Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

VI. Район льноводства

На описании двух первых районов капиталистического земледелия мы остановились довольно подробно ввиду их обширности и типичности наблюдаемых там отношений. В дальнейшем изложении мы будем ограничиваться уже более краткими указаниями относительно некоторых важнейших районов.

Лен – главнейшее из так называемых «промышленных растений». Уже этот термин указывает на то, что мы имеем здесь дело именно с торговым земледелием. Например, в «льняной» Псковской губернии лен издавна уже представляет для крестьянина «первые деньги», по местному выражению («Военно-стат. сборник», 260). Производство льна является просто одним из средств добывать деньги. Пореформенная эпоха характеризуется, в общем и целом, несомненным ростом торгового льноводства. Так, в конце 60-х годов размеры производства льна в России определялись приблизительно в 12 миллионов пудов волокна (ibid., 260); в начале 80-х годов – в 20 млн. пудов волокна («Ист. – стат. обзор промышленности России», т. I, СПБ. 1883, стр. 74); в настоящее время в 50-ти губерниях Евр. России собирается свыше 26 млн. пуд. льняного волокна^[216]. В собственно льноводном районе (19 губерний нечерноземной полосы) площадь посевов льна изменялась в последнее время так: 1893 – 756,6 тыс. дес.; 1894 – 816,5 тыс. дес.; 1895 – 901,8 тыс. дес.; 1896 – 952,1 тыс. дес. и 1897 – 967,5 тыс. дес. Во всей же Евр. России (50 губ.) было в 1896 г. 1617 тыс. дес. под льном, а в 1897–1669 тыс. дес. («Вестн. Фин.», ibid., и 1898, № 7) против 1399 тыс. дес. в начале 1890-х годов («Произв. силы», I, 36). Точно так же и общие отзывы в литературе свидетельствуют о росте торгового льноводства. Например, относительно первых двух десятилетий после реформы «Ист. – стат. обзор» констатирует, что «область культуры льна с промышленною целью увеличилась несколькими губерниями» (1. с., 71), на что особенно повлияло расширение железнодорожной сети. О Юрьевском уезде Владимирской губернии г. В. Пругавин писал в начале 80-х годов: «Посевы льна получили здесь чрезвычайно широкое распространение за последние 10–15 лет». «Некоторые многосемейные домохозяева продают льна на 300–500 и более рублей ежегодно… Покупают» (лен на семена) «в г. Ростове… Здешние крестьяне чрезвычайно внимательно относятся к выбору семян» («Сельская община, кустарные промыслы и земледельческое хозяйство Юрьевского уезда Владимирской губ.». М. 1884, стр. 86–89). В земско-статистическом сборнике по Тверской губ. (т. XIII, в. 2) отмечается, что «важнейшие хлеба яровых полей, ячмень и овес, уступают место картофелю и льну» (с. 151); в некоторых уездах лен занимает от ¹/₃ до ³/₄ ярового поля, например в Зубцовском, Кашинском и др., «в которых льноводство приняло ясно выраженный спекулятивный характер промысла» (с. 145), развиваясь особенно сильно на арендуемых новинах и перелогах. При этом наблюдают, что в одних губерниях, где есть еще свободные земли (новины, пустыри, участки, очищаемые от леса), льноводство особенно расширяется, а в некоторых издавна льноводческих губерниях «культура льна или остается в прежних размерах, или даже уступает вновь вводимой, например, культуре корнеплодов, овощей и т. п.» («Вести. Фин.», 1898, № 6, с. 376, и 1897, № 29), т. е. уступает место другим видам торгового земледелия.

Что касается до вывоза льна за границу, то в первые два десятилетия после реформы он возрастал замечательно быстро: с 4,6 млн. пуд. в среднем за 1857–1861 гг. до 8,5 млн. пуд. в 1867–1871 гг. и до 12,4 млн. пуд. в 1877–1881 гг., но затем вывоз как бы останавливается на прежней величине, составляя в среднем за 1894–1897 гг. 13,3 млн. пуд.^[217] Развитие торгового льноводства вело, естественно, к обмену не только между земледелием и промышленностью (продажа льна и покупка фабрикатов), но и к обмену между разными видами торгового земледелия (продажа льна и покупка хлеба). Вот данные об этом интересном явлении, которое наглядно показывает, что внутренний рынок для капитализма создается не только отвлечением населения от земледелия к промышленности, но и специализацией торгового земледелия^[218]:

Как же отзывается этот рост торгового льноводства на крестьянстве, которое, как известно, является главным производителем льна?^[219] «Проезжая по Псковской губернии, присматриваясь к ее экономическому быту, нельзя не заметить, что рядом с редкими крупными богатыми единицами, селами и деревнями, стоят крайне бедные единицы; эти крайности составляют характеристическую черту хозяйственной жизни льняного районам. «Посевы льна приняли азартное направление», и «большая часть» дохода от льна «остается у скупщиков и у тех, кто отдает землю в аренду под лен» (Строкин, 22–23). Разорительные арендные цены представляют из себя настоящую «денежную ренту» (см. выше), и масса крестьян находится «в полной и безнадежной зависимости» (Строкин, ibid.) от скупщиков. Господство торгового капитала сложилось в этой местности издавна^[220], и отличие пореформенной эпохи состоит в гигантской концентрации этого капитала, в подрыве монопольного характера прежних мелких скупщиков, в образовании «льняных контор», которые забрали в свои руки всю торговлю льном. «Значение льноводства, – говорит г. Строкин о Псковской губ., – выражается… в сосредоточении капиталов в нескольких руках» (с. 31). Превращая льноводство в азартную игру, капитал разорял массы мелких земледельцев, которые ухудшали качество льна, истощали землю, доходили до сдачи наделов и в конце концов увеличивали число «отхожих» рабочих. Незначительное же меньшинство зажиточных крестьян и торговцев получило возможность – и было поставлено конкуренцией в необходимость – вводить технические усовершенствования. Стали распространяться льномяльные машины Кутэ, как ручные (ценою до 25 руб.), так и конные (втрое дороже). В 1869 г. в Псковской губ. считалось только 557 этих машин, а в 1881 г. – 5710 (4521 ручная и 1189 конных)^[221]. «В настоящее время, – читаем в «Ист. – стат. обзоре», – каждая исправная крестьянская семья, занимающаяся льноводством, имеет ручную машину Кутэ, которая получила даже название «псковской мяльной машины»«(1. с., 82–83). В каком отношении стоит это меньшинство «исправных» хозяев, заводящих машины, к остальному крестьянству, – мы уже видели во II главе. Вместо первобытных трещоток, очищавших семя крайне дурно, Псковское земство стало вводить усовершенствованные зерноочистительные машины (триера), и «более зажиточные крестьяне-промышленники» находят уже выгодным сами покупать эти машины и отдавать их за плату льноводам («Вестн. фин.», 1897, № 29, стр. 85). Более крупные скупщики льна устраивают сушильни, прессы, нанимают рабочих для сортировки и трепания льна (см. пример у г. В. Пругавина, 1. с., 115). Наконец, необходимо добавить, что обработка льняного волокна требует особенно много рабочих рук: считают, что возделывание 1 десятины льна требует 26 рабочих дней собственно земледельческих и 77 дней на изготовление волокна из соломы («Ист. – стат. обзор», 72). Поэтому развитие льноводства ведет, с одной стороны, к большей занятости зимнего времени земледельца; с другой стороны, к образованию спроса на наемный труд со стороны тех помещиков и зажиточных крестьян, которые занимаются посевами льна (см. пример тому в гл. III, § VI).

Итак, и в районе льноводства рост торгового земледелия ведет к господству капитала и к разложению крестьянства. Громадной задержкой этого последнего процесса являются, несомненно, разорительно высокие арендные цены на землю^[222], давление торгового капитала, прикрепление крестьян к наделу и высота платежей за надельную землю. Поэтому, чем шире будет развиваться покупка земли крестьянами^[223] и промысловый отход^[224], распространение усовершенствованных орудий и приемов земледелия, – тем быстрее торговый капитал будет вытесняться промышленным капиталом, тем быстрее пойдет образование сельской буржуазии из крестьянства и вытеснение отработочной системы помещичьего хозяйства капиталистическою.

VII. Техническая обработка сельскохозяйственных продуктов

Выше мы имели уже случай заметить (гл. I, § I), что сельскохозяйственные писатели, разделяя системы сельского хозяйства по главному рыночному продукту, относят к особому типу заводскую или техническую систему хозяйства. Сущность ее состоит в том, что земледельческий продукт, прежде чем идти на потребление (личное или производительное), подвергается технической переработке. Заведения, производящие эту переработку, либо составляют часть тех самых хозяйств, в которых добывается сырой продукт, либо принадлежат особым промышленникам, скупающим продукт у сельских хозяев. В политико-экономическом отношении различие между обоими этими типами несущественно. Рост сельскохозяйственных технических производств имеет очень важное значение в вопросе о развитии капитализма. Во-1-х, этот рост представляет из себя одну из форм развития торгового земледелия и притом именно такую форму, которая с особенной рельефностью показывает превращение земледелия в одну из отраслей промышленности капиталистического общества. Во-2-х, развитие технической обработки сельскохозяйственных продуктов бывает обыкновенно неразрывно связано с техническим прогрессом сельского хозяйства: с одной стороны, уже самое производство сырья для переработки требует нередко улучшения земледелия (например, посев корнеплодов); с другой стороны, отбросы, получаемые при обработке, нередко утилизируются для земледелия, повышая его успешность, восстановляя хотя отчасти то равновесие, ту взаимозависимость между земледелием и промышленностью, в нарушении которых состоит одно из самых глубоких противоречий капитализма.

Мы должны, следовательно, теперь охарактеризовать развитие технических сельскохозяйственных производств в пореформенной России.

1) Винокурение

Мы рассматриваем здесь винокурение только с точки зрения сельского хозяйства. Поэтому нам нет надобности рассказывать о том, как быстро шла концентрация винокурения на крупных заводах (отчасти вследствие требований акцизной системы), как быстро прогрессировала заводская техника, удешевляя производство, как рост акциза обгонял это удешевление и своей непомерной величиной задерживал рост потребления и производства.

Приводим данные о «сельскохозяйственном» винокурении во всей Российской империи^[225]:

Таким образом, более ⁹/₁₀ всего числа винокуренных заводов (дающих более ⁴/₅ всего производства) непосредственно связаны с сельским хозяйством. Представляя из себя крупные капиталистические предприятия, эти заводы придают такой же характер и всем тем помещичьим хозяйствам, в которых они устроены (винокуренные заводы принадлежат почти исключительно помещикам и главным образом дворянам). Рассматриваемый вид торгового земледелия особенно развит в среднечерноземных губерниях, в которых сосредоточено более ¹/₁₀ доли всего числа винокуренных заводов в Росс. империи (239 в 1896/97 г., в том числе 225 сельскохозяйственных и смешанных), производящих свыше четвертой части общего количества спирта (7785 тыс. ведер в 1896/97 г., в том числе 6828 на сельскохозяйственных и смешанных заводах). Таким образом, в районе преобладания отработков торговый характер земледелия всего чаще (по сравнению с другими районами) проявляется в выработке водки из хлебов п картофеля. Винокурение из картофеля особенно быстро развивалось в пореформенную эпоху, как видно из следующих данных, относящихся ко всей Росс. империи^[226]:

Таким образом, при общем увеличении количества перекуриваемых хлебных припасов вдвое, количество перекуриваемого картофеля возросло раз в 15. Этот факт наглядно подтверждает вышеустановленное (§ I этой главы) положение, что громадный рост посевов и сбора картофеля означает рост именно торгового и капиталистического земледелия, наряду с повышением техники земледелия, с заменой трехполья многопольным севооборотом и т. д.^[227] Район наибольшего развития винокурения отличается также и наибольшей (в русских губерниях, т. е. не считая прибалтийских и западных губерний) величиной чистого сбора картофеля по расчету на 1 душу населения. Так, в северочерноземных губерниях эта величина составляла в периоды 1864–1866, 1870–1879 и 1883–1887 гг. – 0,44–0,62–0,60 четверти^{71}, тогда как для всей Евр. России (50 губерний) соответствующие цифры были: 0,27–0,43–0,44 четверти. Еще в начале 80-х годов «Ист. – стат. обзор» отмечал, что «область, в которой замечается наибольшее расширение культуры картофеля, обнимает все губернии средней и северной части черноземной полосы, губернии поволжские и заволжские и средние нечерноземные» (1. с., с. 44)^[228].

Расширение культуры картофеля помещиками и зажиточными крестьянами означает увеличение спроса на наемный труд; возделывание десятины картофеля поглощает значительно большее количество труда^[229], чем возделывание десятины зерновых хлебов, а употребление машин развито, например, в среднечерноземном районе еще очень слабо. Таким образом, если число рабочих, занятых собственно винокуренным производством, уменьшалось^[230], то, с другой стороны, вытеснение отработков капиталистической системой хозяйства с культурой корнеплодов повышало спрос на сельских поденщиков.

2) Свеклосахарное производство

Переработка свекловицы в сахар еще сильнее сконцентрирована в крупных капиталистических предприятиях, чем винокурение, и составляет принадлежность точно так же помещичьих (и главным образом дворянских) имений. Главный район этого производства – юго-западные, затем южночерноземные и среднечерноземные губернии. Площадь посевов свекловицы составляла в 60-х годах около 100 тыс. дес.^[231], в 70-х – около 160 тыс. дес.^[232], в 1886–1895 гг. – 239 тыс. дес.^[233], в 1896–1898 гг. – 369 тыс. дес.^[234], в 1900 г. – 478 778 дес., в 1901 г. – 528 076 дес. («Торг. – Пром. Газета», 1901 г., № 123), в 1905/06 г. – 483 272 дес. («Вестн. Фин.», 1906, № 12). След., за пореформенный период размеры посевов возросли более чем в пять раз, Еще несравненно быстрее возрастало количество собираемой и обрабатываемой свекловицы: в среднем за 1860–1864 гг. было переработано в империи 4,1 млн. берковцев ^{72} свекловицы, в 1870–1874 гг. – 9,3 млн., в 1875–1879 гг. – 12,8 млн., в 1890–1894 гг. – 29,3 млн., в 1895/96 – 1897/98 гг. – 35 млн. берковцев^[235]. Количество перерабатываемой свекловицы возросло с 60-х годов более чем в 8 раз. След., в громадной степени повысилась урожайность свеклы, т. е. производительность труда в крупных, капиталистически организованных, имениях^[236]. Введение в севооборот такого корнеплода, как свекла, неразрывно связано с переходом к более совершенной системе полеводства, с улучшением обработки земли и корма скота и т. д. «Обработка почвы под свеклу, – читаем в «Ист. – стат. обзоре» (т. I), – вообще довольно многосложная и трудная, доведена у jhbc во многих свекловичных хозяйствах до высокой степени совершенства, особенно же в юго-западных и привислинских губерниях. Для обработки употребляются в разных местностях различные, более или менее совершенные орудия и плуги; в отдельных же случаях введено в употребление даже паровое паханье» (стр. 109).

Этот прогресс крупного капиталистического земледелия связан с весьма значительным увеличением спроса на сельскохозяйственных наемных рабочих, батраков и особенно поденщиков, причем женский и детский труд применяется особенно широко (ср. «Ист. – стат. обзор», II, 32). У крестьян окрестных губерний создался особый вид отхода – отход «в сахар» (ibid., 42). Считают, что полная обработка морга (= ²/₃ дес.) свекловицы требует 40 рабочих дней («Вольнонаемный труд», 72). «Свод материалов о положении сельского населения» (изд. ком-та м-ров) считает, что обработка 1 десятины под свеклой требует при машинной обработке 12, при ручной – 25 мужских рабочих дней, не считая женщин и подростков (стр. X–XI). Таким образом, обработка всех свекловичных посевов в России должна занимать, вероятно, не менее 300 тыс. сельских поденщиков и поденщиц. Но по увеличению числа десятин под свекловицей нельзя еще составить полного представления о спросе на наемный труд, так как некоторые работы оплачиваются с берковца свекловицы. Вот что читаем мы, напр., в «Отчетах и исследованиях по кустарной промышленности в России» (изд. м-ва гос. имуществ, т. II, СПБ. 1894, стр. 82).

«Женское население как города, так и уезда» (речь идет о городе Кролевце Черниговской губернии) «дорожит работой на свекловичных полях; осенью за чистку свекловицы платят по 10 коп. с берковца, две женщины очищают от шести до десяти берковцев в день, но некоторые договариваются на уход во время произрастания: полотье и окучиванье; тогда за полный уход с выкопкою и очисткою получают по 25 коп. с берковца очищенной свекловицы». Положение рабочих на свекловичных, плантациях – самое тяжелое. Напр., в «Врачебной хронике Харьковской губернии» (1899, сент., цит. по «Рус. Вед.», 1899, № 254) приведен «ряд более чем печальных фактов о положении работающих на бурачных плантациях. Так, земский врач Подольский из слободы Котельвы, Ахтырского уезда, пишет: «Осенью начало развития тифа обыкновенно замечается у молодежи, работающей на бурачных плантациях зажиточных крестьян. Сараи, назначенные для отдыха и ночлега рабочих, содержатся у подобных плантаторов весьма грязно, солома, на которой спят, к концу работы превращается буквально в навоз, так как никогда не меняется: здесь-то и развивается очаг заразы. Приходилось сразу констатировать 4–5 больных тифом, привезенных из одной и той же плантации». По мнению этого же врача, «главный контингент сифилитиков является с бураков». Совершенно основательно г. Фейнберг замечает, что, «не уступая по своим вредным влияниям как на самих рабочих, так и на окрестное население работе на фабриках, работа на плантациях особенно гибельна тем, что ею заняты массы женщин и подростков и что рабочие здесь лишены самой элементарной защиты общества и государства»; ввиду сказанного автор всецело присоединяется ко мнению доктора Романенко, выраженному на VII съезде врачей Харьковской губ., что «при издании обязательных постановлений следует также озаботиться о положении рабочих на свекловичных плантациях. Рабочие эти лишены самого необходимого, живут по месяцам под открытым небом, питаются из общего котла».

Таким образом, рост производства свеклы в громадных размерах повышал спрос на сельских рабочих, превращая окрестное крестьянство в сельский пролетариат. Увеличение числа сельских рабочих лишь в незначительной степени ослаблялось небольшим уменьшением числа рабочих, занятых собственно свеклосахарным производством^[237].

3) Картофельно-крахмальное производство

От технических производств, составляющих исключительное достояние помещичьих хозяйств, переходим к таким, которые доступны более или менее крестьянству. Сюда относится прежде всего переработка картофеля (отчасти и пшеницы и других хлебов) в крахмал и патоку. Крахмальное производство особенно быстро возрастало в пореформенную эпоху вследствие громадного роста текстильной промышленности, предъявляющей спрос на крахмал. Район распространения этого производства – главным образом нечерноземные, промышленные, отчасти северночерноземные губернии. «Ист. – стат. обзор» (т. II) считает, что в половине 60-х годов было около 60 заводов с суммой производства около 270 тыс. руб., а в 1880 г. – 224 завода с суммой производства 1317 тыс. руб. В 1890 г. по «Указателю фабрик и заводов» считалось 192 завода с 3418 рабочими и суммой производства 1760 тыс. руб.^[238] «Крахмальное производство в последние 25 лет увеличилось в 4¹/₂ раза по числу заводов, – говорится в «Ист. – стат. обзоре», – и в 10³/₄ раз по сумме вырабатываемого продукта; тем не менее производительность эта далеко не покрывает спрос на крахмал» (стр. 116), – о чем свидетельствует рост привоза крахмала из-за границы. Анализируя погубернские данные, «Ист. – стат. обзор» приходит к выводу, что картофельно-крахмальное производство имеет у нас (в противоположность пшенично-крахмальному) сельскохозяйственный характер, будучи сосредоточено в руках крестьян и помещиков. «Обещая широкое развитие» в будущем, «оно и теперь приносит нашему сельскому населению хорошие выгоды» (126).

Мы сейчас увидим, кто получает эти выгоды. Но сначала заметим, что в развитии крахмального производства необходимо отличать два процесса: с одной стороны, появление новых мелких заводиков и рост крестьянского производства, с другой стороны, концентрацию производства на крупных паровых фабриках. Напр., в 1890 г. было 77 паровых заводов, сосредоточивающих 52 % всего числа рабочих и 60 % суммы производства. Из этих заводов только 11 основаны до 1870 года, 17 – в 70-х годах, 45 – в 80-х годах и 2— в 1890 году («Указатель» г. Орлова).

Чтобы ознакомиться с экономикой крестьянского производства крахмала, обратимся к местным исследованиям. В Московской губ. в 1880/81 г. крахмальный промысел обнимал 43 селения в 4-х уездах^[239]. Число заведений определялось в 130 с 780 рабочими и с производством не менее 137 тыс. руб. Распространился промысел главным образом после реформы, причем техника его постепенно прогрессировала, образовывались более крупные заведения, требующие большого основного капитала и отличающиеся высшей производительностью труда. Ручные терки были заменены улучшенными, затем появились конные приводы и, наконец, был введен барабан – аппарат, значительно улучшивший и удешевивший производство. Вот обработанные нами данные подворной переписи «кустарей» по размерам заведений:

* См. приложение к V главе, промысел № 24.

Итак, мы имеем здесь мелкие капиталистические заведения, в которых, по мере расширения производства, увеличивается употребление наемного труда и повышается производительность труда. Крестьянской буржуазии эти заведения доставляют значительную прибыль, повышая также технику земледелия. Но положение рабочих на этих заводиках весьма неудовлетворительно вследствие крайне антигигиеничных условий работы и продолжительного рабочего дня^[240].

Земледелие тех крестьян, которые имеют «терочные» заведения, поставлено в очень благоприятные условия. Посевы картофеля (на надельной и главным образом на арендованной земле) доставляют значительно больший доход, чем посевы ржи и овса. Чтобы расширить свое хозяйство, заводчики усиленно снимают наделы крестьянской бедноты. Например, в деревне Цыбино (Бронницкого уезда) 18 крахмалозаводчиков (из 105 живущих в селении хозяев) арендуют наделы у крестьян, ушедших на заработки, а равно и у безлошадных, присоединяя таким образом к своим 61 наделу еще 133 взятых в аренду надела; у них сосредоточено всего 194 надела, т. е. 44,5 % всего числа наделов в этом селении. «Совершенно те же явления, – читаем в сборнике, – встречаются и в других селениях, в которых более или менее развит крахмальный промысел» (1. с., 42)^[241]. Крахмалозаводчики держат вдвое более скота, чем остальные крестьяне: в среднем на 1 двор по 3,5 лошади и 3,4 коровы против 1,5 лошади и 1,7 коровы у местных крестьян вообще. Из 68-ми заводчиков (охваченных подворной переписью) 10 имеют купчую землю, 22 арендуют вненадельную землю и 23 – надельную. Одним словом, это – типичные представители крестьянской буржуазии.

Совершенно аналогичные отношения представляет крахмальный промысел в Юрьевском уезде Владимирской губернии (В. Пругавин, 1. с., с. 104 и ел.). И здесь заводчики ведут производство главным образом при помощи наемного труда (из 128 рабочих, на 30 заводах, – 86 наемных); и здесь заводчики стоят несравненно выше массы по своему скотоводству и земледелию, причем картофельную мязгу они утилизируют на корм скоту. Среди крестьян появляются даже настоящие фермеры. Г-н Пругавин описывает хозяйство одного крестьянина, который имеет крахмальный завод (ценою около 1¹/₂ тыс. руб.), с 12 наемными рабочими. Картофель он производит в своем хозяйстве, которое расширено при помощи аренды. Севооборот семипольный, с посевом клевера. Для земледелия имеются 7–8 работников, нанимаемых с весны до осени («концевых»). Мязга идет на корм скоту, а промывными водами хозяин намерен поливать поля.

Г-н В. Пругавин уверяет, что этот завод находится «совершенно в исключительных условиях». Конечно, во всяком капиталистическом обществе сельская буржуазия всегда будет составлять незначительное меньшинство сельского населения и в этом смысле будет, если хотите, «исключением». Но от этого наименования не устранится тот факт, что и в районе крахмального производства и во всех других районах торгового земледелия в России происходит образование класса сельских предпринимателей, которые организуют капиталистическое земледелие^[242].