Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 34. Июль – октябрь 1917

II

Пусть читатель бросит общий взгляд на связь и последовательность тем в различных абзацах старой программы (абзацы по нумерации товарища С):

1) Рабочее движение давно стало международным. Мы – один из отрядов его.

2) Конечная цель движения определяется ходом развития буржуазного общества. Исходный пункт: частная собственность на средства производства и бесхозяйственность пролетариев.

3) Рост капитализма. Вытеснение мелких производителей.

4) Рост эксплуатации (женский труд, резервная армия и пр.).

5) Кризисы.

6) Прогресс техники и рост неравенства.

7) Рост борьбы пролетариев. Материальные условия замены капитализма социализмом.

8) Социальная революция пролетариата.

9) Ее условие – диктатура пролетариата.

10) Задача партии – руководить борьбой пролетариата за социальную революцию. Я добавляю еще одну тему:

11) Капитализм дорос до такой высшей стадии (империализм), и теперь эра пролетарской революции началась.

Сравните с этим распорядок тем – не частных исправлений текста, а именно тем – в проекте товарища С, а равно темы его добавлений об империализме:

1) Рабочее движение международно. Мы – один из отрядов его. (Вставлено: вывоз капиталов, мировое хозяйство, переход борьбы в мировую революцию, т. е. вставлен один кусочек из определения империализма.)

2) Конечная цель движения определяется ходом развития буржуазного общества. Исходный пункт: частная собственность на средства производства и бесхозяйственность пролетариев. (В середине вставлено: всемогущие банки и синдикаты, мировые монополистические союзы, т. е. вставлен другой кусочек определения империализма.)

3) Рост капитализма. Вытеснение мелких производителей.

4) Рост эксплуатации (женский труд, резервная армия, иноземные рабочие и пр.).

5) Кризисы и войны. Вставлен еще кусочек определения империализма: «попытки раздела мира»; еще раз повторены монополистические союзы и экспорт капитала; к слову финансовый капитал прибавлено в скобках пояснение: «продукт слияния банкового капитала с промышленным».

6) Прогресс техники и рост неравенства. Вставлен еще кусочек определения империализма: дороговизна, милитаризм. Еще раз повторены монополистические союзы.

7) Рост борьбы пролетариев. Материальные условия замены капитализма социализмом. В середине вставка, еще раз повторяющая: «монополистический капитализм» и указывающая на подготовку банками и синдикатами аппарата общественного регулирования и пр.

8) Социальная революция пролетариата. (Вставка, что она покончит с господством финансового капитала.)

9) Диктатура пролетариата, как ее условие.

10) Задача партии – руководить борьбой пролетариата за социальную революцию. (В середине вставка, что эта последняя становится на очередь дня.)

Мне кажется, из этого сопоставления ясно, что «механический» характер добавлений (которого опасались некоторые товарищи) получился именно в проекте товарища С. Различные кусочки определения империализма разбросаны по разным пунктам совершенно непоследовательно, точно мозаика. Общего и цельного представления об империализме не получается. Повторений чрезмерно много. Сохранена старая канва. Сохранен старый общий план программы: показать, что «конечная цель» движения «определяется» характером современного буржуазного общества и ходом его развития. Но как раз «хода развития» и не вышло, а получились обрывки определений империализма, вкрапленные большей частью не к месту.

Возьмем второй абзац. В нем тов. С. оставил без изменения начало и конец; начало говорит о том, что средства производства принадлежат небольшому числу лиц, а конец о том, что большинство населения – пролетарии и полупролетарии. Посередине т. С. вставляет особое предложение о том, что «за последнюю четверть века прямое или косвенное распоряжение капиталистически-организованным производством перешло в руки всемогущих» банков, трестов и т. д.

Это говорится раньше, чем изложено положение о вытеснении мелких хозяйств крупными!! Ибо это изложено лишь в третьем абзаце. Но ведь тресты, это – наивысшее и наипозднейшее проявление как раз данного процесса вытеснения мелких хозяйств крупными. Мыслимо ли говорить сначала о появлении трестов, а потом о вытеснении мелких хозяйств крупными? Разве не нарушается этим, логическая последовательность? Ибо откуда же взялись тресты? Разве не получается теоретическая неправильность? Как и почему «перешло» в их руки распоряжение? Этого нельзя понять, не выяснив себе сначала вытеснения мелких хозяйств крупными.

Возьмем третий абзац. Его тема – вытеснение мелких предприятий крупными. И здесь т. С. оставляет начало (о том, что значение крупных предприятий увеличивается) и конец (мелкие производители вытесняются), а в середине добавляет, что крупные предприятия «сливаются в гигантские организмы, объединяющие целый ряд последовательных ступеней производства и обращения». Но эта вставка посвящена уже другой теме – именно: концентрации средств производства и обобществлению труда капитализмом, созданию материальных условий замены капитализма социализмом. В старой программе эта тема разработана только в седьмом абзаце.

Тов. С. сохраняет этот общий план. Он тоже говорит о материальных условиях замены капитализма социализмом лишь в 7-м абзаце. Он тоже сохраняет в этом 7-м абзаце указание на концентрацию средств производства и на обобществление труда!

Получилось, что обрывок указания на концентрацию вставлен за несколько параграфов раньше общего, сводного, цельного параграфа, посвященного концентрации специально. Это верх нелогичности и способно только затруднить понимание нашей программы широкими массами.

III

Пятый абзац программы, говорящий о кризисах, т. С. «подвергает общей переработке». Он находит, что старая программа, «в угоду популярности, грешит теоретически» и «уклоняется от теории кризисов Маркса».

Тов. С. полагает, что слово «перепроизводство», употребленное в старой программе, кладется «в основу объяснения» кризисов и что «такой взгляд скорее соответствует теории Родбертуса, исходившего в объяснении кризисов из недостаточного потребления рабочего класса».

До какой степени неудачны эти поиски теоретической ереси товарищем С. до какой степени за волосы притянут здесь Родбертус, легко увидеть из сравнения старого текста с новым, предлагаемым тов. С.

В старом тексте после указания (в абзаце 4-м) на «технический прогресс», на повышение уровня эксплуатации рабочих, на относительное уменьшение потребности в рабочих говорится: «Такое положение дел внутри буржуазных стран и т. д. делает все более и более затруднительным сбыт товаров, производимых в постоянно возрастающем количестве. Перепроизводство, проявляющееся в кризисах… и периодах застоя… есть неизбежное следствие…».

Ясно, что здесь в «основу объяснения» перепроизводство вовсе не кладется, а лишь описывается происхождение кризисов и периодов застоя. У тов. С. в его проекте читаем:

«Совершающееся в этих противоречивых формах, – в которых условия производства приходят в столкновение с условиями потребления, условия реализации капитала с условиями его накопления, – развитие производительных сил, направляемое только погоней за прибылью, имеет неизбежным следствием острые промышленные кризисы и депрессии, означающие остановку сбыта товаров, анархически производимых в постоянно возрастающем количестве».

Тов. С. сказал то же самое, ибо «остановка сбыта» товаров, производимых в «возрастающем количестве», есть именно перепроизводство. Напрасно тов. С. боится этого слова, в котором нет никакой неверности. Напрасно тов. С. пишет, что вместо «перепроизводство» с «одинаковым и даже большим правом можно тут поставить недопроизводство» (стр. 15 московской брошюры).

Попробуйте-ка «остановку сбыта товаров», «производимых в постоянно возрастающем количестве», назвать «недопроизводством»! Это вам никак не удастся.

Родбертусианизм состоит вовсе не в употреблении слова «перепроизводство» (которое одно только точно описывает одно из самых глубоких противоречий капитализма), а в объяснении кризисов только недостаточным потреблением рабочего класса. Но старая программа выводит кризисы не из этого. Она ссылается на «такое положение дел внутри буржуазных» стран, которое перед этим, в предыдущем абзаце, как раз указано и которое состоит в «техническом прогрессе» и в «относительном уменьшении потребности в живом труде рабочих». Рядом с этим старая программа говорит об «обостряющемся соперничестве на всемирном рынке».

Тут как раз сказано основное о столкновении условий накопления с условиями реализации и сказано гораздо яснее. Теория не «изменена» здесь, как думает ошибочно тов. С. в «угоду популярности», а изложена ясно и популярно; это – достоинство.

О кризисах, конечно, можно написать тома, можно дать более конкретный анализ условий накопления, сказать о роли средств производства, об обмене прибавочной стоимости и переменного капитала в средствах производства на постоянный капитал в предметах потребления, об обесценении постоянного капитала новыми изобретениями и так далее и так далее. Но ведь этого не пытается дать и тов. С!! Его якобы исправление программы состоит лишь в следующем:

1) Сохранив план перехода от абзаца 4-го к 5-му, от указания на технический прогресс и пр. к кризисам, он ослабил связь между обоими абзацами, выкинув слова: «такое положение дел».

2) Он добавил теоретично-звучащие фразы о столкновении условий производства с условиями потребления и условий реализации с условиями накопления, фразы, в коих нет неверности, но которые не дают новой мысли, ибо предыдущий абзац основное как раз по этой части говорит яснее.

3) Он добавляет «погоню за прибылью» – выражение, мало подходящее к программе, употребленное здесь, пожалуй, именно «в угоду популярности», ибо мысль выражена та самая несколько раз и словами об «условиях реализации» и словами о «товарном» производстве и проч.

4) Он заменяет «застой» «депрессией»; замена неудачная.

5) Он добавляет слово «анархически» к старому тексту («товаров, анархически производимых в постоянно возрастающем количестве»). Это добавление теоретически неправильно, ибо как раз «анархичность» или «отсутствие планомерности», если взять выражение, употребленное в проекте Эрфуртской программы и оспоренное Энгельсом, не характеризует тресты^[31].

У тов. С. вышло вот что:

«…Товары анархически производятся в постоянно возрастающем количестве. Попытки капиталистических союзов (трестов и пр.), ограничивая производство, устранять кризисы терпят крушение» и т. д…

Но товары производятся именно трестами не анархически, а по учету. Тресты не только «ограничивают» производство. Попыток устранить кризисы они не делают, таких «попыток» со стороны трестов быть не может. У тов. С. получился ряд неточностей. Надо бы сказать: хотя тресты производят товары не анархически, а по учету, но кризисы все же остаются неустранимыми в силу указанных выше свойств капитализма, сохраняющихся и при трестах. А если тресты, в периоды наибольшего подъема и спекуляции, ограничивают производство в том смысле, чтобы «не зарваться», то этим они в лучшем случае сберегают самые крупные предприятия, кризисы же наступают тем не менее.

Сводя вместе все сказанное по вопросу о кризисах, мы получаем вывод, что улучшения старой программы проект тов. С. не дает. Напротив, новый проект содержит неточности. Необходимость исправления старого осталась недоказанной.

IV

По вопросу о войнах империалистского характера проект тов. С. грешит теоретической неправильностью в двух отношениях.

Во-первых, он не дает оценки данной, теперешней войны. Он говорит, что империалистская эпоха порождает империалистские войны. Это верно, и сказать это в программе, конечно, надо было. Но этого мало. Необходимо, кроме того, сказать, что именно теперешняя война 1914–1917 годов и есть война империалистская. Немецкая группа «Спартак» в своих «тезисах», изданных по-немецки в 1915 году, выставила утверждение, что в эру империализма национальных войн быть не может^{115}. Это явно неправильное утверждение, ибо угнетение наций империализм обостряет, а вследствие этого не только возможны и вероятны, но прямо неизбежны национальные восстания и национальные войны (попытки провести различие между восстаниями и войнами были бы осуждены на крушение).

Марксизм требует безусловно точной оценки, на основании конкретных данных, каждой отдельной войны. Обходить вопрос о теперешней войне посредством общих рассуждений и теоретически неверно, и практически недопустимо, ибо за это прячутся оппортунисты, создавая себе лазейку: вообще-де империализм есть эпоха империалистских войн, но эта война была не совсем империалистская (так рассуждал, например, Каутский).

Во-вторых, тов. С. связывает «кризисы и войны» вместе, как некий двуединый спутник капитализма вообще и новейшего в особенности. На стр. 20–21 московской брошюры, в проекте тов. С. три раза повторено это соединение кризисов и войн. Тут дело не только в нежелательности повторений в программе. Тут дело в принципиальной неверности.

Кризисы, именно в форме перепроизводства или «остановки сбыта товаров», если т. С. изгоняет слово перепроизводство, есть явление исключительно капитализму свойственное. Войны же свойственны и рабской, и крепостнической системе хозяйства. Империалистские войны тоже бывали и на почве рабства (война Рима с Карфагеном была с обеих сторон империалистской войной), и в средние века, и в эпоху торгового капитализма. Всякую войну, в которой обе воюющие стороны угнетают чужие страны или народности, воюя из-за раздела добычи, из-за того, «кому больше угнетать или грабить», нельзя не назвать империалистской.

Если мы говорим, что только новейший капитализм, только империализм принес с собой империалистские войны, то это справедливо, ибо предшествующая стадия капитализма, стадия свободной конкуренции или стадия домонополистического капитализма характеризовалась преимущественно национальными войнами в Западной Европе. Но если сказать, что в предшествующей стадии вовсе не было империалистских войн, то это будет уже неверно, это будет забвением «колониальных войн», тоже империалистских. Это во-первых.

А во-вторых, неправильным остается именно соединение кризисов и войн, ибо это явления совершенно различного порядка, различного исторического происхождения, различного классового значения. Например, нельзя сказать, как говорит в своем проекте т. С: «И кризисы и войны, в свою очередь, еще более разоряют мелких производителей, еще более увеличивают зависимость наемного труда от капитала…». Ибо возможны войны в интересах освобождения наемного труда от капитала, в ходе борьбы наемных рабочих против класса капиталистов, возможны войны не только реакционно-империалистские, но и революционные. «Война есть продолжение политики» того или иного класса; и в каждом классовом обществе, и в рабском, и в крепостническом, и в капиталистическом, бывали войны, продолжавшие политику угнетательских классов, а также бывали войны, продолжавшие политику угнетенных классов. По той же причине нельзя сказать, как говорит тов. С, что «кризисы и войны показывают, что капиталистическая система из формы развития производительных сил превращается в их тормоз».

Что данная империалистская война своей реакционностью и своей тяжестью революционизирует массы и ускоряет революцию, это верно, это надо сказать. И про империалистские войны вообще, как типичные для эпохи империализма, это будет верно и это сказать можно. Но нельзя сказать того про всякие «войны» вообще, и затем никак нельзя связывать кризисы и войны.

V

Нам надо теперь подвести итоги по тому главнейшему вопросу, который по единодушному решению всех большевиков должен прежде всего найти освещение и оценку в новой программе. Это вопрос об империализме. Тов. Сокольников стоит за то, что это освещение и эту оценку целесообразнее дать, так сказать, в разбивку, разделив разные признаки империализма между разными параграфами программы; я думаю, что целесообразнее сделать это в особом параграфе или в особой части программы, собрав вместе все, что надо сказать об империализме. Члены партии имеют теперь перед глазами оба проекта, и на съезде вынесено будет решение. Но мы вполне согласны с тов. Сокольниковым насчет того, что об империализме сказать надо, и остается рассмотреть, нет ли разногласий относительно того, как следует осветить и оценить империализм.

Сравним два проекта новой программы с этой точки зрения. В моем проекте взяты пять главных отличительных признаков империализма: 1) монополистические союзы капиталистов; 2) слияние банкового капитала с промышленным; 3) вывоз капитала в чужие страны; 4) территориальный раздел мира, раздел уже законченный; 5) раздел мира экономически-интернациональными трестами. (В моей брошюре: «Империализм, как новейший этап капитализма», вышедшей позже, чем «Материалы по пересмотру партийной программы», приведены эти пять отличительных признаков империализма на странице 85^[32].) В проекте тов. Сокольникова мы находим, в сущности, те же пять основных признаков, так что принципиальное согласие по вопросу об империализме устанавливается, видимо, в нашей партии очень полное, как и следовало ожидать, ибо практическая агитация нашей партии по этому вопросу, как устная, так и печатная, давно уже, с самого начала революции, обнаружила полное единодушие всех большевиков по данному коренному вопросу.

Остается рассмотреть, каковы различия формулировки в определении и характеристике империализма между обоими проектами. Оба проекта содержат конкретное указание на то, с какого времени можно, собственно, говорить о превращении капитализма в империализм, и едва ли можно спорить против необходимости такого указания в интересах точности и исторической правильности всей оценки хозяйственного развития. Тов. С. говорит: «за последнюю четверть века»; у меня говорится: «приблизительно с начала XX века». В цитированной только что брошюре об империализме приведены (например, на стр. 10–11^[33]) свидетельства одного экономиста, специально изучающего картели и синдикаты, что поворотным пунктом в Европе к полной победе картелей явился кризис 1900–1903 годов. Поэтому, мне кажется, точнее будет сказать: «приблизительно с начала XX века», чем «за последнюю четверть века». Это будет правильнее еще и потому, что как тот специалист, на которого я сейчас указал, так и вообще европейские экономисты чаще всего оперируют с германскими данными, а Германия обогнала другие страны в процессе образования картелей. Далее. О монополиях в моем проекте говорится: «монополистические союзы капиталистов получили решающее значение». В проекте товарища С. указания на монополистические союзы повторены несколько раз, но из всех этих указаний только одно отличается сравнительной определенностью, именно следующее:

«…За последнюю четверть века прямое или косвенное распоряжение капиталистически организованным производством перешло в руки всемогущих, соединившихся между собой банков, трестов и синдикатов, образовавших мировые монополистические союзы, руководимые кучкой магнатов финансового капитала».

Мне кажется, здесь слишком много «агитации», т. е. «в угоду популярности» в программу вставлено то, чему в ней не место. В газетных статьях, в речах, популярных брошюрах «агитация» необходима, но программа партии должна отличаться экономической точностью и не давать лишнего. Что монополистические союзы получили «решающее значение», это, мне кажется, наиболее точно, и этим все сказано. Между тем в приведенном абзаце из проекта т. С. не только много лишнего, но и теоретически сомнительным является выражение: «распоряжение капиталистически-организованным производством». Только ли капиталистически-организованным? Нет. Это слишком слабо. И производство заведомо неорганизованное капиталистически: мелкие ремесленники, крестьяне, мелкие производители хлопка в колониях и проч. и проч. подпали под зависимость банков и вообще финансового капитала. Если мы будем говорить о «всемирном капитализме» вообще (а только о нем и можно говорить здесь, не впадая в неправильность), то, сказав: «решающее значение» получили монополистические союзы, мы никаких производителей не исключаем из подчинения этому решающему значению. Ограничивать влияние монополистических союзов «капиталистически-организованным производством» – неправильно.

Далее, о роли банков в проекте товарища С. сказано одно и то же два раза: один раз в только что приведенном абзаце, другой раз – в абзаце о кризисах и войнах, где дано определение: «финансовый капитал (продукт слияния банкового капитала с промышленным)». В моем проекте говорится: «банковый капитал громадной концентрации слился с промышленным». Один раз сказать это в программе достаточно.

Третий признак: «вывоз капитала в чужие страны развился в очень больших размерах» (так сказано в моем проекте). В проекте тов. С. находим один раз простое указание на «вывоз капиталов», второй раз в совершенно другой связи говорится о «новых странах, являющихся… полем приложения экспортируемого капитала, ищущего сверхприбылей». Трудно принять здесь правильным указание на сверхприбыли и на новые страны, ибо вывоз капитала развился также из Германии в Италию, из Франции в Швейцарию и т. под. Капитал стал вывозиться при империализме и в старые страны, и не только ради сверхприбылей. То, что верно по отношению к новым странам, неверно по отношению к вывозу капитала вообще.

Четвертый признак – то, что Гильфердинг назвал «борьбой за хозяйственную территорию». Это название не точно, ибо оно не выражает главного отличия современного империализма от прежних форм борьбы за хозяйственную территорию. За такую территорию боролся и античный Рим, боролись и европейские государства XVI–XVIII веков, завоевывая колонии, и старая Россия, завоевывая Сибирь, и т. д. и т. п. Отличительный признак современного империализма состоит в том, что (как говорится в моем проекте программы) «весь мир уже поделен территориально между богатейшими странами», т. е. раздел земли между государствами закончен. Именно из этого обстоятельства вытекает особая острота борьбы за передел мира, особая острота столкновений, приводящая к войнам.

В проекте тов. С. это выражено весьма многословно и теоретически едва ли правильно. Я приведу сейчас его формулировку, но так как она соединяет в одно и вопрос об экономическом разделе мира, то необходимо сначала коснуться и этого последнего, пятого, признака империализма. В моем проекте он формулирован так:

«…Начался раздел мира экономический между интернациональными трестами». Большего сказать не позволяют данные политической экономии и статистики. Такой раздел мира очень важный процесс, но он еще только начался. Империалистские войны из-за этого раздела мира, из-за передела вытекают, раз территориальный раздел закончен, т. е. «свободных» земель для захвата без войн с соперником не осталось.

Посмотрим теперь на формулировку товарища С:

«Но область господства капиталистических отношений непрерывно расширяется и вовне путем перенесения их в новые страны, являющиеся для монополистических союзов капиталистов товарными рынками, поставщиками сырья и полем приложения экспортируемого капитала, ищущего сверхприбылей. Огромные массы накопленной прибавочной стоимости, находящиеся в распоряжении финансового капитала (продукт слияния банкового капитала с промышленным), выбрасываются на мировой рынок. Соперничество могущественных национально, а иногда и международно-организованных союзов капиталистов за господство на рынке, за обладание или контроль над территориями более слабых стран, т. е. за преимущественное право на беспощадное угнетение их, неминуемо приводит к попыткам раздела всего мира между богатейшими капиталистическими государствами, к империалистским войнам, порождающим всеобщие бедствия, разорение и одичание».

Тут чрезмерно много слов, прикрывающих ряд теоретических неправильностей. Нельзя говорить о «попытках» раздела мира, ибо мир уже поделен. Война 1914–1917 гг. не есть «попытка раздела» мира, а борьба за передел уже разделенного мира. Война стала неизбежной для капитализма, потому что за несколько лет до нее империализм разделил мир по старым, так сказать, меркам силы, «исправляемым» войною борьба за колонии (за «новые страны»), и борьба за «обладание территориями более слабых стран», все это было и до империализма, Характерно для современного империализма иное: именно, что вся земля оказалась в начале XX века занятой тем или иным государством, поделенной. Только поэтому передел «господства над миром» не мог, на основе капитализма, произойти иначе, как ценою всемирной войны. «Международно-организованные союзы капиталистов» тоже бывали и до империализма: всякое акционерное общество с участием капиталистов разных стран есть «международно-организованный союз капиталистов».

Для империализма характерно иное, чего раньше, до XX века, не было, именно: раздел мира экономический между интернациональными трестами, раздел ими стран по договору, как областей сбыта. Это как раз в проекте товарища С. не выражено, так что сила империализма изображена слабее, чем она есть.

Наконец, теоретически неправильно говорить о выбрасывании на мировой рынок масс накопленной прибавочной стоимости. Это похоже на теорию реализации Прудона, по которой капиталисты легко могут реализовать и постоянный и переменный капитал, но оказываются в затруднении при реализации прибавочной стоимости. На деле капиталисты без затруднений и без кризисов не могут реализовать не только прибавочной стоимости, но и переменного капитала и постоянного капитала. На рынок выбрасываются массы товаров, являющихся не только накопленной стоимостью, но и стоимостью, воспроизводящей переменный капитал и постоянный капитал. Например, на мировой рынок выбрасываются массы рельсов или железа, долженствующие реализоваться обменом на предметы потребления рабочих или на другие средства производства (лес, нефть и т. п.).