Владимир Колычев
Идет охота на волков

– Нет… Во-первых, я не хочу. А во-вторых, он и там нас найдет… Ты мой мужчина, ты должен меня защитить.

Майя улыбалась мягко, но голос ее звучал бескомпромиссно.

– Это само собой, – спохватился Максим.

И едва не проклял себя за собственное малодушие…

– Тогда думай, что можно сделать, – подстегнула его Майя.

Она отстранилась от него, поднялась с постели.

– Отвернись… И думай, думай…

– Лучшая защита – нападение, – пожал плечами Максим.

– Сегодня ты это показал. Но у Семена все равно развязаны руки…

– Ты говоришь, он убивает… Тогда и я его убью.

– А сможешь? – с одобрительным удивлением, но вместе с тем испуганно спросила Майя.

Максим оказался в ситуации, когда, сказав «а», нужно было сказать «б». И малейшая нерешительность – минус в его отношениях с Майей. А такую роскошь он себе не мог позволить.

– Смогу… Боюсь, что это единственный выход.

– Я тоже этого боюсь, – кивнула она.

– И тебе не жаль этого урода?

– Не жаль?! – недоуменно повела она бровью. – А что ты собираешься с ним сделать?

– Я же сказал, – удивленно посмотрел на нее Максим.

Он же говорил, что готов убить Семена, и она прекрасно его поняла.

– Я ничего не слышала… Договорились?

Майя умывала руки. Как будто ничего не знает и знать не хочет… Все правильно, сильный мужчина должен сам принимать решения и уметь их исполнять…

Глава 6

Семен брезгливо скривился: в нос ударила тошнотворная вонь – желудочные выхлопы, смрад от немытых тел, слезоточивые миазмы от унитаза. По сравнению со всем этим запах кислой капусты из ведра с мусором мог показаться чуть ли не ароматом женских духов. Вдобавок в камере было сыро – влажность такая, что капало с потолка. И еще напрягала жуткая теснота. На клочок пространства в пятнадцать-двадцать квадратных метров тюремное начальство умудрилось втиснуть пять или даже шесть трехъярусных шконок. И людей человек тридцать, не меньше. Семену казалось, что арестанты сидят друг у друга на головах.

– Что за хрень? – взвыл он с досады.

Как чувствовал, что именно такая камера его и ждет. Менты продолжали мстить ему…

В больничке, куда он попал после ранения, лечить ему приходилось не только ногу, но и множественные ушибы по всему телу. Менты били его со знанием дела, так, чтобы не оставлять синяков. Но кровью он мочился дня три, не меньше… Да и лечили его недолго. Рана еще толком не затянулась, а его уже выдернули в общую камеру. Предъявили обвинение из целого букета статей и сунули в потроха к негру…

– А тебе что-то не нравится? – также взвинченно донеслось из глубины камеры.

Липкая нервная масса изрыгнула мордастого амбала с голым и мокрым от пота торсом. И своей комплекцией, и поведением он чем-то напоминал гориллу, страдающую от злющих блох и оттого готовую крушить все, что попадется под руку. Видимо, теснота так раздражала его, что у него начался нервный зуд – не зря его грудь и живот были расчесаны до красноты, а местами до крови. И без того не продохнуть от скопления людей, а тут еще и новичок пожаловал. Неудивительно, что амбал смотрел на Семена как на бездушную блоху, которую следовало немедленно прихлопнуть.

– Ша! – не очень громко прозвучал из гудящей толпы чей-то властный голос.

– Анаша! – передразнил его абмал. И осатанело заорал: – Пошли все на хер!

– Бурят, харэ!

Из хаоса вращающихся голов, змеящихся рук и колыхающихся туловищ вылез низкорослый и худощавый паренек с острым, словно мордочка крысы, лицом. Он взял амбала за руку, но тот ударил его локтем в нос и заставил с воем исчезнуть в толпе.

– Дубак, падла, тормоза открывай! – еще громче заорал он. – Убери эту падлу или я его щас порву!

Амбал обращался к надзирателю за дверью, требовал, чтобы Семена вывели из камеры. Как будто тот был виноват в том, что здесь оказался.

Но надзиратель не реагировал на истерические вопли. Поэтому амбал бросился на новичка. Дыхнул на него сероводородной вонью и попытался схватить за грудки. Но Семен не собирался становиться жертвой. И сам шагнул на сближение с противником. Руки у него были заняты, но это не помешало ему выбросить вперед голову. Точный и мощный удар лбом в переносицу сразил амбала наповал.

– Кто еще? – наступив ногой на голову поверженного врага, грозно рыкнул Семен.

Он и сам уже начал чесаться от безысходности, тяжестью которой давила на него камера. И сам с удовольствием вышвырнул бы отсюда с дюжину сидельцев.

Из толпы снова вынырнул крысорылый паренек. В глазах засохшие слезы, под носом размазанная кровь. Семен агрессивно зыркнул на него. И этого уроет, если он начнет качать права.

Но паренек и не пытался давить на него.

– С тобой смотрящий поговорить хочет, – заискивающе сказал он.

На шконке в углу камеры, под окном, лежал немолодой уже мужчина с изможденным желтушным лицом и красными воспаленными глазами. Семен досадливо поморщился. Не хватало ему еще желтуху здесь подцепить… А может, это и к лучшему? В инфекционном изоляторе больнички, пожалуй, будет комфортней, чем здесь… Но в то же время смотрящий здесь, а не в санчасти. Или он здоров, или менты бросили его сюда околевать…

Мужчина и сам скривился, но не от брезгливости, а от боли. По тому, как он держался руками за живот, по выражению лица, можно было судить, как он страдает. Но Семен и в лучшие свои времена не отличался милосердием, а сейчас он и вовсе готов был удушить этого чахлика.

Не проронив и звука, смотрящий медленно поднялся, сел на шконку. Кивком головы показал на освободившееся место.

Это могло показаться честью – сидеть на одном шестке с тюремным авторитетом, но Семен лишь презрительно скривился. Но приглашением воспользовался. Потому что лучше было сидеть на шконке рядом с желтушником, нежели толкаться в зудящей массе потных вонючих тел.

– Ты кто такой? – не глядя на Семена, спросил смотрящий.

– Да я-то Кафтан…

– На блатного ты не похож…

– А чо, здесь надо блатным быть?

– Здесь надо человеком быть. Правильных людей уважать и слушать…

Смотрящий говорил так тихо, что Семен хотел уже гаркнуть на него, чтобы он прибавил громкости. Но мужчина назвал свое имя, и всякое желание хамить ему отпало.

– Налим?! – еще недоверчиво, но уже благоговейно протянул Семен.

Он был далек от воровского мира, но все же слышал про законника по кличке Налим. Он был из местных, но, говорят, его имя звучало громко на всей территории бывшего Союза. Еще им пугали «спортивную» братву, к которой принадлежал Семен. Дескать, Налим сейчас в Москве, но скоро вернется, и тогда всем «новым» настанет амба. Правда, одни уверяли, что вор сейчас доматывает срок, но скоро откинется… В любом случае Налима боялись. И о нем слагались легенды…

– Удивлен? – горестно усмехнулся вор.

– Э-э… Ну да… Ты… Вы, и в таком гадюшнике, не понимаю!

– Сам-то ты как в этот гадюшник попал?

– Я-то?.. Да мента задушить хотел. Еще б чуть-чуть – и все… – гордо расправил плечи Семен. – Менты потом за мной гнались, а у меня волына, я давай шмалять… Вот, ногу мне прострелили…

Он задрал штанину и продемонстрировал повязку на голени. Не очень приятное зрелище – коричневые разводы на бинтах, запах гноя. Но это было почетно – показать рану от ментовской пули. В глазах знатного вора это также круто, как Звезда Героя в понимании обычного человека.

– Тебе в больницу надо, – покачал головой Налим.

– А тебе?.. То есть вам?

– Мне тоже… Но менты меня нарочно гноят…

– За что?

– А это не твоего ума…

– Ясно.

– Кто ты, если у тебя волына была?

– Да мы из «новых»… Про Колоба слышали?

Налим ответил не сразу. Какое-то время он неторопливо и озадаченно чесал за ухом, потом сказал:

– Колоба твоего скоро сожрут.

– Кто?

– Узнаешь… Потом узнаешь… Колоб – дело прошлое…

– Да ладно.

– Я сказал!

Налим, как и прежде, говорил тихо, но эти слова прозвучали громко. И как приговор Колобу.

– Да ты не переживай, парень, – усмехнулся вор. – Если менты на тебя злятся, то выйдешь ты отсюда не скоро… Если вообще выйдешь…

– А-а… А что может случиться?

– Потолок на голову может обрушиться. Или Бурят… Обидел ты его сильно.

– А я на обиженных кладу!

– Это правильно… У этого беспредельщика с головой не все в порядке.

– Да я это уже понял…

Именно Налим пытался остановить беспредельного амбала, но тот, вместо того чтобы подчиниться законному вору, послал его далеко-далеко, и не важно, что вместе со всеми… Такое не прощается. Может, потому вор и задабривал новичка. Чтобы его руками свести с ним счеты…

– Если ты понял, Кафтан, то проблемы у меня, – сказал Налим. – Хворь скрутила, сил совсем нет… Да и тебя гноить будут. И всех, кто здесь… Сколько мне осталось, не знаю… Может, и выкарабкаюсь еще. А нет – рекомендацию тебе дам. Нормально в зону пойдешь, там тебя как человека встретят…

– А что делать нужно?

– Бурят.

Семену пришлось наклонить голову, чтобы расслышать произнесенное слово… Так и есть, вор хотел ответить беспредельщику на оскорбление, и он должен был стать орудием возмездия.

Семен кивнул. Он еще не был уверен в том, что человек, выдающий себя за Налима, таковым является. Но их интересы со смотрящим совпадали. Бурят враг не только вору, но и ему самому. И чтобы выжить в такой ситуации, он должен был первым зажмурить отморозка…

* * *

Чугунок находился по ту сторону решетки, но нервничал так, будто после свидания с заключенным ему самому предстояло идти в камеру.

– Ты чего такой дерганый? – сжимая в руке телефонную трубку, сердито спросил Семен. – Совесть мучает?

Они разговаривали через бронированное стекло. В комнате для свиданий было светло и просторно. На сорок-пятьдесят квадратных метров один только заключенный и надзиратель. Хотел бы Семен остаться здесь. Сидеть, развалившись на стуле, дышать воздухом, который казался ему чистым и свежим, как горный ветерок. Даже кровать ему не нужна. Просто бы сидеть и наслаждаться покоем… Но, увы, после свидания его уведут обратно в нестерпимые теснины тюремной геены.

– Совесть? – кисло спросил Чугунок.

– Я тебе говорил, что к универу надо подъехать. Где ты был?

Чугунок сильно подвел его. Если бы Макс вырубил его при нем, Семен бы не нарвался на ментов. И ствол бы у него не забрали. И стрелять бы не пришлось… И зажигал бы он сейчас где-нибудь в парилке с потными, но аппетитно пахнущими девочками. И хлестал бы их… Ох, как он отхлестал бы их всех дубовым веничком по сочным упругим попкам.

– Да дела были, – уныло вздохнул Чугунок.

– Чугунные у тебя дела, брат. И сам ты чугунный с ног до головы… Подвел ты меня сильно. Очень-очень сильно…

– Извини, я же не хотел.

– Да пошел ты!

– Извини… Мы тебе тут грев шлем. Нормально все?

– Какой грев у негра в жопе? Не доходит ничего… Менты меня прессуют… Даже не знаю, как на свиданку выдернули. Хоть в чем-то от тебя польза… – натужно улыбнулся Семен.

– Братва передает, чтобы держался.

– Братва… Что Гурий говорит? Почему его не слышно?

– Так это, я же здесь… – неуверенно сказал Чугунок.

– Он, что ли, послал?

– Да нет, он сейчас в больнице…

– Где?

– Э-э, Матрос не хотел, чтобы я говорил, но раз такое дело… Проблемы у нас.

– Чего?

– Да северные навалились. Гурия подстрелили…

– Ничего себе! – похолодел Семен.

Налим говорил, что Колобу скоро крышка. Значит, была у него информация о грядущей войне. Значит, знает он, что будет дальше. Если так, то дело дрянь. Только Колоб мог вытянуть Семена из тюрьмы, и если с боссом что-то случится, то будет суд, приговор и этап на зону. А у Колоба, выходит, уже проблемы. Потому ему сейчас не до какого-то там звеньевого…

– Там такие силы! – с какой-то даже обреченностью махнул рукой Чугунок. – Вся братва на шухере!

– Ничего, отобьетесь. Не впервой.

– Матрос тоже так говорит… Мы ему верим, но… Муторно, короче…

– Лучше муторно там, на воле, чем муторно здесь, в полном дерьме.

– Да я-то не спорю.

– Я понимаю, Матросу сейчас не до меня. Но ты же мой друг.

– Да я-то чем тебе помогу? Ни денег у меня, ни связей… – еще сильней загрустил Чугунок.

– Сам знаю, что ты не вытащишь меня отсюда. Но с одним козлом ты разобраться можешь?

– С каким козлом?

– С Максом… Рога надо ему обломать, – тихонько сказал Семен, чтобы не слышал надзиратель.

– Как?

– А чтобы копыта отлетели!

– Ты в этом уверен? – нахмурился Чугунок.

Он понял, что Семен сватает его на мокрое дело. А ему не хочется марать руки в крови…

– Уверен!

Мысль о том, что Майя живет с Максом, не давала Семену покоя. И еще хотелось наказать этого гада за то, что фактически из-за него пришлось оказаться за решеткой… Семь бед за Максом, так пусть будет один ответ. Если уж не суждено Семену быть с Майей, то пусть она не достанется его врагу…

* * *

Ночь. Большая стрелка часов слилась с черточкой напротив цифры «III». Очень поздно, и все же в камере неспокойно. Тихо, но спят не все. Да и как можно уснуть, когда не у всех есть место для того, чтобы просто сидеть на шконке. Пучеглазый толстяк с прокисшим лицом дремал, как лошадь в стойле – стоя, руками опираясь о шконку. Белобрысый паренек, наплевав на гордость, залез под нижний ярус. Расстелил матрас на сыром полу и спит, как опущенный. Он уже морально сломлен, ему все равно…

Но Семен держался стойко. Он думал не только о том, чтобы вырваться живым из этой душегубки. Он думал и о своем тюремном будущем, которое связывал с Налимом. Поэтому он тихонько приблизился к спящему Буряту.

Отморозок почувствовал крадущуюся опасность. Открыл глаза, спросонья попытался соскочить со своей шконки. Но ему помешал носатый грузин с пугливыми глазками. Парень просто сидел на шконке, и, пока Бурят сталкивал его, Семен смог приложиться к его голове ножкой от табуретки. Удар, еще удар…

Беспредельщик бесчувственно затих. Но снова открыл глаза, едва на его шее затянулась петля из полотенца. Он задергался, пытаясь избавиться от удушающих объятий, но Семен крепко стягивал удавку, не позволяя ему вырваться.

Сначала у Бурята покраснело лицо, затем из орбит вылезли глаза, на висках вздулись вены… Он задохнулся, несколько раз конвульсивно дернул ногой и затих.

Семен злобно глянул на перепуганного грузина.

– Ну, чего пялишься, морда? – свистящим от натуги шепотом спросил он.

– Я… Я ничего не видел!

– Видел… Как эта мразь повесилась, видел!

Один конец полотенца Семен скрутил в петлю, набросил ее на шею покойника, другой – привязал к прутьям шконки на верхнем втором ярусе. И затем уже сбросил вниз мертвое тело…

Он понимал, что свидетелей убийства много. Но ему ничего не оставалось делать, как надеяться на страх в душах этих людей. Если кто-то вдруг из них расколется на допросе у тюремного опера, то до суда не доживет. Потому как за спиной у Семена стоял Налим, который через него же и доказал, что даже в безвыходном, казалось бы, положении способен жестоко наказывать своих врагов.

Семен исполнил свою миссию. Но теперь и ему самому предстояло доказать себе, что сила его слова тоже что-то значит в этой жизни. Он хотел верить, что Чугунок станет оружием его возмездия.

Глава 7

Июнь. Жара… И метель. Из тополиного пуха. Мягкие теплые парашютики лезли в глаза, нос, в уши. Максиму они лишь досаждали, без последствий для здоровья. А Майя не на шутку расчихалась. Глаза красные от слез, под носом сырость, на щеках диатезная сыпь.

– Проклятье какое-то!

– Ничего, мы уже почти пришли…

Они возвращались из университета домой. Остановка уже совсем рядом – сядут в троллейбус, где нет никакого пуха, а выйдут в Юбилейном микрорайоне, где тополей так мало, что и бояться нечего.

Максим едва заметно улыбнулся себе под нос. Его радовало, что, кроме тополиного пуха, неприятностей у них с Майей не было. И все потому, что Семен по воле провидения оказался за решеткой. Его ждет суд и приговор за вооруженное сопротивление милиции. Допрыгался, что называется…

Все хорошо у них с Майей. Вместе учатся, вместе живут в его квартире. У него своя комната, и родители ничуть не возражают, что Майя иногда ночует у него. А он, в свою очередь, время от времени уходит на ночь к ней. Так и живут. Как муж и жена. В ранге жениха и невесты… Замуж она пока не рвется: прежде хочет закончить институт. Но если вдруг появится незапланированный ребенок, выбора у нее не останется. И у него тоже. Распишутся и будут жить как прежде – душа в душу.

– Смотри! – толкнула его локтем в бок Майя.

Но прежде чем что-то увидеть, Максим услышал треск автоматных очередей.

Стреляли в стоящий на перекрестке «Мерседес». Двое в черном и масках били из автоматов в лобовое стекло. Агрессивные, напряженные, смертельно опасные – для жертв и окружающих.

– Ложись!

Максим схватил Майю в охапку, вместе с ней упал на бок – так, чтобы приземление для нее было как можно более мягким. Уложил ее на землю, накрыл своим телом.

Она не визжала, не истерила, но ей было очень страшно. Ее тело сотрясала крупная дрожь. Наемные убийцы были совсем близко, и они вполне могли отступить с места преступления по тротуару, на котором лежали Максим и Майя. Тогда по пути они могли пристрелить их, как возможных свидетелей.

Но преступники, закончив свое страшное дело, сели в подъехавший к ним автомобиль. Наступившая тишина звоном отозвалась в ушах.

Максим осторожно поднялся, помог встать Майе. Мельком глянул на истерзанный «Мередес». Можно было не спешить к нему: спасать там все равно уже некого.

Но Майя потянула его к машине. Женское любопытство порой бывает сильнее страха.

– Куда ты, глупая?

Максим схватил ее за руку, втянул в проход между домами.

– А посмотреть?

– Свидетелем хочешь быть?

– А что? Мы же будущие юристы!

– И у нас никогда не было проблем с бандитами? – на ходу спросил он.

Она упиралась, и ее пришлось тащить как на буксире. Ничего, сила за ним – он справится.

– Ты боишься?

– Да. За тебя.

– Ну, если за меня!

Майя сдалась на милость победителю и покорно пошла за ним через дворы к параллельной улице.

– Это бандитские разборки. Пауки пожирают пауков. Нас это не касается.

– И все равно интересно! Так страшно!!! – воскликнула она таким тоном, как будто не было лучшего развлечения, чем смотреть, как одни бандиты расстреливают других.

– Не хотел бы я оказаться в этом «Мерседесе», – насмешливо сказал он.

– А тебе никто и не предлагал в него садиться… И «Мерседеса» у тебя никогда не будет!

Максим застыл как вкопанный, обескураженно посмотрел на Майю.

– Ты хоть поняла, что сказала?

– Что я сказала? – присмирела она. – Ну не будет «Мерседеса», и не надо. Лучше живым пешком ходить, чем мертвым – на иномарке… Ну не злись на меня! Ты же знаешь, я не привереда какая-то!

Майя любила помечтать на тему их будущей совместной жизни. Окончат университет, устроятся в какую-нибудь юридическую фирму, чтобы со временем, поднабравшись опыта, открыть свою. Будут зарабатывать приличные деньги, со временем купят квартиру, машину… Со временем. Она не рвалась получить все сразу и сейчас. И не засматривалась на проезжающие мимо иномарки с толстыми кошельками за рулем. Ей вполне хватало того, что она имела сейчас, на нынешний момент.

Лет через пять-шесть ее уже не будет устраивать родительская квартира. Об этом она не уставала повторять. Но только для того, чтобы взбодрить Максима, чтобы сейчас он думал над тем, как заработать много денег в будущем…

– Знаю, – смилостивился он. – Поэтому больше не злюсь. И даже прокачу тебя на такси! Хочешь?

– А куда ты денешься?

На троллейбусную остановку идти не хотелось. Растрелянный «Мерседес», толпы зевак, милиция. Зачем им это нужно? Им хватило и своих переживаний, когда они думали, как противостоять Семену. Это хорошо, что напасть рассосалась сама собой…

Максим поймал машину, сказал, куда ехать, вместе с Майей сел на заднее сиденье, обнял ее.

– А если Семена вдруг выпустят? – неожиданно спросила она.

– Нет. Я узнавал, – нахмурился он. – Обвинения очень серьезные.

– Он бандит, а ты видел, как его дружки решают проблемы. Запугают прокурора, судью, свидетелей. Или до суда дело развалят, или условный приговор вынесут…

– Не нагоняй тоску.

– Ну а вдруг?

– Что-нибудь придумаем, – угрюмо сказал Максим.

Перед глазами стоял «Мерседес». Два киллера с автоматами, стрельба, кровь, смерть… Так же и Кафтанов мог подойти сейчас к машине, на которой они ехали, разрядить в них автомат или пистолет…

– Да ладно, расслабься, – ободрительно улыбнулась Майя. – Надо думать о хорошем, тогда и плохого не будет…

Но Максим продолжал думать о Семене. О том, что он может выйти из тюрьмы и жестоко отомстить.

Думал он об этом и в машине, и когда подходил к своему подъезду.

Обитая рейкой, дверь открылась, и он увидел соседку с верхнего этажа. Пухлощекая баба Тая подрабатывала к пенсии тем, что убиралась в подъезде. Мимо Максима и Майи она прошла с полным ведром в одной руке и тряпкой в руке.

– Ходят, ходят, – не глядя на них, пробурчала она.

– Хорошо, что ведро не пустое, – сказала Майя.

– Погоди-ка…

Бабу Таю он знал с детства, и сколько помнил себя, она относилась к нему если не хорошо, то как минимум терпимо. И вряд ли бы она позволила себе ворчать по его адресу. Хотя всякое, конечно, возможно. Помыла пол на лестничной площадке, а тут они с Майей. Вот и выдала с досады… Но расстрелянный «Мерседес» продолжал стоять перед глазами.

Максим догнал соседку, мягко взял ее под руку.

– Баб Тая, вы что-то сказали?

– Да это не тебе… А если бы и тебе? – с вызовом спросила она.

– Да я-то не гордый… А кому вы это сказали, ходят-ходят?

– Ходят, – тряхнув подбородком, хмыкнула женщина. – Если бы ходил, а то стоит себе. Наплюет, нагадит, а я потом за ним убирай!

– Где стоит?

– Ну, где-где. В подъезде!

– На каком этаже?

– Между третьим и четвертым.

Максим жил на третьем этаже. И это его еще больше насторожило.

– Вы его знаете?

– Да нет… Морда в два обхвата. Я сказать ему хотела, а он как зыркнет бельмами своими!.. Так бы и дала по мордасам!..

Обычно Максим и Майя поднимались на третий этаж пешком. И в лифте не застрянешь, и для здоровья полезно. Но сейчас он решил изменить привычке.

– Ты пока на улице побудь, – сказал он Майе. – На улице, слышишь?.. В подъезде не надо, лучше на улице…

– Ты куда? – встревоженно спросила она.

– Я сейчас… Не бойся, ничего страшного.

Он и сам надеялся, что ничего особенного не произойдет. Незнакомец окажется обычным алкашом, который ждет одного своего друга, чтобы вместе отправиться за другим – соображать на троих.

На лифте он поднялся на шестой этаж. Тихонько спустился на четвертый. И внезапно вышел на лестничный марш к межэтажной площадке. Там действительно находился подозрительный тип очень неприятной наружности. И Максим узнал его. Это был дружок Семена. Кажется, его звали Чугунок.

Парень был в кожаной куртке. И это в июньскую жару!

– Ну и что ты здесь делаешь?

Чугунок стушевался от неожиданности, лихорадочно сунул руку под куртку, попытался вытащить из-за пояса пистолет, но тот почему-то не поддавался его усилиям.

Максим не стал ждать, когда его застрелят. И ударил Чугунка ногой в промежность. Да так, что тот просел от боли в коленях. Осталось только его добить. Подсечка, бросок, руку за спину, на рычаг.

– Пусти, гад! – заскулил незадачливый киллер.

– Это тебе за гада!

Максим уменьшил угол между плечом и предплечьем, и Чугунок засучил ногами от боли.

– Меня убить хотел?

– Пусти!

– Тебя Кафтанов натравил?

– Ничего не скажу!

– А чего говорить? И так все ясно!

В это время на пощадке появилась Майя. И вполне ожидаемый вопрос: «Что здесь происходит?»

– Что-то происходит, – кивнул Максим. – Но не произошло… Нас хотели убить…

– Не вас… – мотнул головой парень. – Только тебя.

– Слышишь, Семен хотел убить только меня.

– Отпусти!

– Да, конечно… Майя, вызывай милицию!

– Может, правда отпустим? – растерянно и робко спросила она.

– Отпустим. А завтра он прилетит снова. И хорошо, если мне снова повезет. А если нет?

Максим бросил ей ключи от квартиры, и она отправилась звонить в милицию… Может, он поступал и неправильно, но другого выхода, похоже, не было.

* * *

От настоящего оперативника кабинетный следователь отличался так называемой свинцовой задницей. Куда бы он ни попал – домой ли, в приемную начальника, даже на место преступления, первым делом он ищет стул, диван, лавку, да что угодно, лишь бы поскорее сесть. Потому как отдыхать, ждать и работать стоя он не привык. А так – шмяк на задницу – и удобно, и тепло, и уютно.

Чувствовалось, что капитану Венгерову не по нраву была сидячая работа. Казалось, кресло под ним горит. Нет, он не ерзал в нем, не порывался встать, чтобы сделать круг по кабинету, но Максиму казалось, что у него под задницей находилась мощная пружина, готовая в любой момент разжаться и катапультировать офицера на выполнение важного и опасного задания.

– Чугунков дал показания, признался, что тебя ему заказал его друг Семен Кафтанов.

Венгеров смотрел в окно, следил, казалось, за полетом птицы. Как будто хотел вылететь из кабинета вслед за ней – на простор, на волю.

Он был оперуполномоченным новосозданного отдела по борьбе с организованной преступностью. Гроза бандитов. И выглядел соответствующе – массивная голова, грубые и резкие черты лица, тяжелый нос, квадратный подбородок, мощные плечи. Взгляд энергичный, цепкий.

– Я и сам это понял, – кивнул Максим.

– Страшно? – снисходительно усмехнулся капитан.

– Да нет…

– Что нет, если да… Я вот знаю управу на эту сволочь. И то мне страшновато бывает. Потому что от них всего можно ждать: и нож в спину, и пулю из-за угла… Работа у нас не для слабонервных, скажу тебе…

– Понимаю.

– Да ты не переживай. Тебе особо бояться нечего. В городе сейчас такая ситуация, что бандитам не до тебя. Авторитет Колоб расстрелян в своем «Мерседесе», один его бригадир убит, другой в больнице… Кстати, ранили бригадира, которому подчинялись Кафтанов и Чугунков. В рядах этой шайки-лейки – разброд и шатание… Власть в городе меняется, новым хозяевам жизни, поверь, будет не до тебя. И Кафтанова некому спасать. И Чугунков сядет как пить дать… Кафтанова ты избил? – Венгеров спросил так жестко, как будто не было более тяжкого преступления, чем избить бандита.

– Это вы о чем?

– Ты Кафтанова избил. Довел его до бессознательного состояния. И бросил одного. Потом появился наряд, была предпринята попытка его задержать… Два сержанта едва с ним сладили. А ты один его нокаутировал. Молодец… Что вы там не поделили?

– Личные счеты.

– Значит, было?

– Ну, было…

– И за это Кафтанов попытался тебе отомстить. Но ты задержал его наемника… Ты у нас, оказывается, семи пядей во лбу. Молодой да ранний… В армии служил?

– Нет… Я в университете, на юридическом, там у нас военная кафедра…

– На юридическом? Это интересно… Нам в милиции такие люди нужны.

– Какие такие?

– Боевые, смелые… Закончишь учиться, иди к нам в отдел. Если я, конечно, жив к тому времени буду…

– Вообще-то, я в юридическую фирму собирался, – с видимым сожалением развел руками Максим.

– Хозяин – барин… Но учти, статья у Кафтанова не расстрельная. Семь-восемь лет дадут, а может, и того меньше. Выйдет на свободу, что тогда?

– Что? – напрягся Максим.

– И Чугунков тоже выйдет… И тот на тебя злой, и тот. Мстить будут…

– Когда это будет.

– Будет! Время летит быстро! Оглянуться не успеешь, как незваный гость в дверь постучится… Будешь просто юристом – он тебя по стенке размажет. А будешь ментом – он тебя не тронет. Потому что это опасно. За тобой система. А он уже знает, что такое тронуть мента. Знал бы ты, какой ему ад в тюрьме устроили… Ну да ладно, уговаривать не буду. Закончишь университет, получишь диплом, погоны, сам будешь решать, что да как… Все, гуляй!

Лицо Венгерова озарилось светлой улыбкой. Наконец-то у него появилась возможность покинуть ненавистное кресло. Он стремительно поднялся, проводил Максима до двери, а затем и сам вышел вслед за ним. Бодрой пружинистой походкой двинулся по коридору в противоположном направлении. У него дела, ему бандитов нужно ловить… Максим вдруг поймал себя на мысли, что завидует ему. Лучше служить в милиции и разыскивать преступников, чем протирать штаны в учебной аудитории, а затем в каком-нибудь затрапезном юрисконсульстве.