Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

I

«Для изображения процесса в целом – величественно поучает меня г. Скворцов – необходимо изложить свое понимание капиталистического способа производства, ограничиться же одними справками с теориею реализации совершенно излишне». Почему это в книге, посвященной анализу данных о внутреннем рынке, «излишни» справки с теорией внутреннего рынка, – это остается тайной нашего грозного Юпитера, который под «изложением своего понимания» «понимает»… выписки из «Капитала», наполовину не относящиеся к делу. «Можно упрекнуть автора в том диалектическом» (образчик остроумия г-на Скворцова!) «противоречии, что, задавшись целью рассмотреть вопрос» (как складывается внутренний рынок для русского капитализма), «он в конце справок с теориею приходит к выводу, что такого вопроса вовсе не существует». Г-н Скворцов так доволен этим своим замечанием, что повторяет его несколько раз, не видя или не желая видеть, что оно основано на грубой ошибке. У меня сказано в конце первой главы, что «вопрос о внутреннем рынке, как отдельный самостоятельный вопрос, не зависящий от вопроса о степени развития капитализма, вовсе не существует» (29) ^[763]. Что же – не согласен с этим критик? Нет, согласен, ибо страницей раньше называет мое указание «справедливым». А если так, то по какому случаю поднимает он шум и пытается выбросить из моего вывода самую существенную часть его? Это опять остается тайной. В конце вступительной теоретической главы у меня прямо указана интересующая меня тема: «вопрос о том, как складывается внутренний рынок для русского капитализма, сводится к следующему вопросу: каким образом и в каком направлении развиваются различные стороны русского народного хозяйства? в чем состоит связь и взаимозависимость между этими различными сторонами?» (29) ^[764]. Находит ли критик, что эти вопросы не стоят рассмотрения? Нет, он предпочитает обходить вопрос о той теме, которую я себе поставил, и указывать другие темы, которыми мне следовало бы, по велениям Юпитера, заняться. Следовало бы, по его мнению, «изобразить воспроизводство и обращение как той части продукта, которая производится в земледелии и промышленности капиталистически, так и той части, которая производится самостоятельными производителями-крестьянами… показать отношение между ними, т. е. величины постоянного и переменного капиталов и прибавочной ценности в каждом из указанных подразделений общественного труда» (2278). Ведь это просто звонкая и совершенно бессодержательная фраза! Прежде чем пытаться изобразить воспроизводство и обращение того продукта, который производится в земледелии капиталистически, – необходимо сначала выяснить, как именно и поскольку становится земледелие капиталистическим, у крестьян или у помещиков, в том или в другом районе и т. д. Без этого выяснения (которым я и занимался в своей книге) проповедуемое г. Скворцовым изображение останется рядом общих мест. Прежде чем говорить о той части продукта, которая в промышленности производится капиталистически, надо сначала выяснить, какая именно промышленность в России и поскольку становится капиталистической. Именно это и пытался я сделать посредством обработки данных, напр., о кустарной промышленности; грозный критик величественно обходит все это молчанием и пресерьезно приглашает меня топтаться на одном месте и отделываться ничего не говорящими общими местами о капиталистической промышленности! Вопрос о том, какие именно крестьяне в России являются «самостоятельными производителями», тоже требует фактического изучения, попытку которого я и представил в своей книге; если бы г. Скворцов подумал над этим вопросом, он не говорил бы таких пустяков, будто категории постоянного, переменного капиталов и прибавочной ценности можно, не обинуясь, переносить на хозяйство «самостоятельных производителей-крестьян». Одним словом, разработка предлагаемой г. Скворцовым темы возможна лишь после выяснения намеченных мною вопросов. Под видом поправки моей постановки вопроса, грозный критик пятится назад, от анализа конкретной и исторически особой действительности к простому списыванию Маркса.

Между прочим, нельзя пройти молчанием следующей выходки г. П. Скворцова, замечательно характеризующей приемы нашего критика. Проф. Зомбарт (говорит г. П. Скворцов) показывает, что вывоз Германии отстает от развития германской промышленности. «Эти данные, – поясняет г. П. Скворцов, – как раз и подтверждают мое понимание рынков». Не правда ли, хорошо? Г-н Скворцов иллюстрирует своими рассуждениями известное изречение: в огороде бузина, а в Киеве дядька. Люди спорят о теории реализации, – а капитализм, как и крепостничество, живет прибавочным трудом! Если прибавить к таким неподражаемым выходкам ряд грозных окриков, то получим всю «критику» г. Скворцова.

Но пусть судит сам читатель: на стр. 2279 и 2280 г. П. Скворцов, чтобы показать мое «непонимание», приводит выписки из разных мест первой главы, выхватывает отдельные слова из отдельных фраз и восклицает: «Нахождение, обмен, теория внутреннего рынка, нахождение замещения и наконец возмещение! Не думаю, что такая точность определений свидетельствует о ясном понимании г. Ильиным «замечательной» теории реализации Маркса!?» Ведь это совершенно такая же «критика», как та, над которой смеялся некогда Чернышевский; возьмет человек в руку «Похождения Чичикова» и начинает «критиковать»: «Чи-чи-ков, чхи-чхи… Ах как смешно! Нахождение, обмен… Не думаю, что это ясно…» ^{111}. Ах, какая уничтожающая критика!

На стр. 14^[765] своей книги я говорю о том, что различение продукта по натуральной форме не было необходимо при анализе производства индивидуального капитала, но безусловно необходимо при анализе воспроизводства общественного капитала, ибо в последнем случае (и только в последнем случае) идет речь именно о возмещении натуральной формы продукта. Г-н Скворцов утверждает, что я «не понял» Маркса, читает мне строгий выговор за «вольный перевод», находит «необходимым подробно цитировать «Капитал»» (причем в цитатах говорится именно то, что я и изложил) и обрушивается на мои следующие слова: «Теперь же», т. е. при анализе воспроизводства общественного, а не индивидуального капитала, «вопрос состоит именно в том, откуда возьмут предметы своего потребления рабочие и капиталисты? откуда возьмут последние средства производства? каким образом произведенный продукт покроет все эти запросы и даст возможность расширять производство?» Подчеркнув это место, г. Скворцов пишет: «В подчеркнутых мною местах, действительно, находится теория реализации г. Ильина, но не Маркса, теория, ничего общего не имеющая ни с какою теориею Маркса» (2282). Сильно сказано! Но посмотрим, каковы доказательства. Доказательствами являются, конечно, цитаты из Маркса, в том числе следующая: «Вопрос, как он непосредственно предлежит (sic!) ^[766], таков: как капитал, затраченный в производство, заменяется по его ценности из ежегодного продукта и как сплетается движение этой замены с потреблением прибавочной ценности капиталистами, а рабочей платы работниками?» Вывод: «Я полагаю, что достаточно показал, что теория реализации, которую г. Ильин выдает за теорию Маркса, не имеет ничего общего с анализом у Маркса» и т. д. Мне остается только еще раз спросить: не правда ли, хорошо? В чем состоит разница между тем, что я говорю, и тем, что говорится в выписках из Маркса, – остается тайной грозного критика. Ясно только, что мой смертный грех состоит в «вольном переводе» или – должно быть – в том, что я излагаю Маркса «своими словами», как выражается г. Скворцов в другом месте статьи (2287). Подумайте только! Излагает Маркса «своими словами»! «Настоящий» марксизм состоит в том, чтобы выучить «Капитал» наизусть и цитировать его кстати и некстати… à la^[767] г. Николай – он.

А вот и иллюстрация в подтверждение этого последнего замечания. У меня сказано, что капитализм «является лишь как результат широко развитого товарного обращения», а в другом месте, что «капитализм это та стадия развития товарного производства, когда и рабочая сила становится товаром». Грозный Юпитер мечет громы и молнии: «при каких условиях является капитализм… известно всякому мало-мальски грамотному читателю» (sic!), «буржуазный горизонт г. Ильина» и прочие перлы, украшающие полемику сердитого г-на Скворцова. Следуют цитаты из Маркса: первая говорит именно то, что сказано мною (покупка и продажа рабочей силы – основное условие капиталистического производства); вторая говорит о том, что способ обращения проистекает из общественного характера производства, а не наоборот («Das Kapital», II. В., 93) ^{112}. Г-н Скворцов воображает, что этой последней цитатой он окончательно опроверг своего оппонента. На самом же деле он подменил поставленный мною вопрос другим и доказал свою способность приводить неуместные цитаты. О чем говорил я в инкриминируемом месте? О том, что капитализм есть результат товарного обращения, т. е. об историческом соотношении капиталистического производства и товарного обращения. А о чем говорится в цитированном месте второго тома «Капитала» (тома, посвященного вопросу об обращении капитала)? Об отношении капиталистического производства к капиталистическому обращению; Маркс полемизирует в данном месте (S. 92. II. В.) ^{113} против экономистов, которые противопоставляли натуральное хозяйство, денежное хозяйство и кредитное хозяйство, как три характеристичные экономические формы движения общественного производства; Маркс говорит, что это неверно, потому что и денежное и кредитное хозяйства выражают лишь способы обращения, свойственные разным ступеням развития капиталистического производства, и делает заключительное замечание о «буржуазном горизонте» этих экономистов. Г-н Скворцов думает, что «настоящий» марксизм состоит в том, чтобы подхватывать последнее слово Маркса и повторять его – хотя бы и против оппонента, который и не думал говорить о соотношении натурального, денежного и кредитного хозяйства. Предоставляем читателю судить, на чьей стороне лежит тут «непонимание» и к какого сорта литературе относятся подобные выходки. Под шумок грозных окриков г. Скворцов не только пустил в ход «момент подмена», но и обошел совершенно вопрос о соотношении капиталистического производства и товарного обращения. Это очень важный вопрос, к которому я в своей книге возвращаюсь много раз, подчеркивая историческую роль торгового капитала, как предшественника капиталистического производства. Г-н Скворцов как будто бы ничего не имеет возразить против этого (судя по тому, что он обходит это молчанием). А если так, то какой смысл имеет тот шум, который поднят им по поводу моих слов, что капитализм – результат товарного обращения? Разве торговый капитал не выражает развитие торговли, т. е. товарного обращения без капиталистического производства? И эти вопросы, паки и паки, остаются тайной сердитого Юпитера.

Чтобы покончить с «критикой», направленной г. Скворцовым против теоретической части моей работы, мне остается рассмотреть еще несколько грозных окриков и грубых ошибок, которыми полна статья «Товарный фетишизм».

У меня в книге говорится: «Необходимость внешнего рынка для капиталистической страны определяется… тем, что капитализм является лишь как результат широко развитого товарного обращения, которое выходит за пределы государства. Поэтому нельзя себе представить капиталистической нации без внешней торговли, да и нет такой нации. Как видит читатель, эта причина – свойства исторического» (26) ^[768]. Грозный Юпитер «критикует»: «я, как читатель, не вижу, что эта причина свойства исторического. Совершенно голословное указание» (2284) и т. д. Если товарное обращение является необходимым историческим предшественником капитализма, то неужели еще нужно пояснять, почему «эта причина – свойства исторического»?

Для абстрактной теории капитализма существует лишь развитой и вполне сложившийся капитализм, а вопрос об его происхождении устраняется.

«Г-н Ильин… для реализации продукта в капиталистическом обществе… обращается к помощи внешнего рынка» (2286). Читателю, который знаком с моими «Этюдами» и с «Развитием капитализма в России», мне вряд ли даже есть надобность пояснять, что это опять фокус, совершенный таким же приемом, как предыдущие. Цитата из Маркса: «… иностранная торговля только заменяет туземные товары товарами другой потребительной или натуральной формы…» ^{114}. Вывод: «Каждый грамотный, за исключением критически мыслящих личностей, поймет, что Маркс говорит прямо противоположное теории г. Ильина, что на внешнем рынке не для чего находить «эквивалент для сбываемой части продукта», «другой части капиталистического продукта, способной заменить первую» (2284). О, великолепный г. Скворцов!

«Г-н Ильин, отвлекаясь от существенных черт капиталистического общества, превращая его, таким образом, в планомерное производство, – пропорциональность в развитии отдельных производств, несомненно, означает планомерность производства, – благополучно реализует, наконец, то же самое количество продуктов внутри страны» (2286). Этот новый прием «критика» основан на подсовываньи мне той мысли, будто капитализм обеспечивает постоянную пропорциональность. Постоянная, сознательно поддерживаемая пропорциональность, действительно, означала бы планомерность, – но не та пропорциональность, которая «устанавливается лишь как средняя величина из ряда постоянных колебаний» (именно это и указано мной в том месте, которое цитирует г. Скворцов). Я говорю прямо, что пропорциональность (или соответствие) «предполагается» теорией, а на деле оно «постоянно нарушается», что для создающей пропорциональность замены одного распределения капитала другим «необходим кризис» (все подчеркнутые слова находятся на той же, цитируемой г-ном Скворцовым, 26-ой стр.^[769]). Спрашивается, что можно думать о критике, который приписывает своему противнику превращение капитализма в планомерное производство, ссылаясь на ту самую страницу и тот самый абзац, где этот противник говорит, что для капитализма необходим кризис, чтобы создавать постоянно нарушаемую пропорциональность??

II

Переходим ко второй части статьи г. Скворцова, посвященной критике фактических данных, приводимых и анализируемых в моей книге. Не встретим ли мы хоть здесь сколько-нибудь серьезной критики в области вопросов, которыми специально занимался г. Скворцов?

Общественное разделение труда является основой товарного хозяйства и основным процессом создания внутреннего рынка, – цитирует г. Скворцов мои слова, – «а просто «разделение труда», надо полагать не общественного, является основанием мануфактуры…» Этим «покушением на иронию» критик обнаруживает непонимание элементарного различия между разделением труда в обществе и разделением труда в мастерской: первое создает (в обстановке товарного хозяйства – условие, прямо указанное у меня, так что напоминание г-на Скворцова о разделении труда в индийской общине относится к печальной слабости этого автора приводить не относящиеся к делу места из Маркса) обособленных товаропроизводителей, производящих самостоятельно и независимо друг от друга различные продукты, поступающие в обмен; второе не изменяет отношения производителей к обществу, преобразовывая лишь их положение в мастерской. По этой-то причине, насколько я могу судить, Маркс и говорит иногда об «общественном разделении труда» ^[770], иногда просто о разделении труда. Если г. Скворцов думает иначе, ему следовало бы изложить и разъяснить свое мнение, а не бросать грозные, но лишенные всякого смысла, замечания.

«Разделение труда совсем не характерный признак мануфактуры, так как и на фабрике существует разделение труда».

Очень хорошо, г. Скворцов! Но разве у меня только этим признаком и отделяется мануфактура от фабрики? Если бы критик хотел сколько-нибудь серьезно разобрать, правильно ли понимаю я «характерные признаки мануфактуры» (это – очень интересный и вовсе не такой простой вопрос, как можно бы думать с первого взгляда), то мог ли бы он умолчать о том, что в том самом параграфе, о котором идет речь, у меня прямо сказано: «Основные признаки понятия мануфактуры, по Марксу, мы имели случай перечислить в другом месте – «Этюды», 179^[771]» (297 ^[772], прим. 1)? В «Этюдах» разделение труда фигурирует лишь как один признак в числе целого ряда других. Читатель статьи г-на Скворцова мог бы получить, след., совершенно искаженное представление о моих взглядах и не мог бы получить совершенно никакого представления о собственных взглядах критика.

Далее. Попытка представить целый ряд так называемых «кустарных» промыслов как мануфактурную стадию русского капитализма делается в моей книге, если я не ошибаюсь, впервые, и я, разумеется, далек от мысли считать этот вопрос вполне вырешенным (особенно ввиду того, что он рассматривается у меня с известной специальной точки зрения). Я наперед ожидал поэтому критики своих взглядов, ожидал с тем большим основанием и с тем большим интересом, что некоторые русские марксисты высказывали уже несколько отличные взгляды (см. стр. 437^[773] «Развития капитализма», примеч.). Как же отнесся к этому вопросу г. П. Скворцов? Его «критика» сводится целиком к великолепному, по своей лаконической грозности, назиданию – не ограничиваться «механическим перечислением числа наемных рабочих, суммой производства в таком-то и таком-то годах в той или другой области производства» (2278). Если это назидание не относится к тому отделу моей книги, который посвящен вопросу о фабрично-заводской статистике (г. Скворцов не говорит об этом ни слова), то оно должно относиться именно к главе о мануфактуре, большая половина которой занята фактическими данными. Каким образом можно было бы обойтись без них, – этой тайны грозный критик не открывает, и я продолжаю держаться того мнения, что лучше подвергнуться обвинению в сухости изложения, чем подать повод читателю думать, что мой взгляд основан на «цитировании» «Капитала», а не на изучении русских данных. Если г. Скворцов находит, что мое перечисление «механическое», то значит он считает неверными те выводы, которые сделаны у меня из этих данных во 2-й половине VI главы и повторены в VII гл., § XII? – значит, он не согласен с тем, что эти данные показывают особый строй промысла, характеризующийся особым укладом: 1) техники, 2) экономики и 3) культуры? Грозный Юпитер не проронил ни словечка об этом в своей «критике», в которой, если отбросить сердитые окрики, не остается абсолютно никакого содержания. Маловато ведь этого, почтеннейший г. Скворцов! Перейдем к вопросу о роли крестьянских податей в деле развития товарного хозяйства. Я утверждал, что подати в свое время были важным фактором развития обмена, но в настоящее время товарное хозяйство настолько уже встало на ноги, что это значение податей «отходит далеко на задний план». Г-н Скворцов обрушивается на это с грудой жалких и страшных слов, вроде «товарный фетишизм», все соединить, «всемогущество», могущество товарного производства и пр., но – увы! – сильные слова прикрывают только бессилие грозного критика опровергнуть делаемый мной вывод. «Даже г. Каутский, – пишет г. Скворцов, – с которым во многом сходствует г. Ильин»… (бедный «г. Каутский», «сходствующий» с «товарным фетишистом», обнаруживающий полное непонимание «Капитала» и сходный с придавленным «буржуазным горизонтом» г. Ильиным! Оправится ли он от удара, наносимого «настоящим» марксистом?)… «и тот говорит, что превращение крестьянских натуральных повинностей в денежные повышает потребность крестьян в деньгах» (2288). Очень хорошо, грозный г. критик, но только ведь это же совершенно не относится к вопросу о том, какую роль в денежном расходе крестьян играют подати сравнительно с расходом на остальные потребности и нужды. Этого вопроса Каутский и не затрагивает – г. Скворцов паки и паки обнаруживает свой замечательный талант приводить неуместные цитаты. «Вопрос основной, – выдвигает г. Скворцов свое второе возражение, – даже и по данным бюджетов не объясненный, сводится к тому: откуда безлошадный возьмет 25 руб. для уплаты податей» (25 процентов денежного расхода, 25 рублей из 100 рублей г. Скворцов превратил уже просто в 25 руб.!) «а лошадный – 10 руб.? – а вовсе не к тому, какую часть дохода (?) составляют подати во всех денежных расходах крестьян» (2290). Я советую г-ну Скворцову взять патент на замечательное открытие: самоновейший и легчайший способ «научной критики», в корень уничтожающей противника. Ваш противник на одной из нескольких сот страниц своей книги ставит между прочим вопрос о доле расходов на подати во всем денежном расходе; стоит только процитировать это место, подсунуть противнику другой вопрос, – и вы блестяще докажете, что противник – «товарный фетишист», не думающий, изверг этакий, о том, откуда взять бедному безлошадному крестьянину 25 рублей! А затем, другие страницы книги, где говорится об отношении податей к доходу, о составе и источнике доходов, – можете опустить, доказав этим еще «буржуазный горизонт» противника. Право, возьмите патент, г. Скворцов!

Вот еще образчик того, как пользуется г. Скворцов этим открытием. Я прошу у читателя внимания: такие перлы «научной критики» – единственные в своем роде.

Дело идет все о той же 101-й^[774] странице, на которой идет речь о бюджетных данных по вопросу о крестьянских податях. Указав на роль податей в денежном расходе крестьянина, я продолжаю: «Если же мы будем говорить не о роли податей в развитии обмена, а об отношении их к доходу, то мы увидим, что отношение это непомерно высоко. Как сильно тяготеют над современным крестьянином традиции дореформенной эпохи, это всего рельефнее видно из существования податей, поглощающих седьмую часть валового расхода мелкого земледельца, или даже батрака с наделом. Кроме того распределение податей внутри общины оказывается поразительно неравномерным: чем состоятельнее крестьянин, тем меньшую долю составляют подати ко всему его расходу. Безлошадный платит сравнительно с своим доходом почти втрое больше, чем многолошадный (см. выше табличку о распределении расходов)…» У всякого читателя, который хоть сколько-нибудь внимательно относится к тому, что он читает, естественно, должен был явиться вопрос: почему я говорю о распределении податей внутри общины, когда бюджеты относятся к хозяйствам крестьян не только разных общин, но даже разных уездов? Может быть, неравномерность распределения здесь случайна, – может быть, она зависит от различного обложения одной десятины надельной земли в разных уездах или в разных общинах, из которых взяты хозяйства для составления типических бюджетов? И вот, чтобы устранить это неизбежное возражение, я сейчас же, вслед за сказанным, поясняю: «…Мы говорим о распределении податей внутри общины, потому что, если рассчитать размер податей и повинностей на 1 десятину надела, то размер их окажется почти уравнительным…» Если бы критик захотел проверить эти слова, то ему стоило бы только сопоставить табличку на стр. 96^[775] (размер податей и повинностей на 1 хозяйство), с табличкой на стр. 102^[776] (количество надельной земли на 1 Двор), и он легко убедился бы, что действительно, по бюджетным данным, несмотря на принадлежность бюджетных хозяйств к разным общинам и даже разным уездам, размер податей и повинностей на 1 дес. надела почти уравнителен.

И вот теперь полюбуйтесь, какими приемами уничтожает своего оппонента г. критик. Он выхватывает подчеркнутые мной слова о расчете податей на 1 дес. надела; не замечает (sic!), что эти слова относятся только к бюджетным данным; приписывает этим словам тот смысл, что размер податей на 1 дес. надела почти уравнителен во всем русском крестьянстве вообще; победоносно изобличает меня за этот последний «вывод» в незнакомстве с земско-стат. изданиями и приводит две таблички в подтверждение того (общеизвестного) факта, что в различных общинах, волостях, уездах размер податей на 1 дес. надела далеко неуравнителен. Совершив этот фокус, критик еще прибавляет: «Действительно, внутри общины, получившей один и тот же размер надела, размер платежей не почти, а наверно уравнительный. Все дело в том, что г. Ильин не знает, о какой общине он собственно говорит. Чтобы покончить с злоупотреблением г. Ильина земскими статистическими данными» и т. д… (2292). Мне было бы крайне интересно знать, можно ли найти в научной литературе другой образец подобного сорта критики.

Ознакомившись с теми приемами, посредством которых г. Скворцов «доказал» полнейшую «негодность» бюджетных данных, приводимых у меня, мы можем, по-видимому, миновать те сильные (и бессильные) выражения, в которых выражает критик свое недовольство самым употреблением бюджетных данных. Требуя массовых данных о бюджетах, г. Скворцов, вероятно, опять говорит о чем-либо не относящемся к делу, ибо описания конкретных хозяйств, которыми я пользовался, никогда массовыми не бывают и быть не могут. Литература бюджетов конкретных хозяйств указана мной в начале критикуемого параграфа, и я был бы, разумеется, только благодарен критику, если бы он пополнил или исправил мои указания. Но г. Скворцов умеет «критиковать», не касаясь существа дела! Попытку доказать типичность бюджетов сравнением среднего размера семьи, посева, аренды, количества скота на 1 безлошадный и 1 однолошадный двор по бюджетным и по «массовым данным» (стр. 102^[777] моей книги) грозный критик просто называет «курьезом»; по какой причине – неизвестно; может быть, по той же, по которой один «критик» находил смешным слово Чичиков? Бюджеты «уже потому не типичны, что отчуждение с осени и приобретение весной хлеба очень редко встречались по Воронежской губернии, тогда как по всей России» такое отчуждение доказано, будто бы, г. Ник. —оном (2291). Недаром верно говорится, что les beaux esprits se rencontrent^[778]: «настоящий» марксист г. Павел Скворцов, встречая противоречие между утверждениями «настоящего» марксиста г. Николая – она и земско-статистическими данными, решает вопрос не колеблясь в том смысле, что данные не типичны, а не в том, что слова г. Ник. – она неверны или слишком общи. И потом: какое отношение имеет вопрос о продаже осенью и покупке весной хлеба к спору о типичности бюджетов, которыми я для разбора этого вопроса вовсе и не пользуюсь?