полная версия

Владимир Чакин
Школьные годы чудесные

Возвращение в школу № 10, 9 класс

Как в модных в свое время литературных течениях футуризм и поток сознания, наше повествование не будет хронологически выверенным, поступательным во времени. То есть события десятилетия 1965-1975 будут показаны вразнобой, совсем не обязательно одно окажется связанным с другим или следовать после него. Ничуть, пусть это и не по правилам литературного мастерства, чему так настойчиво нас учат на соответствующих курсах. Это будет калейдоскоп мнений, взглядов, событий, не исчезнувших, не затерявшихся в дебрях времени и пространства, то есть вневременной срез памяти. Что попадает в этот срез, о том и рассказывается.

Здание бывшей средней школы № 10, декабрь 2017. Последний учебный год в десятой школе 2009-2010. С того времени и поныне в здании располагается Башкирская гимназия-интернат № 2 им. Ахметзаки Валиди с дошкольным отделением. Последние годы перед закрытием в школе обучался только один переходящий класс, в том числе, выпускной. Причина переориентации школы, очевидно, недобор учащихся

Позади восемь классов, после семи с половиной лет обучения в восьмой школе возвращаюсь в десятую. Если честно, чувства были противоречивые. Ну как же, школа знакомая, далеко не чужая, ведь в ней в прошлом случилось знаменательное событие, а именно, первый раз в первый класс, это с одной стороны. С другой же, прошло много лет и многое изменилось, мы все повзрослели, и как теперь встретит знакомая школа, каким ветром опахнет? На первый взгляд, я как будто не подкачал: ушел с пятерками и вернулся с пятерками, но кому интересны эти детские рефлексии, когда впереди самые важные старшие классы, девятый и за ним выпускной, десятый. В тот момент я уже ощущал приближение непонятного и от того довольно страшного момента окончания средней школы и выхода в свободное плавание, во взрослую жизнь. Все так, но еще два года до этого окончания, и они, эти два года, тоже несли с собой немалую загадку и неизбежные волнения.

И вот наступило 1 сентября 1973 года. Этот день был субботой, не могу вспомнить, случилось ли в тот день открытие нового учебного года или все торжественные мероприятия перенесли на понедельник 3 сентября? Кажется, все-таки торжественная линейка состоялась, цветы учителям были подарены, директор выступил перед нами и открыл новый учебный год. А уж сами занятия пошли в понедельника. Да это и не столь принципиально важно, главное, мы, ученики, увидели друг друга, поняли, что несколько человек старых знакомых из восьмой школы, но большая часть новые лица. Это был мой новый класс, новый школьный коллектив, на целых два года. И новый классный руководитель Фаянур Гималетдиновна Абдрахманова, которая преподавала математику, то есть алгебру и геометрию, самый важный предмет в моем понимании. В восьмой школе математику преподавала Анна Афанасьевна Власова, она заложила основы математических знаний. Особых проблем с алгеброй и геометрии у меня никогда не было, учительница была опытная, на уроке объясняла все предельно понятно, контрольные писал на отлично, домашние задания выполнял за десять-пятнадцать минут максимум. Но это всё осталось в прошлом, что будет происходить с математикой сейчас при новых требованиях? Вот этого я реально почему-то побаивался и, как вскоре стало окончательно ясно, не зря.

Дело в том, что как раз в тот момент в СССР проходил переход на новую школьную программу. В наибольшей степени этот переход как раз затрагивал программу по математике, значительно усиливал ее, что, конечно, делало ее более трудной для освоения учащимися. Восемь классов мы закончили по старой программе, но вот мой брат, который учился двумя годами позже, уже шел по новой. И проблемы у него были, новая программы оказалась гораздо сложней старой, многие из учеников с ней толком не справлялись. В новой программе раньше прежней программы вводилось понятие неизвестного, тот самый пресловутый «х». Чуть ли не в начальных классах, раньше прежнего, повились в программе уравнения с одним неизвестным и системы уравнений с двумя неизвестными. Только гораздо позже я понял, что Фаянур Гималетдиновне предстояло обучать нас математическим премудростям в сложных условиях переходного периода. Особенно эти обстоятельства касались тех учеников, которые планировали дальше получать высшее образование, поступать в институты или университеты. Слабая школьная математика резко снижала шансы на поступление в высшие учебные заведения. И ведь всё у нас состоялось и получилось на самом высоком уровне, именно благодаря полученным в школе знаниям и педагогическим способностям нашего учителя, ко всему еще и классного руководителя Фаянур Гималетдиновны!

Молодая учительница Нина Андреевна

Теперь опять вернемся на семь лет назад ко времени обучения в восьмой школе. Начался второй класс, прошли две четверти, затем наступил Новый 1967 год, и вдруг к нам в класс приходит новая учительница, Нина Андреевна. Совсем молодая, по-видимому, только что выпустившаяся из педагогического института. Она, как нам сказали, на время заменит Анну Георгиевну. Действительно, новая учительница проработала всего четверть или полгода, точно уже не помню, однако память о себе она оставила навсегда. Расскажу подробнее.

Конечно, после Анны Георгиевны все выглядело очень уж необычно. Задним числом, уже гораздо позже, стало понятно, как сложно начинать работать в школе, прийдя со студенческой скамьи. Объясняла материал новая учительница хорошо, по крайней мере, мне, да думаю, и другим, все на уроке было понятно. Но урок состоит не только из объяснений новой темы, но и опроса домашнего задания. И вот тут характер Нины Андреевны раскрылся в полной мере. Дело в том, что она жалела нас, учеников, старалась не обидеть заниженной оценкой. Поэтому поддерживала отвечающего устно у доски, как могла, задавала наводящие вопросы, даже объясняла дополнительно, если отвечавший вдруг впадал в задумчивость и попросту замолкал. Ситуация аналогичная фильму «Сирота казанская», когда учительница сама рассказала задумчивому отстающему ученику стихотворение Пушкина и поставила в итоге положительную оценку. Так поступала и Нина Андреевна, то есть даже за слабый ответ ставила часто четверку. В итоге успеваемость класса резко поднялась, а по итогам четверти в классе появилось под десяток отличников, а чуть ли не весь остальной класс стал вдруг хорошистами, то есть закончил четверть без троек. По-моему, новая учительница двоек вообще не ставила, даже тройки были редкостью. Некоторое недоумение подобное развитие событий вызвало у родителей. С одной стороны, родители отстающих ранее учеников возрадовались перемене, улучшению успеваемости своих чад, с другой, – родители успевающих при Анне Георгиевне учеников, вероятно, высказывали претензии на родительских собраниях, мол, как же так, что за чудесная история произошла с классом, чуть не целый класс отличников, это несправедливо, ведь чудес не бывает. Значит, дело в новой учительнице, которая необъективно оценивала знания своих учеников и раздавала незаслуженные четверки и пятерки направо и налево. Конечно, я не знаю точно, что там происходило в учительской, как реагировал директор школы Павел Иванович Селезнев на необычную ситуацию, но Нина Андреевна в восьмой школе не задержалась. К нам вернулась Анна Георгиевна и продолжила преподавание.

Что тут сказать, как расценить случившееся? У меня лично давно назрел вопрос, а нужны ли вообще оценки для учащихся младших классов? Зачем нервировать учеников и родителей, зачем выставлять напоказ якобы разные способности или склонности детей к обучению, приобретению новых знаний? У детей разная скорость развития в детстве, одни быстрее, другие медленнее вырабатывают в себе склонность к обучаемости. Если давить на ребенка, не в меру форсировать процесс, можно навсегда отбить тягу к знаниям, прилепив тому на лоб ярлык бестолкового, постоянно отстающего. По крайней мере, до восьми-девяти лет ребенок должен приобретать знания в рамках игры, без излишнего давления на его психику. Кстати, если не ошибаюсь, сегодня в начальных школах Германии отсутствуют оценки. Педагоги в процессе обучения вырабатывают собственное мнение о своих учениках и периодически аттестуют их. По-моему, это и правильно, что заложено, то проявится в свое время, безо всякого излишнего внешнего форсирования.

Так что Нина Андреевна в середине шестидесятых годов выступала с самых прогрессивных педагогических позиций, чем, естественно, и заслужила неодобрение коллег-педагогов. Не знаю, по этой или другой, сугубо личной причине, но Нина Андреевна быстро уволилась из восьмой школы и устроилась библиотекарем в библиотеку в кинотеатре «Спутник», который расположен неподалеку, в противоположном от школы конце улицы Школьной. Я узнал о её новом трудоустройстве одним из первых, поскольку уже несколько месяцев, почти сразу после переезда на Новостройку записался в ту библиотеку и являлся постоянным ее читателем. Долгое время проработала в библиотеке Нина Андреевна, по-видимому, до самого выхода на пенсию. Уже взрослым, приезжая в Ишимбай, я иногда ее встречал, мы говорили о том, о сём, она живо интересовалась происходящими переменами в моей жизни. Нина Андреевна с семьей жила в частном доме на углу улиц Революционной и Школьной, то есть буквально в двух шагах от восьмой школы. Приезжая, я всегда приходил к школе, проходил мимо дома нашей учительницы. Всегда ухоженный сад с теплицами, нарядный дом со свежепокрашенными воротами и оконными рамами. Всегда внешний вид их дома радовал глаз.

А в связи с библиотекой вспоминаются две истории. Первая связана с моим необычно высоким темпом чтения взятых в библиотеке книг. По-моему, читателям по правилам разрешалось брать не более трех книг на срок до двух недель. Я эти правила никогда не соблюдал, то есть мне разрешали брать больше книг за один раз, то есть часто я набирал стопку из четырех-пяти или более книжек. И прочитывал быстрее срока, записанного в карточку, то есть через неделю я мог снова заявиться в библиотеку за новыми книгами. То ли глотал их, не особо вникая в содержание, то ли все-таки внимательно прочитывал, сейчас уже точно не помню. Наверное, когда как, если попадалась не особо интересная, глотал, если интересная, то вчитывался более внимательно.

И вот однажды Нина Андреевна, совершенно неожиданно для меня, решила проверить, читаю ли я эти библиотечные книги на самом деле или занимаюсь профанацией? В тот раз я взял три толстенные книги, а вернул их прочитанными уже через три-четыре дня. Помнится, одна из книг была серьезная толстенная монография о жизни муравьев. Так вот, Нина Андреевна удивленно спросила меня, неужели уже прочитал все три книги? Я очень удивился вопросу, смешался, растерялся, но ответил утвердительно. Тогда она берет в руки книжку про муравьев и спрашивает, про что эта книга? Как тут ответишь, не пересказывать же про жизнь муравьев в муравейниках или какая у них взаимовыручка, или какой огромной силой обладают мураши по отношению к весу своего тела. К тому же, я немного растерялся от неожиданности вопроса да и, если честно, книгу я внимательно не читал, так, пролистал по-быстрому, разглядывая картинки-фотографии, которых в книге множество. До сих пор помнятся те симпатичные мураши из книжки. В итоге я что-то все-таки промямлил про муравьиную книжку, Нина Андреевна подхватила мой рассказ, что-то сама рассказала на ту же тему, в общем, видимо почувствовала мою неловкость, вызванную вопросом, и попыталась замять её. Что вполне ей удалось, немного еще поговорили о том о сем, и дело тем закончилось. Про остальные две книги речи так и не зашло. Еше раз убедился, какой добрейшей души человек, наша Нина Андреевна.

Другой случай больше характеризует меня, библиотека лишь повод. Однажды по какой-то причине я задержал сдачу книг. Прошло две, потом три недели и даже, кажется, месяц. И я начал бояться идти в библиотеку, ведь там меня сильно заругают за задержку книг. Никогда, ни до, ни после того случая до самого отъезда из Ишимбая, я не нарушал библиотечные правила, был дисциплинированным читателем и всегда сдавал взятые книги в срок. Но вот тогда почему-то случился непорядок. Поняв, что дальше тянуть уже некуда, я взял те три книжки и пошел в библиотеку. Дохожу до дверей, а зайти не могу, боюсь. Неподалеку люди стоят в очереди в кассу кинотеатра, мимо меня проходят читатели с книгами в библиотеку, а я все стою у дверей и чего-то жду. Сколько так простоял, одному богу известно, думаю, не меньше часа или более того. Чего именно боялся, не могу точно сказать, ведь кроме того, что сделают замечание за просроченные сроки сдачи книг, что еще? И вот наконец, собравшись с духом, толкнул дверь и вошел. То ли Нина Андреевна наблюдала за мной из окна, мою толкотню и нерешительность, то ли попросту не придала значения поздним срокам сдачи книг, но она не сказала мне ни слова про опоздание. Спокойно выбрал я новые книги и благополучно ушел из библиотеки, совсем успокоившимся.

Стоит перед глазами такая картина. Приезжая в Ишимбай, я выходил из автобуса № 9 на остановке «Кинотеатр Спутник» и всегда смотрел в сторону кинотеатра. Библиотека располагалась с правой стороны здания, там же находилось два окна библиотеки. И вот почти всегда, взглянув в ту сторону, я видел в обрамлении оконных рам лицо Нины Андреевны. Она грустно, а может, и не грустно, издалека толком не разглядишь, смотрела на мир, на людей, выходящих из автобуса или идущих на новый фильм и думала о чем-то своем, наша учительница младших классов, проработавшая по специальности так недолго, но оставившая о себе память навсегда.

Первые уроки в средней школе №10 после окончания восьмилетней школы № 8

Первый урок алгебры, сидим, нарядные, мальчики в белых рубашках, девочки в белых фартуках, все вокруг необычно, празднично, оживленно. Мне так совсем непривычно, много незнакомых мальчишек и девчонок, осторожно оглядываюсь, рассматриваю лица одноклассников и одноклассниц. Началось, думаю, что день грядущий мне готовит.

Открывается дверь и входит молодая, в аккуратном темном костюмчике, белой блузке, такая вся нарядная, улыбающаяся, но подтянутая и довольно строгая на вид учительница. Таково было мое первое впечатление о Фаянур Гималетдиновне, нашем учителе математике и классном руководителе. И знаете, первое впечатление, оно всегда самое верное, поскольку интуитивное и идет от чувства, а не от разума. Все оказалось в точности так, как и подумалось в первый момент, когда она первый раз вошла в класс. В дальнейшем впечатление только уточнялось, дополнялось деталями, расцвечивалось оттенками красок, но никоим образом принципиально не изменилось.

Что тогда в точности говорила вошедшая в класс Фаянур Гималетдиновна, конечно, уже не вспомню, но точно были слова приветствия, пожелания успешной учебы и выражение уверенности, что все у нас сложится хорошо. Сейчас мне в какой-то степени стало понятнее, что творилось тогда в ее душе. Ведь она тоже была новичком в десятой школе, это был ее первый класс, дебют, да еще сразу назначили старшие классы, да еще классным руководителем, да еще не класс, а сборная солянка учеников из разных школ и классов. За хороших новых учеников учителя, по-видимому, борются между собой, и тот факт, что в 9 «б» попали сразу три отличника из восьмой школы наводят меня на одну мысль, которую позволю себе здесь высказать. Педагогический коллектив десятой школы и лично директор Борис Петрович Шмельков оказал молодому педагогу большое доверие, сформировав сильный сборный девятый класс и доверив классное руководство. Конечно, здесь имеются нюансы, как же без них, и всех нюансов мы знать не можем, только высказываем предположения. Понятно, что молодой педагог мог сомневаться в качестве знаний пришедших со стороны учеников, так называемая проблема дутых отличников и прочие нюансы. Поэтому вполне логичным представляется на первых порах испытать учеников, показать им, что все равны, никакого снисхождения со стороны учителей ждать нам не следует, причем независимо от прошлых отметок. Старайтесь, учитесь и оценены будете по достоинству, если заслужите этого своим честным трудом. Безукоризненная позиция! Здесь уже вам не начальные классы, когда все только начинается, когда разные исходные данные и лучше двигаться по-возможности вместе, приглядываясь к учащимся и подтягивая отстающих. В старших классах обучаются уже практически взрослые люди и пора отбросить сантименты и спрашивать с каждого по максимуму, не щадя самолюбия и не гладя по шерстке. Со мной могут не соглашаться, но как мне все это пригодилось на первом курсе МИФИ, как я был благодарен в том числе и Фаянур Гималетдиновне за заложенную мощную основу математических знаний, когда вокруг меня находились ученики московских физико-математических школ с гораздо лучшими знаниями, что вполне естественно, и как я, тем не менее, боролся за свою институтскую успеваемость и как достаточно быстро вышел на сопоставимый с теми московскими ребятами уровень.

А что же было с алгеброй и геометрией дальше, в первой четверти первого учебного года в новой десятой школе? Признаться, поначалу было довольно-таки сложно. Гораздо больший объем предлагаемого материала, это да, конечно, но для меня гораздо важнее было на первых порах осознать, точно понять, соответствую ли я требованиям новой школы и, что скрывать, остаюсь ли на лидирующих позициях, к которым привык за время обучения в восьмой школе. Мальчишеская бравада и уязвленное самолюбие могли проявиться в случае, если что-то в этом плане изменится. Самое интересное, что я при этом не то чтобы гораздо больше начал тратить времени на выполнение домашних заданий. Нет, все те же полчаса, максимум минут сорок ежедневно на все предметы, однако внутреннее напряжение было конечно гораздо большим. Боязнь опозориться, резко сдать в оценках, заставляли меня прикладывать максимальные усилия, чтобы держаться, по-возможности, на прежнем уровне. И основное напряжение наваливалось на уроках математики.

С одной стороны, казалось, что преподаваемый Фаянур Гималетдиновной материал я полностью понимаю и осваиваю на уроке и домашние задания выполняю без проблем. Однако, с другой стороны, объективным критерием безусловно являлись проводимые учителем самостоятельные и контрольные работы. А здесь все было не так просто. Вдруг за некоторые контрольные работы я начал получать пятерки с минусом, а то и даже четверки. Это было так необычно, непривычно для меня. На первых порах чаще меня пятерки получал Венер Шамсутдинов, мальчик, сидевший на том же ряду, что и я, ближайшем к выходу из класса, но на первой парте. Я не понимал, в чем дело, где я ошибаюсь и почему не могу без ошибок решить, казалось бы, не такие сложные задания. Но Фаянур Гималетдиновна каждый раз проводила подробный разбор примеров и задач, предложенных на контрольной, и я каждый раз убеждался, что в принципе практически всегда находил правильное решение каждого задания, и ошибки заключались в моей недостаточной внимательности. Где-то пропущу цифру и получу в итоге неправильный ответ, где-то ответ у меня правильный, но путь решения задачи выбран не оптимальный, то есть огородами шел вместо прямой дороги, пусть в итоге и к правильной цели. Удвоил внимательность, и положение начало выправляться. Все чаще учитель объявлял, что, если в классе за контрольную две или три пятерки, то одной из них была непременно моя.

Почему я остановливаюсь здесь на этом как бы щекотливом моменте? Совсем не потому, что я такой хороший и способный. Знаете, способности это такое относительное понятие, и я абсолютно искренне убежден сейчас на опыте прожитого, что никаких особых способностей у меня не было и нет. Просто привычка учиться хорошо с самого первого класса. И когда возникают проблемы в реализации этого сложившегося нарратива, автоматически прикладываешь усилия, чтобы выправить ситуацию. Главное же в том, что высокие объективные требования учителя к ученикам в плане освоения предлагаемого по программе материала и принципиальная оценка уровня этих знаний способствуют росту самосознания учащихся. Ты приучаешься глядеть на себя со стороны, абстрагируешься от того привычного ласкового мира, который тебя окружает. То есть всегда нужно помнить все тот же универсальный лозунг и жизненное правило – всё далеко не так просто, дорогие товарищи. Всё не так очевидно и однозначно, как кажется на первый, как правило, поверхностный взгляд. Конечно, не следует сбрасывать со счетов и жизненную интуицию, которая тоже вырабатывается долгими прожитыми годами. Интуиция позволяет иногда сразу разглядеть суть проблемы безо всякого предварительного долгого анализа. Но, тем не менее, под холодный душ нужно иногда попадать, чтобы совсем уж не расслабляться в ласкающей ауре привычной обыденности.

Юлия Алексеевна Валеева, завуч старших классов и наш учитель по литературе и русскому языку. Широчайшая эрудиция по предмету, своеобразная мягкая подача материала, открытое лицо, улыбчивость, умение с каждым найти общий язык. Казалось, она совершенно бесконфликтная, но в то же время всегда чувствовалось некое второе дно, твердый характер, умение мгновенно ухватить суть проблемы и предложить оптимальное для всех решение. Уже в десятом классе начал муссироваться слух, что Юлия Алексеевна дорабатывает в десятой школе последний год, после чего переводится в Уфу, где будет работать в областном отделе народного образования, так называемом облоно. Я попытался связаться с Уфимским облононесколько недель назад, чтобы разыскать следы Юлии Алексеевны, но мне ответили в категорическом тоне, что не дают справок по своим бывшим и настоящим работникам. Даже не подтвердили факт ее работы в облоно в прошлом, то есть семидесятых или восьмидесятых годах.

Уроки литературы были очень интересными, познавательными, а для меня вдвойне и втройне, поскольку я с ранних лет много читал и информацию о книгах воспринимал своеобразно, как дополнение к уже накопленному базису прочитанных ранее книг. Это была, как бы точнее выразиться, именно моя любимая вотчина. В меньшей мере я читал до старших классов классическую литературу, поэтому здесь открылось для меня новое, неизведанное поле, которое предстояло постепенно освоить. Конечно, любовь к литературе окрепла еще в восьмой школе усилиями нашего учителя и классного руководителя Сакины Халиулловны Халиулловой. Вот кто делал все возможное и невозможное, чтобы мы, ее ученики, начали воспринимать книги как помощников в жизни, как, не побоюсь этого затертого слова, кладезь жизненно необходимых знаний. И Юлия Алексеевна продолжила этот процесс прививания любви к прекрасному, развивала наше умение видеть в окружающем мире не только материалную составляющую, но и совсем другую сторону, являющуюся прерагативой только человеческого сознания, а именно понимание искусства, художественного взгляда на пусть такой бесконечно материальный и во многом косный мир.

И опять не могу обойти стороной успеваемость на уроках литературы и русского языка. Насколько помню, она была на довольно высоком уровне по сравнению с математикой. Юлия Алексеевна вызывала нас к доске рассказывать пройденный материал, но объективным критерием опять же были конечно письменные работы, такие как изложение, сочинение, в меньшей мере уже, диктанты. Диктанты, по-моему, проводились редко, потому что считалось, что правила русского языка пройдены в восьмилетней школе, а в старших классах идет лишь их повторение. А вот изложения или сочинения на заданную тему типа образ Дубровского в одноименном романе Пушкина случались довольно часто. И класс вполне справлялся с предлагаемыми темами и писал их хорошо в плане отметок. Нередки были случаи, когда пятерок в классе за сочинение было четыре-пять и еще столько же или даже не больше четверок. Объективно говоря, математика гораздо сложнее литературы как школьный предмет. Разные области мозга задействованы, математические знания более абстрактны и прочее. Но фактор учителя сбрасывать со счетов ни в коем случае нельзя. Юлия Алексеевна была очень хорошим педагогом, любящим свой предмет и умеющим донести свои глубокие знания до благодарных учеников.