Владимир Одоевский
Мартингал
Очень мне было досадно! Только что молодяк распоясался! Не успел я у него ничего хорошенько повыспросить: кого они из родни потеряли? Отчего двоих вместе? Нет ли тут чего другого? Такая досада – нечего было дома жене рассказать.
На другой день по условию, ровно в девять часов, я явился в назначенный дом с произведениями моего искусства. Между тем, как я узнал после, случилось следующее происшествие.
Накануне, около часа пополудни, племянник пришел к дяде в отчаянном положении, и между ними произошел следующий разговор:
Дядя: «Что, играл?»
Племянник: – Играл.
– У кого?
– У Тяпкина…
– Понтировал?
– Понтировал…
– Проиграл?
– Проиграл…
– Много?
– Двести…
– Заплатил?
– Сто заплатил… сто через двадцать четыре часа…
– Есть?
– Нет…
– Что же ты?..
– Пулю в лоб…
– Хорошо.
Дядя замолчал. Племянник тоже. Так прошло четверть часа. Дядя молчал. Племянник начал:
– Дядюшка…
– Что?..
– Дядюшка…
– Что такое?..
– Мне девятнадцать лет…
– Когда?..
– В этом году…
– Правда…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть часа. Племянник опять:
– Дядюшка…
– Что?..
– Завтра в двенадцать с четвертью…
– Что такое?
– Моя графиня…
– Не дурна…
– В первый раз…
– Поздравляю…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть часа.
– Дядюшка…
– Что?..
– Неужели, в самом деле, пулю в лоб?..
– Непременно…
– Нет надежды!..
– Понтировал… Говорили… Не послушался… Хочешь своим умом жить. Вольнодумство. Подлость. Гнусность. Что на поверку? Долг, святой долг. Нечем? Одно средство…
Дядя замолчал. Племянник тоже. Прошло еще четверть часа… Племянник встал:
– Дядя! – сказал он.
– Что такое?
– Однажды отец мой выручил тебя из беды…
– Правда, хорошо.
Дядя спокойно вынул лист бумаги и принялся писать. Племянник смотрел на него с нетерпением. Дядя исписал лист; потом отворил комод, вынул из него какие-то бумаги, положил в конверт, надписал, запечатал, сказал: «Теперь все в порядке»; потом пододвинул к себе прекрасный ящик красного дерева, открыл и примолвил: «настоящий кухенрейт[7]; никогда не осекаются».
Спокойно осматривал дядя один пистолет за другим: спускал курок, отвертывал винты, бережно вытирал их замшею и опять привертывал.
– Что все это значит? – вскричал племянник, наконец выведенный из терпенья.
– Ничего. Однажды твой отец выручил меня из беды. Правда. Долг, святой долг. Хочешь прочесть?..
Дядя подал племяннику исписанный лист бумаги, и племянник прочел с ужасом:
«Никто не виноват. Мы сами своей волею.
За вырытие двух могил столько-то.
Доктору за осмотр столько-то.
На угощенье столько-то.
Итого: 515 р. 75 к., которые при сем прилагаются.
Такого-то числа в 12 с четвертью пополуночи».
– Вы шутите? – вскричал молодой человек.
– Я? – спокойно спросил дядя.
– Что значит эта бумага?
– Ничего. Порядок, как всегда. Так должно. Так привык. А то известное дело, после меня, на то, на се, растащут, разворуют…
– Вы сами?..
– Да – я сам. Твой отец выручил меня из беды. Правда. Долг, святой долг!..
– Но у вас есть деньги?..
– Есть деньги – немного, есть и дети – их много. Без изъяна на них достанет, с изъяном – не достанет. – Не по миру же им – ради тебя.
– Что ж вы намерены делать?..
– Что должно. В полночь 24 часа. Честь страждет. В долгий ящик – поздно. Сегодня зову на игру. На квит не согласятся. Одно средство: двоить – на мартингал. Твой отец меня выручил. Тряхну стариной. Или пан, или пропал. Повезет до полночи – хорошо, – не повезет – ты и я разом – и концы в воду.
– Это ужасно! Неужели нет другого средства?.. в девятнадцать лет… Графиня… счастье…
– Поздно хныкать… Говорили. Не послушал. Убивал и время, и деньги. Теперь поздно. Твой отец выручил меня из беды. Делаю, что могу. Спасаю семейную честь…
– Неужели нельзя перехватить где-нибудь?..
