Утро как всегда наступило внезапно. Труба бодро пропела «подъем». Сергей вскочил и стал лихорадочно натягивать брюки. Вокруг суетились полуголые тела, взмывали в воздух встряхиваемые портянки. Шум, толкотня – в общем, все как обычно. Спросонья Сергей совершенно не помнил о том, что случилось вчера, лишь необъяснимая тревога сидела где-то глубоко. Но он не стал обращать на это внимание и выскочил на улицу.
После развода курсантов привели обратно в казарму и приказали получить оружие, противогазы и ОЗК (общевойсковые защитные комплекты). Предстояли полевые занятия. Через пять минут взвод выдвинулся по направлению к полю, на котором обычно проводились подобные испытания на выносливость. Какое-то время шли по асфальтовой дороге.
– Взвод! – скомандовал шагающий сбоку Шикулин, в этот день он опять был за старшего.
По этой команде необходимо было перейти на строевой шаг, и сразу топот тридцати с лишним пар сапог разнесся по округе.
– Выше ногу! – кричал Шикулин.
Обливаясь потом, Сергей, как мог, старался задирать ногу и тянуть носок, но при быстрой ходьбе и с тяжелой ношей это было почти невозможно.
– Воробьев! Ты что, не понял? – зарычал подбежавший Карнаухов.
Он с силой пнул Сергея по ноге. От боли тот стиснул зубы. Но не посмел ослабить шаг, ведь тогда из-за него наказанию мог подвергнуться весь взвод.
– На месте! – взвизгнул Шикулин. – Стой!
Взвод встал как вкопанный.
– Я что-то не понял, – завел свою обычную песню Шикулин. – Вы что, совсем опухли? Маршировать разучились? Горохов!
– Я!
– А ты, я смотрю, вообще ножку тянуть не любишь!
В строю раздалось неодобрительное гудение.
– А ну-ка, взвод, кругом! – скомандовал Шикулин. – Бегом марш!
Взвод сбегал туда-обратно несколько раз.
До места назначения они добрели уже порядком уставшие. Но сержанты решили продолжить воспитательную работу. Помимо положенных тренировок на выполнение нормативов по одеванию противогаза и ОЗК, они устроили кросс по пересеченной местности во всей этой амуниции. Трудно описать, что испытывает человек, который в тридцатиградусную жару, облачившись в ОЗК, представляющий собой не что иное, как комбинезон из прорезиненной ткани, и натянув на голову резиновую маску противогаза, бегает по полю кругами.
Некоторые не выдерживали и срывали противогазы, потому что в них не то что бегать, ходить тяжело – не хватает воздуха. А когда один курсант свалился, как подкошенный, сержанты не на шутку перепугались и бросились к нему. Это был Горохов, который едва не потерял сознание. Все, слава богу, обошлось, но сержанты немного смягчились и дали передышку.
Каждый упал, где стоял. Благо, земля была сухая и теплая. Сергей лежал и смотрел на небо. Ярко-синее, без единого облачка. Где-то рядом трещал кузнечик. Курсанты разговаривали вполголоса. Кто-то жадно курил, кто-то пил теплую воду из фляжки. А кто-то, как Сергей, просто лежал и наслаждался редкой минутой покоя.
Но вскоре идиллия закончилась. Словно из-под земли вырос командир взвода лейтенант Кукушкин.
– Взвод! – как ошпаренный, вскрикнул Шикулин.
Курсанты с трудом начали подниматься.
– Вольно, вольно, – сказал Кукушкин, и взвод опять повалился на землю.
– Ну что, Шикулин, давно загораем?
– Никак нет, товарищ лейтенант. Пять минут перекур.
– Пять минут прошли?
– Нет еще.
– Ну, как пройдут, поднимайте взвод.
Шикулин докурил и, вдавив окурок в землю, скомандовал:
– Взвод!
И вновь, как будто собирая себя по частям, курсанты стали подниматься с земли и вставать в строй. Прозвучала до тошноты знакомая комбинация «равняйсь-смирно-вольно», и командир взвода сообщил, что тема занятия: «Ведение боя на открытой местности». Курсантов построили в одну шеренгу с интервалом в пять шагов.
– Всем достать саперные лопатки! – скомандовал лейтенант.
Взвод дружно снял с пояса лопатки.
– Задание: изготовить укрытие для стрельбы лежа. Внимание! К изготовлению укрытия приступить!
Курсанты изучали этот вопрос в теории. Теперь им предстояло познать это нелегкое дело на практике. Кукушкин подозвал сержантов, выдал им по несколько взрывпакетов и приказал выдвинуться к опушке леса, которая находилась метрах в пятистах, а затем по его команде – это будет взмах красным флажком – имитировать наступление вражеских войск.
Между тем работа по строительству окопов шла полным ходом. Курсанты, чертыхаясь, ковыряли лопатками каменистую почву, обсыпая себя и товарищей землей. Кукушкин ходил вдоль «линии обороны» и давал указания.
– Обухов, копайте глубже! Даже если вы изо всех сил прижметесь к земле, ваша задница по-прежнему будет отличной мишенью. Горохов, я же сказал: укрытие для стрельбы лежа, а не стоя. Что за нору вы роете? Воробьев, пошире и подлиннее.
Наконец время, отведенное на норматив, истекло, и Кукушкин крикнул:
– Закончить изготовление укрытия! Занять оборону!
Картина была более чем веселая. Три десятка чумазых физиономий торчали из земли в разных позах, пытаясь принять форму сооруженного ими окопа. Для многих это оказалось невозможным. Кому-то окоп не подходил по ширине, кому-то – по длине, не говоря уже о глубине. Обухов, как ни старался, не смог скрыть свою задницу от глаз воображаемого противника и получил неудовлетворительную оценку. Горохову повезло больше – получил «удовлетворительно». Заботясь в первую очередь о глубине своего фортификационного сооружения, он, подобно червю, смог втиснуться в него чуть ли не с головой.
Лейтенант обошел каждого и проставил оценки в специальную ведомость. Наконец он взмахнул флажком, и с противоположного края поля на только что созданную линию обороны двинулись «подразделения противника». Раздались хлопки взрывпакетов. Курсанты щелкали затворами автоматов, изображая стрельбу.
Когда Шикулин и Карнаухов, растратив свой боезапас, приблизились к окопам, занятие завершилось. Кукушкин приказал встать, привести себя в порядок и засыпать все то, что с таким трудом было выкопано.
Грузно ступая и бренча оружием, взвод возвращался в расположение части. Благо, командир взвода шел с ними, и можно было не опасаться импровизированного курса строевой подготовки. А впереди было еще одно испытание на выносливость – изучение устава.
Сергей сдал автомат в комнату для хранения оружия и вышел в коридор. В это время из канцелярии роты выглянул замполит капитан Хорин и поманил его. Сергей вошел в маленький тесный кабинет, который командир роты делил со своими заместителями. Хорин сел за стол и закурил. Он и зампотех были единственными, кто обладал такой привилегией. Командир роты не курил, а остальным курить в казарме категорически запрещалось.
– Ну, Воробьев, как у тебя дела в клубе?
– Все отлично, товарищ капитан.
– Да, капитан Каблуков тебя хвалил. Видимо, придется направить тебя туда еще раз.
– Когда? – испуганно и в то же время с надеждой спросил Сергей.
– Тебе скажут. А что?
– Да нет, – Сергей слегка замялся.
– Ну, давай-давай, выкладывай. Какие-то проблемы?
– Понимаете, вроде все хорошо. Только, как я заметил, после этой работы происходят довольно странные вещи.
– Например?
– Я даже не знаю, как это объяснить. Что-то… происходит с моим телом.
– То есть?
– Синяки, царапины. Может, это какая-нибудь аллергия? – неуверенно предположил Сергей. – На тушь или…
– Ну-ка, покажи.
– Дело в том, что они куда-то исчезают.
– Вот так просто исчезают, и все?
– Ну, да.
– Знаешь, Воробьев, я думаю, ты просто переутомился.
– Но, товарищ капитан, а если…
– Если бы у бабушки был… – тут капитан вставил бранное словечко, – она была бы дедушкой. Все, свободен.
– Есть!
Сергей шагнул к двери, но, передумав, остановился и спросил:
– Товарищ капитан, а вы не знаете, что такое «манагуанда»?
Капитан на мгновение замер, забыв даже выпустить дым изо рта, потом медленно повернул голову, посмотрел на Сергея и закашлялся.
– Ты еще здесь? Я же сказал, свободен! – прохрипел он, вытирая брызнувшие из глаз слезы.
В классе, где расселись взмокшие, грязные курсанты, было невыносимо душно. Занятия по изучению устава традиционно проводили сержанты. Объяснять там особенно нечего. Просто надо сидеть и зубрить устав, чтобы потом без запинки отвечать, сколько кубометров воздуха в спальном помещении требуется на одного человека и на сколько человек положен один унитаз (очко) в туалете и один кран (сосок) в умывальном помещении. На этом соске Сергей и отключился. Он мгновенно погрузился в удивительно красивый сон, где не было уставов и строевой подготовки, зато было множество цветов, над которыми порхали разноцветные бабочки. А вокруг лежали… голые женщины…
– Воробьев! – раздалось словно гром среди ясного неба.
Сергей подскочил, сильно ударившись коленом о парту.
– На массу давишь? – Шикулин при своем маленьком росте обладал уникальной способностью создавать иллюзию, будто он нависает над собеседником.
– Никак нет, ничего не раздавил…
В углу, не удержавшись, прыснул Обухов.
– Обухов! – теперь Шикулин перенес свой гнев на него.
– Я!
– Тоже постоишь.
Оставшуюся часть занятия Обухов на пару с Сергеем провели стоя.
После обеда по расписанию было «время для самостоятельных занятий» – в этот раз надо было учить все тот же устав. Едва Сергей раскрыл потрепанный томик, как в класс ворвался красный, как помидор, Шикулин и коршуном налетел на него.
– Воробьев! – заорал он.
– Я!
– Ты почему не сказал, что должен быть сегодня в клубе?!
– Но мне никто не говорил…
– Молчать! Головной убор надеть! В клуб, бегом марш!
И Сергей поспешил покинуть класс.
Шикулин был вне себя от ярости. Из-за какого-то курсанта он, самый примерный сержант роты, получил нагоняй от замполита.
«И чем этот «дух» таким важным там занимается? – негодовал он. – Что он там делает? Родину спасает?»
Шикулин пытался унять свой гнев, но он накатывался на него с новой силой. Кроме того, зародившееся где-то глубоко в подсознании любопытство только подстегивало его.
– Горохов! – рявкнул он.
– Я!
При этом Горохов так резко вскочил, что стул, прилипший к его вспотевшей заднице, подлетел вместе с ним и с грохотом вернулся на место. Легкий гул, пронесшийся по рядам, означал бурное веселье по этому поводу.
– Ко мне!
Спотыкаясь, Горохов кинулся к сержанту, на ходу произнося самое несуразное, однако положенное по уставу:
– Товарищ сержант, курсант Горохов по вашему приказанию прибыл!
Шикулин схватил его за плечо и выволок в коридор. Там, используя свои необыкновенные способности, он навис над Гороховым, который был на полголовы выше, и, горячо дыша ему в лицо, прошипел:
– Пойдешь за Воробьевым в клуб, узнаешь, чем он там занимается, и доложишь. Никому ни слова. Если кто спросит – ты в наряде, идешь в столовую обедать. Понял?
– Так точно, т-т-товарищ сержант.
– Повтори!
– Идти в столовую обедать, а если спросят, куда, тогда…
– Болван!!! Идти в клуб!
– Так точно, идти в клуб.
– Кругом! Шагом марш!
Сержант отшвырнул беднягу с такой силой, что тот еле устоял на ногах. Тощий и неуклюжий, Горохов хоть и был выше Шикулина, но комплекцией проигрывал значительно. Развернувшись, он засеменил к выходу, громко шурша и хлопая своими огромными не по размеру штанами.
Выйдя из казармы, Горохов взглянул на часы и, сочтя, что времени у него предостаточно, решил воспользоваться ситуацией и заглянуть в «чипок», о котором так много слышал, но сам там никогда не бывал.
«Чипок» был не что иное, как кафе. У входа красовалась незамысловатая вывеска с надписью «Солдатская чайная». Почему это заведение называлось «чипок», никто не знал, просто все его так называли.
Внутри было прохладно, в углу бормотал телевизор. Посетителей не было. Горохов подошел к прилавку и, глотая слюнки, стал разглядывать содержимое витрины. Честно говоря, ассортимент был более чем скудный: коржик, колечко с орехами, развесная сгущенка, сметана и кофе. Но даже от этого дух захватывало.
Тихонько скрипнула внутренняя дверь, и из подсобного помещения вышла буфетчица, сухая безликая женщина неопределенного возраста. Облокотившись о прилавок, она вопросительно посмотрела на Горохова.
– Я… мне…вот такое колечко и кофе… – залепетал тот. – Нет, сгущенку… Нет, кофе… или…
– Так чего тебе?
– Коржик и сметану, – собравшись с духом, выпалил Горохов и полез в карман за деньгами.
Буфетчица брякнула на прилавок стакан со сметаной и коржик, взяла деньги, бросила их в лежавшую тут же коробку из-под обуви, служившую кассой, и скрылась в подсобном помещении. Дрожа от нетерпения, Горохов схватил это внезапно свалившееся на него счастье и сел за столик, стоявший около телевизора. Он не мог поверить в свою удачу. Ведь приходить сюда можно было только в особых случаях и по особому разрешению. Еще одна возможность попасть в «чипок» – на какое-то время остаться без присмотра сержантов, что случалось крайне редко. Грех было этим не воспользоваться. Горохов смотрел телевизор, жевал вполне свежий коржик, заедал его густой сметаной и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.