Владимир Алеников
Сумерки в спальном районе

3. Визит

Звонок раздался вовремя, семь часов только-только пробило. Людмила Борисовна улыбнулась. Мальчик не позволил себе опоздать ни на минуту, это хороший знак.

Она в последний раз оглядела себя в зеркало. Свободное синее платье с белыми оборками скрадывало её грузную, приземистую фигуру, выгодно подчёркивало давно обвисшую, но всё ещё пышную грудь. Волосы она покрасила ещё накануне в светло-каштановый цвет, выпрямила их, сейчас они элегантно падали на плечи. Красавицей её, конечно, не назовёшь, тем более учитывая безобразную хромоту, но кто сказал, что любят только красавиц! Ефим ведь когда-то запал на неё, да ещё как запал! Никакая хромота его не остановила.

Конечно, это было почти два десятка лет назад, но не так уж она и изменилась с тех пор, разве что прибавила в весе с десяток килограммов. И опять же, разве в возрасте или в лишних килограммах дело?..

А в чём же дело? – спросила она себя. И сама же ответила, быстро проведя рукой по груди, по мощной, выпиравшей из платья заднице – вот в чём!

Сиськи да письки – вот всё, что на самом деле интересует мужиков. Остальное – лирика, лабуда, как говорил Ефим. Больше их, по сути, ничего не волнует. А с этим у неё пока всё в порядке.

Снова раздался звонок. Людмила Борисовна поспешила к двери, стараясь не слишком раскачиваться при ходьбе. Она знала, что на многих это производит неприятное впечатление, и ей не хотелось, чтобы мальчик с самого начала стыдливо отводил глаза.

Кирилл Латынин сразу, как только открылась дверь, почувствовал некую странность и в самом облике портнихи, и в той особой атмосфере, которая окружила его с первого же мгновения. Он не мог точно определить, из чего именно создавалась эта атмосфера, вроде бы никакая музыка не играла, и освещение в комнате было обыкновенное (ну, разве что чуть розоватое!), то же, что и в прежние его визиты. Однако же он остро ощутил (а с интуицией у него было всё в порядке!), что происходит нечто необычное и внутренне насторожился, не понимая, чего ожидать.

Стол был накрыт, изящно сервирован на двоих. В центре стояла бутылка красного вина, итальянского, судя по этикетке.

– Разлейте, пожалуйста, – попросила Курочкина, когда Кирилл, вымыв руки, уселся, наконец, на предназначенное ему место.

– Да, конечно, – спохватился он.

Людмила Борисовна невольно залюбовалась его порывистыми лёгкими движениями. Светлые волосы упали ему на лоб, когда он разливал вино, и Кирилл, изящно тряхнув головой, отбросил их назад.

Главным сейчас было не испугать мальчика, вести себя предельно осторожно, торопиться ей некуда.

– Я вам очень благодарна, Кирилл, что вы согласились прийти, – начала она почти шёпотом (помнила о своём резком голосе!), – но это действительно очень важно для меня.

Он внимательно вслушивался в каждое её слово. Вежливо улыбнулся.

– Да ну, что вы, не о чем говорить.

– Да, да, не спорьте, я вам ужасно признательна. Давайте выпьем для начала, а потом я вам всё объясню. Будьте здоровы!

– Спасибо. За вас!

Они чокнулись, выпили. Вино было чудесное, проверенное. Давно купленное ею по случаю в магазине «Ароматный мир». Не поскупилась она тогда (знала, что обязательно пригодится!), и вот, наконец, настал момент – заветная бутылочка дождалась своего часа.

– Вы закусывайте, не стесняйтесь. Давайте, я вам положу.

* * *

После первого же бокала Кирилл ощутил, как его впервые за долгое время отпустило. Он понял, что чувство необычности, охватившее его, объясняется именно этим – предвкушением того, что наконец-то он сможет хоть немного расслабиться после дикого напряжения последнего месяца.

Он с удовольствием ел филе миньон, замечательно приготовленный умелыми руками Людмилы Борисовны, и с благодарностью поглядывал на неё. Он уже и не помнил, когда его так вкусно кормили. Светка в принципе ничего не готовила, не умела и не любила, а в ресторане он не был уже целую вечность. Эта же милая женщина удивительным образом угадала, всё поджарено именно так, как он любит, а вино просто фантастическое, он такого и не пил никогда.

– Я буду откровенна, хорошо? – тихо говорила тем временем хозяйка. – Мы с вами оказались, как это говорится, собратьями по несчастью, что ли? Вы потеряли невесту, я – мужа. Причём почти одновременно… Вам не кажется, что это всё очень странно?

– Да, это правда! – согласился Кирилл.

Странностей в последнее время действительно хватало!

– Прямо какой-то рок! – продолжала Людмила Борисовна. – Я удивляюсь, как вы выдержали. Я, признаться, не могу прийти в себя… Ужасно тяжело одной… И вам, наверное, тоже, да?

– Ещё бы! – подхватил Кирилл. – Само собой. Безумно тяжело.

Ему внезапно стало очень жалко себя, на глаза навернулись слёзы. Эта хромоногая портниха оказалась единственным человеком на свете, понимающим, что с ним происходит.

– Бедный мой! – вздохнула Курочкина, участливо глядя прямо в глаза гостю. – Давайте ещё выпьем. Вспомним наших близких. Чокаться не будем.

– Да, конечно! – охотно согласился Кирилл, наполняя бокалы. – Давайте.

Они снова выпили.

Кирилл окончательно понял, как правильно было прийти сюда сегодня. Удивительная истома овладела им.

Розовый свет из-под фальшивой лампы Тиффани умиротворённо разливался по комнате. Не хотелось двигаться, расходовать себя по пустякам. Хотелось вот так сидеть на мягком стуле, ни о чём не думать, никуда не спешить, слушать как что-то тихо лепечет бедная хромоножка.

Вроде бы раньше ему казалось, что у неё резкий неприятный голос!

А в молодости, похоже, она была ничего. Вон, какая мощная грудь обрисована под платьем! У Светки тоже была неплохая грудь, но у этой куда больше, на целый размер, если не на два.

– Вы понимаете, – говорила тем временем обладательница могучего бюста, – вам, может быть, это покажется странным, но я давно пришла к выводу, что ничто не бывает случайным в жизни, всё имеет своё основание, свою какую-то закономерность… Скажем, наше с вами знакомство, вы ведь попали ко мне почти случайно, но, значит, так должно было быть…

Кирилл слушал, кивал. Ему уже ничего не казалось странным, он был полностью согласен с каждым словом Людмилы Борисовны.

Он не столько вслушивался в то, что она говорила, сколько разглядывал, как двигается при этом её рот. Он обратил внимание, что губы у неё полные, а над верхней слегка темнеет полоска. Отчего-то это сильно умилило его, и Кирилл поневоле улыбнулся.

– Я что-то не так сказала? – встрепенулась хозяйка.

– Нет, нет, всё так, – мотнул головой Кирилл.

Он снова наполнил бокалы.

– Я хочу выпить за вас. Вы чудесная женщина. Вы заслужили гораздо большего…

– Спасибо, – почти бесшумно выговорила Людмила Борисовна.

Она сидела довольно близко, глядела на него в упор блестящими глазами.

– Мне этого никто никогда не говорил. У меня к вам просьба, только не удивляйтесь…

– Да, конечно. Я не буду удивляться. Что?

– Можно, я выпью из вашего бокала? Это вас не обидит? Я вам потом объясню…

– Да ну, что вы. Пожалуйста.

Кирилл протянул ей бокал.

– Нет, нет, держите его в руке, – ещё больше придвинулась к нему Курочкина. – А вы из моего не побрезгуете?

– Конечно, нет, – снова улыбнулся он. – Это мы на брудершафт, что ли?

– Считайте, как хотите! – прошептала она, приникая губами к его бокалу.

Кирилл пожал плечами и последовал её примеру.

– Ну вот, – выдохнула Людмила Борисовна. – Теперь вы знаете все мои мысли.

– А вы мои! – заливисто рассмеялся Кирилл.

Это действительно было очень смешно, что он мог про неё знать?! Чепуха какая-то!

– А я ваши! – серьёзно подтвердила она.

Красное вино влажно блестело на её губах.

– Ну и о чём же, вы считаете, я думаю? – весело спросил Кирилл.

– Вот о чём! – ответила Курочкина и, быстро приблизив к нему лицо, поцеловала его мягкими, пахнущими вином губами.

И пока длился (а хотелось, чтоб он длился бесконечно!) долгий, расплавляющий поцелуй, Кирилл осознал, что она права, ведь он и на самом деле думал только об этом. С удивлением ощутил, как острое желание распирает его, как налилось, затвердело у него в трусах.

Он вдруг ясно понял, что безумно хочет эту некрасивую, немолодую, полноватую женщину, хочет почувствовать её горячее, податливое тело, сжимать её тяжёлые висячие груди, прижиматься к её большой, наверняка покрытой целлюлитом заднице. Неизвестно откуда взявшаяся волна бешеной сексуальности нахлынула, окатила его с ног до головы, подхватила и понесла куда-то.

Кирилл задрожал, еле сдерживаясь. С ним происходило что-то невероятное, но он и не думал разбираться с этим, взывать к собственному разуму. Где-то в глубине души знал, что всё это полное сумасшествие, но сил сопротивляться никаких не было, и он с наслаждением отдался нёсшему его потоку.

И как только закончился этот самый долгий на свете поцелуй, он, задыхаясь, вскочил на ноги и начал срывать с этой тающей, расплывающейся в его руках женщины её синее с белыми оборочками платье.

– Тише, тише! – уговаривала она его.

Но он уже ничего не слышал.

И когда, наконец, под платьем обнаружилось её рыхлое белое тело, Кирилл со стоном запустил руку в чашечку огромного розового лифа. Остро почувствовал нежную мягкость могучей плоти и стал цепко подбираться пальцами в самую глубь этой заполненной до предела чашечки, к набрякшему соску.

До спальни, где Людмила Борисовна заботливо приготовила мягкую душистую постель, они так и не добрались. Он взял её тут же, на полу. Вошёл в неё истово, с искажённым от страсти лицом.

Голова её периодически стукалась о толстую ножку стола, но она не замечала этого. Блаженная улыбка не сходила с её лица. Порошочек, заранее подсыпанный ею в вино, сработал безотказно. Мальчик сделал всё именно так, как она задумала. Или, скажем, почти так.

4. Даша

Поезд пришёл вовремя. С неприятным лязганьем дотащился до конца платформы, обдал Кирилла гарью и вонью, затем последний раз вздрогнул, словно пытаясь двинуться дальше, и наконец замер. В ту же секунду, чуть не сбив с ног проводницу, на перрон из него стали высыпаться люди с чемоданами и кошёлками.

Кирилл из предосторожности (ещё заденут, не дай бог!) отошёл чуть в сторонку, занял вполне удобный наблюдательный пункт около расположенного тут же, на платформе, киоска со всякой малосъедобной дрянью. Дашу он узнал сразу, сомнений не было. Та же Светка, только в более юном, вернее, в более чистом исполнении.

Светкино лицо так или иначе носило на себе отпечаток её профессии, хотя она вроде бы ею уже и не занималась. Однако, блядинка в глазах никуда не девалась, опытные мужики тут же её распознавали, непременно оборачивались. Кирилл именно на это когда-то и попался. Вроде бы Светка такая простая – хорошенькая, скромная, а вот какая-то неуловимая порочность в ней всё равно чувствовалась.

В Дашином же миловидном лице ничего подобного не было. Только растерянность, да неопытность, вот, пожалуй, и всё, что Кирилл мог рассмотреть. Одета в дешёвенькое пальто, на голове чёрный платок. Хрупкая, невысокая. Стоит, беспомощно озирается по сторонам, вот-вот заплачет.

Кирилл оторвался от киоска, решительно направился к девушке. Для проформы уточнил:

– Вы Даша?

Она обрадовано кивнула, улыбнулась. Кирилл заметил, что один зуб с левой верхней стороны у неё золотой. Наверное, в Кривом Роге дешевле было ставить именно такие коронки.

– Я – Кирилл, – сказал он. – Давайте ваш чемодан.

– Да ну, что вы, я сама, – застеснялась девушка.

– Давайте, давайте!

Он забрал чемодан (совсем не тяжёлый!), и они пошли к вокзалу.

– Со мной можно на «ты», хорошо? – попросила Даша. – А то я иначе стесняться буду.

– На «ты», так на «ты», – согласился Кирилл. – Меня тоже можно на «ты». Не такая уж у нас огромная разница. Тебе, кстати, сколько лет?

– Восемнадцать, – с гордостью сказала Даша.

Кирилл недоверчиво покосился на неё. С его точки зрения девушка тянула максимум на шестнадцать.

– Я могу паспорт показать, – обиделась Даша, заметив его скептический взгляд. – Хотите?

– Нет, не надо. Хочешь? – поправил он её.

При этом неожиданно улыбнулся. Широкой обаятельной улыбкой, которая ей ужасно понравилась.

Замечательная у него оказалась улыбка!

– Ага. Извините, – смутилась она.

И тут же поправилась:

– Извини.

Некоторое время они шли молча. Даша с интересом поглядывала по сторонам.

– Впервые в Москве? – спросил Кирилл.

– Ага. Поезд так медленно ехал, – пожаловалась она. – И в вагоне такая духота. Я думала, я с ума сойду!

Кирилл сочувственно кивнул.

– А что с бабушкой-то случилось?

– Совсем крыша поехала. Раньше так, бывали приступы, но недолго, день-два от силы, а как про Свету узнала, так у неё уже совсем ум за разум… никого не узнаёт, несёт какую-то чушь. Я вчера к ней ездила, сказали, вряд ли она уже выйдет.

Губы у Даши скривились, по щекам начали катиться слёзы.

– А мама пьёт, не просыхает, – всхлипывая, выговорила она. – Всё одно за другим!..

Кирилл остановился, вынул платок, вытер ей слёзы.

– Успокойся!

Постарался, чтобы голос звучал мягко, по-отечески. Девушка была очень славная. Страшно похожая на Светку, только… лучше. Он это почувствовал сразу, с первой секунды, как её увидел.

– Раз уж ты решила сюда приехать, то распускаться тебе никак нельзя. Здесь тебе понадобится очень много сил.

Даша высморкалась, кивнула.

– Извини. Я больше не буду! Правда! Я просто устала в этом проклятом поезде…

– Я понимаю. Ничего, сейчас отдохнёшь. Мы скоро приедем. Вон уже метро. Ты на метро когда-нибудь ездила?

– Не а, – улыбнулась Даша. – У нас только троллейбусы и трамваи. Ну и там маршрутки, автобусы. Но зато у нас метротрамвай есть. Скоростной такой. Очень удобный, правда! Почти двадцать километров можно проехать. А вот метро нету. Но зато у нас речка Ингулец, знаешь, какая красивая?

– Понятно, – усмехнулся Кирилл.

До Бирюлёво они добрались сравнительно быстро, повезло, автобуса почти не ждали. Народу в нём, конечно, оказалось битком. Уже наступили сумерки, люди возвращались с работы, так что пришлось потолкаться.

Подъезд Даше понравился – довольно чистый, просторный, с домофоном. Сразу видно, солидные люди здесь живут. И дверь в квартиру солидная – тяжёлая, с тремя замками. И квартира его Даше тоже понравилась. Она всё осмотрела внимательно, постояла около любимой картины Кирилла – автопортрета Ван Гога с отрезанным ухом, подробно расспросила, как тут жила Света, где любила сидеть, какие вещи трогала. Долго смотрела через окно вниз, на спальный район, говорила, как боится высоты и ещё замкнутого пространства.

Вообще оказалась она болтушкой, охотно делилась подробностями своей незатейливой жизни, рассказывала про свой город, как проходила практику на комбинате «Миттал Стил Кривой Рог». Название комбината Даша выговорила с особой гордостью, Кирилл даже улыбнулся.

Быстро обнаружилось, что девушка она очень живая, непосредственная, обожает кино и детективы. Все деньги, которые ей удавалось заработать, тратила на фильмы этого жанра, их у неё целая коллекция.

Сходу выдвинула две безумные теории внезапной Светкиной смерти. Официальная – случайная смерть от острой, неожиданно распрямившейся спицы, – её почему-то не устраивала.

По мнению Даши у Светки, во-первых, был врождённый порок сердца, который криворожские врачи отчего-то пропустили, поэтому лёгкий укол тут же привёл к летальному исходу. Во-вторых, Даша припомнила, что сестра ещё когда-то в детстве сильно укололась острыми ножницами, а потом, уже в сознательном возрасте как-то сидела за столом, выпивала со всеми по случаю праздника вооружённых сил, размахивала рукой и в результате чуть не заехала себе в глаз вилкой, во всяком случае сильно поранилась. (Кирилл припомнил, что и в самом деле у Светки под левым глазом был еле заметный шрамчик!). Из всего этого следовало, что Светку притягивали острые предметы, и её карма была связана именно с ними, так что избежать подобной гибели она просто не могла.

Кирилл слушал Дашу в пол-уха, больше следил не за тем что она говорила, сколько как. При малейшем упоминании о чём-то её волнующем, зрачки у Даши расширялись, глаза начинали блестеть, а нижняя губка забавно оттопыривалась. В конечном счёте, девушка утомилась, пошла по предложению Кирилла принять ванну, после чего вот уже как час безмятежно спала на его постели, которую он великодушно ей уступил.

Сам же Кирилл устроился на кухне, где у него размещался диванчик, его в своё время углядела на распродаже практичная Светка. Диванчик этот был непростой. Несмотря на свой компактный вид, заключал в себе кровать, которая выдвигалась из него вперёд, для чего надо было просто сдвинуть кухонный столик в самый угол.

Что, собственно, Кирилл и сделал. И теперь, улёгшись, размышлял над этой новой ситуацией, которую подкинула ему жизнь. Завтра сорок дней с момента Светкиной смерти. Они поедут на кладбище, потом помянут её.

А затем?

Первоначальный план спровадить Дашу после этого события и, соответственно, максимум двухдневного проживания на его площади отчего-то уже не казался ему таким безусловным. Разумеется, покоя от девушки ждать не приходилось, это понятно, но с другой стороны последние несколько часов, проведённые в её обществе, сильно выигрывали по контрасту с унылым одиночеством, в котором прошли мрачные недели после похорон.

Но ведь и держать её у себя долго тоже невозможно, с этим связана масса всяческих неудобств…

О Курочкиной же, о сумасшествии, которое у неё происходило, Кирилл старался вообще не думать, хотя мысли поневоле соскакивали и на эту тему. Ни объяснить своё неадекватное поведение у портнихи, ни тем более простить его себе, он не мог.

Что вдруг с ним случилось?

Ведь, по сути, старая мерзкая баба! Да ещё хромоножка к тому же! Чем она его взяла?..

Как можно было настолько потерять голову!

При воспоминаниях об этом своём злополучном визите он ничего, кроме стыда и злобы, не испытывал. Сразу старался переключиться, выкинуть хромоногую женщину из головы, чему раздумья о Даше немало, кстати говоря, способствовали.

В подобном смятении чувств Кирилл Латынин в конце концов и уснул, мудро рассудив, что завтрашний день наверняка всё сам расставит по местам.

Так оно и случилось.

5. Поминки

На кладбище они попали только в середине дня. Даша проснулась довольно поздно. Кирилл не хотел её будить, пусть девушка отдохнёт после долгой дороги, намаялась…

Потом долго завтракали, он слушал очередные живописания криворожской жизни. Внимал с интересом, вникал в детали, задавал вопросы. Многое и про Светку теперь понимал гораздо лучше, становилось яснее, что и откуда бралось.

Светка, кстати, никогда ничего подобного ни про своё прошлое, ни про своё горемычное семейство не рассказывала. Про родную сестру Дашу и то упоминала весьма редко.

В общем, из дома выбрались уже далеко за полдень. Пока добрались, пока цветы купили, уже три часа пробило. Недалеко от кладбища стояла церковка, оттуда колокол три раза и звякнул, кто-то там, значит, отбивал время.

Народу на кладбище было очень мало, оно и понятно, будний день, плюс время такое, хоронят, как правило, с утра. Пока шли к могиле, Кириллу бросились в глаза двое мужчин-близнецов, шедших по параллельной аллее. Одеты в чёрные длиннополые пальто, на головах замшевые тёплые шапки с козырьками.

Странное дело, почему близнецы всегда одинаково одеваются, сколько бы им лет не было! Казалось бы, наоборот, надо пытаться отличаться друг от друга, по крайней мере, с возрастом, а они всячески подчёркивают свою схожесть, гордятся ею, что ли?!.. Из-за этого всегда, когда их видишь, возникает ощущение какой-то неловкости, будто они ещё не выросли, по-прежнему считают себя детьми, которых одевали родители, покупали сразу на двоих то же самое, чтобы голову не ломать…

У могилы стояли молча. Даша свою обычную трескотню прекратила, смотрела сначала отрешённо, потом стала носиком потягивать, всхлипывать и, как ни старалась удержаться, но, в конце концов, разревелась, уткнулась Кириллу в куртку. Он не мешал, дал ей выплакаться.

И сам, честно говоря, был на грани, еле сдерживался, пару раз смахивал слёзы. Вспоминал Светку, все эти их матримониальные планы, покупки, хлопоты, шитьё платья у проклятой портнихи.

Назад шли, не глядя друг на друга. Это стояние у могилы отчего-то не сблизило, а, напротив, сильно разъединило их.

Когда приехали назад, в Бирюлёво, были уже сумерки. Время, когда окружающее незаметно теряет свои привычные очертания, лица встречных прохожих размываются, дома погружаются в серую дымку, машины начинают зажигать фары. Всё становится слегка нереальным, таинственным, в сгущающемся воздухе чувствуется какая-то опасность, неосознанная тревога.

Кирилл очень не любил это недолгое время, предпочитал сумеречной зыбкости явный вечер, когда уже горят фонари, и отбрасываются чёткие тени.

Они вышли из автобуса № 174, и всё также, молча, шли вдоль улицы, собираясь перейти на другую сторону. Даша шагала чуть впереди. Всего на полшага, но вполне достаточно, чтобы дистанция между ними казалось непреодолимой.

Она уже вступила на мостовую, когда вдруг из-за угла, скрипя тормозами, вынеслась чёрная машина, кажется, «ауди». Её слегка занесло на мокром от тающего снега асфальте, но она тут же выровнялась и прежде, чем Кирилл успел что-то сообразить, понеслась прямо на них.

Кирилл долю секунды в ужасе смотрел на стремительно приближающееся авто, потом молниеносно схватил Дашу за руку, чуть повыше локтя, и, что есть силы, дёрнул на себя. Даша, уже занёсшая ногу для следующего шага, резко качнулась назад, споткнулась о бордюр, упала. В тот же момент машина пролетела мимо, в двух сантиметрах от неё, ещё через мгновение достигла пустого перекрёстка и, не дожидаясь переключения красного светофора, скрылась за поворотом.

– Что это? – плаксивым голосом спросила Даша. – Мне больно!

– Прости! – сказал Кирилл, с трудом отрывая взгляд от перекрёстка, где только что исчезла чёрная машина. – Ты ударилась?

– Коленка! – пожаловалась Даша. – Ужасно болит!

Она опять всхлипнула.

– Я не понимаю! Он что, меня не видел?

Кирилл пожал плечами. Он сам ничего не понимал.

– Он же меня мог задавить! Он убить меня мог! – наконец осознала Даша. – Ты ведь меня просто спас!

– Покажи коленку! – потребовал Кирилл.

Он предпочитал не развивать эту тему. Сразу вспомнилось, как покойный почтальон Никита в красках рассказывал ему о человеке, охотившемся по ночам на своей машине за девушками, старавшемся сбить и переехать зазевавшихся пешеходов. Но там, кажется, речь шла о «жигулях», а тут «ауди», он всё же точно заметил эмблему, четыре кольца.

Коленка, к счастью, пострадала не так сильно. Колготки, разумеется, были порваны, кожа содрана, но кости целы, можно идти. Даша, похныкав, встала и, прихрамывая (чем сразу напомнила злосчастную Курочкину!), пошла дальше.

Единственным плюсом произошедшего (если только его можно было считать таковым!) стал тот факт, что ни о какой дистанции между ними больше не могло быть и речи. Теперь она сильно опиралась на Кирилла и, соответственно, шла в непосредственной близости от него, так, что он даже чувствовал дешёвые духи девушки.

К тому же пережитая опасность полностью перебила тягостное впечатление от посещения кладбища, и к Даше снова вернулась её обычная словоохотливость. Вновь и вновь обсуждала она странную атаку чёрной машины, строила разные гипотезы, и в конце концов пришла к неожиданному выводу, что водитель, скорей всего, занимался своеобразной любовной игрой со своей пассажиркой (а точнее, наоборот, – она с ним!), и от этого внимание его было сильно расслаблено и потому её, Дашу, он не заметил.

Кирилл спорить не стал, хотя никакой пассажирки он в машине не разглядел. Но, во-первых, были сумерки, видимость отвратительная, а, во-вторых, если Даша права, то увидеть пассажирку он никак не мог, поскольку, согласно Дашиной теории, она нагнулась, и голова её в тот роковой момент была уткнута в пах водителя.

Почему именно эта версия пришла девушке в голову, он тоже не стал докапываться. В конце концов, может там у них, в Кривом Роге, принято так ездить в автомобилях.

– А ты номер не запомнил? – спросила Даша.

Кирилл покачал головой.

– Слишком быстро всё случилось. Только последние две цифры.

– И какие же? – оживилась она.

– Тридцать три.

– Точно?

– Да. Их я разглядел хорошо.

Дома Кирилл первым делом отправил Дашу в ванную, потом, несмотря на её стоны и возражения, обложил повреждённую коленку льдом и только после приступил к приготовлению ужина. Категорически отвергнул предложения гостьи поучаствовать в этой важной процедуре.

– Сиди, отдыхай! – строго сказал он. – Ты же у нас пострадавшая.

Пострадавшая, однако, долго на диванчике не усидела, а стала скакать вокруг на одной ноге. На самом деле не столько помогала ему, сколько вносила изрядную суету в приготовление ужина.

Наконец, всё закончилось, и они уселись вокруг стола. Кирилл вынул из холодильника давно приготовленную для этого дня запотевшую бутылку водки. Купил её в основном из-за названия – «Столичный доктор», чем-то оно ему понравилось.

На всякий случай (больше из вежливости!) спросил:

– Ты водку пьёшь?

– Ага, – кивнула Даша и подвинула к нему рюмку.

Кирилл разлил, помолчал. Потом сказал:

– Помянем Свету.

(Почему-то испытывал какую-то странную неловкость при этом.)

Даша опять кивнула, потянула носом. Глаза её снова подозрительно заблестели.

– Я её очень любил, – добавил Кирилл. – Очень.

И опрокинул рюмку. Даша молча последовала его примеру.

Он протянул ей хлеб.

– Закусывай! А то быстро охмелеешь.

Она послушно отломила кусок.

В тишине прошла минута, другая.

Потом Даша заговорила. Долго молчать она не умела.

– Странно, что никто не пришёл на поминки. А где все ваши друзья? Светины? Твои?

Кирилл ждал этого вопроса, спокойно ответил.

– Светиных подруг я не приглашал. Они мне не нравятся. Я совершенно не хочу, чтобы вы встречались…

– Почему? – удивилась Даша.

– Потому что… – начал было Кирилл, но тут же осекся.

Что она дурочку валяет, не понимает, что ли!.. Только этих шлюх здесь не хватало!

– Короче, не нужны тебе эти подруги! – жёстко сказал он. – А мои друзья все в театре сейчас. Они работают. И потом их это вообще не касается.

Он говорил раздражённо, потому что не собирался ей ничего объяснять.

С какой стати?!..

– Я сейчас никого не хочу видеть, разве непонятно? Что мы вдвоём, что ли, не можем её помянуть?

– Можем, конечно, – испуганно ответила Даша.

– Вот именно, – уже успокаиваясь, произнёс Кирилл.

Он разлил ещё.

Теперь ему стало неловко за свой срыв. Даша была совершенно не причём. Она ведь ничего не знает.

– Ты хочешь что-нибудь сказать? – спросил он, стараясь говорить как можно мягче.

– Да, я хочу, – отозвалась она. – Но только давай сначала выпьем.

– Хорошо, – согласился он. – Давай.

Они выпили, закусили.

– Так что ты хотела сказать?

– Я хочу кое в чём признаться… – волнуясь, начала Даша. – Я никому никогда не говорила… Я знаю, это очень нехорошо, но я Свете… завидовала.

– Чему? – удивился Кирилл.

– А всему. Например, когда про тебя узнала. Я ведь всегда мечтала с артистом познакомиться… Я кино обожаю… Ну, я тебе рассказывала… Я её просила, она мне твою фотографию прислала. И я на неё смотрела, и ей завидовала. Я ужасная, да?

Лицо её искривилось, закапали слёзы.

– Я никогда не думала, ни за что не думала, что такое с ней может случиться!..

Кирилл полез за платком.

– Тихо-тихо, не надо. Давай-ка лучше ещё выпьем. За тебя, за твоё будущее. И вовсе ты не ужасная. А то, что завидовала, ничего страшного. Это нормально. Все младшие сёстры и братья всегда завидуют своим старшим.

– Ты на самом деле так думаешь? – всхлипнув, спросила она. – Честно?

– Честно.

Они снова выпили.

– А я всё хотела тебя спросить, – начала Даша. – А что у тебя с ухом? Кто тебе мочку отрезал?

Язык у неё ворочался уже с трудом, слова еле складывались во фразу.

Кирилл усмехнулся. Не рассказывать же ей на самом деле, что случилось с его мочкой.

– Да возвращался как-то поздно после спектакля, – пояснил он, – шпана какая-то напала. Один там бритвой размахался, я еле спасся. Ноги у меня, слава богу, быстрые, так что удрал.

– Давай выпьем, чтобы больше с нами никаких ужасов не происходило! – неожиданно осмелела Даша и сама потянулась за водкой.

Кирилл покачал головой и вовремя успел подхватить выскальзывающую из её руки бутылку.

– Тебе достаточно, – сказал он.

Даша в ответ неожиданно прыснула, а потом тихо засмеялась.

– Ты чего? – удивился Кирилл.

– По-моему, я сейчас упаду! – еле выговорила она.

Кирилл улыбнулся.

– Ты устала очень. Тебе лечь надо. Идём, я тебя уложу.

Он встал, и Даша, словно только и ждавшая этого, вывалилась из-за стола прямо ему на руки. Кирилл подхватил её поудобней, машинально отметив про себя, что девушка почти ничего не весит, (уж, по крайней мере, гораздо легче Светки!) и понес в комнату.

Там осторожно уложил Дашу на постель, снял с неё туфли и перегнулся, чтобы получше накрыть её одеялом. В этот момент Даша широко открыла сонные глаза и тихо позвала:

– Кирилл!

– Чего? – также тихо отозвался он.

Её лицо было теперь очень близко, совсем рядом.

– Поцелуй меня, – жалобно попросила она. – Пожалуйста.

Кирилл наклонился, поцеловал её в чистый гладкий лоб.

Он был собой доволен. Поцелуй получился вполне достойным – то ли братским, то ли отеческим.

– Нет! – капризно сморщилась Даша. – В губы!

Он и на это ничего не возразил. Легко поцеловал её в губы. Быстрым, скользящим поцелуем. Правда, успел почувствовать, что они у неё очень нежные и сладкие.

– Ещё! – настойчиво сказала она.

Кирилл вздохнул, наклонился снова (Бог троицу любит!), намереваясь просто повторить свой лёгкий поцелуй. Но из этого ничего не вышло.

На этот раз она была наготове. Крепко обхватила его за шею и с жаром ответила на поцелуй. Её горячий язычок оказался у него во рту, легонько коснулся там его языка.

Кирилл рванулся, её руки разжались.

– Ты что? – задыхаясь, спросил он.

Вопрос был дурацкий, он тут же пожалел, что его задал.

– Ты такой красивый… – в отчаянии прошептала Даша. – Прости меня. Я знаю, я нехорошая…

Лицо её опять скривилось. Он понял, что она сейчас заревёт.

– Я умру, если ты меня ещё раз не поцелуешь… – бормотала Даша. – В последний раз, я обещаю… Пожалуйста!

– Хорошо, в последний раз, – согласился он.

Но этот последний раз оказался вечным. Не отрывая соединившихся губ, жадными руками они судорожно начали расстёгивать друг на друге одежду.

И, оставшись обнажёнными, окончательно слились воедино.