Владимир Колычев
Контрольная обойма

А сегодня Окулева могла вложить в сумочку конверт с деньгами. Даша оставила ее в прихожей, следователь опрашивал девушку в каминном зале, Окулева могла воспользоваться ситуацией – взять конверт, вложить деньги…

– Мне все ясно, будем работать, – сказал Степан, выразительно глядя на Болдарева.

– А что с Извариной делать? – осторожно спросил он.

– В кандалы и на каторгу, без суда и следствия. Ты это хотел услышать? – усмехнулся Круча.

– Ну, каторга – это слишком.

– Ты даже не представляешь, Петя, какой я вежливый! Иногда самому тошно. А сейчас мне так хочется накричать на тебя и даже набить морду! Ты, конечно, извини за откровенность.

– Ну да, Даша твоя девушка.

– За Дашу я порву всех! Начиная с тебя!.. Возьмешь с Извариной подписку о невыезде и закроешь ее в камере – лет на десять. Можешь даже подвергнуть ее пыткам… Это я про подписку! А Даша едет домой… Или отправляется в соседнюю с тобой камеру. Ты меня понимаешь, Петя?

Степан натурально борзел, наезжая на следователя прокуратуры, он сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он почти не сомневался в том, что Болдарев пошел на поводу у Окулевой. Может, он только вчера с ней познакомился, если так, то схватила она его за горло крепко, пока неясно через что. Скорее всего, через кошелек.

– Итак, с Извариной подписку, а от вас, Варвара Павловна, требуется личная фотография, желательно недавняя.

– Зачем? – нервно спросила женщина.

– Работать будем. Установим все ваши перемещения, все ваши коммуникации, все ваши связи. Просветим вас вдоль и поперек. И выведем на чистую воду. Если, конечно, это вы убили своего тестя.

– Не убивала я! – От волнения голос Окулевой сорвался на хрип.

– Тогда вам и бояться нечего… Обещаю, работать будем с пристрастием.

– Но я ни в чем не виновата!

– Может быть. Но если вдруг, советую вам во всем признаться прямо сейчас. Раскаяние ведь не только в церкви бывает, раскаяние и суд учитывает. Получите лет семь-восемь… К сорока годам выйдете. А если вдруг пожизненное…

– Не надо меня пугать!

– Я не пугаю, я работаю… Чем, вы говорите, ваш муж занимается?

– Это не важно.

– Да нет, это важно. Для вас. Вдруг вашего тестя действительно могли заказать. Из-за его денег.

– Его могли заказать, – оживилась Окулева.

– Кто?

– Не знаю.

– Чем занимался Дмитрий Яковлевич?

– Раньше он в Министерстве нефтяной и газовой промышленности работал.

– Та-ак!

– Потом он свою нефтяную компанию основал. «Советская нефтяная компания».

– Союз распался, а компания советская?

– Союз распался, а советы остались. Советы директоров, – совсем невесело усмехнулась Окулева.

– И кто руководит этой компанией?

– Сейчас – мой муж.

– И где находится офис этой компании?

– В Москве… Как таковой компании нет, там доли в различных нефтяных компаниях… Недавно вот крупный пакет взяли.

– Недавно?

– Ну, залоговые аукционы, вы должны были слышать. Что можно было приватизировать, еще в девяносто четвертом взяли, а сейчас то, что было нельзя, берем.

– Растаскиваем народное достояние?

– Пока есть возможность…

– А возможности могут и закрыться?

– А убьют – и закроются… Дмитрия Яковлевича вот уже убили!

– Кто его заказал, вы, конечно, не знаете?

– Могу только догадываться.

– Попробуйте с трех нот!

– Куш мы хороший у «Иртышнефтепрома» взяли, не знаю, сможем ли переварить.

– «Иртышнефтепром» вам угрожает?

– Да, поступило предложение выкупить пакет акций, Дмитрий Яковлевич отказался.

– Большая нефть – большая кровь, – в раздумье проговорил Степан.

А вдруг Даше на самом деле предложили деньги за смертельный укол, а она по какой-то причине не смогла отказаться? Про аллергию на лидокаин ей мог сказать сам Окулев, почему бы и нет?..

– В каком-то смысле да.

– Как умер Окулев? – спросил Степан.

– Стошнило его, давление упало. Я думала, пройдет. – Женщина отвела взгляд в сторону.

– То есть «Скорую помощь» вы не вызывали? Сразу катафалк!

– Я же говорю, думала, пройдет…

– А потом вы вдруг подумали, что вашего тестя отравили… Кстати, как вы отнеслись к предложению «Иртышнефтепрома»?

– Я?! При чем здесь я?

– А вот это мы узнаем, Варвара Павловна, обязательно узнаем, – поднимаясь со стула, сказал Степан.

Он забрал фотографию Окулевой, вместе с Варварой и Комовым покинул дом. Кулик и Лозовой не зевали, они уже разговаривали с мужчиной из соседнего дома, что-то спрашивали. Степан закурил, глядя на них, нервно затянулся. А вдруг мужчина что-то знает о романе между Дашей и Филиппом Окулевым?

«Волга» с красным крестом уже уехала, Степан не успел опросить водителя, но, возможно, опера сделали это. Может, они уже узнали страшную для Степана правду?

– Ты же не думаешь, что это я убила? – Даша с тревогой смотрела на него.

– Нет, конечно!

Он не собирался ей ничего предъявлять. Сначала оперативно-разыскные материалы, экспертиза, потом уже можно будет делать выводы.

– И с Филиппом у нас ничего не было. И быть не могло! – мотнула головой Даша.

– С Филиппом? – Степан уныло глянул на девушку.

Не понравилось ему, что Даша назвала Окулева по имени.

Не видел он этого Филиппа, но представление о нем уже имел. Слышал он о залоговых аукционах, да и до президентских выборов приватизация государственной собственности в стране шла ударными темпами. Судя по всему, Окулев-старший смог сколотить капитал и, пользуясь своим служебным положением, удачно его вложить. Дальше – больше. Уже сейчас Окулев-младший мог располагать многомиллионным состоянием.

Глава 3

Лед треснул сразу, едва только Степан взялся за дело. Показал свою силу, спустил зарвавшуюся Окулеву с небес на землю, заставил трепетать от страха. А сегодня лед еще и тронулся. Сначала ему позвонил знакомый из экспертно-криминалистического центра. Оказалось, что Степан не зря расщедрился на четыре бутылки хорошего коньяка, Палашев снял следы пальцев и с конверта, и с нескольких купюр. Отпечатков пальцев Даши не обнаружилось, зато имелись «пальчики» Окулевой. И на конверте следы присутствовали, и на банкнотах.

– Да, была такая, – кивнула полноватая женщина в белом халате. – Приходила, покупала… Да, лидокаин!..

– А шприцы?

– Шприцы?.. Нет, шприцы не покупала!..

Степан распечатал фотографию Окулевой и отправил своих оперов по аптекам. Логика простая: если у кого-то из домашних аллергия на лидокаин, то в аптечке этого лекарства быть не должно. Если так, то Варваре Окулевой пришлось покупать лидокаин в аптеке. Степан понимал, что из предосторожности она постарается купить лекарство где-нибудь в центре или даже на дальней окраине Москвы, поэтому он не ограничился Битово и близлежащими районами столицы. Распылил силы по всей Москве, сам подключился к делу, и вчера ходил, и сегодня с утра на ногах, и надо же, удача улыбнулась ему. Мало того, что Окулева здесь побывала, так ее еще и опознали.

Степан поблагодарил женщину, по пути в Битово обзвонил своих оперов, дал отбой по аптекам и велел возвращаться в отдел. Сам же по пути домой заехал в прокуратуру к Болдареву. Следователя еще не совсем отработали, не установили связь между ним и Окулевой, если таковая имелась. Возможно, Окулева действительно взяла Болдарева в оборот позавчера, когда пришла в прокуратуру со своими подозрениями. Может, заплатила хорошо, может, в придачу к этому еще и пообещала что-то горяченькое, так или иначе парень пошел у нее на поводу. И вчера в поселок Привольный он прибыл с определенной целью – задержать Дашу. А ведь мог справки о ней навести… Идиот, одним словом.

– Ну что, Петр Евгеньевич, будем Окулеву задерживать? – двумя руками опираясь о стол, спросил Степан. Он буквально нависал над Болдаревым.

– А есть основание?

– У тебя есть лучшее оперативное обеспечение, значит, будут и основания. Уже есть. Пальчики Окулевой на конверте и на банкнотах, вложенных в него. Назвать номер аптеки, в которой она в пятницу на прошлой неделе покупала лидокаин?

– А пальчики Извариной на конверте есть?

– Нет ее пальчиков, чистая она. А Окулева под большим подозрением.

– Есть заключение экспертизы?

– Готовится, завтра будет у меня на столе. Сразу же передам вам, Петр Евгеньевич!

– Ну, покупала Окулева лидокаин, и что?

– Действительно, ну, взяла тебя за яйца, Петя, что здесь такого?.. Ну, если не считать, что начнутся проблемы по службе.

– Никто ничего не брал, – покривился следователь.

– Хочешь, чтобы я тебе поверил? Ну так докажи, что твои яйца принадлежат только тебе. Ну и закону! – усмехнулся Круча.

– Ну, хорошо, – Болдарев вздохнул как девочка перед тем, как заплакать от обиды.

К дому Окулевых подъезжали уже в темноте. Улица – сплошной недострой, но фонари установлены, все горят. Сафрон постарался. Степан не исключал встречи с бандитами, поэтому прихватил с собой Комова и Кулика.

Калитку открыл холеный мужчина лет тридцати, черное полупальто на нем, костюм с галстуком, туфли отливают лаком, за спиной виднелся «Мерседес» представительского класса. Парень крепкого телосложения поливал его из шланга. Похоже, хозяин совсем недавно вернулся домой, его водитель занялся машиной, пришлось самому открывать калитку.

– Филипп Дмитриевич? – раскрыв удостоверение, спросил Степан.

Если перед ним стоял его соперник в делах сердечных, то дела сердечные у капитана не очень. Не молодой, но и совсем не старый, седина даже не тронула черные густые волосы. Располагающей внешности, правильные черты лица, не жесткие, но и не мягкие. Высокий, статный, породистый. И богатый.

– А в чем, собственно, дело?

– Следователь Болдарев! – кивком указав на своего спутника, сказал Степан.

– Да-да, слышал.

– Супруга ваша дома?

– У нее болит голова.

– Мы принесли ей отличное лекарство! Голова пройдет сразу!

Увы, постановлением на арест Степан не располагал, но Болдарев мог задержать подозреваемую своим распоряжением. Основания для этого имелись, хотя далеко не всякий адвокат мог согласиться с этим. Впрочем, Окулеву совсем не обязательно задерживать, достаточно поставить ее перед фактом и взять подписку о невыезде. А если она постарается скрыться, то и задержать.

– И какое же?

– Лидокаин… который ваша супруга покупала в аптеке восемнадцатого октября.

– В какой аптеке?

– Что же вы, Филипп Дмитриевич, даже на порог нас не пустите? – резко спросил Степан и надвинулся на Окулева, заставив его посторониться.

– Вы что, собираетесь арестовать Варвару? – нарочно громко спросил хозяин дома.

Окулева могла его услышать и сбежать через окно с тыльной стороны дома. Это сообразил Степан и его опера. Сам он остался стоять, а Комов стал обходить дом справа, Кулик – слева. Окулев встрепенулся, Степан мягко похлопал его по плечу.

– Спокойно, Филипп Дмитриевич, спокойно! Зачем беспокоиться? Если ваша жена ни в чем не виновна… Или все-таки?..

– Не надо трогать мою жену!

– Это кто? – глядя на водителя, спросил Степан.

Крепкий на вид парень, закаленный; на улице холод, а он в одной футболке. И рубашку снял, и куртку, а может, и сбрую с кобурой для служебного пистолета.

– Водитель, а что?

– А охрана?

– Он же и охрана… Зачем вам это знать?

– А разве вам не угрожают?

– Кто мне угрожает?

– А кто угрожал вашему отцу?

– Никто ему не угрожал!

– А деньги, которые нашли в сумочке у подозреваемой медсестры?

– У Даши?

– У Даши, – нахмурился Степан.

Окулев назвал его девушку по имени, и ему это не понравилось.

– Это какая-то ошибка! Даша не могла!..

– Это не ошибка, это подстава!.. Знаете, как деньги попали в сумочку?

– Как?

– Где ваша супруга?

Степан поднял голову и увидел в окне знакомое лицо. Варвара Окулева смотрела на него, приложив к уху телефонную трубку. Степан жестом показал ей, чтобы она спускалась вниз, и, не обращая внимания на Филиппа Окулева, прошел в дом.

– Ну что вам опять? – хныкающим голосом спросила хозяйка.

– Хотел сообщить вашему мужу, откуда взялся конверт в сумочке Даши Извариной.

– Вашей девушки! – уточнила Окулева.

– Моей девушки! – не стал отказываться Круча.

– Вы все что угодно придумаете, чтобы выгородить ее!.. Мой адвокат в курсе, с минуты на минуту он будет здесь.

– Ну что ж, обвиняемая, обвинитель, адвокат и суд, – кивнув в сторону Окулева, сказал Степан. – Все в сборе!

– Какой суд? – не понял мужчина.

– А разве не вашего отца убили?

– Не знаю насчет убили, но да, умер мой отец.

– Тогда рассматривается дело гражданки Окулевой, – с усмешкой сказал Степан.

– А вот фиглярничать не надо, – скривилась Варвара.

– У вас есть в аптечке шприцы? – строго посмотрел на нее Круча.

– Шприцы?! Зачем вам шприцы?

– Есть шприцы, – приложив к щеке палец, кивнул хозяин дома.

– А лидокаина нет. То есть не было. Пока вы его не купили, в пятницу, восемнадцатого октября, в аптеке на Большой Полянке.

– Что я там покупала? – Голос у Окулевой дрогнул.

– В аптеке вас опознали.

– Кто опознал?

– В материалах дела все есть.

– Там что-то напутали…

– В сумочке Дарьи Извариной нашли конверт с деньгами. Как вы думаете, как они туда попали?

– Как попали? Заплатили ей за убийство, что тут непонятного!

– Почему тогда на конверте нет следов ее пальцев? А вот ваши пальчики есть! И экспертиза это подтверждает!

– И без экспертизы ясно, что вы подделали результаты экспертизы, чтобы выгородить свою Дашу!

Окулева говорила, а муж не мигая, смотрел на нее, сомкнув губы. От внутреннего напряжения на скулах нервно двигались желваки.

– Филипп Дмитриевич, у вас, случайно, не пропадали две тысячи долларов? – спросил Степан.

Мужчина едва заметно кивнул, не сводя глаз с жены. Не ошибся Степан, топорно сработала Окулева. Ошибка за ошибкой, и все вниз, под уклон, под откос.

– Ваша супруга знала, что у вашего отца непереносимость лидокаина? – спросил он.

На этот раз Окулев кивнул явно.

– Что скажете, Варвара Павловна?

– Последнее слово! – сквозь зубы процедил мужчина.

– Какое последнее слово?! Я ничего не делала!.. Ты что, не видишь, он свою шлюху выгораживает!.. И твою тоже!

Степан выразительно посмотрел на притихшего следователя. Он мог стерпеть оскорбление в своей адрес, но взбесившаяся Окулева грязно обозвала Дашу, и если Болдарев не примет меры, Степан припомнит ему все.

– Что ты такое говоришь? – разозлился Окулев.

– А то я не знаю, как ты пялился на нее! И она глазки тебе строила! – не так уверенно, но все же решительно заявила Окулева.

– Варвара Павловна, вы ревновали мужа к Дарье Извариной? – наконец-то подал голос Болдарев.

– Я ревновала? – спохватилась женщина.

– Ну вы же утверждаете, что между Извариной и вашим мужем возникли отношения?

– Нет, не возникали… Мне показалось.

– Насколько мне известно, ваш муж наследует состояние своего отца.

– Я точно не знаю.

– Как это ты не знаешь? – вскинул брови Окулев.

– Ну а мне-то что с того? Если бы я наследовала!

– А разве вы не состоите с Филиппом Дмитриевичем в законном браке?

– Состою.

– Экспертиза показала, что незадолго до смерти потерпевшему была сделана внутримышечная инъекция лидокаина, – сказал Болдарев.

Степан повел бровью, поощрительно глянув на него. Да, он знал это, но в список улик этот момент не включил. Дело в том, что Даша не только ставила капельницы, но и внутримышечно колола витамины.

– Ну так Дашка и делала! – не смогла промолчать Окулева.

– Судмедэксперт считает, что это могла быть инъекция лидокаина.

– Правильно. Дашка и уколола!

– Но в доме находилась не только Изварина, в доме находились и вы… И деньги в сумку положить могли вы.

– Нет!

– И в аптеке вас опознали. Зачем вы покупали лидокаин?

– Не покупала я!

– Гражданка Окулева, вы задержаны по подозрению в убийстве своего тестя! – наконец-то родил Болдарев.

– Как это задержана? – всплеснула руками Окулева.

– Собирайтесь, вас доставят в отделение, – глянув на Степана, сказал следователь.

– А как же адвокат? Он сейчас подъедет!

Болдарев качнул головой, а Круча развел руками. Адвокат может в чем-то помочь, облегчить участь, но за решетку вместо нее он точно не пойдет.

– Я это дело так не оставлю! – заистерила Окулева. – Я до генерального прокурора дойду!

Болдарев сделал каменное лицо, не отреагировал и Степан, поэтому она набросилась на мужа:

– А ты что стоишь? Ну скажи что-нибудь!

– Генеральный прокурор во всем разберется, – кивнул мужчина. – И накажет того, кто убил моего отца.

– Но я-то не убивала!

– Прокурор разберется! – Окулев безжалостно смотрел на жену.

Адвокат действительно подъехал, но Степан отправил его в отделение, куда собирались доставить задержанную. Он понимал, что впереди будет много грязи, вне всякого, адвокат с подачи Окулевой обвинит его в подтасовке фактов с целью выгородить Дашу, но ему к проблемам не привыкать.

* * *

В активе у «Советской нефтяной компании» четырнадцать процентов акций серьезной компании. Отец в этом году сильно сдал, чувствовал себя неважно, но, тем не менее, смог урвать этот куш из государственного пакета акций. Возможно, за это и поплатился. Филипп ничуть не исключал заказного характера убийства, но, скорее всего, Варвара сделала смертельный укол чисто из корысти. А может, ее очень хорошо попросили убрать отца.

– Филипп Дмитриевич, разрешите руководству «Иртышнефрепрома» выразить вам соболезнования! – Представитель компании Акифьев сделал скорбное лицо, но взгляд остался холодным и равнодушным.

Черты лица у мужчины грубые, взгляд жесткий, на нем хорошо бы смотрелась босяцкая кепка и бандитская кожаная куртка, но и строгий костюм сидел отлично. И даже придавал ему цивильный вид. Модельная стрижка, идеально выбритый подбородок, запах дорогого парфюма, правильно подобранный галстук, из украшений на пальцах рук только обручальное кольцо. Если существует крутая импозантность, то это про него.

– Давайте по существу! – Филипп давно ждал этого визита, он готов был к серьезному разговору.

– По существу, ваш отец взял то, что ему не принадлежит.

– Это вы так думаете?

– Вы прекрасно знаете, что на пакет акций, который достался вам, претендовали мы. Просто вашему отцу повезло.

– И что вы предлагаете?

– Все то же самое, выкупить ваш пакет акций. Только цена немного другая. Мы предлагаем вам восемьдесят миллионов долларов. Это в полтора раза больше, чем заплатили вы.

– Я умею считать, – усмехнулся Филипп, давая понять, что руководство «Иртышнефтепрома» держит его за идиота.

Да, отец смог взять пакет акций по цене раз в десять ниже реальной стоимости. Но это были «живые» деньги, наличные доллары, причем отец не просто заплатил, а профинансировал избирательную кампанию президента – через так называемые залоговые аукционы, кредиты под залог нефтяных акций. Деньги Министерство финансов не вернуло, акции ушли в собственность «Советской нефти», все просто. Хотя на самом деле все было чертовски сложно. Отец воспользовался расположением человека, взлетевшего на вершину власти. И ведь смог провернуть дело. Но сколько нервов ему стоило!.. А потом и жизни.

– Ну так что скажете, Филипп Дмитриевич?

– Может, вы мне скажете… назовете реальную стоимость пакета?

– Реальная стоимость вашего пакета равна сумме, которую мы вам предлагаем! – отчеканил Акифьев.

– Опять же, это вы так думаете.

– А больше и некому думать. Пакет этот должен принадлежать нам и только нам.

– Но принадлежит он не вам.

– Мы работаем над этой ошибкой! – Взгляд Акифьева стал холодным, Филипп почувствовал, как по коже продрал мороз. И в горле у него вдруг запершило, как случается при простуде.

У отца имелись связи в администрации президента, в правительстве, в министерствах, его не просто знали, но и уважали. А Филипп всего лишь почивал на его лаврах, учился в институте, бездельничал, женился, развелся, снова женился, только тогда и взялся за ум. Варвара промыла ему мозги, заставила взяться за работу, отец как раз основал свое дело, Филипп занял пост помощника коммерческого директора, дальше – больше. А с недавних пор он генеральный директор «Советской нефтяной компании». Есть знания, определенный опыт, но до отца ему ох как далеко. Филипп знал всех, с кем был знаком отец, но далеко не каждый воспринимал его всерьез. Не владел он всеми тонкостями работы. «Иртышнефтепром» – солидная компания, и в ней работают серьезные люди. Работают не только пером, но и шпагой. А Филиппу и опереться-то не на кого, охрана есть, но она не спасет, если за дело возьмется настоящий профессионал. Друг отца, генерал ФСБ, обещал свое покровительство, Филипп ему, конечно, позвонит, заручится его поддержкой, но почему-то этот вариант не внушал оптимизма.

А ведь Филиппу вовсе не обязательно жить в этой банке с пауками, рисковать своей головой. Зачем ему проблемы с отцовской компанией, когда он может продать ее и выручить за компанию реальную сумму, которой хватит ему на несколько жизней?

– Реальная стоимость акций – полмиллиарда долларов, и вы прекрасно это знаете, – с трудом проговорил он.

– Я вам назвал реальную стоимость! – сказал мужчина с хищной усмешкой.

– А если нет?

– Вы вправе сказать «нет». Но и у нас есть права.

– Какие, например?

– Такое же право, как и у вас. Право на раздумье. И вы думайте, и мы будем думать. Через неделю мы ждем ответ.

– Через неделю.

– Я сам зайду к вам, – улыбнулся Акифьев, его взгляд вдруг потеплел, «замаслился». – Секретарша у вас, я скажу! – Он по-свойски подмигнул Окулеву.

– Секретарь, – механически поправил Филипп, думая совсем о другом.

– Кстати, как поживает ваша супруга?

– Спасибо, хорошо!

– Хорошо?

– Ну, не очень…

Варвара обладала уникальной способностью наживать себе проблемы на ровном месте. Вот и сейчас рискнула поднять руку на отца. И прогорела. Филипп ничуть не сомневался в ее виновности, но адвокаты придерживались другого мнения, и они вполне могли добиться изменения меры пресечения, но Варвара продолжала обвинять Дашу и капитана Кручу во всех грехах, потому до сих пор за решеткой. Ее этапировали в СИЗО, там она, возможно, пробудет до суда. А затем приговор, этап, зона, но Филиппу ее ничуть не жаль. До смертной казни дело, конечно же, не дойдет, но для Филиппа Варвара и без того умерла.

– Бывает и хуже, не правда ли? – хищно усмехнулся Акифьев.

– Вам уже пора! – зло сказал Филлип и указал ему на дверь.

Смерть, она, конечно, хуже неволи, на это Акифьев и намекал. Но Филипп так просто не сдастся, пусть эта сволочь и не надеется. Он, может, и не прочь, сорвав огромный куш, осесть где-нибудь в тихой гавани вдали от родины, но за бесценок память об отце он продавать не станет.

Акифьев ушел, Филипп вызвал секретаря, велел ей подать кофе и бокал коньяку. Что-то тошно стало на душе, алкоголь облегчения не принесет, он прекрасно это знал, но тем не менее.

– Да, конечно, Филипп Дмитриевич! – нежно улыбнулась Яна, чуть ли не влюбленно глядя на своего босса.

Девушка она видная, красивая, этого не отнять, но Окулев и не думал увлекаться ею. Даже притом, что на жене он поставил крест. Какая-то пресная она, эта Яна. То ли дело Даша, тихая, флегматичная, ни страсти в ней, ни романтических побуждений, зато сколько нежности, мягкого очарования. Даша все никак не выходила из головы, какая уж тут может быть Яна?

Коньяк слегка взбодрил, Филипп набрался смелости, позвонил генералу Хорошкину, поделился своими соображениями насчет «Иртышнефтепрома», Игорь Александрович сам предложил ему охрану – двух бойцов из элитного подразделения, но к работе ребята могли приступить только завтра.

Домой Филипп возвращался в сопровождении бойца из охраны офиса. И Юра с ним, водитель-телохранитель, у него и опыт имеется, и преданность, и оружие. Но все равно на душе неспокойно, нет-нет да и пробежит по спине холодок. Хотя, казалось бы, какие причины для волнения? «Иртышнефтепром» ждет ответа через неделю, если Филипп скажет «нет» по истечении этого срока, тогда на него точно устроят охоту. Он почему-то ничуть в том не сомневался.