Владимир Корн
Небесный странник

Из каюты выскочил наспех одетый и крайне встревоженный капитан Миккейн, и двумя скачками по трапу оказался на мостике. От него уже ничего не зависело, и капитан просто занял место, которое он обязан занять в такой ситуации.

В тот раз мы успели опуститься на землю до того, как «Орегано» окутал Желтый туман. Но главное, именно тогда, при первой встрече с этой напастью, я и обнаружил в себе тот дар, что до сих пор тщательно скрываю от всех. И на то есть причины.

Тогда я случайно оказался свидетелем разговора капитана Миккейна с навигатором Стеменом. Они говорили, что нет времени стоять здесь долго, но и риск подниматься в небо неоправданно велик, а вот будь ветер чуть посвежее… Помню, я даже открыл рот, чтобы вклиниться в их разговор, но тут же себя одернул – кто я такой, чтобы лезть со своими советами?

Капитан Миккейн все же заметил мою попытку и, отпустив помощника, спросил:

– Говори, Люк, если тебе есть что сказать.

И мне не оставалось ничего больше, как сказать ему то, что мне виделось.

Чуть позже, когда мы уже поднялись в небо, капитан подозвал меня к себе. Задав несколько вопросов и убедившись в том, что на все у меня есть ответы, он надолго умолк.

– Да уж, – наконец произнес Миккейн, – яо таком слышал, причем не один раз, но сталкиваюсь впервые. И вот что я хочу сказать тебе, парень: молчи. Даже слова никогда не говори о том, что знаем теперь мы двое. Или ты хочешь оказаться там? – С этими словами он взглядом указал высоко в небо. – Тогда – да, тогда другое дело. В этом случае я даже могу тебе поспособствовать. Есть у меня знакомые, и стоит им только намекнуть, как ты сразу же там и окажешься.

После чего капитан Миккейн снова посмотрел вверх.

Там, куда смотрел капитан, я оказаться совсем не хотел. К тому времени я пробыл на борту «Орегано» полгода и знал уже многое из того, о чем раньше не то что понятия не имел, а даже не догадывался.

Там – это не на самих небесах, куда рано или поздно попадают все. Нет, чуть ниже.

Как раз над нами высоко в небе шел четырехмачтовый корабль Ост-Зейндской Торговой Компании. Высоко так шел. На такую высоту «Орегано» никогда не забраться. Если, конечно, не прибавить к уже имеющимся у него четырем л’хассам еще два раза по столько.

Ост-Зейндская Торговая Компания настолько велика и богата, что сама по себе является чуть ли не отдельным государством. Думаю, что история ее создания стоит того, чтобы вкратце ее рассказать.

Кертис Слейм – а именно он создал компанию, и произошло это событие без малого полсотни лет назад, – был, безусловно, человеком талантливым во многих отношениях. Начинал он с двух летучих кораблей, по рассказам, чуть больше «Орегано», а теперь флот компании насчитывает чуть ли не три десятка четырехмачтовых гигантов, бороздящих небо во всех направлениях. Кроме того, компания имеет и мощный пассажирский флот, хотя и не такой многочисленный, как торговый.

Что еще является ее особенностью? Компания создавалась как товарищество на паях, и Слейму со временем удалось сделать ее пайщиками многих сильных мира сего, причем не только в нашем герцогстве, но и в некоторых других странах. И потому, как бы ни складывалась обстановка между этими странами, компания спокойно перевозит грузы, пассажиров, принося своим пайщикам очень неплохой доход.

Сами же корабли компании, оснащенные иногда едва ли не двумя десятками л’хассов, летают так высоко в небе, что Желтый туман им не страшен. И платят у них хорошо, и карьеру сделать вполне можно, да и сама по себе принадлежность к компании дает многие преимущества. Казалось бы, чего еще, но… вот не хотел я туда. Хотя оказаться на одном из кораблей Компании мечтают многие, и понять их можно – это не только почетно, но и выгодно.

Мне нравилась жизнь, начавшаяся после того, как я покинул Гволсуоль, и ничего менять мне в ней не хотелось. Да и что это за полет, когда летишь где-то там, в высоте, за облаками, где всегда холодно и откуда земля видна только через расплывчатую дымку? Поднимешься в небо из Диграна, чтобы через две недели оказаться в Эгастере. После чего полет снова в Дигран, и так может продолжаться годами. Нет, такой вариант меня совершенно не устраивал, поэтому, подумав, я решительно заявил:

– Я вас понял, господин капитан, и постараюсь сделать так, что никто никогда не узнает то, о чем я только что узнал сам.

На это Кторн Миккейн кивнул: мол, разумный выбор, я рад за тебя.

Смелое, наверное, решение, для человека, которому в то время едва исполнилось пятнадцать лет, но я до сих пор о нем ни разу не пожалел.

* * *

На «Барракуду» я перешел вместе с Энди Ансельмом. То, что я возвысился до навигатора, на наши с ним дружеские отношения не очень-то и повлияло. Конечно, теперь он не мог вести себя так, как прежде. Например, заявить о том, что, пролетая над Гволсуолем, меня сбросят в трубу моего дома. И за те несколько лет я все не преставал удивляться его таланту лгуна. Энди мог рассказать четырем разным человекам одну и ту же историю, произошедшую с ним в Ая-Гухиле, и хоть бы одно слово сошлось! Кроме самой сути – там у него украли кошель с деньгами. Причем и монет в нем при каждом рассказе было по-разному Поначалу, попав на «Орегано», я слушал его разинув рот – ведь передо мной открылся новый мир. И в нем уже не было места прежним рассказам старых гволсуольских рыбаков о гигантских косяках рыб, таких плотных, что по ним можно ходить, о ядовитых морских змеях величиной с пальмы на берегу и о гигантских спрутах, порой вытягивающих бедных ловцов рыбы прямо из лодки. Теперь они сменились былями об бесследно исчезнувших в небе кораблях, о змеях, но уже летучих, и другими историями, как правило, трагичными и ужасными. И во всех них Энди каждый раз оказывался непосредственным участником.

Через некоторое время мне начала приходить в голову мысль, что слишком уж много различных событий для жизни одного человека. Еще позже я перестал воспринимать рассказы Энди всерьез, а однажды так прямо и заявил: он, дескать, все врет. Впрочем, даже мое заявление не помешало Энди при каждом удобном случае пичкать меня очередной историей. Но при всем при этом я твердо убежден в том, что Энди никогда не подведет, и если он возьмется прикрывать спину в драке, то за нее можно быть совершенно спокойным. Особенно если учесть, что Энди, не слишком отличавшийся ростом и статью, отменно владел ножом.

– Наследственное, – говорил он. – У нас вся семья такая. Если ты спросишь в тех местах, откуда я родом, тебе всегда скажут – на ножах Ансельмам равных нет.

И в отличие от много другого, в эти его слова я безоговорочно верил. Хотя бы потому, что видел, как Энди управляется сразу с двумя ножами. В конце концов, я попросил его обучить меня этому искусству, на что он охотно дал согласие. Разве что обучать меня бою двумя ножами не стал, заявив, что только напрасно потеряем время, предложив научиться владеть хотя бы одним. И ведь смог же научить, пусть и до его мастерства мне еще очень-очень далеко.

Сама работа на новом корабле оказалась прежней, ведь и «Орегано» и «Барракуда» принадлежат Коллегии. Всего у Коллегии пять летучих кораблей, и у каждого из них на парусах изображен ее герб – красный трезубец, похожий на три растопыренных пальца, заключенный в красном круге. Только сразу договоримся: о самой Коллегии я ничего рассказывать не буду. И не только потому, что мне строжайше запрещено говорить о ней всю оставшуюся жизнь. Наверное, это покажется странным, но я сам о Коллегии знаю не больше тех, кто никогда не имел к ней никакого отношения. И нечего удивляться тому, что за столько лет я о Коллегии так почти ничего и не узнал. Судите сами.

И на «Орегано», и на «Барракуде» мы доставляли людей из Коллегии в самые неожиданные места, забирали их оттуда, возили им грузы. Бывало, доставив пассажира в очередное место, мы долго ждали, когда он закончит свои дела. И всегда дела Коллегии были связаны с раскопками в руинах Древних.

Никогда бы не подумал, что в нашем герцогстве так много оставшихся после Древних руин. Находиться они могут где угодно: в густых лесах, в горах, в песках пустыни и посреди заросших рожью полей. Самое интересное – окудники, а именно так называют себя люди из Коллегии, никогда не прибегают к помощи землекопов, всегда справляются сами. Пусть иной раз после их раскопок и остаются высокие земляные валы или целые насыпи камней.

Что окудники искали да и сейчас продолжают искать – по-прежнему остается для меня тайной. Ведь даже если они что-то и находили, никогда не показывали и не рассказывали о своих находках. Хотя ни для кого не секрет, что Древних оставили нам в наследство много поразительных вещей. Так вот, специальным указом Его величества закреплено, что во всех руинах на территории герцогства может копаться только Коллегия.

Выглядят окудники всегда одинаково – просторный балахон серого цвета, с накинутым на голову капюшоном и перстнями чуть ли не на каждом пальце. И вот еще на что я обратил внимание: чуть ли не у каждого третьего из них на руках не хватало мизинцев.

* * *

Впервые я обнаружил отсутствие пальцев у окудников чуть ли не сразу после того, как попал на «Барракуду». Случилось так, что один из матросов, сорвавшись, упал на палубу едва ли не с самой вершины мачты. По дороге вниз он угодил на натянутый фал и только после этого уже ударился о доски палубного настила.

Мы все собрались вокруг него, переговариваясь и поглядывая на стоявших у борта окудников – об их искусстве врачевателей легенды ходят. Пусть они и не смогут его вылечить сразу, но хотя бы снимут боль, это ведь для них вообще должно быть сущим пустяком.

И действительно, один из них, получив негромкий приказ от главного, подошел к пострадавшему Матрос, молодой парень немногим старше меня, с явной надеждой смотрел на него полными боли глазами.

Окудник склонился над ним, пару раз провел ладонью перед его лицом, а затем резко ткнул пальцами, угодив куда-то за ухо. По телу парня пробежала короткая судорога, он дернулся всем телом, а затем затих. Затих навсегда.

Мы все застыли – возможно, матрос смог бы выжить, пусть и остался бы калекой. Окудник же выпрямился и вернулся к своим, так и не издав ни звука. Так вот, на обеих руках у него не хватало мизинцев.

Потом пару раз я видел, как окудники лечили кого-нибудь из команды, но именно тот случай запомнился мне навсегда.

В работе на Коллегию мне нравилось все, кроме высокомерного к нам отношения. Ну и еще иногда чуть ли не по месяцу приходилось ждать, когда они закончат свои очередные раскопки.

Обычно руины находились в самой глуши, а провести там долгое время – тягостное занятие для того, кому чуть больше двадцати, а вокруг нет ни одного женского лица.

К тому времени я уже привык к женскому вниманию, ведь нас, небесных парителей, девушки привечают гораздо больше, чем обыкновенных моряков или даже гвардейцев герцога, не говоря уже остальных. И есть за что!

Шагаешь себе по улице, слыша, как бренчит в кошеле серебро, среди которого затесалась и парочка полновесных золотых ноблей, гордо посматривая по сторонам на тех, кто никогда не видел, как красивы восходы с закатами высоко в небе. Кому в лучшем случае суждено быть лишь пассажирами, весь полет боящимися подойти близко к борту и молящими Создателя только об одном: чтобы поскорей закончился весь этот кошмар. Идешь и в полный голос со знанием дела обсуждаешь пролетающий в небе над городом корабль, с парусами, выкрашенными заходящим солнцем в бордовый или розовый цвет. Шествуешь и как будто бы не замечаешь завистливые взоры своих сверстников и быстрые, но полные живого интереса взгляды девушек и молоденьких женщин. А ты еще молод, и тебе нет нужды откладывать деньги на обеспеченную старость, ведь до нее еще так далеко.

Да и наступит ли она – это еще вопрос. Буквально вчера тебе сообщили о рухнувшем с небес на землю воздушном корабле, где у тебя полно хороших знакомых и даже один человек, которого смело можно назвать другом. Кто знает, не случится ли с тобой то же самое завтра? И потому тебе не жалко ничего для понравившейся девушки, сколько бы это «ничего» ни стоило в денежном экваваленте. Пусть она при расставании смахивает с ресниц слезинку и тут же отводит руку, чтобы попутно полюбоваться таким красивым колечком. Или подходит к зеркалу и видит на своем отражении новые бусы, так идущие к цвету ее глаз. А как приятно уходить в небо, все еще чувствуя на губах жар утренних прощальных поцелуев и ощущая в теле такую легкость, что взмахни руками – и взлетишь в небо, как птица…

Но разве главное это? Главное – когда стоишь на шаткой палубе корабля, движущегося навстречу восходящему солнцу, а под тобой проплывает весь мир. Сверху он кажется таким прекрасным, будто нет в нем ни слез, ни горечи расставаний и потерь и все люди вечны и счастливы. Я очень благодарен небесам за то, что в один поистине прекрасный день на песчаный пляж близь Гволсуоля опустился корабль и с его борта сошел капитан Кторн Миккейн.

И за то, что через десять лет после того, как я впервые шагнул на палубу летучего корабля, мне удалось осуществить мечту всей жизни – стать владельцем одного из небесных кораблей, пусть и такого крохотного, как «Небесный странник».

* * *

Все произошло неожиданно. Нет, мечта построить или купить собственный корабль жила в моей душе давно, едва я получил медальон навигатора, и я даже начал откладывать деньги на его покупку. С тех пор минуло почти пять лет, и чуть ли не каждый месяц я наведывался в «Доходный дом Брагта», чтобы внести очередные несколько монет для будущего осуществления своей мечты.

У этого заведения только название, что доходный дом, на самом же деле Брагт, его основатель, занимается всем, что только может принести ему очень приятные что на ощупь, что на взгляд золотые нобли. В разбросанных по всему герцогству конторах его стряпчие составляют купчие, векселя, завещания… Словом, занимаются всем тем, где с помощью чернил, пера и бумаги можно заработать неплохие деньги. Еще у Брагта в собственности множество ломбардов. Кроме всего прочего, у него можно взять заем либо пустить деньги в рост. Условия самые обычные, но именно его «Доходный дом Брагта» отличается от всех прочих своей надежностью.

Дело у меня, откровенно говоря, шло ни шатко ни валко: слишком уж много соблазнов вокруг, и несмотря на все мои старания, за этот срок удалось скопить что-то около четверти от всей необходимой мне суммы. Представляя, сколько времени уйдет на то, чтобы собрать всю сумму полностью, я иной раз впадал в уныние. Математика несложная – еще пятнадцать лет. Тут уж поневоле загрустишь.

При очередном визите в контору «Доходного дома Брагта», что находится в Дигране, столице герцогства, и состоялся один разговор, в течение которого жизнь моя круто повернулась в, очень надеюсь, лучшую для меня сторону.

Встретил меня, как обычно, клерк по имени Стив. Именно он встретил меня, когда я впервые переступил порог «Доходного Дома Брагта», и с тех пор ведет мои дела. Вернее, делишки, поскольку сумму каждый раз вносил достаточно скромную. Так что управляющего конторой господина Сорбена мне довелось увидеть всего лишь пару раз, да и то мельком, он работал с крупными клиентами. Но на это раз все произошло иначе.

– Рад видеть вас, господин Лаингрин, – поздоровался я со Стивом, рыжим долговязым парнем, сидящим за конторкой. И, дождавшись, когда он важно кивнет в ответ, продолжил: – Как дела? Дом в скором времени хозяина не поменяет? Что-то вы сегодня выглядите особенно важным…

Что я знаю о нем самом? Стив Лаингрин старше меня на несколько лет, он мечтает продвинуться по службе, а еще больше – жениться на младшей из дочерей управляющего, господина Сорбена. Откуда я решил? Да видел я пару раз Кармеллу и реакцию Стива на нее.

Вообще-то Кармелла девушка красивая, и формы у нее роскошные. Но лично для меня она одна из тех девиц, что больше волнуют тело, не душу. Получится ли что-нибудь у Стива? Сомневаюсь, если он будет продолжать в том же духе: делать умный вид при ее появлении, и только. Девушки любят веселых парней. Особенно те, что не поставили целью всей жизни выскочить замуж за богатого. А у Кармеллы такой цели быть не может – папа в состоянии обеспечить и ее саму, и будущего мужа.

Со Стивом я всегда веду себя без особого пиетета. Тоже мне, птица! Пусть он у торговцев уважения требует, а я паритель, причем навигатор. И я же вижу, какие он взгляды мне в спину бросает. Ну да – из окна, что как раз напротив него, отлично виден кусочек неба, а иногда даже проплывающие по нему корабли.

На этот раз Стив не стал раздувать щеки, а улыбнулся мне так, как будто я принес деньги лично ему, а не «Доходному Дому Брагта».

– Господин Сорингер, рад вас видеть, – объявил он. – Ауменя для вас новость – с вами хочет поговорить сам управляющий, господин Сорбен.

– А по какому поводу? – поинтересовался я. – Что-то мне самому даже в голову не приходит.

Стив натянул на лицо самое загадочное выражение из тех, что у него имелись, и мне стало понятно, что сам он причины не знает и даже о ней не догадывается.

Господин Сорбен выглядит именно так, как и должен выглядеть человек, распоряжающийся большими суммами денег, – солидным, уверенным и дорого одетым. И кабинет у него под стать хозяину: дорогая мебель, картины на стенах и даже небольшая коллекция холодного оружия, висящая на ковре за его спиной.

Выглядит управляющий лет на сорок.

«Как раз к этому возрасту я накоплю на собственный корабль, – тяжело вздохнул про себя я. – Хотя до него еще дожить надо…»

– Присаживайтесь, господин Сорингер, – предложил мне хозяин кабинета, на миг оторвавшись от каких-то бумаг, лежавших у него на столе.

Откровенно говоря, я даже не представлял, о чем вообще может пойти речь. И уж, конечно же, не о том, что «Доходный дом Брагта» внезапно разорился и господин Сорбен решил мне высказать по этому поводу свои сожаления. Во-первых, обычно так не делается, конторы просто закрывают свои двери, никогда и никого не предупреждая, и все. Ну и во-вторых, очень сомнительно, чтобы такое предприятие, как «Доходный дом Брагта», смог обанкротиться. Тут уж небу на землю упасть необходимо, не меньше.

– Вы являетесь нашим клиентом почти пять лет, – вновь оторвался от бумаг управляющий.

– Совершенно верно, – кивнул я. – И?

– За это время вам удалось накопить… – Сорбен заглянул в одну из бумаг, – почти двести ноблей. Сто девяносто шесть, если быть точным.

Я снова склонил голову в знак подтверждения:

– И именно сегодня я принес еще четыре нобля, чтобы сумма стала круглой. Хочу еще заметить, что эта сумма – чуть ли не треть того, что мне вообще удалось заработать за последние пять лет. На кораблях Коллегии платят неплохо, лучше только в Ост-Зейндской Торговой Компании, но представляете, сколько мужества мне понадобилось для того, чтобы эти нобли отложить?

– Цель, насколько мне известно, – собрать достаточно средств, чтобы купить собственный корабль?

– Да, это так, господин Сорбен, – подтвердил я.

То, что ему известно о моей мечте, мне и в голову не пришло удивляться, об этом даже Стив знает. И иногда он даже одаривает меня своим сарказмом: «Ну что, господин Сорингер, еще какие-то пятнадцать-двадцать лет, и вы будете в состоянии воплотить свою мечту в жизнь».

Отчасти он негодяй, Стив, ведь бьет по больному месту. И мне очень хочется заявить ему, что как раз к тому времени, должно быть, их с Кармеллой Сорбен дети станут достаточно взрослыми для того, чтобы я смог их покатать на своем новом корабле. Хотелось бы посмотреть на его лицо, но я все не решаюсь.

– Мне некоторым образом известны цены на корабли, и должен вам заметить, ждать придется еще достаточно долго, – продолжал управляющий.

– Да не просто долго, а очень долго. Даже очень-очень. Это в Гволсуоле с двумя сотнями золотых я был бы одним из самых состоятельных людей, если не самым. И корабль мне удастся купить самый большой из тех, что там имеется. Обычный корабль, плавающий по морю. А вот с небесными кораблями ситуация иная. Большую часть денег стоят именно л’хассы, а их необходимо не меньше трех даже на тот малыш, о котором я и мечтаю, трезво оценив свои возможности. Но к чему вы клоните?

– А почему бы вам не взять заем у нашего дома? Естественно, под проценты? – неожиданно спросил управляющий, посмотрев на меня с видом богатого доброго дядюшки, раздающего подарки.

Благо, что господин Сорбен не предложил мне ни вина, ни чаю, иначе бы я точно поперхнулся. Вот это да! Сам управляющий предлагает мне заем! Право, этим можно гордиться. Но есть тут одна сложность, господин Сорбен: ведь мне придется найти обеспечение либо же поручителей. Ну и где я их возьму? Нет у меня ни таких знакомых, ни тем более ценностей.

– Господин Сорбен, имеется одна сложность… – начал я, чтобы тут же быть перебитым.

– Вы о поручителях? – поинтересовался он. – Так они у вас имеются.

Удивиться еще сильнее я уже не смог. Да и куда уж больше? Но кто же эти неведомые доброжелатели? Никто на ум не приходит, абсолютно никто.

– И кто же они, господин управляющий?

В конце концов, это мое полное право – узнать о людях, поручившихся за меня.

– Они пожелали остаться неизвестными, – пожал плечами Сорбен.

«Ну-ну. Это для меня, конечно же, пожелали, не для вас. Стали бы вы иметь дело с неизвестными людьми…»

– Ну так что скажете, господин Сорингер?

– Мне нужно подумать – вот что я вам скажу. Хорошенько подумать. Такие вещи не делаются впопыхах.

– Разумное решение, – согласился со мной Сорбен. – А как надумаете, так сразу приходите ко мне. Конечно, в том случае, если вы решите воспользоваться возможностью воплотить свою мечту в жизнь значительно раньше, чем у вас складываются дела.

– О чем вы говорили, Люкануэль? – Стив не смог удержать любопытства, когда я с самым озадаченным видом проходил мимо него.

Не смог удержаться и я:

– Да сколько раз уже можно повторять господину Сорбену, что не хочу я жениться на его дочери! Может быть, вы чем-нибудь сможете мне помочь? – с надеждой посмотрел я на Стива. – Кармелла, как мне показалось, слишком уж по-особенному на вас смотрит…

«Семь лет, – размышлял я, без сна ворочаясь в каюте «Барракуды». – По всему выходит семь лет. Именно за это срок мне удастся погасить заем «Доходному Дому Брагта» полностью. Возможно, чуть позже. Если очень будет везти, то немного раньше. Но кто же они, поручившиеся за меня люди? И чего от меня желают сейчас или пожелают в будущем?»

В общем, я решился. Слишком уж большой соблазн получить корабль едва ли не сразу, а не через пятнадцать лет. В мечтах он давно уже сложился в моей голове весь, целиком, полностью, до последней веревочки и гвоздика. И даже название давно мною было придумано – «Небесный странник».

Правда, задумаешься иной раз, сколько времени за него придется еще выплачивать и какую сумму, и становится не по себе. Но не будем о грустном…