Владимир Алексеевич Колганов
Призраки в ночи
Глава 23. Спасатели
На самом деле, началось всё с Мании. Конечно, Стёпа ещё в Москве изрядно подсуропил, но затащила нас сюда именно она. Пусть теперь и выручает из беды, причём не одного меня. Как никак, и русские, и греки – православные. Сам бог велел нам помогать! Так ей и сказал.
Но Мания на то и богиня, чтобы иметь собственное мнение по краеугольным вопросам бытия:
– Неужели ты не понимаешь, что в Европе избыток населения? Даже после принятых законов.
– Это их дела.
– Нет, наши! Боги для того и существуют, чтобы следить за порядком.
– Ну ты и скажешь! Здесь бардак, а не порядок.
– Обеспечение прав населения не обходится без жертв.
– Вот ты как заговорила!
– Я же гречанка, а Греция входит в состав Евросоюза.
– Гречанка-то гречанка, да только древняя.
– Не дерзи! – потом немного успокоилась. – Ну ладно, чем могу помочь?
Ведь может быть вежливой, когда захочет!
– Скажи, где находятся Надя и Беата?
Видимо, ей пришлось покопаться в документах, поэтому ответила через несколько минут:
– Они в лагере для перемещённых лиц.
Этого я и боялся!
– А поконкретнее?
– На территории природного парка Нормандия-Мэн. Что-нибудь ещё?
Тут уж я задумался. Взять штурмом лагерь не с руки. Можно было бы подкупить охранников, но банки теперь наверняка закрыты. Да и на Манию надежды нет…
– Это почему?
Обиделась – на этом и строился расчёт. А Мания продолжает:
– Что-то ты меня совсем за дуру держишь. Я ведь многое могу, например, охрану заставить перестрелять друг друга…
– Тогда и заключённым от них достанется. Нет, это способ не годится, вот если бы выдала всем французские паспорта…
– Ну ты и загнул! Думаешь, это так просто? Я на оформление паспорта тебе и Наде несколько дней потратила, а тут тысячи людей.
– А если постепенно? Сначала выдашь Наде и Беате, а после уже остальным.
– Это можно. Ну а ты как же?
Про себя-то я забыл…
– Тогда ещё мне и Степану, этот тот, что на диване дрыхнет, он будет у меня шофёром, секьюрити и переводчиком. И пропуск нужен до беспрепятственного проезда по дорогам, и разрешение на освобождение Нади и Беаты, и ещё внедорожник с запасом топлива, напитков и еды…
– Ну ты совсем обнаглел!
А как иначе, если речь идёт о спасении людей?
– Послушай, Мания! Ты богиня или нет? Ведёшь себя как какой-нибудь чинуша в сельсовете.
Тут я, похоже, палку перегнул – столь гневной отповеди от неё никак не ожидал.
– Ну, знаешь, попридержи язык, а то могу и передумать! Ты что, боссом моим себя вообразил? У меня таких, как ты…
– Да ладно тебе, Мания, я любя…
Вроде бы помогло – женщины ласковое слово ох как любят.
– Что-то не похоже, чтобы по картинке в Википедии в меня влюбился, – смеётся. – Ну ладно, сделаю, что смогу.
Да всё она может, только надо ей покочевряжиться, чтобы в ножки поклонились, чтобы уговаривали. Вообще-то, добрая она, но тщательно это скрывает, поскольку божественной должности может лишиться. Вот и меня перекинула сюда, на три года вперёд, как только узнала, что Беата и Надя попали в беду, – об этом я догадался только сейчас. Сама-то Мания не имеет права спасать людей, но без её помощи я бессилен…
На следующее утро Мания выполнила своё обещание – теперь можно отправляться в путь. Степан с похмелья никак не поймёт, как ему удалось стать французом, да тут и трезвый не сможет разобраться в том, что происходит.
Но прежде, чем отдать Стёпе новый паспорт, я его предупредил:
– Если опять положишь глаз на Надю, я отыграю всё назад, тогда сам в концлагере окажешься, и это в лучшем случае.
Похоже, до него дошло.
Добирались до места нескольких часов – на дорогах блокпосты, проверяют документы, а в районе Сент-Мишель-Дюбёф шоссе полностью разрушено, пришлось ехать в объезд, по просёлочным дорогам, а их даже на карте нет.
Но вот что удивительно – охранники в концлагере, все предпенсионного возраста, были очень вежливы, даже извинились за то, что доставили моим подругам массу неудобств. Видно, что вся эта заварушка им совершенно ни к чему…
Когда привели Надю и Беату, те бросились ко мне, целуют, обнимают. Всегда бы так! Но тут Надя спрашивает:
– А как же остальные? – и уже категорично заявляет: – Без них я не уеду.
Стёпа не сдержался:
– Ну и дура!..
Но я не дал ему договорить:
– Надя, для освобождения всех заключенных надо подготовить документы, а на это потребуется время. Опять же надо достать транспорт для их перевозки, нужно обеспечить питанием и медицинской помощью. Вот этим вы с Беатой и займётесь, а Степан поможет. Так что успокой их, всё будет хорошо, справедливость восторжествует, но придётся немного потерпеть.
На самом деле, хорошо бывает только в том случае, если нам кто-то из богов благоволит…
Конечно, время для «галантных празднеств» теперь неподходящее, но всё же устроили небольшой фуршет после возвращения в Париж. Кто знает, что с нами будет завтра? Подруги много чего порассказали о своих странствиях по белу свету – везде их встречали на ура! А потом Надин отец предложил перебраться в США, получить грин-кард и всё такое, однако Надя отказалась – решила вернуться во Францию. Но не успели подруги обустроиться здесь, заключить контракт с продюсером, как началось…
– А что с тобой произошло, почему с Таити так неожиданно уехал? – спрашивает Надя.
Да я не помню ничего, словно бы не со мной всё это было. Ясно только, что не хотел им мешать, примазываться к успеху. Они джазовые звёзды, а я так, мимо проходил…
– Зря ты, могли бы вместе выступать.
Нет уж, один раз попробовал и хватит. Моё дело книги писать, а джаз – это совсем другое, это для души.
Когда вечеринка подошла к концу, я предложил девицам свою спальню, а мы со Стёпой как-нибудь устроимся в гостиной. Можно, конечно, занять соседние номера, но лучше бы пока держаться вместе, а то мало ли что…
Расположились на ночлег – я в кресле, Стёпа на диване, как никак он гость. Хотя какие теперь гости – скорее, товарищи по несчастью. Потом он и говорит:
– Слушай, я вижу, у тебя есть кое-какие связи в верхах. Достань мне спутниковый телефон, надо бы связаться с нашими…
Стёпа прав, а я вот не учёл, что мало освободить людей – надо всем нам отсюда поскорее выбираться. Что ж, телефон Мания прислала с курьером, и Стёпа тут же уединился в ванной, для надёжности пустив воду из всех кранов, чтобы не подслушали…
Под утро он меня разбудил:
– Я всю ночь провёл в разговорах. Волокита страшная! Никто не хочет брать на себя ответственность, только твердят одно и то же: да, людей надо спасать, но мы не знаем, как…
– Неужели нет приемлемых вариантов?
– Собирались высадить десант, захватить аэропорт. А толку-то? Без наземной операции это ничего не даст. Ведь надо же обеспечить беспрепятственный пролёт десятку самолётов, а для этого придётся вырубить всю ПВО от Белостока до Парижа. Можно, конечно, но это же полномасштабная война! – потом смотрит на меня, словно бы я это последняя его надежда, и спрашивает: – А ты не можешь как-то по своим каналам? – и показывает глазами на потолок.
Что ему ответить? По-моему, такая операция даже Мании не по зубам, то есть не по силам. Меня ей удалось перебросить в Пхукет почти мгновенно, но тут три тысячи человек… Нет, это невыполнимое задание даже для богов!
Тут за окном раздался страшный гром… Опять налёт? Дом рушится? Стёпа забился под диван, а у меня предчувствие – не иначе, Зевса рассердили…
Так оно и оказалось. За окном погремело и утихло. А потом слышу голос Мании:
– Ну ты и фрукт! Никогда таких настырных не встречала. Всех богов на Олимпе разбудил!
Я молчу, потому что и без того всё ясно, а опять унижаться не хочу. Тем временем, Мания продолжает:
– В общем, так. Эту ораву твоих соотечественников перебросить в Россию мы не сможем, однако боги нашли более надёжный вариант. Я это к тому, что сохраняется опасность возникновения всяческих эксцессов, если заварушка не закончится. Вот и решили ударить по штабам!
Тут уж я не выдержал:
– Это как?
– Да очень просто. Всем ясно, что власть в Евросоюзе захватили безумцы, однако ни один врач не решится поставить клинический диагноз. Так вот я им и помогу. Сделаю так, что признаки безумия станут настолько явными, что придётся принимать решительные меры для того, чтобы защитить остальных людей. Я тут подготовила справку, может, будут у тебя какие-нибудь замечания.
Смотрю, принтер на письменном столе сам собой включился, распечатал целую страницу:
«Факторами, которые способствуют возникновению острых психических расстройств, служат сильные эмоциональные стрессы: потеря близких людей, автокатастрофа, травмы, употребление наркотических веществ, алкоголя или послеродовой период. У человека возникают внезапно сменяющие друг друга вспышки бреда преследования, идей собственного величия. Шизофренические расстройства отличаются фундаментальными расстройствами мышления и восприятия, а также неадекватным или сниженным аффектом. Наиболее частыми проявлениями болезни являются параноидный или фантастический бред либо дезорганизованность речи и мышления на фоне значительной социальной дисфункции».
Что ж, Мания неплохо поработала:
– Бред преследования, якобы Россия им угрожает, это то, что нужно!
– Я тоже так считаю.
– Идея собственного величия также весьма актуальна.
– Надеюсь, это не относится к богам.
– Ну разумеется. Но я бы сюда ещё деменцию добавил.
– Это не по моей части.
– Ну ладно. И что дальше?
– Дальше смотрите телевизор и ждите новостей.
Неужели будет, как у «Старика Хоттабыча», когда по стадиону объявили, что футбольная команда проиграла матч потому, что все игроки внезапно заболели корью?
После завтрака мы уселись у телевизора, ждём, но кроме бравурных маршей и сводок местного гидрометцентра нет ничего. Пришлось покопаться в интернете, и вот нашёл видео, снятое с помощью смартфона. По Елисейским полям бежит голый мужик с ружьём наперевес и кричит, а Степан нам переводит:
– «Спасите! Помогите! Русские танки уже в Париже!..» Теперь голос за кадром: «Это министр иностранных дел на утренней прогулке».
Врут наверно. Блогерам верить нельзя… Потом в ютубе отыскал другое видео – там панорама президентского дворца, но постепенно камера приближается к окну, а там и вовсе что-то непотребное! Сидят на подоконнике двое, тоже голые, на одном двуугольная шляпа, как у Наполеона, а другой держит в руке национальный флаг. Что кричат, не слышно, потому что сирены автомобилей скорой помощи всё заглушают. Затем на территорию дворца въезжает танк, а на башне сидят ещё двое, тоже голышом.
– Этого я знаю, – комментирует Степан, – Министр обороны собственной персоной. А вот, кто рядом, пока не разберу… Так это же глава их контрразведки! Вот дела!
Беата и Надя отказались это безобразие смотреть, обе уставились в экран телевизора… И вдруг кричат:
– Смотрите! Это из Берлина репортаж…
А там словно бы под копирку сделано – почти всё то же самое, только говорят на немецком языке, которого никто из нас не знает.
– Фу, какая гадость!
Это Надя, а вот Беату от экрана не оторвать:
– Вы только посмотрите, что творится в Брюсселе!
Вижу, огромная толпа, и все хохочут, указывая пальцами в сторону штаб-квартиры Европейского Союза…
На этом всё закончилось. Но почему? Да потому, что смех – это лучшее средство от любых потрясений. Смех ироничный, саркастический, в редких случаях гомерический. Он спасает от тоски, от страха, иногда даже от отчаяния. Смех способен не только изменить отношения между людьми, он способен свергать правительства, изменить политический строй. Когда весь народ смеётся над власть имущими, никакой правитель не устоит – либо подаст в отставку, либо пустит себе пулю в лоб.
Глава 24. Муки совести
Вот мы и в Москве. Прошло четыре года, а внешне ничего не изменилось, или просто мне нет никакого дела до того, что происходит здесь. Больше всего меня заботит то, что будет с Надей – к отчиму она не хочет возвращаться, а к Беате нельзя, та ещё сама не знает, где и с кем предстоит ей жить. Вот потому и предложил Надежде пока остановиться у меня – диванчик на кухне ей знаком, а потом сама решит, что будет дальше. Как ни странно, Надя согласилась, хотя мои «хоромы» не идут ни в какое сравнение с номером в отеле «Риц» или «Савой».
Вызывало опасения лишь то, что Надя сочтёт себя обязанной как-то отблагодарить за своё спасение. Да какой из меня спаситель? Мания подсуетилась, но, если так скажу, никто же не поверит. В общем, когда приехали ко мне, я почувствовал себя не в своей тарелке – вроде бы дома, но такое ощущение, что нахожусь в гостях. Причина в том, что в Париже и на Таити я жил настоящей жизнью, а здесь, по сути, прозябал, надеясь, что всё как-нибудь само собой устроится. Я бы с удовольствием вернулся туда, но, как известно, дважды в одну и ту же реку войти нельзя, да и где теперь эта река, никто не знает.
Вечером сидели допоздна, пили шампанское и вспоминали, благо есть о чём. А потом как-то незаметно оказались в одной постели – я было хотел сослаться на усталость после долгого пути, но Надя так посмотрела на меня, что понял – наверняка обидится. В конце концов, за время наших странствий мы настолько сблизились, что оттолкнуть её сейчас – это было бы сродни предательству.
Ничего у нас не было в ту ночь, просто лежали, да и тахта достаточно большая, чтобы очень уж друг к другу не прижиматься. Потом вдруг чувствую прикосновение её рук, тёплой грудью она прильнула к моей спине, но я сделал вид, что сплю.
На следующий день Надя отправилась искать работу. Да она теперь будет нарасхват! Ну а мне что делать? Попробовал писать – не пишется, хотя впечатлений за последнее время набралось, хоть отбавляй. И вот задумался о том, что дальше будет. Оказаться в одной постели с Надей вроде бы приятно, а что потом? Как уже не раз говорил, семейная жизнь не для меня, а тут ещё огромная разница в возрасте. Впрочем, и ей это ни к чему, на первом месте для неё карьера, но даже если захочет милой, уютной жизни, такой примерно, как у всех, надо ещё подыскать надёжного партнёра. Поклонников у неё всегда было навалом, однако попробуй разберись, кто есть кто. Я мог бы наверно подсказать, но уж очень это неблагодарное занятие для старого холостяка, хотя и с немалым опытом общения с прекрасным полом.
Ни к какому решению так и не пришёл, а потом сморило, что не мудрено – ночь в одной постели с хорошенькой девицей не способствует крепкому сну, а уж с Надей и подавно. Сколько сил потребовалось, чтобы устоять, не поддаться искушению… И вот приснилось, что призвали меня на Олимп держать ответ за прегрешения. Что им так не понравилось, не знаю, но явно чем-то недовольны.
Тон обсуждению задал Аполлон:
– Это где ж такое видано, чтобы человек рисковал своей жизнью ради спасения любимой, а за это не получил буквально ничего!
Ему возражает Афродита:
– По-твоему, моральное удовлетворение не в счёт?
– Это уж само собой, но надо жить полноценной жизнью. Бутербродом без масла не насытишься!
Афродите сравнение женщин с маслом не понравилось:
– Удивляюсь, за что тебя бабы любят! Да после такого комплимента только уродина ляжет рядом с тобой, а уж родить от такого… – и махнула рукой, словно бы ставя точку в этом споре.
Тут вмешался в разговор Арес:
– Послушайте, мы персональное дело Аполлона здесь рассматриваем или готовимся к вечерней трапезе? Зачем пригласили человека? Чтобы потом всем рассказал, что мы вечно спорим, не в состоянии ни о чём договориться?
Только после этой прелюдии Зевс обратился ко мне:
– Ты как считаешь, прав Аполлон или мнение Афродиты тебе кажется более разумным?
А я не знаю, что сказать. Если совру, прямиком отправят на сковородку, то есть в ад. Но если расскажу, как есть, то есть выложу перед ними всю свою подноготную, тогда ни рая, ни ада не видать – буду болтаться где-нибудь в промежности.
Решил всё-таки рискнуть:
– Видите ли, уважаемые боги, я немало согрешил. Во всяком случае, признаю, что не раз поступал не так, как следовало бы.
– Поясни!
– Ну вот, к примеру, нравится мне девица и я ей нравлюсь, однако не уверен, что смогу быть верным ей всю жизнь. Что тогда делать?
– Тогда ищи другую.
– А если не найду?
Зевс задумался, а я развиваю свою мысль:
– Неужели мне судьбой было предназначено остаться девственником?
Зевс качает головой:
– Нет, это не порядок!
– Тогда подскажите, как мне следовало поступить.
Гермес предлагает:
– Можно раз в неделю посещать публичный дом.
– У нас они запрещены.
– Тогда вызвать проститутку.
– Пробовал, ни одна мне не понравилась. Так и разошлись, каждый остался при своих.
– Больно уж ты привередливый, как я посмотрю.
– Видимо, такой родился… А может, дело в том, что увлекался живописью, так и развил в себе представление о прекрасном.
Своё авторитетное мнение озвучил Аполлон:
– Живописью заниматься можно. Даже нужно, если есть талант!
Тут Артемида к спору подключилась:
– Но нельзя забывать и о продолжении рода человеческого.
– Так ведь и без меня желающих достаточно, – это я пытаюсь оправдаться. – Население Земли уже перевалило за восемь миллиардов.
– Ты не прав, в цивилизованных странах обостряется проблема с демографией.
Им хорошо, сидя на Олимпе об этом рассуждать…
– Так что мне делать?
Все молчат, и вдруг из-за спин олимпийских богов раздаётся истошный крик:
– Да хватит нам голову морочить! Сделай своей Надьке ребёнка, вот и весь разговор!
Смотрю, а это Мания. Очень уж недовольна моими откровениями, того и гляди нашлёт какую-нибудь заразу, вроде шизофрении или бешенства. Тогда уж точно не смогу совладать с собой, оказавшись под одним одеялом с Надей.
Глава 26. Сводник
Нет, так больше продолжаться не может! Необходимо сделать решающий, переломный, отчаянный шаг, чтобы раз и навсегда избавиться от этого наваждения. Но если указать Надежде на дверь, это будет неучтиво. Тогда что?.. Вот если бы она кем-то увлеклась, тогда бы всё само собой как-то рассосалось. В итоге решил подыскать ей партнёра среди джазовых музыкантов – общая профессия сближает, вплоть до заключения брачного союза, достаточно вспомнить Марию Склодовскую и Пьера Кюри.
Чтобы далеко не ходить, решил подождать, пока она найдёт ансамбль, в котором захочет выступать. Это уже не мало, поскольку означает, что там нет омерзительных личностей, иными словами, есть из кого выбирать. Я бы выбрал пианиста, но есть одна загвоздка – её отец тоже играл на фортепьяно. Так вот не придёт ли Наде в голову сравнить их мастерство? Тогда теоретически возможны два варианта. Либо кандидат в женихи играет хуже её отца, и тогда возникнет сомнение в его профпригодности. Либо он играет лучше, а тогда и вовсе станет обидно за отца. И в том, и в другом случае неизбежен разрыв через несколько недель – зная характер Нади я в таком исходе ничуть не сомневаюсь.
Далее идём по списку. Контрабасист и барабанщик отпадают – в джазовом ансамбле они не на первых ролях, поэтому рано или поздно у Надежды возникнет мысль: зачем так низко пала? От трубача она сбежит через два дня – не от него, если быть точнее, а от пронзительно воющей трубы, с которой он не расстанется даже в постели. Что ж, в списке претендентов теперь только саксофонист и кларнетист – как правило, это весьма уважаемые люди, вроде Коулмана Хокинса и Бэнни Гудмана…
Где-то уже после полуночи Надя возвратилась домой, причём, судя по улыбке, чем-то вполне удовлетворена – то ли местом новой работы, то ли ласками любовника. Только когда юркнула ко мне под одеяло, призналась:
– Я буду петь с ансамблем Брокмана, он теперь в фаворе, – а потом спросила: – Надеюсь, ты не против такого выбора?
Брокман… Что-то не припомню.
Эта ночь прошла примерно так же, как и прошлая, с той лишь разницей, что Наде прижималась ко мне другой стороной тела. Ну а я опять не смог ей отказать.
На следующий день, когда Надя отправилась на репетицию, залез в интернет, чтобы среди музыкантов ансамбля Брокмана подобрать надёжную кандидатуру. Оказалось, что кларнетиста там нет, что весьма прискорбно, однако сам Брокман играет на саксофоне, но зато женат, к тому же старше Нади лет на тридцать пять и лицом не слишком привлекателен. Нет, такого партнёра я бы ей не пожелал, разве что для выступления на сцене. Впрочем, есть ещё один саксофонист, холост, на юношеских фотографиях ну прямо вылитый Элвис Пресли! Но, к сожалению, Костя рано облысел – вполне возможно, что всему виной случай, который с ним произошёл в метро. Читаю на его страничке в соцсетях: «При спуске по эскалатору в моей голове что-то зазвенело, и я потерял равновесие…» Дальше всё понятно, такие потрясения без последствий не проходят – кто-то забывает, чем надо нажимать на клапаны или к какому месту прикладывать мундштук, а здесь всё ограничилось только выпадением волос. Боюсь, что Надю это не устроит.
Но что тогда нам остаётся? Только гитарист! Ещё довольно молод, холостой. И даже несмотря на то, что играет на электрогитаре, а к этому инструменту я предельно равнодушен, остановил свой выбор именно на нём. Но как привлечь внимание Нади к моему избраннику?
Нашёл оригинальный ход – сам взялся за гитару. Думаю, Наде надоест моё пиликанье, скажет: вот у нас есть гитарист, а ты ему и в подмётки не годишься! И тут я предложу ей пригласить гитариста в гости – пусть продемонстрирует своё умение играть на семиструнной гитаре, а на электрической каждый сможет.
Надя посмеялась над моим дремучим представлением о возможностях этого инструмента, припомнила Битлов, но в итоге согласилась позвать этого Антона, но только для того, чтобы он меня переубедил. И вот сидим за столом, беседуем о том, о сём, а этот Антон мне всё меньше нравится. Красивым не назовёшь, а смазливый Надежду не устроит. Особенно не понравились мне его глаза с прищуром и слащавая улыбка – сразу видно, что скрывает истинные чувства. Ну а когда взял в руки гитару, что ж, видно, не зря учился в музыкальной школе. И всё-таки я пришёл к убеждению, что надо всё переиграть и сделать ставку на саксофониста Костю. Пусть лысый, покалеченный, но, судя по текстам в интернете, честный человек – откровенно признаётся в том, о чём умалчивают другие. Жаль, конечно, что по убеждениям «элитный», то есть закоренелый, холостяк, совсем как я, но перед чарами Надежды никто не устоит. Это если он ей понравится, а тут уж многое зависит от меня – сказал, что в их ансамбле есть человек, который очень хорошо разбирается в джазе, и мне хотелось бы с ним кое о чём поспорить:
– Ты Брокмана имеешь в виду?
– Да нет, он мне не интересен. Вот Костя, ваш саксофонист, это совсем другое дело.
Одного только я не учёл – в комнате единственное место для сна это раскладной диван, который на ночь превращается в огромную тахту. В прошлый раз Антон, видимо, не обратил внимания на эту «нестыковочку» – я же представился как Надин дядя, который оказался здесь проездом из Магадана в Петербург. Впрочем, заезжий родственник может спать и на полу. Однако Костя вряд ли этому поверит, и тогда… Вот только не хватало подозрений в том, что между мной и Надей существует некая интимная связь. Я-то переживу, какие бы слухи ни возникли, но это может навредить Надиной карьере. Надо бы пригласить Костю в ресторан, но Надя воспротивилась – отели и рестораны ей до жути надоели, что называется, накушалась вдоволь, пока ездила по миру.
Костя припёрся с саксофоном – неужели меня собрался развлекать? Я признаю только джаз начала шестидесятых, а всё остальное – по боку! Но оказалось, что он не расстаётся с любимым инструментом с тех пор, как ограбили его квартиру под чистую, саксофон тоже прихватили. Хотя зачем он им?
Разговор сразу зашёл о джазе – мне интересно было узнать мнение профессионала. Однако Костя удивил:
– Джаз пришел к нам из Америки, это бесспорный факт. Но в нем было много русского.
– С чего бы это?
– Достаточно вспомнить Гершвина. Вот и Луи Армстронг в юности общался с еврейскими эмигрантами из России.
С этим не поспоришь, но еврейские и русские мелодии – тут большая разница. Костя это подтвердил, более не настаивая на русском влиянии на джаз:
– На чисто американские ритмы ложились европейские гармонии. В то время в джазе было много влияний французской, английской, еврейской песни. В США приезжали эмигранты со всего света, в том числе из Российской империи, и многие из них затем стали знаменитыми композиторами.
Опять же против фактов не попрёшь! Ну а затем разговор зашёл о становлении нынешнего российского джаза, поскольку при советской власти джаз был в загоне. Помню кафе «Синяя птица» недалеко от улицы Горького, там выступали Алексей Козлов и многие другие джазмены. Но это было скорее исключение.
– В девяностые играли в ресторанах, но джаз очень трудно было совместить с едой. Те, кто продавал котлеты, были недовольны музыкой: слишком мало людей на неё приходило. А те, кто делал музыку, говорили, что это котлеты невкусные и дорогие, вот люди и не приходят.
– Забавно! Но я слышал, джаз понемногу завоевывает популярность у широкой публики.
– Это вряд ли! – усомнился Костя. – В Штатах он возник как музыка бедных, обездоленных, а у нас это музыка для избранных. Ты посмотри, что показывают на ТВ. Либо убогий шансон, либо симфонии. Ля минор, ля мажор… Да им уже по сотне лет, все плесенью покрылись или паутиной заросли.
Тут у меня возникла мысль:
– Возможно, нам надо пройти через то же, что и американские негры, тогда создадим свой российского джаз, не хуже американского.
– Да нет, у русских темперамент не тот.
У Нади своё мнение:
– По-моему, нет смысла изобретать велосипед, надо использовать то, что есть.
Костя возразил:
– В этом случае джаз так и останется искусством для элиты. Я имею ввиду элиту настоящую, а не ту, что утра до вечера красуется на экране телевизора.
– Тогда надо завезти к нам негров!
Моя утопическая инициатива понравилась и Наде, и Косте. За это стоит выпить…
Когда саксофонист ушёл, я спросил у Нади:
– Ну и как он тебе?
– Интересный человек, и музыкант хороший, хотя ещё не полностью реализовал свой талант, – а потом улыбнулась: – Ты заметил, что на меня он почти не смотрел?
Я был так увлечён разговором о джазе, что не обратил внимания.
– Думаешь, он из этих?
Надя рассмеялась:
– Да нет! Просто человек делает карьеру, а всё остальное ему по фигу. Хотя я слышала, что с одной из наших солисток он переспал.
– И то ладно.
А сам думаю: так ведь я останусь с носом! То есть Надя опять будет прижиматься по ночам, и наступит момент, когда не выдержу. Неужели Мания была права и мне придётся стать отцом?
Сама по себе идея неплохая, я детей люблю, но можно ли их производить на свет, если самому здесь неуютно? Впрочем, в моём возрасте это вполне естественно, поскольку скоро закончится срок пребывания на Земле. Однако и раньше возникало такое ощущение, поэтому в итоге долгих размышлений пришёл к выводу: мир прекрасен, но человеческое общество ещё не заслужило подобного эпитета. Слишком много злости, зависти и лицемерия, не говоря уж о низменных страстях. Нет, пусть люди плодятся, размножаются, но только без меня, а это значит, что жена мне не нужна, отчасти поэтому и Надю оттолкнуть пытаюсь.
Когда легли спать, она снова прижалась ко мне и говорит:
– Был такой французский фильм, «Сердце зимой». Так это про тебя!
Неужели поняла, что я задумал?
