Владимир Фёдорович Власов
Страна парящих

5. Морские чудеса

(О чём не говорил Конфуций)

Вода в море солёная, но есть места такие,

Где пресная она внизу, где чудеса бывают,

Живут там рыбы, пресноводные, не умирают,

Из вод солёных рыбы мрут там, крабы там – другие.

И если кашу кто-то варит на воде солёной,

Рис не разварится в той каше, соль лишь испарится.

Вода там пресная нужна, тогда может вариться

Всё в ней, но та вода имеет вкус определённый.

Вода такая там, что в дальней глубине всё видно,

Чистейшая, и цвет неодинаковый имеет,

Как будто кто-то там её окрашивает скрытно,

То станет синей, жёлтой, чёрной, то вдруг заалеет.

Когда кто-то помочится, вода начнёт светиться,

Повсюду брызги, рыбы словно воробьи взлетают,

Они в слонов, в оленей, в тигров могут превратиться,

И дивным ароматом всюду воздух наполняют.

6. Сиамцы женятся на ослицах

(О чём не говорил Конфуций)

Средь всех китайцев и, особо, жителей столицы

Шёл разговор вполне серьёзный, не ради забавы,

Что все сиамцы имеют распущенные нравы,

И в первый половой контакт должны вступить с ослицей.

Когда же мальчику стаёт четырнадцать-пятнадцать,

Отцы ослиц к ним в спальню ночью вводят и случают.

Так брачные сношенья юноши все начинают,

А с девами вступают в связь, как станет им семнадцать.

Когда ложатся спать, привязывают к их постели

Ослиц, чтоб не сбежали те от женихов случайно,

Все юноши в стране подобным образом взрослели,

Ставали, как мужчины, крепкими необычайно.

Всю жизнь живёт ослица в доме как жена вторая.

А за того, женат кто юным не был на ослице,

Уж замуж выйти дева ни одна не согласится,

Лишь та найдётся, кто уродливая и плохая.

7. Путешествие в мир иной

(О чём не говорил Конфуций)

Курьер в Куйчжу был из Фэнду послан в Сычуани

По имени Дин Кай с депешей, у Гуймэнь заставы

Увидел каменную стелу с изображеньем странным,

За ней тянулось поле и до горизонта – травы.

Была на стреле надпись: «Инь и ян миров граница»,

К ней подойдя, Дин панорамою залюбовался,

Ни облачка над полем, не летают даже птицы,

Он, глядя, за пределами вдруг мира оказался.

Хотел вернуться, но в мир смертных потерял дорогу,

Ему пришлось пойти туда, глаза куда глядели,

Увидел древний храм быка, когда прошёл немного,

Монахов не было, изображенья лишь висели.

Пыль с паутиной голову коровью покрывала,

Стирать стал рукавом Дин пыль с изображенья духа,

Потом пустился в путь, ему во рту вдруг стало сухо,

Журчанием воды река ему путь преграждала,

Где женщина, склонившись, фрукты с овощами мыла,

Лиловые, словно у лотоса, с круглой листвою,

Узнал в ней Дин жену, умершую прошлой зимою,

Увидев мужа, испугавшись очень, та спросила:

– «Вы как сюда попали? Вам нельзя здесь оставаться,

Здесь не должны живые быть, здесь – те, кто на покое»,

Дин рассказал ей всё, спросил, в реке что она моет,

И как живёт после того, как им пришлось расстаться.

Жена сказала: «После смерти здесь я очутилась,

Меня в жёны прислужнику Яньло-царя отдали,

Он – дух с коровьей головой, я в прачку превратилась,

Живём недалеко, его служить сюда прислали.

А мою я зародыши (могу этим гордиться),

Ведь если десять вымыть раз, и приложить все силы,

Родится мальчик из плода здоровый и красивый,

А раза два – обыкновенный человек родится.

А если же совсем не мыть, то будет глупым, грязным,

Царь мёртвых Яньло-ван распределил свою работу

Средь слуг своих, на мужа здесь он возложил заботу –

Зародыши мыть, мою я, учусь работам разным».

Спросил Дин: «Можешь ты помочь вернуться мне в мир смертных»?

– «Придёт муж, – та сказала, – мы попросим помочь в горе.

Но я – ваша жена, как и его жена, наверно,

Неловко будет мне присутствовать при разговоре».

Пришли домой к ней, говорили о вещах привычных,

Раздался стук в дверь. Дин тут в страхе под кровать забрался.

Вошёл муж, маску бычью снял, с лицом простым остался,

Лицо его, улыбка, речь – как у людей обычных.

– «Ну, как дела? – спросил жену он. – Я был в услуженье,

Дел много рассмотрел с царём, аж несколько десятков,

Стоял долго и падал ниц, вот, подустал, порядком,

Всё тело ноет, выпью». Тут воскликнул с удивленьем:

– «Здесь человеком живым пахнет». И стал озираться,

Искать и носом воздух втягивать, что было силы,

Жена, подумав, что скрывать больше нельзя, решила,

Из-под кровати мужа вынуть, он к ней приближался,

И рассказала, поклонившись ему в ноги низко,

О том, как встретилась с ним, и спасти его просила.

Сказал дух: «Помогу, хоть выход в мир живых не близкий,

Его мне доброта понравилась и покорила,

Моё изображенье в храмы пылью всё покрылось,

А он почистил, за поступок этот уважаю.

Вот сколько уготовано ему жить, я не знаю,

Но справлюсь в канцелярии, беды чтоб не случилось,

Так будет лучше». Выпили вина, поговорили,

Когда еду им принесли, Дин палочки взял в руку,

Дух и жена решительно его остановили,

Сказав, что мёртвая еда ему доставит муку:

«Бесовское вино вреда живым не причиняет,

Но пищу есть нельзя им, так как можно к ней привыкнуть,

И навсегда остаться здесь, ведь так всегда бывает,

Тот, кто к чему-то вдруг привык, не может уж отвыкнуть».

Ушёл дух утром и вернулся вечером довольный,

Сказав: «По спискам в мире вы должны живым остаться,

Мне нужно за пределы вывести вас, сделав вольным,

Пока не время ваше, и вам нечего бояться.

Дарю вам это, с ним разбогатеть вам можно в мире,

Кусочек Чжана из спины, живущего в Хэнани,

Богач он, как-то совершил поступок злой по пьяни,

Яньло велел ему крюк в спину вбить, повесить в тире.

Полночи в пьяном виде на крюке он проболтался,

Но так и не пришёл в себя, как видно, так напился,

Порвалось мясо, он сбежал потом, с крюка сорвался,

А на спине осталась язва, как он ни лечился.

И если это мясо в порошок ему истрёте,

Когда к нему придёте, объявив об излеченье,

И язву на спине мясным лекарство разотрёте,

Получите за это щедрое вознагражденье».

Дин кланялся, благодарил, в бумагу мясо спрятав,

Когда к заставе вышли, Дин направился к Хэнани,

Простившись, дух исчез. Дин сделался потом богатым,

Он Чжана вылечил и получил пятьсот юаней.