Владимир Небадонский
Жизнь и смерть Иешуа бен Иосифа. Книга 3
Второе заседание трибунала
В половине шестого началось второе заседание трибунала, и Иисуса отвели в соседнюю комнату, где его ждал Иоанн. Здесь Учитель находился под надзором римского солдата и храмовых стражников. Тем временем трибунал приступил к формулированию обвинений, которые следовало представить Пилату. Ханан разъяснил присутствующим, что обвинения в богохульстве не будут иметь никакого значения для Пилата. Иуда присутствовал на втором заседании трибунала, но не давал показаний.
Это второе заседание продолжалось всего полчаса, и когда они прервали слушание, чтобы отправиться к Пилату, их вердикт, требовавший для Иисуса смертной казни, состоял из трех пунктов:
1. Он совращает еврейский народ; он обманывает людей и подстрекает их к мятежу.
2. Он учит людей отказываться от уплаты дани кесарю.
3. Он утверждает, что является царем и основателем религии нового типа, тем самым подстрекая к измене императору.
Вся эта процедура проходила в нарушение всех правил и иудейских законов. Суд не нашел двух свидетелей, которые согласились бы друг с другом хотя бы по одному вопросу, за исключением тех, которые дали показания относительно заявления Иисуса о разрушении храма и восстановлении его в три дня. Но даже по этому вопросу ни один свидетель не выступил в защиту обвиняемого, и Иисуса не попросили объяснить, что он хотел этим сказать.
Единственный вопрос, по которому трибунал мог бы провести последовательное разбирательство, было богохульство, но и это основывалось бы целиком на собственных показаниях Иисуса. И даже по обвинению в богохульстве не было проведено официального голосования, необходимого для вынесения смертного приговора.
И теперь они взяли на себя смелость сформулировать три обвинения, с которыми им предстояло отправиться к Пилату, не выслушав ни одного свидетеля и приняв решение в отсутствие обвиняемого. После этого три фарисея покинули зал суда; они добивались смерти Иисуса, но не желали выносить против него обвинений в отсутствие свидетелей и обвиняемого.
Иисус не появлялся больше перед синедрионом. Они не желали снова смотреть ему в глаза и судить его невинную жизнь. Иисус не знал (как человек) об их формальных обвинениях, пока не услышал их из уст Пилата.
Во время второго заседания трибунала – когда Иисус находился в комнате с Иоанном и стражниками – несколько женщин, служивших во дворце первосвященника, пришли вместе со своими подругами взглянуть на странного узника, и одна из них спросила: «Ты ли Мессия – Сын Божий?» Иисус ответил: «Если я скажу вам, вы не поверите мне; а если я спрошу вас, вы не ответите».
В шесть часов утра Иисуса вывели из дома Кайафы, чтобы доставить к Пилату для утверждения смертного приговора, столь несправедливо и незаконно вынесенного синедрионом.
Суд Пилата
В седьмом часу утра в пятницу, 7 апреля 30 года н. э., Иисуса привели к Пилату – римскому прокуратору Иудеи, Самарии и Идумеи, который подчинялся непосредственно легату Сирии. Храмовая стража доставила Учителя к римскому правителю связанным в сопровождении примерно пятидесяти обвинителей, включая членов синедриона (в основном саддукеев), Иуду Искариота и первосвященника Кайафу, а также апостола Иоанна. Ханана среди них не было.
Пилат был уже на ногах, готовый к приему ранних посетителей, ибо те, кто в предыдущий вечер заручился его согласием на использование римских солдат для ареста Сына Человеческого, сообщили ему, что Иисуса приведут к нему рано утром. Было решено, что суд состоится перед преторием, пристроенным к крепости Антонии, где Пилат и его жена останавливались при посещениях Иерусалима.
Хотя Пилат провел значительную часть допроса подсудимого в залах претория, публичное дознание проводилось снаружи, на ступенях, которые вели к главному входу. Это была уступка иудеям: в этот день приготовления к Пасхе они отказывались входить в языческие здания, где, как они опасались, могли пользоваться закваской. Такое поведение не только осквернило бы их и не позволило бы участвовать в послеполуденном празднестве благодарения, но и заставило бы совершить очистительные обряды после захода солнца, прежде чем они были бы вправе разделить пасхальную трапезу.
Хотя этих иудеев ничуть не смущало то, что целью их заговора было узаконенное убийство Иисуса, они продолжали скрупулезно соблюдать всё, что касалось ритуальной чистоты и установленных традиций. И эти евреи были не единственными, кто не смог увидеть высоких, священных обязанностей божественного характера, педантично уделяя внимание тому, что имеет ничтожное значение для благополучия человека, как во времени, так и в вечности.
Понтий Пилат
Если бы Понтий Пилат не зарекомендовал себя достаточно умелым правителем малых провинций, Тиберий вряд ли позволил бы ему в течение десяти лет сохранять за собой должность прокуратора Иудеи. Хотя он и являлся довольно хорошим администратором, он был моральным трусом. Будучи ограниченным человеком, он не мог понять характера своей задачи в качестве правителя евреев. Он не смог осознать того, что эти иудеи обладают подлинной религией, – верой, за которую они готовы принять смерть, и что миллионы людей, разбросанных по всем уголкам империи, смотрят на Иерусалим как на святыню своей веры и считают синедрион высшим земным судом.
Пилат не любил евреев, и эта глубоко укоренившаяся ненависть начала проявляться уже давно. Из всех римских провинций ни одной не было так трудно управлять, как Иудеей. Пилат никогда по-настоящему не понимал проблем, связанных с управлением евреями, и потому уже в самом начале своего правления допустил целый ряд губительных и фактически роковых просчетов. Именно эти просчеты и дали евреям такую власть над ним. Если они стремились повлиять на его решения, им было достаточно пригрозить восстанием, и Пилат быстро капитулировал. Эта явная нерешительность прокуратора – или отсутствие моральной смелости – объяснялась, в первую очередь, несколькими прошлыми столкновениями с иудеями, а также тем, что в каждом из этих случаев он терпел поражение. Евреи знали, что Пилат страшится их и боится упасть в глазах Тиберия, и они не раз пользовались этим, ставя правителя в чрезвычайно невыгодное положение.
Неприязненное отношение евреев к Пилату сложилось в результате целого ряда злосчастных столкновений. В первом случае он не принял всерьез их глубоко укоренившегося предубеждения против любых изображений как символов идолопоклонства. Поэтому, в отличие от своего предшественника, он позволил солдатам вступить в Иерусалим, не убрав изображений кесаря со своих знамен. Пять дней большая делегация иудеев неотступно следовала за Пилатом, умоляя, чтобы он приказал убрать эти изображения с военных знамен. Пилат наотрез отказался удовлетворить их просьбу, пригрозив немедленной смертью. Будучи скептиком, Пилат не понимал, что люди, обладающие сильными религиозными чувствами, без колебания умрут за свои религиозные убеждения; поэтому он пришел в смятение, когда эти иудеи вызывающе выстроились перед его дворцом, пали ниц и известили его, что готовы умереть. Пилат понял, что он выступил с угрозой, которую не хочет приводить в исполнение. Он уступил, приказав снять изображения с воинских знамен в Иерусалиме, и с того дня в значительной мере оказался заложником прихотей иудейских вождей, которые, таким образом, нашли его слабое место: бросать угрозы, которые он сам же боялся приводить в исполнение.
Впоследствии Пилат решил восстановить утраченный престиж и приказал повесить на стенах дворца Ирода в Иерусалиме щиты с изображениями императора, какие обычно использовались для поклонения кесарю. Иудеи возмутились. Но Пилат был непреклонен и отказался выслушивать их протесты. Евреи безотлагательно обратились с жалобой в Рим, и император столь же безотлагательно приказал убрать оскорбительные щиты. После этого Пилат пал в их глазах еще ниже.
Еще одной причиной огромной немилости Пилата среди евреев стало то, что он осмелился брать деньги из храмовой казны для оплаты строительства нового акведука, который должен был улучшить снабжение водой миллионы посетителей, собиравшихся в Иерусалиме по большим религиозным праздникам. Евреи считали, что только синедрион вправе распоряжаться храмовыми деньгами, и они всегда поносили Пилата за это дерзкое постановление. В результате этого решения вспыхнуло не менее десятка бунтов, и было пролито много крови. Последняя из серьезных вспышек насилия была связана с убийством большой группы галилеян, молившихся у жертвенника.
Примечательно, что хотя этот колеблющийся римский правитель пожертвовал Иисусом из-за своего страха перед евреями и для укрепления своего личного положения, в конце концов, он был смещен в результате бессмысленного убийства самаритян в связи с притязаниями лжемессии, который повел свои отряды на гору Гаризим, где, как он утверждал, были захоронены храмовые сосуды. После того, как этот лжемессия, несмотря на свое обещание, не смог показать места захоронения священных сосудов, вспыхнули кровавые бунты. В результате этого происшествия легат Сирии приказал Пилату вернуться в Рим. Тиберий умер, когда Пилат находился на пути в Рим, и он не получил повторного назначения в качестве прокуратора Иудеи. Всю жизнь он продолжал раскаиваться в том, что дал согласие на распятие Иисуса. Не удостоившись милости у нового императора, он удалился в провинцию Лозанну, где впоследствии покончил с собой.
Клавдия Прокула, жена Пилата, была наслышана об Иисусе от своей служанки, – финикиянки, уверовавшей в евангелие царства. После смерти Пилата Клавдия стала одной из видных проповедниц благой вести.
Всё это объясняет многие события той трагической пятницы. Легко понять, почему евреи позволяли себе диктовать Пилату свои условия, – поднять его в шесть часов утра для суда над Иисусом, – а также, почему они без колебаний пригрозили обвинить его в измене императору, если бы он посмел отклонить их требования предать Иисуса смерти.
Уважающий себя римский управляющий, не оказавшийся в невыгодном положении из-за отношений с иудейскими правителями, никогда не позволил бы этим кровожадным религиозным фанатикам казнить человека, которого он сам же объявил невиновным, не совершавшим приписываемых ему преступлений. Рим допустил огромную и чреватую далеко идущими последствиями ошибку, послав в Палестину такого посредственного правителя, как Пилат. Тиберию следовало направить к евреям лучшего управляющего во всей империи.
Иисус предстаёт перед Пилатом
Когда Иисус и его обвинители собрались перед зданием суда, римский правитель вышел и, обращаясь к ним, спросил: «В чём вы обвиняете этого человека?» Саддукеи и советники, которые стремились, во что бы то ни стало убрать Иисуса со своего пути, решили отправиться к Пилату и просить об утверждении смертного приговора Иисусу, не выдвигая против него каких-либо конкретных обвинений. Поэтому представитель синедриона ответил Пилату: «Если бы этот человек не был преступником, мы не привели бы его к тебе!»
Когда Пилат увидел, что они не хотят излагать своих обвинений против Иисуса, – хотя ему было известно, что они всю ночь обсуждали его вину, – он ответил им: «Поскольку вы не сформулировали конкретных обвинений, почему бы вам не забрать этого человека и не судить его по вашим собственным законам?»
Тогда чиновник трибунала ответил Пилату: «Закон не позволяет нам предавать кого-либо смерти, а этот возмутитель спокойствия заслуживает смерти за свои речи и дела. Поэтому мы и пришли к тебе за утверждением этого решения».
То, что члены синедриона явились к римскому правителю и предприняли попытку уклониться от ответа, показывает как их враждебное и неприязненное отношение к Иисусу, так и неуважение к справедливости, чести и достоинству Пилата. Какое бесстыдство со стороны подданных явиться к своему местному правителю с просьбой санкционировать казнь человека, который был лишен справедливого суда и против которого даже не выдвинуто конкретных уголовных обвинений!
Пилат знал кое-что о труде Иисуса среди евреев, и он решил, что выдвигаемые против него обвинения связаны с нарушением иудейских религиозных законов. Поэтому он стремился передать дело назад в их собственный суд. Кроме того, Пилат наслаждался тем, что заставил их публично признаться в своей неспособности вынести и привести в исполнение смертный приговор даже в отношении одного из представителей своего собственного народа, вызывавшего у них ожесточенную и злобную ненависть.
Несколькими часами ранее, – около полуночи и вслед за тем, как он позволил использовать римских солдат при аресте Иисуса, – Пилат вновь услышал об Иисусе и его учении от своей жены Клавдии, которая частично приняла иудаизм, а позднее всецело уверовала в евангелие Иисуса.
Пилат предпочел бы отложить слушание, однако он видел, что иудейские вожди полны решимости продолжить это дело. Он знал, что наступивший день является не только днем подготовки к Пасхе, но и пятницей, то есть временем приготовления к еврейской субботе – дню покоя и молитв.
Чрезвычайно задетый непочтительной манерой обращения этих евреев, Пилат не хотел подчиняться их требованиям – приговорить Иисуса к смерти без суда. Поэтому, подождав несколько мгновений и не услышав от них обвинений в адрес заключенного, он повернулся к ним и сказал: «Я не стану приговаривать этого человека к смерти, и я не намерен допрашивать его, пока вы не изложите свои обвинения против него в письменном виде».
Услышав эти слова Пилата, первосвященник и другие члены синедриона дали знак чиновнику суда, который вручил Пилату письменные обвинения против Иисуса. Они гласили:
«Заседание синедриона пришло к заключению, что этот человек является преступником и возмутителем спокойствия народа и что он повинен в следующем:
1. Он совращает наш народ и подстрекает его к восстанию.
2. Он запрещает людям платить дань кесарю.
3. Он называет себя царем иудеев и проповедует создание нового царства».
Ни по одному из этих обвинений Иисус не был надлежащим образом допрошен и не был признан виновным в установленном законом порядке. Он даже не слышал этих обвинений, когда они зачитывались в первый раз, но Пилат приказал привести его из претория, где он находился под стражей, и потребовал повторить эти обвинения в присутствии Иисуса.
Когда Иисус слушал эти обвинения, он прекрасно знал, что еврейский суд не допросил его по этим вопросам, и то же самое знали Иоанн Зеведеев и обвинители Иисуса. Однако Учитель не ответил на эти ложные обвинения. Даже после того, как Пилат предложил ему ответить своим обвинителям, он продолжал хранить молчание. Пилат был столь изумлен несправедливостью всей процедуры и столь поражен молчаливой и уверенной манерой Иисуса держаться, что он решил отвести заключенного внутрь и допросить его лично.
Разум Пилата был смущен; душа его была полна страха перед евреями, а дух прокуратора был глубоко взволнован зрелищем Иисуса, величественно стоящего перед своими кровожадными обвинителями и взирающего на них не с молчаливым презрением, а с выражением истинной жалости и скорбной любви.
Наедине с Пилатом
Оставив стражников снаружи, Пилат проводил Иисуса и Иоанна Зеведеева в свои покои. Здесь он предложил заключенному сесть, уселся возле него сам и задал ему несколько вопросов. Пилат начал свой разговор с Иисусом, заверив его в том, что не верит в первый пункт выдвинутого против него обвинения, – о совращении народа и подстрекательстве к восстанию. Затем он спросил: «Призывал ли ты когда-либо не платить дань кесарю?» Показав на Иоанна, Иисус сказал: «Спроси его или какого-нибудь другого человека, который слышал мои учения». Пилат спросил об этом у Иоанна, и Иоанн дал показания относительно доктрин своего Учителя и объяснил, что Иисус и его апостолы платили налоги, как кесарю, так и храму. Выслушав Иоанна, Пилат сказал: «Смотри, никому не рассказывай о том, что я говорил с тобой». И Иоанн всегда хранил эту тайну.
После этого Пилат повернулся и продолжил допрос Иисуса: «А теперь относительно третьего обвинения, которое выдвигается против тебя: являешься ли ты царем иудеев?» Поскольку в голосе Пилата сквозило искреннее любопытство, Иисус улыбнулся прокуратору и сказал: «Пилат, спрашиваешь ли ты от себя – или же повторяешь вопрос других, моих обвинителей?» На это голосом, в котором звучали нотки возмущения, правитель ответил: «Разве я иудей? Твой собственный народ и первосвященники привели тебя и попросили меня приговорить тебя к смертной казни. Я сомневаюсь в обоснованности их обвинений и всего лишь пытаюсь выяснить, что ты совершил. Скажи мне – говорил ли ты, что являешься царем иудеев, и пытался ли основать новое царство?»
Тогда Иисус ответил Пилату: «Разве ты не видишь, что царство мое не от мира сего? Если бы мое царство было от мира сего, мои ученики обязательно встали бы на мою защиту, дабы я не был предан в руки иудеев. Мое присутствие здесь, перед тобой, со связанными руками, достаточно для того, чтобы показать всем людям, что царство мое является духовным владением, – братством людей, которые, благодаря вере и с помощью любви, стали сынами Божьими. И это спасение уготовлено как иудею, так и язычнику».
«Следовательно, ты являешься-таки царем?» – спросил Пилат. И Иисус ответил: «Да, я именно такой царь, и царство мое – это семья вероисповедных сынов моего небесного Отца. Для этого я родился и пришел в этот мир – показать моего Отца всем людям и свидетельствовать об истине Божьей. Так и сейчас я заявляю тебе, что каждый, кто любит истину, слышит мой голос».
Тогда Пилат – полунасмешливо, полусерьезно – сказал: «Истина… что есть истина – кто скажет?»
Пилат был неспособен постичь слова Иисуса, как не мог он понять и природу его духовного царства, однако теперь он был уверен в том, что заключенный не совершил ничего, что заслуживало бы смертной казни. Одного взгляда на Иисуса – лицом к лицу – было достаточно, чтобы убедить даже Пилата в том, что этот мягкий и утомленный, но величественный и честный человек не является свирепым и опасным революционером, стремящимся утвердиться на мирском троне Израиля. Как показалось Пилату, он отчасти понял, что имел в виду Иисус, называя себя царем, ибо он был знаком с учениями стоиков, которые заявляли, что «мудрец является царем». Пилат был глубоко убежден в том, что Иисус – не опасный зачинщик восстания, а всего лишь безобидный мечтатель, невинный фанатик.
Допросив Учителя, Пилат вернулся к первосвященникам и обвинителям Иисуса и сказал: «Я допросил этого человека и не нашел за ним никакой вины. Я не считаю, что он повинен в тех преступлениях, в которых вы его обвиняете; я думаю, что его следует освободить». Услышав это, иудеи пришли в такую ярость, что громко закричали, требуя для Иисуса смерти, а один из членов синедриона решительно выступил вперед и, подойдя к Пилату, сказал: «Этот человек возбуждает народ, от Галилеи и по всей Иудее. Это смутьян и злодей. Ты будешь еще долго жалеть, если отпустишь этого нечестивца на свободу».
Пилату силой навязывали решение. Поэтому, не зная, как поступить с Иисусом, и услышав от них, что Иисус начал свой труд в Галилее, он решил уклониться от ответственности за решение по этому делу – по крайней мере, оттянуть время и подумать, – и направить Иисуса к Ироду, который находился в то время в городе по случаю Пасхи. Пилат также надеялся, что этот жест поможет смягчить отношения между ним и Иродом, которые уже в течение какого-то времени оставались натянутыми из-за многочисленных разногласий по вопросам разделения власти.
Кликнув стражников, Пилат сказал: «Этот человек из Галилеи. Отведите его немедленно для допроса к Ироду, а после этого доложите мне о его выводах». И они отвели Иисуса к Ироду.
Иисус предстаёт перед Иродом
Когда Ирод Антипа останавливался в Иерусалиме, он располагался в древнем маккавейском дворце Ирода Великого, и именно сюда, в дом прежнего царя, был приведен Иисус храмовой стражей в сопровождении своих обвинителей и растущей толпы. Ирод был наслышан об Иисусе, вызывавшем у него огромное любопытство. Когда Сын Человеческий предстал перед ним тем утром в пятницу, нечестивый идумеянин ни на мгновение не вспомнил того юношу, который когда-то явился к нему в Сепфорис с просьбой о справедливом решении вопроса о деньгах, причитавшихся его отцу, погибшему в результате несчастного случая на строительстве общественного здания. Насколько Ироду было известно, он никогда не встречался с Иисусом, хотя Учитель премного беспокоил его, пока основной областью его труда оставалась Галилея. Теперь, когда Иисус находился в руках Пилата и иудеян, Ирод желал увидеть его, будучи уверенным в том, что в будущем ему уже не грозит какая-либо опасность с его стороны. Ирод был наслышан о чудесах, сотворенных Иисусом, и он очень надеялся стать свидетелем одного из таких чудес.
Когда Иисуса привели к Ироду, тетрарх был поражен его величественным видом и спокойным, хладнокровным выражением лица. Около пятнадцати минут Ирод задавал Иисусу свои вопросы, однако Учитель ничего не отвечал. Ирод поддразнивал его и пытался заставить сотворить чудо, но Иисус не реагировал на его многочисленные вопросы и ядовитые насмешки.
После этого Ирод повернулся к первосвященникам и саддукеям и, выслушав их обвинения, узнал еще больше того, что было доложено Пилату о мнимых злодеяниях Сына Человеческого. Наконец – убедившись в том, что Иисус не станет ни разговаривать, ни творить для него чудеса, – Ирод, подразнив его какое-то время, вырядил его в старую царскую багряницу и отправил назад к Пилату. Ирод знал, что в Иудее Иисус не подпадает под его юрисдикцию. Хотя он был рад навсегда избавится от Иисуса в Галилее, он благодарил судьбу за то, что именно Пилат взял на себя ответственность за его смерть. Ирод так и не оправился от страха, который преследовал его после убийства Иоанна Крестителя. Временами он даже начинал подозревать, что Иисус – это воскресший Иоанн. Теперь же он освободился от этого страха, поскольку увидел, что Иисус является совершенно иным человеком по сравнению с пламенным пророком, посмевшим открыто разоблачить и осудить его личную жизнь.
