Владимир Дараган
Российские этюды – 2

Началось с того, что мне вручили местную симкарту с интернетом на 10 гигабайт. С вайфаем в моем санатории, осколке СССР, проблемы. Теперь эти проблемы решены.

А потом…

Мне не разрешили залечь в номере и предаться неге и высоким мыслям. Сначала место дуэли Печорина и Грушницкого. Потом водопад на Ольховке, где Печорин поил коня. Какая экскурсия вам это покажет! Надо продираться по разбитым дорогам, парковаться на горном склоне, ползать по мокрым камням и скользкой тропе. Потом гора Кольцо… Туда привозят экскурсантов, но так приятно никуда не спешить, греться на камнях, освещенных вечерним солнцем, и болтать о глупостях. На горе нахлынуло ощущение усталости от жизни – прямо по Печорину. Потом, правда, оказалось, что усталость не от жизни, а от душевной суточной беседы с банкиром, который ехал со мной в одном купе до Кисловодска. Вспомнил, что банкир мне доходчиво объяснил, что книги он читал до момента, как стал заниматься финансами. Деньги и книги плохо сочетаются. Страданий Печорина он не понимал, а героем нашего времени считал самого себя.

Потом армянская церковь, где можно поговорить с настоятелем и полюбоваться панорамой гор и города. И ещё старая крепость, упомянутая Лермонтовым… И бесконечные рассказы о кабардинцах, карачаевцах, их истории и настоящем.

На место дуэли Печорина и Грушницкого мы с Мариной еще вернемся. Через три года.

Будни санаторного отдыхающего

Чудо! В номере сам по себе появился вайфай. Зато исчезла вода. И холодная, и горячая. Всемирный Разум контролирует уровень радости.

Все-таки у капитализма есть преимущества. Раньше зал с улучшенным питанием был доступен для начальства. Теперь за деньги можно приблизиться к небожителям. В этом зале огромные тарелки, на которые из шведского стола можно наложить массу деликатесов, не боясь растерять их по дороге. И горячие вкусные котлеты с самого утра. Какую расплату потребовал Всемирный Разум? Он взял деньгами и талией.

***

Экскурсия в Пятигорск. Гид рассказывает: «Лев Толстой сказал, что если бы Лермонтов дожил до преклонного возраста, то русской литературе и поэзии никто другой был бы не нужен».

– А «Мурку» он бы тоже написал? – спрашиваю я.

Спрашиваю мысленно, чтобы не нарушать благоговейную автобусную атмосферу.

***

На приеме у ЛОРа.

– Я плохо слышу.

– Неправда. Я говорю тихо, а вы меня понимаете.

– Это потому, что у вас тембр голоса приятный. Очень женственный.

Улыбка, полное обследование. Долго приглашала приходить еще.

***

Знаменитый парк Кисловодска. Пять часов на ногах. Марина озабочена, чтобы я осмотрел все закоулки. Даже дождя нет, чтобы вымолить пощаду.

– Ну вот еще туда, чтобы потом не возвращаться.

Идем туда. И еще куда-то. Женщина-горянка неумолима. Через четыре часа включаю навигатор. Я в ужасе – обошли процентов десять. Калории тают, я затягиваю ремень.

Два километра на фуникулере – это передышка. Над дверью надпись: «Место для удара головой». Я примеряюсь, но отступаю под осуждающим взглядом «фуникулеровожатого».

В «Долине роз» красиво торчат сухие прутики. Все симметрично. Если не симметрично, то параллельно или перпендикулярно. Французский стиль.

Впервые вижу золотые туи.

– Смотри, птичка! Фотографируй скорее.

– Птички везде одинаковы.

Не говорить же, что мне лень доставать камеру и телевик.

***

«Красные камни» с выбитой звездой и барельефом Ленина. Долго ищу точку для съемки, где не видно ни того, ни другого.

«Храм воздуха». Павильон с «избой-читальней». Воздуха больше всего над обрывом.

– Часовая прогулка в этом парке равна пяти часам барокамеры, – говорит Марина.

Это почти физика. Для начала вспоминаю законы Ньютона.

***

Мужчина фотографирует женщину над обрывом. Фотографирует сверху – так нельзя. На снимке у нее будут короткие ноги, и она огорчится.

– Хотите я вас сниму вместе? – предлагаю я.

Мужчина замешкался.

– Пожалуй не стоит, а то моя супруга расстроится.

– Такое в курортном месте предлагать нельзя! – объясняет Марина.

Чувствую себя замшелым пнем, отставшим от бурления жизни.

***

Пустынная бильярдная. Один час – двести рублей. Одинокая женщина с глубоким декольте пытается ударить кием по шару, с тоской поглядывая на проходящих мужчин. И хоть бы один помог! Даже на халяву не хотят поиграть. А юному писателю некогда. Он спешит в номер, чтобы описать эту бильярдную.

***

Объявление в коридоре: «Удаление серных пробок и слуховых каналов».

Мороз по коже. Хоррор за 250 рублей.

***

В зале общего питания ложечка в сахарнице – чайная. А в зале улучшенного питания – столовая.

Потому что уплочено!

***

Наш гид в Пятигорске объяснил, почему вместо предсказанных дождей светит солнце и поют птицы: синоптиков ругают за плохие предсказания, поэтому они стали предсказывать плохую погоду. Если случится хорошая, то за это их ругать не будут.

***

Мой сосед по столу в зале улучшенного питания громко решает деловые вопросы по телефону:

– Давай!.. А это – в жопу!.. Это давай!..

Зал с уважением прислушивается к бизнес-переговорам.

***

Две блондинки с накаченными губами курят на лавочке.

– Вот, блин, мы попали! Тут не мужчины, а мужики, не женщины, а тетки.

– Я тоже хотела это сказать, но не так красиво!

***

– Я тут толстею!

– Значит, здоровье улучшается!

– Скоро мое здоровье в джинсы не поместится.

***

Санаторий, очередь у кабинета гирудотерапии (лечение пиявками).

– А от чего пиявки лечат?

– Они плохую кровь высасывают.

– А что такое плохая кровь?

– Ну… та, которую пиявки высасывают.

***

Санаторий, в кабинете отоларинголога.

– Вам борную кислоту в уши закапать?

– А зачем?

– Странный вы мужчина. Вам бесплатно лечиться предлагают, а вы вопросы задаете.

***

Экскурсия в Пятигорск.

– Лермонтова посадили в карцер Генерального штаба.

– Простите, не Генерального, а Главного.

– Я так говорю, чтоб понятнее было.

***

В парке поэт продавал ламинированные листочки со своими стихами. Не надо тратиться на издание книги, рекламу, рассылку. Я думал, что поэт будет грустным. Издали я принял его за пенсионера-аксакала, скучающего в большом городе. Сначала снимал его телевиком, чтобы запечатлеть кавказского горца, но оказалось, что на набережной речки Ольховка стоял весьма жизнерадостный русский поэт, охотно позирующий на камеру телефона. Он не настаивал, чтобы я купил его стихи. Ему просто понравилось, что его заметили.

По следам Веры и княгини Лиговской

Меня часто спрашивают, почему я обожаю фотографировать грязные лужи, обветшалые дома, покосившиеся заборы и помойки. Ответ простой: среди всего этого прошло мое детство. Лужи и помойки меня греют больше, чем кричащие новоделы, где внутри вонючий пластик, холодный металл и стекло. Это мы с Мариной ищем дом, где жил Печорин в Кисловодске.

Около Нарзанной галереи в Кисловодске есть чудесная улица, уходящая куда-то на холм. Старые дома, тишина… Но эту тишину просто разрывает чудовищно безвкусный дом, построенный Газпромом. Деньги никого не делают умнее, лучше, не приносят счастья и не добавляют вкуса. Кто мог одобрить немыслимые витые балконы, дешевые балясины на ненужных переходах, красные купола, уместные только на церквях и обсерваториях! И совсем рядом, в переулке, где лужи, корявые заборы, старое дерево и облупленные стены, царит та самая тишина, которую я пытаюсь найти в каждом городе.

Здесь мы с Мариной искали дом Реброва. Ему двести лет. Тут останавливались Пушкин и Лермонтов. Сюда Михаил Юрьевич направил в своем романе княгиню Лиговскую, а на втором этаже поселил Веру с мужем.

– Где тут дом Реброва? – спрашиваем местную жительницу с сумками.

– Не знаю таких. Может это квартиранты, их всех не упомнишь.

Разговор был в трех метрах от этого дома, который прятался за высоким зеленым забором. Старые доски, обитые дранкой. Следов штукатурки не осталось. Портик с колоннами исчез. Дикий виноград оплел все что мог, пытаясь скрыть медленную смерть дома.

А рядом красивый Курортный бульвар с клумбами, цветной плиткой, дорогими ресторанами и магазинами.

Обратно я ехал на такси. Пожилой шофер говорил, что молодежь стремится все разрушить и забыть прошлое.

– А как без прошлого? Как без корней, без фундамента? Меня иногда спрашивают о советах, но никто им не следует.

– А если прошлое мешает?

– Как оно может мешать? Скорее, высшее образование может мешать.

Мы приехали очень быстро. Жаль, что он был на работе и за рулем. Хотелось пригласить его выпить по стакану вина в уютном месте и выяснить, почему может мешать высшее образование, кого надо выбирать в мэры, кто важнее – хирург или терапевт… Много тем мы только начали обсуждать за те пять минут, что ехали из центра до санатория.

Пятигорск

Юным писателям нужно общаться с классиками. Спиритически, мысленно или хотя бы перечитывать их дождливыми вечерами. Это поможет быстрее прийти к моменту, когда приходит решение: продолжать писать или заняться выращиванием помидоров.

Лермонтов очень подходит для такого общения. Вроде, он свой, понятный. Писал в свободное от службы время. Так сейчас почти все пишут. И быт его во время службы был простым. Многие сейчас лучше живут. До шикарных апартаментов Некрасова нам не дотянуться, а вот домик в Пятигорске, где Лермонтов жил со Столыпиным, большинству по силам.

Нет, я не о быте хотел написать. Я о чувстве, которое появилось, когда увидел комнаты, помнящие поэта. Вы знаете, когда видишь стол, где были написаны строки «Выхожу один я на дорогу…", когда видишь в окне то, что видел поэт, его стихи воспринимаются по-другому. Ведь и ты сидел за похожим столом, думая о том же, но вот Лермонтов описал твои мысли, а ты двух слов сложить не смог. Хочется сесть с Михаилом Юрьевичем рядом, разлить вино по стаканам, поговорить о любви, войне, жизни, смерти, бессмертии… А потом пойти и пристрелить Мартынова.

Наша пропаганда, конечно, немного идеализировала Лермонтова. Ох, не прост был наш гений. Храбрый? Да. Но на Кавказе практически все офицеры были храбрецами – другие там не приживались. Любил, чувствовал и страдал сильнее других? Пожалуй, да. Так жизнь сложилась. Начиная с детства. Несносный характер? А у кого он идеален? А кто будет белым и пушистым, побывав несколько раз у последней черты, видя смерть не на картинках, а в дуле пистолета или в замахе сабли? Кто после этого сможет переносить пустословие светских салонов, позерство или пьяную похвальбу?

Теперь я знаю, о чем хотел бы поговорить с Михаилом Юрьевичем. После Пятигорска знаю.

Вот только планка моя после Пятигорска поднялась еще выше. Успеть бы до нее дотянуться.

К Лермонтову я еще вернусь через три года.

Мысли около рельсов

Возле станции Кисловодск я залез на пешеходный мост-переход, долго смотрел вдаль. Одолели философские мысли. Из всех видов транспорта, поезда дальнего следования – самые лучшие:

– можно ходить по вагону,

– обедать в вагоне-ресторане,

– спать в горизонтальном положении.

И еще можно выйти на любой станции и начать новую жизнь. Дней на пять. Потом надоест, конечно. Ты там никому не нужен. Там свои, незнакомые тебе правила и традиции, сложные связи и антагонизмы. Это сколько надо будет выпить в разных компаниях, пока ты станешь своим!

Вот так подумаешь, глядя на мелькающие огоньки ночных перронов, да и пойдешь спать в свое купе.

Площади и менталитет

Полюбил Кисловодск за его домашность и уют. Всякие там санаторники и курсовники бродят по городу, не смешиваясь с местными. Фильтруются через город, не оставляя следов. Южный менталитет прост – гостей уважать, но если ты задержался, то будь добр – играй по нашим правилам.

Неспешность, приветливость, никакой агрессии. Тебе нужно что-то выяснить в телефонной компании? Какой интернет! У меня знакомый там работает, он все устроит. Хочешь что-то спросить? Сначала поздоровайся, улыбнись. Хочешь хорошее мясо? Есть знакомый продавец, он сделает.

Через пару дней ты уже многих знаешь. С тобой здоровается девушка-нищенка около Нарзанной галереи. Ты уже узнаешь таксистов и продавцов. Уборщица на этаже сразу представилась – стала своей. В результате тебе «устроили» дополнительные шампуни и душ-гели. Официанты в столовой знают твою привычку держать на столе дополнительную пустую тарелочку.

А вот соседи по балконам в твою сторону даже не смотрят. Потому что не местные, не южный менталитет. А какое чудо привокзальная площадь в Кисловодске, когда нет приходящих поездов! Это копия площадей в маленьких итальянских городках. Там беседы, там решаются проблемы, там завязываются первые знакомства. Там никуда не торопятся.

И хоть твой организм измучен «ессентуками», благодатная атмосфера южного города околдовывает тебя, восстанавливает деятельность не только желудочно-кишечного тракта, но и коры головного мозга, где нет-нет да мелькнет что-то новое, расплывчато-счастливое.

Старые дворики

Да, старые дворики должны вызывать ностальгию, грусть и теплые воспоминания. Пусть там некомфортно жить, но ты знаешь всех соседей, всегда найдется тот, кому можно излить душу. Кто знает соседей во многоэтажках? Есть ли чувство родного дома, когда твой дом не просто дом, а корпус 4б, неотличимый от корпуса 4а?

И пусть ты стал большой, красивый и богатый, но тебя тянет в родной двор, где ты узнаёшь старое дерево, радуешься, что наконец покрасили входную дверь и засыпали вечную лужу около качелей. Уходят такие дворики… Теперь там уродливые, холодные, бетонно-стеклянные башни, окруженные иностранными машинами. И никогда ты не увидишь возле этих башен старый мотоцикл «ИЖ», на котором тебя катал дядя Николай с чумазым от старой смазки лицом.

День Победы

Утро 9-го мая. Кисловодск. Солнечно, только над горами белые облака. У колоннады духовой оркестр играет песни сороковых годов. Когда начали мою любимую «В лесу прифронтовом», у меня на глазах выступили слезы.

Полдень 9-мая, Пятигорск. В ресторане по радио транслируют военные песни. «В лесу прифронтовом» исполняет ансамбль Александрова. Солист поет громко и звонко. Я представляю, как лоснятся его отъетые щеки, и жду, когда он замолчит.

Война отняла у меня брата. Достала через 35 лет противопехотной немецкой миной. А отец дошел до Вены. Прямо до памятника Штраусу. Три «Красных знамени» и несколько фотографий. Одна у подбитого немецкого танка. Есть и фотография из Вены. Там счастливые офицеры сидят с австрийскими девушками. 9-е мая 1945-го года.

Мандала

В слове «мандала» ударение надо ставить на первый слог.

Буддисты – правильные ребята. Они видят космос в маленьких вещах, отчего космос становится ближе и роднее. Всю его черную бездонность можно взять в руки и о чем-то попросить. Или даже не просить, а просто почувствовать. У каждого из нас есть моменты, когда надо почувствовать космос и завести с ним приятельские отношения. Он без труда разберется с твоим измученным организмом и заглянет в закоулки беспокойной души.

– Контакт?

– Есть контакт!

Написать такие две строчки легко. А вот связать ниткой пугающую силу космоса с твоим еле дрожащим сознанием непросто.

– Я могу сделать для тебя мандалу, – сказала Оля Куксенко, – но для этого мне надо увидеть тебя. Или хотя бы твою свежайшую фотографию.

Оля мой виртуальный друг. Знаем друг друга уже десять лет.

– После сорока фотографироваться нельзя, – строго сказал я. – В памяти потомков ты должен остаться молодым козлом, скачущим по альпийским лугам.

– Тогда тебе придется показаться мне вживую.

Я показался. Оля и Леша подошли ко входу в санаторий. Вот бывают такие люди, которые становятся своими через минуту после слова «привет!» и улыбки. Никаких недоумений – почему у меня полголовы седая, а на аватарке в блоге я еще черноволосый мачо. Просто «привет!» и вопрос: «куда идем?»

В нижний парк, конечно. Вдоль речки, где рестораны с коньяком, где шумит вода, где красивый мостик для романтических фотографий на память. Леша занимается вебсайтами и их продвижением. Я тоже этим занимался. Две ключевых фразы с жаргонными терминами – общий язык найден. Оля не слушает, внимательно меня рассматривает – ей ведь надо мандалу для меня делать.

– Немного запущено, – сказала Оля, – но бывает хуже. Теперь мне ясно, какие у тебя проблемы и какие цвета мандалы помогут их решить. Учти, что мандала не только свяжет тебя с космосом, но и впитает в себя негатив, что заполняет твою шальную голову и мешает тебе быть здоровым и счастливым.

– Это типа фильтра между космосом и моим организмом, измученным Ессентуками номер 14? Это не только ключ к космосу, но и отстойник для мусора из моей головы?

– Ты рассуждаешь примитивно, но правильно. Когда ты почувствуешь в себе переполнение правильной энергией, то сожги мандалу в камине.

– Хочешь сказать, дальнейшее общение с мандалой опасно? Накопленный негатив может вырваться наружу и наделать бед в окружающем пространстве?

– Ага.

Мандалу я получил в поезде на остановке в Пятигорске. Сразу начал испытывать. Начал с простого – думал о шашлыке, водке и непристойностях. Мандала молча все это стерпела, но негатив накопила.

Вот интересно, какая у нее негативоемкость? У меня просто дух захватывает от открывшихся перспектив!

Поезд Кисловодск-Москва

Все заканчивается. Еду в поезде. Сосед по купе – чемпион России по игре в шахматы по переписке, знает проблему распознавания голоса и не боится слов «преобразование Фурье». Остановка Минеральные Воды. Магазинчик на перроне. Там мы с соседом – у него кончились сигареты.

– Сигареты есть?

– Нет, дорогой. Не имею право продавать.

– Жаль.

– Для тебя сделаю. Какие надо?

– Такие есть? – показывает пачку.

– Для тебя сделаю и такие.

Обожаю Кавказ!

Проводницу зовут Герда. Сижу в служебном купе и слушаю ее рассказы.

– Можно я напишу об этом?

– Ты писатель?

– Нет, но пишу. Сейчас все пишут.

– Это кому-то интересно?

– Твои рассказы, как сказка о Снежной королеве и Герде с Каем. Я напишу рассказ «Герда и два Кая».

Герда улыбается и заваривает чай.

Рассказ написал за два часа. Герда читает.

– Ну как? – спрашиваю.

– Все так, но хочется сказку со счастливым концом.

– Был счастливый конец?

– Дай мне подумать… Знаешь, наверное, свадьба дочки и была счастливым концом этой сказки. А в новой сказке, которую я начинаю, будет тоже счастливый конец.

– Ты постарайся.

– Я уже стараюсь. Ты почаще поездами пользуйся. Когда в следующий раз встретишь меня, то я тебе другую сказку расскажу. Обещаю, что будет покруче чем у Андерсена!

Как в сказке

Когда писал рассказ, то перечитал сказку «Снежная королева». Мозги настолько проветрились, что скоро стану таким, как принцесса из сказки: «В королевстве, где мы с тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Она прочла все газеты на свете и уж позабыла все, что прочла, – вот какая умница!»

Возвращение в Москву

Все-таки Москва – это город для молодых или просто энергичных, уверенно смотрящих в телевизор или в светлое будущее. Мой организм, измученный и избалованный санаторием, перестал радоваться непрекращающейся суете, грохоту в метро и ночному выхлопу мотоциклов.

– Вот ты дал мне пятьсот, – говорит таксист, – и это правильно! У меня и так настроение хорошее, я простатит вылечил, а теперь будет еще лучше. А соточку бы добавить неплохо.

– Прокурор добавит!

Эта старая шутка из 90-х имеет успех. Таксист смеется.

– Тоже верно!

Как же хорошо быть в среде с родным языком! Ты в нем купаешься, со всеми полное взаимопонимание.

«Москва никогда не спит!» – с гордостью говорят москвичи. А так хочется исключений из этого правила. Хотя бы для моих соседей, затеявших ремонт своей кухни.

Встречи с близкими и любимыми радостны. Для них не жалко остатков энергии. Но нужно и заряжаться. Вот только где, я пока не придумал. Шашлык на даче? И еще с водкой, помидорами и теплым черным хлебом? Убийственная комбинация, против которой не устоишь. А гастроэнтерологи пусть помолчат. Что они понимают в московской жизни, неромантично думая о процессах в животе, забыв про душу. А душа еще требует малосольных огурцов, зеленого лука и поездки в Питер. Там сейчас хорошо – в моем любимом отеле по утрам сосиски, а над Невой белые ночи.

Питерский полуподвал

Полуподвал на Чайковского

Я в любимом Питере. В не менее любимом старом полуподвальчике. Как и полагается, тут хочется написать про Понтия Пилата. Потом вспоминаешь, что этот роман написан, и успокаиваешься.

В окне желтые стены двора-колодца. Радует, что наконец-то починили водосточные трубы. Почему-то мне это очень важно. Абсолютная тишина. На подоконнике знакомый кактус и самовар. Рядом Нева и Летний сад. Их не видно, но я их чувствую. Когда что-то любишь, то видеть не обязательно. Достаточно знать, что это рядом.

Сначала на Дворцовую площадь. Она очень домашняя. Никакого официоза. Как в Италии. По ней можно кататься на роликах и велосипедах. А еще можно сесть на теплые камни и смотреть, как солнце, продираясь через паутину проводов, прячется за горизонт.

Дней в Питере мало, надо все успеть. Что успеть? Ничего не успеть. Просто надо почувствовать город. А еще можно расставить приоритеты. Номер один – как следует подкрепляться и не давать себе засохнуть. Недаром один из Питерских слоганов гласит: «Запивая блинчик квасом, станешь ты в науке асом». А как вам такое: «Мы обогащаем ваш внутренний мир». А дальше список блюд для обогащения.

Особняк Кшесинской – это было в плане. Почему? Нравится мне эта женщина! Работать она умела. И жить тоже. Зашел на второй этаж, где память о революции. Вернулся на первый, где танцевальный зал. Там хорошо.

Бармалеева улица – дом за домом, двор за двором, подъезд за подъездом (если открыты). Зачем? В моей незаконченной повести там происходят загадочные события. Теперь мне ясно, где именно. Заодно осмотрена и остальная часть Петроградки. До кучи. Чтобы другим улицам обидно не было. На улице неожиданная встреча – ее знал по блогам. Остановился, смотрел вслед. Она не заметила. Вечером пишу – это ты была? Отвечает, что она. Смотрю в окно и думаю о рассказе. Вот она писательская жизнь – ни дня без строчки. А тут сразу много грустных и лирических строчек. Это вместо реальной жизни.

Три часа до поезда. Можно успеть на кораблик. По рекам и каналам Питера. Теперь знаю, где Блоковская аптека с фонарем. Мчится кораблик по рекам, ветер свищет, волны хлещут, закат сверкает, уши мерзнут, аппетит нагуливается.

Прощальные сто грамм, вечернее такси, засыпающий город, сотни китайцев на вокзале.

Хозяйке на заметку

или как разговаривать с таксистами.

– До Чайковской, триста.

– Маловато будет.

– Давай так: я говорю «триста», а ты говоришь «да» или «нет». Других слов не надо.

Таксист смотрит на тебя с уважением и приглашает садиться.

Раскольников в Питере

Как определить, что в одной из прошлых жизней вы были сыщиком? Признаки этого просты: выброс адреналина, блеск в глазах и шум в ушах, когда надо что-то найти или понять. А если ничего понимать и искать не надо, то все усилия направлены на поиски того, что надо найти или понять.

Вы можете представить человека, который специально едет в Пятигорск, чтобы найти место, где Грушницкий уронил стакан с нарзаном и княжна Мери подняла его? Если не можете, то посмотрите на меня.

А как вам цель многочасовой прогулки по Питеру – найти дом и подъезд, где Раскольников зарубил старуху-процентщицу?

Дом 104/25 на канале Грибоедова: чистый двор-колодец, странная метла у стены и старуха со злой шавкой.

– Здравствуйте! Наверное, вы тут давно живете и помните, где убили процентщицу?

Шавка, облаяв меня, с уважением смотрит на свою хозяйку. Ведь она знает и помнит все.

– В том подъезде, в углу. Там, кстати, кодовый замок сломан и в него можно войти.

– Ух, ты! А откуда известно?

Шавка замерла в ожидании ответа.

– Туда однажды туристов привели, а гиды знают все.

В подъезде пахло кошками, в открытое окно проникал свежий ветер и шум отбойного молотка. Стену украшала загадочная надпись: «Раскольников + Кира». Желание достать топор и пройтись по квартирам не возникло.

– Сюда надо с пустым кошельком приходить, – догадался я.

Блок в Питере

Квартира Александра Блока на ул. Декабристов. Угловая анфилада комнат, железная кровать за ширмой, письменный стол с зеленым сукном, самовар со спиртовой горелкой, в окнах видна Пряжка.

Сразу стал искать копию рукописи «Незнакомки». Нашел, не разочаровался. Гумилев сказал Ахматовой, что посылать таких, как Блок, на фронт, все равно, что жарить соловьев. Это запомнилось. В моем отеле белье по номерам разносит пожилой интеллигентный мужчина, говорящий на прекрасном литературном русском языке. Я с ним пообщался и вспомнил про жареных соловьев.

У Андрея Стругацкого

Сначала, как всегда, про себя любимого. В Питер я ехал в купе с курьером.

– Вы книги читаете?

– Нет! Не люблю, когда меня учат жить.

И тут я понял, что еще много не познал в этом мире. Вопрос, что лучше – бумажные или электронные книги, отпал сам собой. Пристыженный я забился под одеяло и молчал до самого Питера.

А в Питер я ехал за книгой Андрея Измайлова «Конец референта». Это о сложной, порой фантасмагоричной жизни петербургских писателей. Добыть ее можно было в книжной лавке Андрея Стругацкого (Богатырский проспект, 4. Через три года лавка закроется, но тогда я этого не знал).

– А вдруг книга Измайлова станет меня учить? – мучился я в районе Вышнего Волочка.

– … и отобьет охоту к самостоятельному мышлению, – это уже на подъезде к Бологому.

– Ладно, рискну, съезжу к Стругацкому, возьму книгу, а там – будь, что будет! – это уже в пригородах Питера. – Не всем же быть такими смелыми, как мой сосед по купе.

Книга оказалась с остроумным автографом автора – Андрей Измайлов, спасибо!

– То-то, – сказал Андрей Стругацкий. – Попробуй написать такое в электронной книге!

– Да… – согласился я. – Но для этого мне пришлось пересечь океан и еще полконтинента. А почему Измайлов издал книгу только в бумажном варианте?

– Не ко мне вопрос. И вообще, электронные книги облегчают работу пиратов. Мы пытались бороться с незаконными копиями книг Стругацких, да какое там! Сделайте поиск в Гугле «Стругацкие, скачать бесплатно»… Да, вы лучше меня это знаете!

– Ага, – сказал я, стыдливо отводя глаза и вспоминая, как сам скачал полное собрание сочинений Стругацких.

– Надежда только на красивые подарочные издания, – продолжил Андрей, – и на тот краткий период, когда бумажная книга издана, а пираты еще об этом не знают.

Мы еще много о чем говорили. Маленькая уютная книжная лавка вообще создана для душевных разговоров на любые темы. Особенно для тех, кто любит Стругацких и фантастику.

Андрей, спасибо!