Владимир Пономаренко
Научный вклад психологии и авиационной медицины в профессионализм авиаторов

© Пономаренко В. А., 2017

* * *

Посвящаю Небожителям труд авиационных психологов и врачей

Введение

С детства у нас есть привычка: услышав гул самолетных двигателей, поднять голову и взглядом проводить самолет. Это говорит о том, что, даже плотно войдя в нашу жизнь и быт, авиация продолжает быть для разных людей чем-то волнующим, личным. Волнует, прежде всего, потому, что представляет своего рода символ дерзости и мощи человеческого ума, преодолевшего казавшийся незыблемым порядок вещей и поднявшего в воздух людей и металл. Прогресс техники в этой области оказался огромным. В самолетостроении как нигде мы постоянно ощущаем развитие, движение вперед. Воплощая в себе многие технические идеи, результаты усилий научных и инженерных коллективов, самолеты на наших глазах летают все дальше, выше, быстрее – наперекор стихийным силам природы. Мощь и красота техники – вот что в первую очередь привлекает внимание в авиации.

Но есть и еще одна сторона дела. Где самолет, авиация, там и авиаторы: летчики, курсанты, инструкторы, авиационные инженеры, техники, врачи, связисты, метеорологи. Словом, люди. Разные люди. Не одной техникой живет авиация, но и духом людей, управляющих ею. Какие же особенности присущи этим людям, избравшим себе профессию летать, а среду обитания – небо? Известно, что общественное бытие человека определяет его общественное сознание (К. Маркс). В силу необычности бытия авиаторов, надо думать, и их сознание, и их духовный облик также обладают особыми чертами. Что же волнует этих людей? Чем характерны их дела? Какими заботами они живут? Каковы насущные проблемы авиационной жизни?

В этой книге мы стремимся выявить духовную, нравственную составляющую летного дела. Под нравственностью в данном случае понимаем такие формы общественного сознания, которые, будучи вплетены в работу авиаторов, делают ее духовно осмысленной, основанной на совести, чувстве долга и наших коммунистических идеалах. Дух нашей Советской авиации отличался силой и был высоко ценим народом. Однако это утверждение, само по себе верное, все же слишком общо. Пристальное изучение летных проблем, непосредственное участие в испытательной работе, проведение многих экспериментальных научных исследований в кабине самолета, изучение жизни и труда летчиков, проводимые нами в течение 25 лет, привели нас к убеждению в огромном значении в авиации нравственной составляющей и позволили выделить отдельные ее стороны.

1. Духовные истоки авиации

Выучиться летать трудно, жизнь на это положить надо.

Полковник С. Анохин, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР

Представим себя на месте человека, которому задают вопрос: «В каких профессиях можно найти одержимых людей?». Наверняка среди других была бы названа летная. И вместе с тем сегодняшняя общественная оценка летной профессии все чаще и чаще сближает ее с житейской практикой: авиация перестала быть уникальной, сегодня – это массовая профессия. Многим кажется, что самолет – это уже не самовыражение человеческого духа, а средство передвижения, обычный, хотя и специфический транспорт. Безусловно, гражданская авиация – это воздушный транспорт, протяженность ее дорог – сотни тысяч километров. Они связывают воздушными трассами более трех тысяч городов и поселков. Наши самолеты летают в 84 страны мира. Без авиации просто не могут обходиться геологи, нефтяники, лесная охрана, рыбный промысел, сельское хозяйство, охрана природы. Достаточно сказать, что только за один год авиация способна перевезти более 100 млн пассажиров, около 3 млн тонн грузов и почты, с ее помощью можно обработать более 90 млн гектаров полей.

Итак, с социальной точки зрения, гражданская авиация – это отрасль народного хозяйства, обеспечивающая его потребности. Известно, что в нашем государстве особую роль играет транспорт, роль и экономическую, и политическую, и, если хотите, психологическую… Транспорт служит коммуникативным средством для развития социалистического характера цивилизации, в самом широком смысле слова.

Наряду с гражданской существует военная авиация, социальная функция которой сводится к самому священному делу – защите воздушных просторов нашей Родины, к защите Отечества. Отсюда берут начало патриотизм, идейная убежденность, цельность мировоззрения, профессиональная направленность военного летчика.

Побудительный мотив к постоянному профессиональному росту, самосовершенствованию качеств воздушного бойца, к самовоспитанию волевых черт характера рождается из тех же моральных источников, что и духовные основы нашего Отечества. Конституционный долг превращается у военного летчика в убеждение, нравственную позицию, что и формирует беспредельную преданность Родине как основу морального духа личности. С точки зрения социально-психологической, для летчика любого рода авиации его труд как в прошлом, так и сегодня, да и в будущем, остается желанной потребностью, воплощением лучших нравственных начал, истоком духовной силы и самого смысла жизни.

В своей профессии военный летчик черпает силы для нравственного и физического совершенства, в ней он видит истоки своих потребностей и будущую реализацию индивидуальных возможностей, в ней формируются конкретные общественные отношения. В этом плане проблема формирования профессионала, его воспитания прямо смыкается с задачами формирования человека коммунистического общества.

Воспитание нового человека, гармонически сочетающего в себе духовные богатства, моральную чистоту и физическое совершенство, является повседневной заботой партии и Советского государства. Профессиональное воспитание нового человека – это наша программная цель.

Исходя из этого, становится очевидным, что в нашем обществе профессионализм выступает как совокупность специальных, личностных, деловых и нравственных качеств. Профессия охватывает и личность человека с его духовным миром, и труд с его общественным предназначением. Человек труда – вот наша общая забота и надежда, человек в труде – вот фокус нашего внимания.

Профессии, как и люди, имеют свое лицо, свой характер, свой престиж. Ф. Энгельс писал о том, что каждая профессия имеет свою мораль. Это указывает на взаимосвязь деловых и нравственных качеств, особенно в тех профессиях, которые требуют максимальной самоотдачи в труде, которые немыслимы без высочайшей ответственности и гражданственности. В ряду таких профессий, безусловно, стоит профессия военного летчика. В ней человек приобретает особое предназначение в реализации усилий большого коллектива; особенности его индивидуальности выступают здесь одновременно и как мера уникальности и сложности данного вида труда, и как мера его общественной полезности. Более чем в других профессиях, смелые действия, волевые поступки становятся здесь закономерным явлением, вытекающим из самой сущности труда летчика.

К настоящему времени много и хорошо написано о героических делах летчиков: в печати широко освещены исторические перелеты через Северный полюс в Америку, полеты на побитие рекордов дальности» высоты и скорости, подвиги летчиков в интернациональных бригадах, их массовый героизм в боях Великой Отечественной ВОЙНЫ. Конечно, авиаторы гордятся тем, что первые Герои Страны Советов – летчики, первые трижды Герои Советского Союза – опять же летчики, первый космонавт – летчик, первым человеком, ступившим на Луну, стал летчик.

Но мы хотим повести речь не столько о героике, сколько о трудной основе профессии летчика, о его личности, моральном и психологическом облике, ибо человек неотделим от своей профессии. Конечно, здесь надо иметь в виду, что не все можно увидеть со стороны, и стоит признать правоту летчиков, считающих, что точка зрения «изнутри» предоставляет больше возможностей. «О летной профессии должны рассказать прежде всего сами летчики (хотя, конечно, не только они одни)»^[1]. По-видимому, во многом оправдана боязнь летчиков быть непонятыми. Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Ривьер боялся иных поклонников авиации, они не понимали сокровенного смысла трудной жизни летчиков, их восторги извращали самое существо приключения и принижали людей»^[2]. Но тем не менее попытаемся прикоснуться к мотивам стремления человека в небо.

Термин «авиация», как известно, происходит от слова «авис» – птица. Люди пришли к созданию летательного аппарата от мечты, от чувства разума. Человеку хотелось взлететь не из озорства или простого любопытства, а из-за неиссякаемой потребности к познанию нового. Особенно хочется выделить в этой объективной действительности ее субъективную составляющую, т. е. потребность человека подняться над землей. Это предполагало активизацию наиболее ценного качества человека – его способность к творчеству. Издавна мечту о свободе и лучшем будущем человек связывал с возможностью летать. Овеществление мечты о небе зарождало, формировало облик авиаторов, их волевые и творческие начала в опасном и рискованном деле. Но это была не слепая жертвенность фанатиков, а долг перед человечеством: стремление оправдать его веру в реальность полета человека. Можно сказать, что первый духовный исток авиации заключается в ее народности: существовали народные легенды, вековые мечты о полете, была могучая воздушная стихия, и требовалось покорить ее. Именно в побудительном мотиве превозмочь собственную слабость и религиозные запреты ради высокой цели – раздвинуть горизонты человеческих возможностей и формировалось эмоциональное и волевое начало летчика. Авиатор утверждал себя как выразитель народной идеи: «Человек полетит!». Все это наполняло его душу особым смыслом, так как он был призван служить мечте человечества. И в летчике видели или хотели видеть, прежде всего, благородство и чистоту помыслов.

Интересен такой исторический факт. После 25-летнего пребывания в Шлиссельбургской крепости народоволец Н. А. Морозов, мечтавший все эти годы об авиации, хочет поступить в аэроклуб, именовавшийся тогда «императорским». Он долго не решается это сделать из-за ненавистного слова «императорский». Преодолел он свои колебания исходя из следующих соображений: «После некоторого раздумья я пришел к выводу, что „люди воздуха“, составляющие главный контингент его членов, по самой своей натуре не способны пресмыкаться и я могу, не стыдясь, быть в их среде под каким угодно именем»^[3].

Итак, человек свою жизнь в авиации начинал с оценки моральных основ будущей профессии, его личность формировалась дерзкой, решительной, бескомпромиссной, ей были присущи благородные помыслы, сильные страсти и поступки. История воздухоплавания показывает, что люди начали летать еще тогда, когда полет не приносил человеку материальной выгоды, а лишь таил в себе угрозу увечья или гибели. Становление и развитие авиации, постепенное общественное признание лепили фундамент личности летчика.

Когда мы называем народность духовным истоком авиации, то, естественно, подразумеваем общественную потребность в развитии более совершенных средств для достижения стоящих перед обществом целей. Безусловно, интерес к авиации, тем более военной, появился не только из-за сложившихся профессиональных свойств личности пилотов, но и в связи с ростом боевых возможностей самолетов.

Великая Октябрьская социалистическая революция резко повысила социальное значение профессии авиаторов. Революционный народ защищал свое родное Отечество рабочих и крестьян. Полеты на несовершенных летательных аппаратах стали выполнением патриотического долга. Патриотизм летчиков молодой Советской республики не мог остаться незамеченным. Только за 1918–1919 гг. известны более 200 подписанных В. И. Лениным документов, направленных на развитие авиации. Напомним читателю, что к началу Гражданской войны в Советской России было 300 самолетов, в основном аппараты иностранных марок «Фарман», «Моран», «Вуазен», «Ньюпор». Были самолеты и отечественного производства, в частности самолет И. И. Сикорского «Илья Муромец», поднимавший 800 кг бомб; летающие лодки М-5, М-9, сконструированные Д. П. Григоровичем^[4].

10 ноября 1917 г., по указанию В. И. Ленина, с целью руководства авиационными частями, преданными революции, было создано «Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания». 24 мая 1918 г. образовано Главное Управление Рабоче-Крестьянского Военно-Воздушного Флота». В это же время В. И. Ленин отдавал личные распоряжения о финансировании Одесского, Севастопольского, Московского авиационных заводов^[5]. Забота и глубокое понимание роли авиации в деле защиты Отечества вызвали к жизни небывалый патриотический подъем у летного состава в те далекие годы Гражданской войны.

Первый духовный исток авиации приобретал более четкие социальные контуры: он находил свое выражение в действиях патриотов-летчиков, связанных с защитой социалистического Отечества. И в основе всего этого по-прежнему была неистощимая любовь к полету.

«Советская Россия, – писал Герой Гражданской войны летчик Ю. А. Братолюбов, – получит высший класс летчиков из тех, кто любит дело авиации, для кого воздух – родная стихия».

Второй духовный исток авиации мы видим в коллективности усилий людей, посылающих летчика в полет. Как известно, Маркс считал, что личность можно понять лишь при рассмотрении жизни индивида в обществе, т. е. через анализ отношений «индивид – общество». В личности летчика такое ее качество, как целостность, определяется ее направленностью и потребностями. «Сущность человека, – писал Маркс, – не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»^[6]. С этих позиций мы и рассмотрим второй духовный исток авиации.

Одно из наиболее развитых социальных качеств летчика – это постоянное чувство ответственности за выполнение любого полетного задания. Как это чувство образуется? Оно исходит из глубины общественных отношений в авиационном коллективе. Известно, что в социальной микроструктуре коллектива авиаторов работа каждого из них в конечном счете замыкается на летчике в полете. Инженеры и техники готовят самолет к полету, врачи обеспечивают информацией о состоянии организма, метеорологи – об окружающей среде, связисты обеспечивают связь с пунктами управления, диспетчеры, руководители полетов обеспечивают контроль за воздушным пространством и управлением с земли, аэродромно-технические работники обеспечивают благоприятные условия посадки и т. д.; со всеми этими людьми летчик взаимодействует, ко всем имеет личное отношение и в то же время качество работы всех лиц, обеспечивающих полет, имеет персональное отношение к нему, ибо недостаточный прогноз погоды может создать опасные условия полета, спешка в подготовке самолета к вылету может привести к отказам в воздухе и т. д.

При всем многообразии человеческих связей в летном коллективе всегда сплетены воедино общественная мораль (ты доверяешь людям, помогающим тебе) и индивидуальная мораль (быть достойным доверия, уважения и заботы). С этой общественной связи начинается нравственная сила советского летчика.

Самой системой отношений авиаторов друг к другу строятся прочные основы моральных и нравственных устоев. Ибо у летчика это не просто профессиональное отношение к специалистам, обеспечивающим его, это социальное свойство авиационного коллекции. Летчик не только аккумулирует в себе общую задачу, но и отражает уровень ее решения всем авиационным коллективом, включая и создателей техники. В дружных авиационных коллективах хотя и возникают порой противоречия между специалистами, но они не антагонистичны и, как правило, сглаживаются благодаря единомыслию и общности цели. Кто знает авиацию, тот наверняка поражался тому глубокому взаимопониманию и уважению, которые присущи профессиональной жизни авиаторов. Надо видеть, как провожает техник летчика в полет, надо чувствовать, как он ждет его возвращения. Это духовное единение рождает у настоящего летчика общественное отношение к профессиональной морали: «Сам погибай, но товарища выручай», «Один за всех, все за одного».

Итак, в авиационном коллективе ядро профессиональной морали заключается не только в чувстве долга, интересе, но и в спрессованности результата труда всего коллектива в профессиональную честь и мастерство летчика. Поэтому цель здесь принимается всеми как общая и летчиком – как своя. Именно отсюда проистекают писаные и неписаные моральные законы, устанавливаемые самими членами авиационного коллектива.

Иллюстрацией к сказанному может служить один из эпизодов авиационной жизни. Так случилось, что самолет приземлился в непогоду, да еще с аварийным остатком топлива. Это означало, что летчик имел только одну попытку на посадку. Когда до взлетно-посадочной полосы осталось меньше километра, он доложил, что полосы не видит. Выход один: покинуть самолет. В этот момент руководитель слепой посадки летчик первого класса капитан Ю. Проскуряков, нарушив инструкцию, передал на борт: «Володя, я тебя вижу, идешь отлично, продолжай снижаться». И через несколько секунд: «Ты над полосой, убирай обороты». Впоследствии летчик говорил: «Я поверил Проскурякову, он всегда выручал, это большой авторитет для нас». В свою очередь, Ю. Проскуряков писал в объяснительной записке: «В. Лобанов – хладнокровный летчик, я был уверен в его выдержке и мастерстве, свои действия не считаю авантюрой, так как они были результатом нашей многолетней совместной работы». Оставим в стороне вопрос о том, насколько действия руководителя посадки соответствовали инструкции. Заметим только, что и летчик, и руководитель полета с честью вышли из тяжелого положения потому, что обладали огромным взаимным доверием.

Углубление связи между трудом отдельного человека и трудом коллектива делает персональную ответственность летчика за свои действия в полете еще более значимой всегда, при любых смягчающих и отягчающих обстоятельствах. Он берет на себя груз вины как за свои ошибки, так и за ошибки, рожденные на земле… За этим стоит его великодушие и душевная чистота, правдивость и снисходительность. Даже эти небольшие штрихи приводят к мысли о том, что в летчике концентрируется весь труд, все цели коллектива. Летчик в профессиональной общности авиаторов есть сосредоточение коллективистских начал. Летчику представляется свобода в действиях в воздухе как знак доверия, особо уважительного отношения общества к его личности. В процессе становления его как профессионала свобода тесно смыкается с чувством ответственности, и это служит основанием для самостоятельных, решительных действий.

Летчик несет персональную ответственность за жизнь экипажа, пассажиров, за летательный аппарат. Эта сторона его профессии формирует социально обусловленную ответственность за свои действия. Он обязан сам принять решение в тяжелых условиях, когда под угрозой жизнь экипажа, да и его собственная. В профессии летчика подобная самостоятельность поведения узаконена: ему предоставляется право па окончательное решение. Но как должен быть чист человек, чтобы всегда верно использовать это право распоряжаться своей и чужими судьбами!

Авиаторы могут гордиться тем, что высокий уровень моральных принципов, которые приняты в их коллективе, подтверждается лучшими примерами из истории человеческих отношений. Мы задали военным летчикам вопрос: «Как формируется моральный облик летчика, в чем его нравственные начала?» Приведем ответ летчика первого класса полковника С. Сурменева, в котором отражена суть многих других ответов: «Внешне кажется, что в авиационном коллективе летчик на вершине пирамиды. На самом деле он реализует результат труда тысяч людей. Не ради летчика все это делается. Ему только доверено довести до цели творение рук общества как человеку профессионально подготовленному, реализовать их замысел. И летчик это понимает, он горд этим поручением. И не зазнайство или чувство превосходства развивается этим доверием, а душевная благодарность к людям, доверяющим ему свой коллективный труд. Чувство подотчетности этим людям и своя нужность для них формируют цель и смысл жизни». В этих мыслях и чувствах состоит естественное, сокровенное качество советского человека – преданность коммунистическим идеалам и беззаветная вера. Один из основных среди них: жить и приносить радость другим. Человеколюбие как одна из жизненных заповедей – вот нравственный стержень жизни любого авиационного коллектива.

Третий духовный исток авиации заключается в потребности человека к творчеству. Этот исток требует некоторого философского осмысления, так как он сближается со смыслом жизни в стремлении к реализации духовных сил, в стремлении личности к самовыражению, а тем самым к творческой деятельности. Как глубокомысленно заметил известный летчик Герой Советского Союза М. М. Громов: «Летать! Но во имя чего? Ибо летать, как жить вообще, без большой цели бессмысленно»^[7]. Речь идет о смысле летной жизни, о ее творческом начале, именно творчестве полета, которому люди, путающие понятия творить и вытворять, всегда в качестве альтернативы выдвигают дисциплину. В этой связи стоит рассмотреть наболевший вопрос, который беспокоит воспитателей авиаторов, а именно вопрос о соотношении дисциплины, риска и творчества. Обратимся к некоторым фактам из истории авиации.

Первые полеты задумывали и простые люди, и крупные ученые, и талантливые инженеры. Известно, что первые самолеты конструировали в условиях практически полного недоверия и недоброжелательства официальных лиц. Вспомним А. Ф. Можайского и братьев Райт. И все же они – первые инженеры-летчики-испытатели – решали проблему как научную, ибо в основу проектирования был заложен эксперимент. Давайте вдумаемся, и мы поймем, что реальность полета ее в «утробном периоде» определялась инженерным расчетом конструктора-летчика. Они, наши незабвенные первопроходцы, ценой собственной жизни подтверждали мораль древних мыслителей: «в невежестве и фальшивом знании – источник зла». Тогда безопасность полета была воистину мерилом грамотности, ибо пренебрежение законами полета делало далеко не многочисленные ряды авиаторов на одного конструктора меньше. Пройдя сквозь недоверие, страх, враждебность, сенсационную славу, авиация утверждалась как новая «сверхъестественная» техника, а летный состав как представитель героической профессии. Не случайно первое боевое применение авиации показало, на что способен великий боевой дух летчика, который в значительной мере способствовал боевой результативности авиации.

Высокие морально-боевые качества проявили летчики молодой Советской республики, совершив в годы Гражданской войны более 20 тыс. самолето-вылетов. Хорошо известны успешные действия авиации под Казанью, при разгроме белогвардейской конницы осенью 1919 года на Южном фронте, в боях под Каховкой. Большая заслуга принадлежит авиаторам в разгроме войск Колчака, Деникина, Врангеля, в борьбе с басмачеством.

Большой воспитательной силой, формирующей мотивы к службе в военной авиации, были приказы Реввоенсовета Республики. Приведем одну лишь выдержку из подобного приказа:

«Героическая Красная Армия уничтожила все белогвардейские гнезда, организованные Антантой против трудовой республики. В этой борьбе славное место занимает Красный Воздушный флот Республики, созданный руками авиаработников. Республика знает, какие тяжелые жертвы понес Воздушный Флот за счастье трудящихся, за укрепление революционных завоеваний. Революционный военный Совет Республики, зная, в каких тяжелых условиях приходилось строиться, жить и работать красным летчикам, воздухоплавателям и всем работникам Воздушного Флота, приносит им от лица Республики благодарность за самоотверженную боевую работу и отмечает особые заслуги перед Революцией» (Приказ № 259 от 31 января 1921 г.).

Подобные приказы, несомненно, воспитывали патриотические чувства защитников Родины, которые питали истоки авиации у желающих стать летчиками.

Всякая деятельность, в том числе и летная, начинается с мотива, который выступает как побудительная сила поведения. Побудительным мотивом для летчиков служит страсть к полету, а «ничто великое в мире не совершалось без страстей» (Гегель). В подавляющем большинстве случаев само стремление к полету вызывалось общественными потребностями. Многие помнят призывный клич Родины: «Комсомолец – на самолет!» – и вслед за этим массовый душевный порыв молодежи в авиацию. Все романтики, мечтатели грезили авиацией, всем хотелось проверить и испытать себя. На наш анкетный вопрос о побудительном мотиве стать летчиками мы получили следующие ответы:

«Овладеть серьезной военной специальностью в связи с надвигающейся угрозой войны» (заслуженный летчик-испытатель СССР, генерал-майор авиации С. В. Дедух).

«Повлияли достижения авиации 30-х годов, подвиги наших летчиков на Халхин-Голе и в Испанской войне (заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации С. А. Микоян).

«Общий интерес молодежи к авиации, призыв партии к комсомолу «Комсомолец – на самолет!». На IX съезде ВЛКСМ в январе 1931 г. было принято шефство комсомола над ВВС (заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, полковник запаса Ю. А. Антипов).

Есть, конечно, и более субъективные обстоятельства, порождающие страсть к полету. Мы не должны забывать, скажем, о такой черте юноши, как честолюбие, как желание превосходить окружающих сверстников, быть среди них самым смелым, победить в себе инстинктивную боязнь, преодолеть себя в борьбе со своими сомнениями. Из этих чувств-кирпичиков начинает складываться характер и личность летчика. Вначале летчик просто наслаждается полетом, он парит над Землей, он может ее «сделать большой и маленькой», он видит Солнце, когда над Землей облака. Он – птица. Этот сплав необычных чувств, возникающих вместе со свободой управления собой в трехмерном пространстве, формирует особое состояние души, которое затем определяет черты его характера. «Чувственное» наслаждение от полетов не покидает летчика и в пору его становления, и в пору профессиональной зрелости. Летчик работает, как художник, и страсть помогает ему творить полет.

Дисциплина летчика, дисциплина полета – это далеко не личное дело. Поэтому следует в психолого-педагогической практике воспитывать такое высокое осознание положения дел, чтобы у летчика стремление совершить полет одновременно выступало бы как закон, определяющий способ и характер действий, которому он должен подчинить свою волю. Желание летать – это необходимость не только для индивида, но и для общества. И вот здесь мы подходим к самим основам дисциплины летчика. Они – в диалектической взаимосвязи свободы и необходимости. Целевая направленность летной жизни превращает свободу в необходимость. Личность летчика может быть охарактеризована словами Э. Канта: «…в личности нет, правда, ничего возвышенного, поскольку она подчинена моральному закону, но в ней есть нечто возвышенное, поскольку она устанавливает этот закон и только потому ему подчиняется»^[8].

Творчество и заключается в развитии и совершенствовании правил. Курсант, летчик, осваивая летные упражнения, создает базу для дальнейшего совершенствования приемов и способов пилотирования, ведения воздушного боя. Нет нужды доказывать роль творчества в боевом полете. Но, когда немецкие летчики кричали: «Ахтунг! В небе Покрышкин», – они ведь предупреждали не только о смелом летчике, они готовились к неожиданным приемам нашего творчески мыслящего аса. В небе Кубани А. И. Покрышкин применил новые тактические приемы в части эшелонирования боевого порядка патрулей по типу «этажерки», разработал прием патрулирования на повышенных скоростях путем пилотирования не на одной высоте, а по вертикальному эллипсу. Это создавало возможность держать в своих руках инициативу за счет тактической формулы «высота – скорость – маневр – огонь». «Надо же было, – писал А. И. Покрышкин, – не „ходить“ над районом, не барражировать, прикрывая собой небо от „юнкерсов“, подставляя себя под трассы „мессершмиттов“, а самим обрушиваться на противника, атаковать вражеские самолеты внезапно, бить наверняка»^[9]. Показательный пример – боевая жизнь дважды Героя Советского Союза, ныне маршала авиации Н. Скоморохова, который за всю войну не только ни разу не был сбит, но даже не получил ни одной пробоины. Зато сам сбил 46 вражеских самолетов^[10]. Нельзя не вспомнить высказывания Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации, заслуженного летчика-испытателя СССР, летчика космонавта СССР Г. Т. Берегового: «…профессию военного летчика нельзя свести к понятию ремесленничества, когда результат заранее предопределен уровнем навыков, который не предполагает в себе необходимости непрерывного выбора… типовой технологии воздушного боя, к счастью или к сожалению, не существует – летчик должен творчески контролировать обстановку»^[11].

А вот взгляд на творчество летчика, прославленного аса военных лет, трижды Героя Советского Союза, маршала авиации И. Н. Кожедуба: «Мы часто говорим о том, что в воздушном бою многое зависит от готовности летчика к риску, от смелости, воли к победе. Но рассчитывать только на смелость, бесстрашие и даже на опыт нельзя. Мы все время должны изучать поведение противника, искать новые тактические приемы, быть новаторами»^[12].

Творчество и риск всегда были неотъемлемой частью профессиональной жизни летчика, особенно в боевых условиях. Дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации А. Алелюхин в годы Великой Отечественной войны сбил 57 самолетов противника. Это тысячная часть из тех 57 000 самолетов врага, которые уничтожены в воздушных боях на Советско-Германском фронте. По мнению авиационных специалистов, достаточно было бы всего 1000 летчиков, таких как А. В. Алелюхин, чтобы уничтожить всю фашистскую авиацию. Отсюда выступает ведущая роль творческого мышления военного летчика, без развития которого не может быть настоящей воздушной, тактической и огневой выучки. Творческое мышление не есть альтернатива дисциплине. Эти категории диалектически неразрывны. Поэтому в авиации повседневно и ежечасно утверждался железный порядок, строгая организованность и дисциплина, являющиеся профессиональным фундаментом творчества. Утверждались потому, что в авиации нет мелочей, самого серьезного отношения требует все: и самолет, и обеспечение, и полет, и даже элемент полета.

Организованность и дисциплина в авиации – профессиональная привычка, своеобразный ограничитель в соревнованиях по типу «кто дальше высунется из окошка», без которого нельзя работать.