Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 32. Май – июль 1917

Кто ответственен?

Господин Н. Ростов в министерской «Рабочей Газете» приводит несколько выдержек из писем солдат, свидетельствующих о крайней темноте деревни. Все письма, говорит автор, располагающий, по его словам, толстой пачкой писем со всех концов страны в агитационном отделе Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, все письма содержат один сплошной вопль: газет, пришлите газет!

Меньшевистский писатель спохватывается и испуганно восклицает: «Если революция не станет перед ними (крестьянами) ясным фактом великой пользы, то они встанут против революции»… Крестьяне «по-прежнему темны».

Немного поздно спохватился меньшевистский и министерский чиновник со своей пачкой писем. С 6-го мая, когда меньшевики пошли в услужающие капиталистам, прошло больше 7 недель, и все это время буржуазная, контрреволюционная ложь и клевета на революцию свободно лилась в деревню через получившие преобладание буржуазные газеты, через прямых и косвенных слуг и сторонников правительства капиталистов, поддержанного меньшевиками.

Если бы меньшевики и эсеры не предавали революции, не поддерживали контрреволюционных кадетов, власть была бы уже с начала мая в руках Исполнительного комитета, который мог бы сразу ввести государственную монополию частных объявлений в газетах, получить, таким образом, в свои руки десятки миллионов экземпляров газет для даровой раздачи и рассылки в деревню. Крупные типографии и запасы бумаги «работали» бы тогда, в руках Исполнительного комитета, для просвещения деревни, а не для одурманивания ее какой-нибудь дюжиной буржуазных, контрреволюционных газет, фактически захвативших в свои руки преобладающую роль в газетном деле.

Исполнительный комитет мог бы тогда же распустить Государственную думу и, сэкономив на этом – не говоря уже о многих других – источнике народные деньги, употребить их на рассылку тысячи, если не тысяч, агитаторов в деревни.

Во время революции промедление равносильно иногда полному ее предательству. За промедление с переходом власти в руки рабочих, солдат и крестьян, за промедление с революционными мерами для просвещения темной деревни ответственны целиком эсеры и меньшевики. Они предали революцию в этом пункте. Они сделали то, что в деле борьбы с контрреволюционной буржуазной прессой и агитацией рабочие и солдаты вынуждены ограничиться теперь «кустарными» средствами, тогда как они могли бы и должны были бы располагать для этого общегосударственными средствами.

«Правда» № 96, 14 (1) июля 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

На что могли рассчитывать кадеты, уходя из министерства?^{133}

Этот вопрос напрашивается сам собою. Чтобы правильно ответить на события определенной тактикой, надо правильно понять их. Как же понять уход кадетов?

Досада? Принципиальное несогласие по вопросу об Украине? – Конечно, нет. Смешон был бы тот, кто заподозрил бы кадетов в принципиальности или буржуазию в способности действовать из-за досады.

Нет. Уход кадетов может быть понят лишь как результат расчета. В чем суть этого расчета?

В том, что для управления страной, совершившей большую революцию и не могущей успокоиться, притом во время империалистской войны всемирных размеров, необходим гигантски смелый, исторически великий, полный беззаветного энтузиазма почин и размах действительно революционного класса. Либо подавлять такой класс насилием – это кадеты давно проповедуют, с самого 6-го мая – либо довериться его руководству. Либо в союзе с империалистским капиталом – тогда надо наступать, надо быть послушным слугой капитала, надо идти в кабалу к нему, надо бросить утопии отмены земельной собственности без выкупа (зри речи Львова, по «Биржевке», против программы Чернова) – либо против империалистского капитала, тогда надо предлагать немедля точные условия мира всем народам, ибо все народы истомлены войной, тогда надо сметь поднять и уметь поднять знамя всемирной пролетарской революции против капитала, делать это не на словах, а на деле, двигать революцию самым решительным образом вперед в самой России.

Кадеты – дельцы и деляги как в торговых делах, в финансах, в охране капитала, так и в политике. Кадеты правильно учли, что положение объективно революционное. На реформы они согласны и делить власть с реформистами Церетели и Черновыми им нравится. Но реформами не поможешь. Пути реформ, выводящего из кризиса – из войны, из разрухи – нет.

И кадеты рассчитывают, с точки зрения своего класса, с точки зрения класса империалистов-эксплуататоров, правильно: уходя мы-де ставим ультиматум. Мы знаем, что Церетели и Черновы сейчас не доверяют истинно революционному классу, сейчас не хотят вести истинно революционной политики. Мы-де их попугаем. Без кадетов это-де значит без «помощи» всемирного англоамериканского капитала, это значит идти революцией и на него. Не пойдут-де Церетели и Черновы, не решатся! Они-де нам уступят!

А если нет, то-де революция против капитала, буде даже она начнется, не удастся, и мы вернемся.

Так рассчитывают кадеты. Повторяем: с точки зрения класса эксплуататоров расчет правильный.

Если бы Церетели и Черновы стояли на точке зрения эксплуатируемого класса – а не колеблющейся мелкой буржуазии – они бы ответили на правильный расчет кадетов правильным присоединением к политике революционного пролетариата.

Написано 3 (16) июля 1917 г.

Напечатано 28 (15) июля 1917 г. в газете «Пролетарское Дело» № 2

Печатается по рукописи

Вся власть Советам!

«Гони природу в дверь – она влетит в окно…» Как видно, эту простую истину приходится еще и еще раз на собственном опыте «проходить» правящим партиям эсеров и меньшевиков. Взялись быть «революционными демократами», попали в положение революционных демократов, – приходится делать выводы, которые обязательны для всякого революционного демократа.

Демократия есть господство большинства. Пока воля большинства оставалась еще невыясненной, пока можно еще было хоть с тенью правдоподобия объявлять ее невыясненной, народу преподносили правительство контрреволюционных буржуа под вывеской «демократического» правительства. Но эта отсрочка не могла быть длительной. За несколько месяцев, прошедших после 27 февраля, воля большинства рабочих и крестьян, подавляющего большинства населения страны, выяснилась не только в общей форме. Эта воля нашла себе выражение в массовых организациях – Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Как же можно противиться передаче всей власти в государстве в руки этих Советов? Это означает не что иное, как отречение от демократии! Это означает не больше не меньше, как навязывание народу такого правительства, которое демократическим путем, т. е. путем действительно свободных, действительно всенародных выборов ни возникнуть, ни держаться заведомо не может.

Факт налицо, как он ни кажется странным на первый взгляд: именно эту простейшую, очевиднейшую, осязательнейшую истину забыли эсеры и меньшевики! Фальшь их положения такова, она так их запутала, так их закрутила, что они не в состоянии «поймать» этой потерянной ими истины. После выборов в Питере и в Москве, после созыва Всероссийского крестьянского Совета, после съезда Советов классы и партии до того ясно, отчетливо, наглядно определились по всей России, что заблуждаться насчет этого люди, не сошедшие с ума или не попавшие в нарочито запутанное положение, прямо-таки не могут.

Терпеть кадетских министров или кадетское правительство или кадетскую политику значит бросать вызов демократии и демократизму. В этом источник политических кризисов после 27-го февраля, в этом источник шаткости и колебаний нашей правительственной системы. На каждом шагу, ежедневно и даже ежечасно от имени авторитетнейших государственных учреждений и съездов апеллируют к революционности народа и к его демократизму, а в то же время и общая политика правительства и специально его внешняя политика и в особенности его экономическая политика, – все это представляет собой отступление от революционности и нарушение демократизма.

Так пройти подобная вещь не может.

Проявления шаткости подобного положения то по одному, то по другому поводу неизбежны. И упираться – политика не весьма умная. Толчками и скачками дело все же идет к тому, что давно провозглашенный нашей партией переход власти к Советам будет осуществлен.

«Правда» № 99, 18 (5) июля 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Где власть и где контрреволюция?

На этот вопрос обычно отвечают очень просто: контрреволюции вовсе нет или мы не знаем, где она. Власть же мы прекрасно знаем: она в руках Временного правительства, контролируемого Центральным Исполнительным Комитетом (ЦИК) Всероссийского съезда Советов солдатских и рабочих депутатов^{134}. Таков обычный ответ.

Вчерашний политический кризис^{135} оставил в наследство после себя, как и большинство кризисов всякого рода, срывающих все условное, разрушающих все иллюзии, – развалины тех иллюзий, которые выражаются в приведенных нами сейчас обычных ответах на коренные вопросы всякой революции.

Существует на свете бывший член II Государственной думы Алексинский, которого эсеры и меньшевики, правящие партии в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, отказались допустить в Исполнительный комитет Совета солдатских и рабочих депутатов, пока он не реабилитирует себя, т. е. пока он не восстановит своей чести^{136}.

В чем дело? Почему Исполнительный комитет публично и формально отказал в доверии Алексинскому, потребовал от него восстановления чести, т. е. признал его бесчестным?

Потому, что Алексинский настолько прославил себя клеветами, что в Париже журналисты разнообразнейших партий объявили его клеветником. Алексинский не стал восстановлять своей чести перед Исполнительным комитетом, а предпочел спрятаться в плехановской газете «Единство», выступая в ней сначала за инициалами, а потом – осмелев – и открыто.

Первая страница газеты «Листок «Правды»», 19 (6) июля 1917 г. со статьей В. И. Ленина «Где власть и где контрреволюция?» (Уменьшено)

4-го июля, вчера днем, несколько большевиков получило от знакомых предостережение, что Алексинский сообщил комитету журналистов в Питере какую-то новую клеветническую пакость. Большинство из оповещенных не обратило ровно никакого внимания на это предостережение, относясь с брезгливым презрением к Алексинскому и его «работе». Но один большевик, Джугашвили (Сталин), член Центрального Исполнительного Комитета, давно знавший, как грузинский с.-д., тов. Чхеидзе, заговорил с ним на заседании ЦИК об этом новом гнусном клеветническом походе Алексинского.

Дело было поздно ночью, но Чхеидзе заявил, что ЦИК не будет равнодушно смотреть на распространение клеветы людьми, боящимися суда и расследования со стороны ЦИК. От своего имени, как председатель ЦИК, и от имени Церетели, как члена Временного правительства, Чхеидзе обратился тотчас по телефону во все редакции с предложением воздержаться от напечатания клевет Алексинского. Чхеидзе сказал Сталину, что большинство газет выразило готовность исполнить его просьбу, что «отмалчивались» некоторое время лишь «Единство» и «Речь» («Единство» мы не видали, а «Речь» не перепечатала клеветы). В результате клевета попала лишь на страницы маленькой, желтой, большинству интеллигентных людей вовсе неизвестной, газеты «Живое Слово»^{137} № 51 (404), редактором-издателем коей подписывается А. М. Уманский.

Теперь клеветники ответят перед судом. С этой стороны дело просто и несложно.

Вздорность клеветы бьет в глаза: какой-то прапорщик 16 Сибирского стрелкового полка Ермоленко был «переброшен» (?) «25-го апреля к нам в тыл на фронт 6 армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией». Видимо, это бежавший из плена субъект, про которого напечатанный «Живым Словом» «документ» добавляет: «поручение это Ермоленко принял по настоянию товарищей»!!

Можно судить уже отсюда, какого доверия заслуживает субъект, столь бесчестный, что он мог согласиться принять подобное «поручение»!.. Свидетель – человек бесчестный. Это – факт.

И что же показал этот свидетель?

Он показал следующее: «Офицеры германского генерального штаба Шидицкий и Люберс ему сообщили, что такого же рода агитацию ведет в России агент германского генерального штаба и председатель украинской секции «Союза освобождения Украины»^{138} А. Скоропись-Иолтуховский и Ленин. Ленину поручено стремиться всеми силами к подорванию доверия русского народа к Временному правительству».

Итак, германские офицеры, чтобы склонить Ермоленку к его бесчестному поступку, налгали ему бесстыдно про Ленина, который, как всем известно, как официально заявлено всей партией большевиков, сепаратный мир с Германией самым решительным и бесповоротным образом всегда и безусловно отвергал!! Ложь германских офицеров такая явная, грубая, нелепая, что ни один грамотный человек ни на минуту не усомнится в том, что это ложь. А политически грамотный человек тем более не усомнится в этом, что сопоставление Ленина с каким-то Иолтуховским (?) и «Союзом освобождения Украины» есть нелепость, особенно бросающаяся в глаза, ибо от этого подозрительного, социал-патриотического «Союза» и Ленин и все интернационалисты отгораживались публично много раз именно во время войны!

Грубая ложь подкупленного немцами Ермоленки или немецких офицеров не заслуживала бы и тени внимания, если бы «документ» не прибавлял какие-то «только что поступившие сообщения» – неизвестно, к кому, как, от кого, когда, – согласно коим «деньги на агитацию» «получаются» (кем? «документ» боится сказать прямо, что обвиняется или подозревается Ленин!! документ молчит, кем «получается»!) «через» «доверенных людей»: «большевиков» Фюрстенберга (Ганецкого) и Козловского. Будто об этом имеются и данные относительно перевода денег через банки, и «военной цензурой установлен непрерывный (!) обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами»!!

Опять – настолько грубая ложь, что нелепость бьет в глаза. Будь тут хоть слово правды, как же это могло бы быть тогда, 1) что Ганецкого совсем недавно свободно впустили в Россию и свободно выпустили из нее? 2) что ни Ганецкого, ни Козловского не арестовали раньше появления в газетах сведений об их преступлениях? Неужели в самом деле генеральный штаб, если бы он действительно имел в руках хоть какого-нибудь доверия заслуживающие сведения о переводе денег, о телеграммах и т. п., допустил бы разглашение слухов об этом через Алексинских и желтую прессу, не арестуя Ганецкого и Козловского? Не ясно ли, что перед нами лубочная работа газетных клеветников низшего пошиба, не более того?

Добавим, что Ганецкий и Козловский оба не большевики, а члены польской с.-д. партии, что Ганецкий – член ее ЦК известный нам с Лондонского съезда (1903)^{139}, с которого польские делегаты ушли, и т. д. Никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали. Все это – ложь самая сплошная, самая грубая.

В чем ее политическое значение? Во-первых, в том, что без лжи и клеветы не могут обойтись политические противники большевиков. До того низки и низменны эти противники.

Во-вторых, в том, что мы получаем ответ на вопрос, поставленный заголовком статьи.

Доклад о «документах» послан был Керенскому еще 16-го мая. Керенский член и Временного правительства и Совета, т. е. обеих «властей». С 16-го мая по 5 июля времени уйма. Власть, будь она властью, могла бы и должна была бы сама «документы» расследовать, свидетелей допросить, подозреваемых арестовать. Власть, обе «власти», и Временное правительство и ЦИК, могли и должны были сделать это.

Обе власти бездействуют. А генеральный штаб оказывается в каких-то сношениях с Алексинским, недопущенным за клеветничество в Исполнительный комитет Совета! Генеральный штаб как раз ко времени ухода кадетов допускает – случайно, должно быть, – передачу своих официальных документов Алексинскому для публикации!

Власть бездействует. Ни Керенский, ни Временное правительство, ни Исполнительный комитет Совета не думают даже о том, чтобы арестовать Ленина, Ганецкого, Козловского, если они подозрительны. Вчера ночью, 4 июля, и Чхеидзе и Церетели просят газеты не печатать явной клеветы. А в то же время, поздней, поздней ночью, Половцев посылает юнкеров и казаков разгромить «Правду», задержать ее выпуск, арестовать выпускателей, захватить книги (будто бы для проверки, не значатся ли в них подозрительные деньги), и в это самое время в желтой, низкопробной, грязной газетке «Живое Слово» печатается низкая клевета, чтобы разжечь страсти, чтобы загрязнить большевиков, чтобы создать погромное настроение, чтобы придать благовидное оправдание поступку Половцева, юнкеров и казаков, разгромивших «Правду».

Кто не закрывает себе глаз, дабы не видеть истины, тот пребывать в заблуждении не может. Когда надо действовать, обе власти бездействуют – ЦИК, ибо он «доверяет» кадетам и боится рассердить их, а кадеты не действуют как власть, ибо они предпочитают действовать за кулисами.

Закулисная контрреволюция – вот она, как на ладони: это – кадеты, известные круги генерального штаба («командных верхов армии», как сказано в резолюции нашей партии) и подозрительная, получерносотенная пресса. Вот кто не бездействует, вот кто «работает» дружно вместе; вот та среда, из которой питается обстановка погромов, попытки погромов, выстрелы в манифестантов и так далее и так далее.

Кто не закрывает себе нарочно глаз, дабы не видеть истины, тот пребывать дальше в заблуждении не может.

Власти нет и не будет, пока переход ее в руки Советов не положит основание ее созданию. Контрреволюция пользуется безвластьем, объединяя кадетов с известными командными верхами армии и с черносотенной прессой. Такова печальная действительность, но действительность.

Рабочие и солдаты! От вас требуется выдержка, стойкость, бдительность!

Написано 5 (18) июля 1917 г.

Напечатано 19 (6) июля 1917 г. в газете «Листок «Правды»»

Печатается по тексту газеты

Гнусные клеветы черносотенных газет и Алексинского

Газета «Живое Слово», явно черносотенного характера, напечатала сегодня низкую, грязную клевету на Ленина^[23].

Газета «Правда» не может выйти вследствие разгрома ее ночью на 5-е июля юнкерами; поэтому с подробным опровержением грязной клеветы выходит задержка.

Пока мы заявляем, что сообщение «Живого Слова» есть клевета, что Чхеидзе звонил в ночь на 5 июля во все большие газеты, прося не печатать клеветнических погромных статей. Большие газеты исполнили просьбу Чхеидзе, и 5-го июля ни одна, кроме грязного «Живого Слова», не напечатала гнусной клеветы.

Алексинский же настолько известен как клеветник, что его не допустили в Исполнительный комитет Совета, пока он не реабилитирует себя, т. е. не восстановит своей чести.

Граждане! Не верьте грязным клеветникам Алексинскому и «Живому Слову».

Сразу видна клевета «Живого Слова» уже вот из чего: «Живое Слово» пишет, что 16-го мая письмо (за № 3719) Керенскому об обвинении Ленина было послано из штаба^{140}. Ясно, что Керенский обязан был бы тотчас арестовать Ленина и назначить правительственное следствие, если бы он верил хоть минуту в серьезность обвинений или подозрений.

Написано 5 (18) июля 1917 г.

Напечатано 19 (6) июля 1917 г. в газете «Листок «Правды»»

Печатается по тексту газеты, сверенному с текстом машинописного экземпляра

Злословие и факты

Необъятное количество брани и злословия сыпется на большевиков по поводу демонстрации 3 и 4 июля.

Доходят до обвинения в том, что большевики «старались овладеть городом», что они хотели «изнасиловать» волю Советов, что они «посягали на власть Советов» и так далее и тому подобное.

А факты говорят, что ни одной не только частью города, но ни одним зданием, ни одним учреждением большевики, несмотря на вооружение масс, не овладели (хотя могли овладеть) и не пытались овладеть.

Факты говорят, что единственный политический случай применения насилия к учреждению был ночью на 5-ое июля и состоял в разгроме «Правды» юнкерами и казаками, по приказу Половцева, без ведома Совета, помимо воли Совета.

Вот это – факт.

Вот это – обдуманное, злостное применение насилия к целому учреждению, вот это «посягательство» и «изнасилование» не на словах, а на деле. Будь это посягательство законно, либо Временное правительство, либо Совет утвердили бы такой шаг: ни одна власть не сделала этого. Насильники над «Правдой» ни в Совете, ни во Временном правительстве поддержки не нашли.

Большевики призвали солдат, начавших выступление, к мирному и организованному действию.

Ни Временное правительство, ни Совет не призвали юнкеров, казаков и Половцева к мирным и организованным, к законным действиям.

* * *

Но, говорят нам, была стрельба.

Да, стрельба была. Но кто стрелял? Кто смеет обвинять в стрельбе кого-либо без следствия?

А вот не угодно ли вам послушать свидетеля из буржуазной среды.

Этот свидетель – газета «Биржевые Ведомости», вечерний выпуск 4-го июля; кажется, этого свидетеля никто в мире не сможет заподозрить в пристрастии к большевикам! Вот что говорит свидетель:

«Ровно в 2 часа дня на углу Садовой и Невского, когда проходили вооруженные демонстранты и собравшаяся в значительном количестве публика спокойно смотрела на них, с правой стороны Садовой раздался оглушительный выстрел, вслед за которым началась стрельба пачками».

Итак, свидетель буржуазной газеты и тот вынужден признать правду, именно: что начали стрелять с правой стороны Садовой!! Разве это не указывает ясно, что стреляли в демонстрантов.

Неужели трудно сообразить, что если бы демонстранты стремились или хотели действовать насилием, они послали бы к определенному учреждению (как Половцев послал юнкеров и казаков против «Правды»)? Наоборот, если есть убитые матросы и если свидетели из буржуазной газеты говорят, что стрельбу начали «с правой стороны Садовой», «когда проходили вооруженные демонстранты», – разве это не очевидное доказательство, что к насилиям стремились, насилия хотели именно черносотенцы, именно противники демократии, именно круги, близкие к кадетам?

Написано 5 (18) июля 1917 г.

Напечатано 19 (6) июля 1917 г. в газете «Листок «Правды»»

Печатается по тексту газеты