Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 9. Июль 1904 ~ март 1905

Мы не разрабатываем здесь наших предложений подробно, так как предлагаем не проект устава, а лишь общую программу борьбы за единство партии. Поэтому мы лишь кратко наметим направление некоторых частных желательных, по нашему мнению, изменений устава, нисколько не связывая себе руки по отношению к дальнейшей его разработке, на основании новых указаний опыта. Необходимо, например, преобразовать Совет партии, как учреждение, показавшее на практике свою непригодность в своем теперешнем виде к выполнению поставленной ему задачи – объединения деятельности центров и высшего контроля над нею. Он должен стать коллегией, целиком выбираемой съездом, а не третейским судом выбираемого съездом пятого над центрами, защищающими себя через своих делегатов. Следует также, сообразуясь с указаниями партийной критики, пересмотреть § 1-й устава в смысле более точного определения границ партии и т. д.

Выступая с этой программой борьбы за единство партии, мы приглашаем представителей всех других оттенков и все партийные организации определенно высказаться по вопросу об их программах, чтобы создать возможность серьезной и последовательной, сознательной и планомерной подготовки к съезду. Для партии решается вопрос жизни, вопрос чести и достоинства: существует ли она как идейная и реальная сила, способная разумно организовать себя настолько, чтобы выступить действительной руководительницей революционного рабочего движения нашей страны? Всем своим образом действий заграничное меньшинство говорит: нет! И оно продолжает действовать в этом смысле уверенно, решительно, полагаясь на отдаленность России, на частую смену тамошних работников, на незаменимость своих вождей, своих литературных сил. У нас рождается партия! – говорим мы, видя рост политического сознания передовых рабочих, видя активно выступающие в общепартийной жизни комитеты. У нас рождается партия, у нас множатся молодые силы, способные заменить и оживить старые, теряющие доверие партии, литературные коллегии; у нас все более становится революционеров, которые выдержанное направление партийной жизни ценят выше, чем любой кружок прежних вождей. У нас рождается партия, и никакие уловки и проволочки не удержат ее решительного и окончательного приговора.

Из этих сил нашей партии черпаем мы уверенность в победе.

Товарищи! печатайте и распространяйте это воззвание.

Написано в первой половине августа (н. ст.) 1904 г.

Напечатано в августе 1904 г. отдельным листком

Печатается по тексту брошюры: «К партии». Женева, 1904

Пяти членам центрального комитета в Россию. 18 августа 1904 г.

Членам ЦК РСДРП Глебову, Конягину, Травинскому, Лошади и Осипову^{10}.

Сегодня мною получено, через берлинского агента ЦК сообщение о решениях четырех (?) членов ЦК на их собрании в России^{11}. Решение это я не могу признать принятым законно по следующим соображениям:

1) Заявление в начале резолюции о присутствии на собрании всех членов ЦК, кроме одного (т. е. меня), есть неправда. После ареста Васильева и Зверева, после отставки Митрофанова, в ЦК есть еще член – т. Осипов. Слухи об его отставке оказались неверными: сам т. Осипов считает себя членом Центрального Комитета. Того же мнения держались Васильев (писавший мне об этом), Зверев и я. Во всяком случае, не разобрав вопроса о мнимой отставке Осипова, четыре члена ЦК не имели права считать его выбывшим. Надо добавить, что ни я, ни ЦО, ни один из заграничных агентов ЦК никогда не был формально уведомлен об отставке Осипова. Между тем Осипов не приглашен на собрание.

2) Меня равным образом не только не пригласили на собрание, но и не известили о нем, не сообщили подлежащих обсуждению вопросов. Центральный Комитет, конечно, вправе решать по большинству голосов, но он не может принять законных решений, не предоставив всем членам возможности участвовать в совещании и, в случае надобности, подать особое мнение. Я лишен этой возможности совершенно противозаконно.

3) Четыре члена ЦК не высказали своего отношения к договору 26 мая 1904 г. между мной и Глебовым^[2], хотя этот договор и сопровождавшее его мое письмо^[3] был, с согласия Глебова и Зверева, сообщен всем членам ЦК с просьбой прямо ответить мне. Большинство ЦК имеет полное право майоризировать меньшинство, но никоим образом не уклоняться от официальных запросов меньшинства и от прямых вопросов, поставленных меньшинством на обсуждение.

4) На основании изложенного я предлагаю четырем членам ЦК немедленно ответить мне: а) на каком основании они не пригласили на собрание т. Осипова, члена Центрального Комитета? b) то же относительно меня? с) признают ли они обязанность большинства коллегии принимать общие решения лишь после того, как меньшинство приглашено на совещание и получило возможность высказаться при обсуждении вопросов и подать свое особое мнение? d) признают ли они себя обязанными дать ответ по существу на все вопросы, затронутые в договоре 26 мая 1904 г.?

5) Ввиду того, что 4 члена ЦК сообщили свое, незаконно принятое, решение (как якобы решение всего ЦК) в ЦО, я вынужден обратиться к партийным работникам, которых это довольно близко касается, с письмом по поводу способов действия четырех членов Центрального Комитета.

Член ЦК

Н. Ленин

Впервые напечатано в 1930 г. в Ленинском сборнике XV

Печатается по рукописи

Письмо к агентам ЦК и членам комитетов РСДРП, высказавшимся за большинство II партийного съезда

Товарищи! Конфликт внутри ЦК достиг такой степени развития, что я считаю себя нравственно обязанным сообщить о нем всем сторонникам большинства II партийного съезда. К этому шагу вынуждает меня и незаконный образ действий четырех членов ЦК и боязнь сделать вторично какой-либо неосторожный и вредный для партии шаг (вроде выхода моего из редакции) без совещания с единомышленниками, которые ведут работу на местах, которые лучше знают действительное настроение партии и которые на деле, а не на словах только, объявили войну старой заграничной кружковщине во имя молодой партийности.

В чем состоит конфликт внутри ЦК, это будет видно из 4-х прилагаемых к сему документов: 1) договора 26 мая 1904 г. между тремя членами ЦК, Глебовым, Зверевым и Лениным^[4]; 2) письма моего от того же числа к членам ЦК^[5]; 3) постановление, принятое якобы всеми членами ЦК, кроме одного; 4) мой протест против законности этого якобы постановления^[6].

Я очень просил бы всех товарищей, с которыми мы стоим на одинаковой точке зрения в настоящей партийной борьбе, внимательно прочесть эти поучительные документы и высказать откровенно и до конца свое суждение о них. Я воздержусь, со своей стороны, от публичного выступления в печати по этим вопросам, воздержусь, по крайней мере, на некоторое время, пока не узнаю мнения некоторых работающих в России, или пока не принудят к этому шагу события.

Ограничусь несколькими вопросами к партии, если члены наших организаций находят, что у нас есть на деле партия: 1) допустимо ли в партии, достойной имени рабочей партии, существование ЦК который выбран большинством и который объявляет политику большинства «групповой» политикой? 2) имеют ли нравственное право на наше доверие люди, которые в марте в декларации^{12} говорят одно, а в июле совсем другое? – 3) люди, которые пользуются арестом 2-х членов ЦК из большинства, чтобы топтать ногами интересы большинства? – 4) люди, которые во имя борьбы с групповой политикой толкуют о конференции с группой меньшинства, игнорируя большинство? – 5) люди, которые боятся оценки их действий съездом и потому смеют запугивать партию расколом, смеют «запрещать» членам партии их элементарное право агитации за съезд? – 6) люди, которые обнаруживают такое младенческое непонимание нашего партийного кризиса, что доказывают всерьез «законность» ЦО и декретируют «высоту» этого ЦО? – 7) люди, которые заведомо вопреки воле партии стараются вышибить из ЦК последовательных сторонников партийного большинства?

Закончу просьбой ответить мне на эти вопросы и позаботиться об ознакомлении с положением дел и с этим письмом всех активных членов партии. Опубликовывать это письмо я пока не видел бы надобности.

Член ЦК

Ленин

Написано 5 (18) августа 1904 г.

Впервые напечатано в 1930 г. в Ленинском сборнике X V

Печатается по рукописи

Проект резолюции женевской группы большинства

Присоединяясь в общем и целом к Рижской декларации^{13}, как вполне правильному принципиальному выражению взглядов и политики партийного большинства II съезда, собрание считает необходимым занять определенную позицию по отношению к новому шагу со стороны ЦК

Собрание выражает свое глубокое убеждение в том, что декларация ЦК^{14} (см. № 72 «Искры») является новой победой кружковщины над партийностью, новой изменой интересам партии в целом, новой попыткой развратить партию внесением лицемерия в партийные отношения. Собрание клеймит, как невиданное и неслыханное ни в одной уважающей себя рабочей партии позорное явление, выступление подотчетного органа партии против созыва партийного съезда, объявление вредной всякой агитации за съезд. Получить свои полномочия на съезде партии от партийного большинства и объявлять политику этого большинства групповой политикой; говорить о мире между двумя борющимися сторонами и заключать частную подпольную сделку с самозванными заграничными представителями одной стороны; лицемерно расхваливать «высоту» позиции своих вчерашних противников и начинать примирение раскассированием членов и агентов ЦК, которые смеют позволять себе такое преступление как агитация за съезд; – все это ясно свидетельствует о том, что новый ЦК в своей новой политике решился, вместе с ЦО, третировать партию, как ничто. Собрание энергично осуждает эту политику бонапартизма, призывает всех членов партии к решительной борьбе против узурпации и лицемерия, требует полного опубликования протоколов Совета и всех неконспиративных данных о деятельности центральных учреждений.

Собрание призывает всех членов партии, разделяющих принципиальные взгляды большинства, к поддержке издательства, предпринятого т. Бонч-Бруевичем^{15}, и к энергичной агитации за созыв III съезда.

Написано позднее 25 августа (7 сентября) 1904 г.

Печатается впервые, по рукописи

Письмо Глебову (В. А. Носкову). 11 сентября 1904 г.

Уважаемый товарищ!

Вы опять повторяете, что пожелание, чтобы я вступил в редакцию ЦО, выражено «Центральным Комитетом». В свою очередь, и я должен повторить, что это, по малой мере, неточно. Когда Вы формально заявили, что известная декларация ЦК принята единогласно в полном составе ЦК за исключением одного, я немедленно (еще 18 августа 1904 г.) ответил, что это неправда. Декларацию подписали три члена ЦК из недавно бывших в нем девяти, причем эти трое совершенно противозаконно объявили не членом ЦК тов. Осипова, который письменно заявил мне, что считает себя по-прежнему членом ЦК. Незаконно было объявить выбывшим в отставку товарища, не объяснившись с ним. Оба довода, которыми Вы и двое Ваших коллег защищали это беззаконие, явно несостоятельны. Вы ссылались на то, что тов. Осипов формально заявил о своем выходе в отставку на предыдущем очередном собрании ЦК. Это неправда, ибо в конце мая (т. е. месяцы спустя после этого собрания, имевшего место в феврале или марте) мы считали еще 9 членов ЦК, что удостоверено договором 26 мая 1904 г., подписанным тремя членами ЦК, и письмом, приложенным к этому договору^[7]. Вы ссылались на то, что т. Осипов вошел, после упомянутого собрания ЦК, в один местный комитет, чего член ЦК не вправе был бы сделать. На это тов. Осипов письменно еще раньше ответил мне, что он поехал принять участие в местной работе в указанную местность по предложению именно тех членов ЦК которые теперь объявили его выбывшим, и что работал он не в качестве формального члена комитета. Кроме того, если бы даже и имело место неправильное, недопустимое по уставу, вступление члена ЦК в местный комитет, то еще ниоткуда не следует, чтобы исправление этой неправильности непременно требовало выхода из ЦК a не выхода из местного комитета. Наконец, Вы сами должны были признать в письме ко мне, что собранию трех членов ЦК было доложено о спорности вопроса насчет отставки т. Осипова. Решение этого спорного вопроса тремя членами ЦК в отсутствие Осипова и даже без выслушания мнения Осипова было явным и возмутительным беззаконием. Конечно, три члена ЦК могли рассчитывать, что их сторону возьмет находящийся в руках редакции Совет партии; конечно, три члена ЦК могли опираться на формально заключенную ими или молчаливо признанную сделку со сторонниками меньшинства в Совете. Но подобное обстоятельство не устраняло бы беззакония, а, напротив, усиливало бы его элементами политической недобропорядочности. Точно так же беззаконно было со стороны 3-х членов ЦК принять отставку т. Травинского, о которой раньше, до собрания, все члены ЦК не были уведомлены. Вы и до сих пор не могли привести мне точных данных о том, кому и когда заявлена эта отставка. Вы отделались ответом, который похож на насмешку: «справьтесь у российской коллегии», от каковой «коллегии» (все той же коллегии трех!) Вы только что приехали и с каковой коллегией я не имею средств сношения иначе, как через Вас! !

Таким образом, я оспариваю законность состава ЦК и его последнего собрания (на котором принята «декларация»). Я имел бы поэтому полное право оставить без ответа Ваше предложение о вступлении моем в редакцию ЦО. Но я рассматриваю это предложение, как исходящее не от ЦК a от трех членов партии, и считаю своим долгом мотивированно ответить на него тем более, что Вы ссылаетесь на выраженное Вам письменно желание редакции ЦО видеть меня в числе редакторов.

Вы полагаете, что мое вступление в редакцию ЦО «обеспечило бы почти полный мир в партии, которого я так хочу». Это Ваше «почти» очень характерно! Да, я хочу мира в партии, я предлагал мир печатно в декабре 1903 г. в своем «Письме в редакцию «Искры»» («Почему я вышел из редакции?»)^[8]. Я предлагал мир еще раз официально в Совете партии в январе 1904 г.^[9] Мир не принят был на тех условиях, которые ставил я тогда от имени большинства. Замечу, что вопреки нынешней моде говорить о «мире» лицемерные фразы, понимая под миром полную уступку меньшинству, полное игнорирование большинства и полное забвение съезда, я совершенно определенно указывал в Совете, что я разумею под миром в партии. Я вместе с моим тогдашним коллегой от ЦК в Совете прямо заявил, что под миром разумею очищение идейной борьбы от местнических счетов, дрязг и нечестных приемов борьбы. Пусть ЦО будет у меньшинства, ЦК у большинства, – предлагал я тогда, – призовем всех к прекращению всякого бойкота, всякой местнической, кооптационной дрязги и давайте спорить по-товарищески о наших разногласиях и о причинах нашего расхождения на съезде, давайте приучать партию к честному и достойному разбору ее внутренних споров. Мой призыв был осмеян Плехановым и Мартовым. Меня не удивляет, что они приняли позорное решение не опубликовывать протоколов Совета (вопреки настояниям меньшинства в Совете, именно обоих представителей от ЦК) и что к этому решению присоединились теперь (тайком) три члена ЦК, Кто устраивает лицемерный мир, пользуясь неизбежными в жизни русских революционеров случайностями и вышибая из ЦК несогласномыслящих^[10], тот не может не стремиться к скрытию от членов партии попытки заключить своевременно честный мир. К счастью, я имею основания думать, что эта жалкая уловка, направленная к обману партии, не удастся и что протоколы Совета, в конце концов, увидят свет.

После того как редакция, захватившая Совет, отвергла со смехом мое предложение мира, я заявил тогда же, что единственным честным выходом считаю съезд. Тактику меньшинства (и Плеханова в том числе) – держать в своих руках редакцию ЦО и Совет, на словах представлять в этих центральных учреждениях интересы всей партии в целом и в то же время на деле добиваться, помимо съезда, переделки ЦК в интересах меньшинства, эту тактику я не могу считать честной борьбой. Ни в какие сделки со сторонниками такой тактики я не вступал никогда и не считаю возможным вступать. Кроме того, с января вполне выяснилась физиономия новой «Искры», этого центрального органа сплетен и дрязг, путаницы в рассуждениях и заигрыванья с оппортунистами, сведения личных счетов и выискивания разногласий. Что новая «Искра» есть орган кружка, орган нового «направления», это теперь видят все, и даже сама редакция, которая сначала бралась защищать «преемственность», а в настоящее время систематически оплевывает старую «Искру». Спрашивается, в каком же смысле можно теперь говорить о мире? Если понимать под ним очищение идейной борьбы от кооптационной дрязги, то я и сейчас вполне готов согласиться на мир и возобновить свое сделанное в Совете предложение. Если же разуметь под миром прекращение идейной борьбы, примирение с направлением или, вернее, физиономией лишенной всякого направления повой «Искры», то такой «мир» предлагать могут только люди беспринципные, или лицемерные, или смотрящие на органы партии как на печатную бумагу (Druckerschwärze – типографская краска, – как назвал один из «примиренцев» литературу новой «Искры»), Если редакторы новой «Искры», сведшие почти всю свою «принципиальную» позицию к личным нападкам на меня, к преследованию того, что они назвали «ленинизмом», и к выискиванию разногласий со мной, выражают теперь желание видеть меня в редакции, то они сами признают этим, что смотрят на свои писания несерьезно, что всю полемику они сочинили лишь «для кооптации» и готовы забросить все свои новые «принципы» после того, как кооптация успешно достигнута. Что касается до меня, то я отвергаю, как недостойное, самое предположение о возможности для большинства отказаться от партийной борьбы за свою позицию, борьбы за выдержанное направление, борьбы против кружковщины. Вести эту борьбу я считаю своим неотъемлемым правом и обязанностью вместе с принципиальными сторонниками большинства, число которых возрастает в России. Вести эту борьбу должно, по-моему, открыто, ибо ⁹/₁₀ истории конфликта вынесено уже на публику, и всякое дальнейшее скрывание ее от глаз света было бы мелочным и нелепым затягиваньем кризиса.

Вы пишете, что моего вступления в нынешнюю редакцию «Искры» «несомненно желают и многие комитеты». С сожалением констатирую, что Вы и на этот раз говорите заведомую неправду. Ни один комитет не выразил еще, при настоящих условиях борьбы, такого желания. Оно выражено только кружком редакторов ЦО и тремя членами из ЦК которые видят верх политической мудрости в том, чтобы с меньшинством ругать большинство, а с большинством меньшинство. Я позволяю себе думать, что мне следует считаться не с волей тех или иных политиканов, а с волей всей партии, которая установила сама для себя и способ формального выражения этой воли: съезд. Я позволяю себе думать, что руководитель, взявший известную линию на съезде и ведший по этой линии часть партии, теряет всякое право на уважение и даже на серьезное отношение к его словам, если переметывается на сторону своих противников.

Ваша ссылка на «многие комитеты» крайне поучительна и знаменательна, несмотря на ее… несоответствие с истиной. Эта ссылка свидетельствует о кусочке партийной совести, о наличности некоторого сознания того, что должностные учреждения, назначенные партией, должны считаться с волей этой партии, предпринимая свои переделки состава и направления центров. Если бы это сознание у Вас не было омрачено благодаря той запутанной позиции, которую Вы заняли, то Вы легко увидали бы, что нет иного способа действительно узнать действительное желание действительно многих комитетов, кроме съезда. Но если Ваша ссылка на «многие комитеты» выдает кусочек партийной совести, то в то же время эта ссылка свидетельствует яснее ясного о неспокойной совести: Вы потому и боитесь пуще огня съезда, что чувствуете вопиющее противоречие между своей политикой приключений и волей партии.

Мои общие соображения относительно лицемерности предпринятого Вами примирения вполне подтверждаются рядом добавочных фактов. Трое членов ЦК восхищаются теперь «высотой» ЦО, тогда как в марте эти самые три члена ЦК составляли заявление с сожалением о том, что некоторые партийные писатели (большинство нынешней редакции ЦО) вдались в оппортунизм. Говоря о «мире», эти три члена ЦК в то же время распускают Южное бюро (коллегия агентов ЦК)^{16} за то, что в нем работали сторонники большинства, имевшие дерзость агитировать за съезд. Говоря о примирении двух борющихся сторон, три члена ЦК устраивают конференцию с представителями одной стороны, игнорируя другую. Какой разврат вносится в партию этими частными, приватными сделками, которые касаются насущных интересов всей партии и которые так тщательно скрываются от нее, несмотря на отсутствие всякой необходимости в конспиративной тайне! Какая масса взаимного недоверия, подозрительности вносится этими проделками за спиной партии во всю партийную жизнь! Сегодня как раз мне пишет из России один товарищ, какие слухи ходят по поводу этих сделок: в меньшинстве образовалось три части, говорят в партийных кругах; одна требует прежде всего кооптации в ЦК Дана и Троцкого и знать больше ничего не хочет; другая соглашается на конференцию; третья удовлетворяется одной декларацией ЦК и к этой части относятся южнорабоченцы (вполне справедливо усматривающие в создании популярного органа не что иное, как замаскированное восстановление «Южного Рабочего», закрытого съездом). Я не знаю, что есть верного в этих партийных толках. Но что меньшинство состоит из разнородных групп, что тов. Брукэр, напр., совсем, вероятно, не участвует в «ультиматумах» меньшинства и во всей кооптационной дрязге, что группа «Южного рабочего» представляет из себя значительно особый оттенок – это все общеизвестные факты, с которыми знаком всякий, изучавший наш партийный съезд. Неужели Вы не видите, сколько унизительного в этом торгашестве отдельных групп, происходящем за спиной партии! Можно ли удивляться, что лицемерие трех членов ЦК вызывает полное недоверие к ним со стороны большинства, стоящего в стороне от всех этих проделок? Можно ли удивляться, что «мир», начатый раскассированием агитирующих за съезд, рассматривается как преддверие систематической подтасовки партийного общественного мнения? что большинство предполагает сделку ЦК и ЦО (а следовательно, и Совета) о насильственном введении меньшинства в комитеты, о неопубликовании резолюций большинства (петербургская и екатеринославская резолюции задерживаются уже не один месяц) и т. д. и т. п.?

Надеюсь, Вы поймете теперь, почему при данной партийной ситуации не может быть и речи о моем вступлении в редакцию ЦО.

* * *

Ваше заявление, что я «воздержался» от подачи голоса по вопросу о кооптации трех в ЦК есть неправда. Я решительно протестую против признания «выборов состоявшимися». Это новое беззаконие. Три члена ЦК обязаны рассмотреть все мой протест и лишь после этого поднимать вопрос о кооптации. По уставу, кооптация единогласна; моего согласия не было дано. Следовательно, без внесения дела в Совет не может быть и речи о состоявшейся кооптации. Решение Совета (если Вы противозаконно внесете туда вопрос о кооптации впредь до проверки состава ЦК всеми членами ЦК) должно быть сообщено мне вместе с протоколами Совета.

* * *

Вашего сожаления о том, что нам не пришлось повидаться, я разделить не могу. После Ваших проделок с т. Осиповым и Вашего отношения к данному слову (договор 26 мая 1904 г.) я никаких сношений с Вами, кроме чисто официальных и исключительно письменных, иметь не желаю.

Член ЦК

Н. Ленин

Напечатано с некоторыми сокращениями в 1904 г. в брошюре: Н. Шахов. «Борьба за съезд». Женева

Печатается по рукописи