут мне уже сообщили, так что, попив зелёного чая, мне он очень понравился, я направился согласно проложенному маршруту по улочкам города. Идти действительно оказалось недалеко, и панда на вывеске была, это такой китайский чёрно-белый пятнистый медведь, если кто не знает. Пройдя в магазин – а тут были покупатели, трое, японка и двое корейцев, своих я сразу узнаю, – немного замешкался. Встав так, чтобы не привлекать внимания, я стал просматривать выложенный, или точнее вывешенный товар, ожидая, пока салон магазина освободится. Однако не тут-то было, одни ушли, другие зашли, так что подойдя к продавцу, что уже давненько на меня поглядывал, попросил помочь подобрать мне одежду. В зале было двое продавцов, мужчина и женщины, оба работали по клиентам своего пола, примерочные тут тоже имелись, да и вообще неплохо всё так было сделано и оснащено. Зеркала имелись. Я даже удивился, думал, ошибся, но нет, это был не магазин элитной одежды, а именно ношенной, как её тут называют, подержанной. Как-то это всё не вязалось с тем, что я на улице видел, хотя военной формы и тут было изрядно, стопками лежала.
– Что именно вам нужно? – спросил продавец на китайском. Обратился я к нему на том же языке, вот и ответил на нём.
– Костюм, очень хороший костюм. Тройку с жилеткой, пару рубах в запас, нательное бельё, трусы, майки, носки. Штиблеты в тон костюму. Можно шляпу, кепку или котелок, но чтобы к костюму подходила. Не выделялась.
– Подберём, – уверенно известил тот меня.
И, что меня удивило, действительно подобрал. Костюм был как раз под меня. Правда, брюки немного длиннее, чем нужно, но выяснилось, что в магазине в подсобке стояла швейная машинка, и продавец, сам сняв мерки, перешил, теперь брюки отлично сидели. Туфли были ярко начищены и блестели, привлекая внимание. Отлично, маскировочный костюм я купил, ну кто подумает, что этот лощёный и дорого одетый кореец – тот, кого так искали южнокорейские власти. К тому же меня у северян пару раз приглашали на разные официальные встречи, где была пресса, и мне приходилось занимать на время костюм, чтобы там побывать, а теперь свой будет, уж я постараюсь его довезти до Пхеньяна и повесить на вешалке в шкафу в моём доме. Привык я к своему пристрою, уже действительно стал считать его своим. Берлогой, можно сказать, где мне было уютно.
Поправив белую фетровую шляпу, я постукивал изящной тростью – как увидел, не мог удержаться, тем более трость хоть и была не новой, но с сюрпризом. Именно то, что вы подумали, с клинком внутри. В магазине помимо одежды и другие вещи продавались, но не на витрине, их спрашивать нужно. С тростью мне просто повезло, рассмотрел рукоятку в форме тигровой кисти. А так я был полностью одет в костюм, даже краешек белоснежного платка из кармашка торчит, в руке нёс небольшой чемодан из коричневой кожи, куда убрал комбинезон и три комплекта запасного белья, вещмешок тоже сложил и убрал внутрь, а его содержимое, две гранаты, нож и продовольствие, уложил в чемоданчике так, чтобы всё уместилось. Ушло действительно всё, хотя чемодан я едва закрыл. Тяжело, но ничего страшного, для меня вес не был таким уж невыносимым. Даже делал вид, что тот не особо и тяжёлый. Вот сандалии бросил в мусорную корзину, уже не нужны. И да, в магазине мне легко обменяли часть долларов. Но не через кассу, продавец, как я понял, из своих это сделал, явно решив подзаработать на разнице курсов. Обманул тот меня не сильно, на билет до Пусана должно хватить, так что я направился в порт, решив не задерживаться в Японии.
Сначала зашёл в управление портом, где проходили регистрацию заходившие суда. Но выяснил, что ближайший борт пойдёт в Пусан только через три дня. Печально, но не смертельно. Служащий посоветовал мне обратиться к частникам, в тот порт частенько ходили грузовые джонки, и среди них можно легко найти подходящее попутное судно. У тех были свои стоянки и свои пирсы, там и пакгаузы находились, где они разгружались или загружались. Поговорил я именно с грузчиками, кому как не им знать, в какой порт какое судно идёт. В основном джонки работали по островам и по побережью Японии, доставляли продовольствие и разные хозяйственные вещи, даже были такие передвижные лавки с тысячью мелочей. Среди подобных судов мне назвали даже два, что шли как раз в Пусан. Эти джонки находились всё ещё на загрузке, мне на них указали, так что, постукивая тростью по деревянному пирсу, я подошёл к первой из джонок. Тут мне отказали, сославшись на отсутствие свободных мест. С интересом покосившись на ящики, что загружали в джонку – что-то не похоже, чтобы там продовольствие было, больше на укупорку промышленного оборудования смахивало, – я прошёл дальше. До следующей далековато было идти, в конце пирса находилась, но когда дошёл, быстро сговорился с капитаном о месте на борту. Причём тот уступил мне свою каюту, других мест всё равно не было, а три пассажирские каюты были заняты. Ушлый мужик, наполовину кореец, наполовину японец. Да и груз у него мешки да бочонки, не такой подозрительный, как у первого.
Обустраиваясь в каюте, я сел у небольшого оконца и стал рассматривать нос стоявшего рядом судна, такой же джонки, и задумался. Думать в последнее время мне приходится часто, так что это, как ни крути, для меня обычное времяпровождение. Вот на работе – а я был вольнонаёмным, о чём вроде как уже упоминал, поэтому о своей работе на аэродроме так и говорил, а не как офицеры о своей службе, – я только на аэродроме отходил душой, мне нравилось там работать, как в молодости, я ведь двадцатилетним лейтенантом закончил войну. Во Вьетнаме был, честно признаюсь, хотя и подписал разные бумажки о нераспространении. Шесть лет, одиннадцать сбитых, но это к нашей теперешней истории никак не относится. Честно скажу, я там летал и сбивал для души, да и в форме чтобы себя держать, но основная моя работа была в штабе, планирование операций уровень эскадрилья-полк. Те штабы, что выше, до дивизии, своих советников имели. Может, в те времена и начала у меня зарождаться ненависть к американцам, а потом уже в Литве, где четыре года на их секретной базе провёл, эта ненависть трансформировалась просто в манию. При этом я владел своим разумом и головой и вполне контролировал себя, не бросался с кулаками на первого же попавшегося американца. Нет, терпеть я умел. Мне проще дотерпеть до начала американского десанта в Корее, чтобы уничтожить тысячи, чем прибить одного и получить от этого проблемы. Так и терпим. А те двое на грузовике – это так, для души. Всё же и мне подобная разрядка нужна, пружина внутри закручивается туго, но и у неё есть предел прочности. Будет возможность, повторю, раз уж судьба вывернула всё так, что я снова окажусь у южан.
Наконец погрузка закончилась, как я понял, последними загружали мешки с фасолью, это если правильно разобрал бормотание снаружи, после этого где-то подо мной дробно застучал двигатель, наверху на палубе послышалась беготня матросов, и судно стало, медленно разворачиваясь, отходить от пирса, а на его место уже устремилась следующая джонка. Чтобы это всё увидеть, мне пришлось выйти из каюты на палубу. Судно выходило из порта, а я смотрел вокруг и, чем дальше, тем больше понимал, что если это не закат джонок, то близко. По крайней мере, их точно станет меньше, вытеснят их многочисленные сухогрузные и разные грузовые суда. Обернувшись, но придерживая шляпу, чтобы её не сдул свежий ветер, я изучал город, который медленно становился всё хуже различим. А ведь хотел посетить местный ресторанчик, испробовать японские национальные блюда. В Пусане такие рестораны тоже есть, один я точно видел, но это не то. Японские блюда есть в Японии – это высший шик. Не я сказал, один из знакомых лётчиков. Из моего полка парень. Пройдя переквалификацию и обучение, он летал на гражданских рейсах «Аэрофлота», в том числе и в Японию, так что знал, что говорил. Ничего, может, это не последнее моё посещение Японии, загадывать наперёд мне бы не хотелось.
Я тяжело опирался на трость – хромать для вида начал, ещё отходя от магазина подержанных вещей, тоже для создания ложного образа, всё же к врагам, пусть и будущим, плыву, без этого никак. Всё из-за тех фото, что были в газетах Северной Кореи. Могут и опознать, если они попали к южанам и их, например, перепечатали. Вот так хромая, я спустился в каюту и велел меня не беспокоить до обеда. Каюту я снял с питанием. Причём я выяснил этот вопрос, когда ещё насчёт каюты общался, камбуза на джонке как такового не было, готовили по старинке на жаровне на открытой палубе, ну и питались. Мне обещали носить в каюту как привилегированному пассажиру. Не скажу, что приятно, сам-то я из простой семьи, привык жить без особых излишеств, к роскоши равнодушен, а тут вынужден, всё для дела. Плыть нам до Пусана сутки, быстрее будет, если ветер поможет, тогда ночью придём, сейчас мы плыли на механическом ходу, двигатель работал, ветер встречный был. Всё же желательно ночью, днём для меня может закончиться печально. Может, я и накручиваю себя, но я считаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорил наш комиссар полка в марте сорок пятого, меняя магазин в пистолете. На полк тогда вышла группа окруженцев. Очень крупная, еле отбились, шесть машин нам сожгли, сволочи. К чему я это, если бы комиссар не настоял на том, чтобы установить у аэродрома огневую точку зенитных счетверённых пулемётов, да ещё закопав, дошли бы они до нас. А так одна мясокосилка и сорвала атаку на не подготовленный к обороне аэродром. Мясокосилкой её уже комполка назвал, наблюдая, как бойцы охраны грузят трупы немцев в машины. Много их тогда вывезли. Эсэсовцы были, впереди они гнали простую пехоту, а сами сзади шли с автоматами и пулемётами. Так-то простая пехота в те времена с охоткой сдавалась, а тут ситуация заставила. Комиссар наш был настоящим комиссаром, хотя правильно было называть замполитом, но тот заслужил наше уважение. Между прочим, это был единственный замполит, которого я действительно уважал. В пору моей службы мне встречались достойные люди, но такой был один.
