В встрече мягкого, избалованного ленью и барством, мечтателя-племянника с практическим дядей, – говорил Гончаров по поводу героев своей «Обыкновенной истории», – выразился намек на мотив, который едва начал тогда разыгрываться в самом бойком центре – в Петербурге. Мотив этот – слабое мерцание сознания необходимости труда, настоящего не рутинного и живого дела. В борьбе с всероссийским застоем.
Представитель этого мотив в обществе был дядя: он достиг значительного положения в службе… И, кроме того. Он сделался и заводчиком. Тогда, от 20-х до 40-х годов – это была смелая новизна.
В борьбе дяди с племянником отразилась и тогдашняя, только что начинавшаяся ломка странных понятий и нравов.
Фигура дяди – Петра Адуева. – этого «человека-машины», по замыслу автора повести, говорит лишь о «трезвом сознании необходимости дела, труда, знания». Вот почему «Обыкновенная история» появилась именно на страницах самого прогрессивного журнала: она отвечала общему настроению передовой интеллигенции. Тот же журнал, «Современник», несколько времени спустя. Поместил статью о «Петербургском купечестве», автор которой знакомил читателей с «неведомым» до тех пор уголком русского общества и открыто выражал свои симпатии к «новооткрытому» классу[3]. Тот же журнал, в каждой своей статье, проповедовал о необходимости трезвого взгляда на жизнь, труда, энергии и знания. Тот же журнал безбоязненно ставил на очередь вопрос о «разумном эгоизме» (в известной статье Искандера)…