Влад Савин
Морской волк: Морской волк. Поворот оверштаг. Восход Сатурна

Отличить передачу именно для лодок просто. В военно-морском флоте есть несколько установленных порядков связи. Самый распространенный – это когда принимающий абонент отвечает установленным кодовым сигналом-«квитанцией», что означает «сообщение принято без помех». Однако на ПЛ в море, у вражеского берега, где демаскировать себя крайне нежелательно, сообщение уходит в «бесквитанционном» режиме, но при этом текст обязательно повторяется дважды. Есть еще третий режим, «полного повтора», когда абонент повторяет отправителю текст так, как принял – используется редко и лишь для особо важных сообщений.

Также для связи с лодками обычно не используется шифроблокнот со сменой страниц для каждого сообщения, поскольку нет уверенности, что абонент это сообщение принял и, значит, на новую страницу перешел. Ну, а любой постоянный шифр этого времени компами следующего века легко ломается.

После совещания, проходя по коридору, обнаруживаю в столовой толпу свободных от вахт. Все смотрят на стену – ага, Григорич наконец вывесил обещанный стенд «наглядной агитации». Решаю тоже оценить. Мля!!!

Челюсть у меня отвалилась, наверное, как у тех персонажей, которые наблюдали творчество художника О. Бендера на пристани Васюки.

Чего не было на компе Саныча – так это Кукрыниксов и прочих образцов плакатов тех лет. Зато у нас было изобилие фильмов, и не только патриотических. Поскольку бумаги давно уже от руки не пишут – даже у Сидорчука для документации и учета был персональный комп с программой 1С, – команде не возбраняется в свободное от вахты время рубиться на личной оргтехнике в «Морровинд» или «Цивилизацию», или смотреть разное кино – иначе от скуки просто спятишь. Короче, был исходный материал – и был Дима Мамаев, виртуозно владевший «Фотошопом», который к заданию Григорича оформить агитацию подошел весьма творчески и оригинально.

То, что он слепил из кадров «Титаника», штатовского блокбастера «U-571» и «Семнадцати мгновений весны» – еще куда ни шло. Тонущий лайнер со знакомым четырехтрубным силуэтом, подводная лодка со свастикой на рубке, на палубе эсэсовцы в черных парадных мундирах стреляют из автоматов в людей, спасающихся на плотах. Но дальше основой стал, очевидно, «Властелин колец»! Черному Властелину прилеплена Адольфова морда с усиками. Над руинами бывшего мира, прямо над башней Черного Замка вместо глаза багрово горит свастика. И в завершение – под немецкими касками с рожками скалятся клыками зеленые орочьи морды, причем у орков на переднем плане в лапах «шмайсеры», задние же так и остались с ржавыми клинками устрашающего вида, с которых капает кровь.

Твою мать, ну что стоило мне приказать – прежде чем вывесить, предъявить на утверждение! Это ж чистая профанация выходит вместо важного дела, «врэдитэльство», как сказал бы товарищ Сталин! И что мне теперь делать?

– Тащ капитан первого ранга, разрешите обратиться? А правда, что Толкиен свою книгу в сорок шестом написал? Как аллегорию – не только о Гитлере, а вообще обо всех, кто власти над миром хочет?

Я оборачиваюсь. Все смотрят и ждут. И вопрос абсолютно серьезен.

– Правда! – отвечаю. – Только не власть, другое. Покорять, что природу, что соседа, чего греха таить, в сути человеческой заложено. Но вот нельзя так – мы одни цветы, а все прочие для нас удобрение. Все равно кто – немцы, арабы, евреи, негры, да и русские тоже. Кто так говорит – тот фашист. А с фашистами не спорят – их бьют. И чтоб было так на вечные времена.

– Так тогда и штатовцы не лучше. «Золотой миллиард» их.

– А ты что, сомневался? – отвечаю. – Фрицы хоть открыто говорят: «Вы недочеловеки и рабы, и потому мы будем вас убивать и грабить». А штатовцы – то же самое, но с улыбочкой и якобы «дружбой». Или забыл, как их президент, кажется, говорил: «Голод в бедных странах – это ужасно, но надо помнить, что именно мы, развитые державы, даем этим беднягам работу и их право на кусок хлеба». То есть пашите, как таджик в подвале черкизона, и будьте довольны тем, что есть! А предложение отдать все мировые ресурсы, такие как нефть и газ, под контроль «мирового сообщества», то есть тех же америкосов? Или как их сучка Кондолиза заявляла, что богатства Сибири должны принадлежать не одной России, а всему мировому сообществу?

– Так ведь и Сталин тогда… тоже? – раздается голос из заднего ряда.

– А вот это не ровняй! – отвечаю я. – Чем фашизм от коммунизма отличается? У нас в идеале – Всемирный Советский Союз, и любой, кто идею нашу принял – нам товарищ, в одном строю. А у них – если ты не ариец по крови, то недочеловек и раб. Разница понятна?

М-да, вот и ответил на вопрос самого Толкиена – о партийности орков!

Пожалуй, снимать плакат не надо, пускай висит.

23 июля 1942 года. Полярный.

Особый отдел Северного флота

– В полученной радиограмме вам ничего не показалось непонятным?

– Нет, товарищ капитан первого ранга! Все было как положено – оповещение по флоту. Обнаружен немецкий конвой, состав, место, курс и скорость. Волна, позывные – как обычно. И зашифровано нашим шифром. Да, немного странным показалось, что место указано – широта, долгота, а не квадрат по карте! Но в принципе могло быть и так.

– Продолжайте.

– Рассчитали перехват, пошли в точку. Конвой появился, как и ожидали, в том же составе. Три транспорта, пять кораблей охранения – один восьмисоттонник, остальные охотники из бывших рыбаков. Выбрали цель, самый крупный транспорт. Маневрирование подробно смотрите в журнале. Фрицы до атаки нас не заметили. Попали хорошо, двумя торпедами, лично наблюдал, как транспорт тонул. Два охотника сбросили на нас бомбы, двадцать штук, но мы уклонились. Всплыли, доложили. Согласно приказу, истратив все торпеды в носовых, имели право возвращаться на базу. Дошли нормально.

– Нормально… Так вот, Федор Алексеевич, этой радиограммы штаб флота не посылал! Это нормально?

– Простите, но радиограмма была принята и зарегистрирована как положено. Следовательно, я имел право считать…

– Да вы не волнуйтесь, Федор Алексеевич, никто вас ни в чем не обвиняет. Вы же с победой вернулись! Вот Столбов на Щ-402 такую же радиограмму получил, но остался на месте, а послушал бы, может, тоже с победой бы вернулся. Однако странные дела творятся. А вы не подумали, что это могла быть немецкая ловушка?

– Нет. Категорически. Во-первых, суда-ловушки – это всегда мелкие посудины, каких не жалко. Ну, а транспорт в пять тысяч тонн – это, простите, точно не расходный материал! Во-вторых, придумай я такое на месте немцев… Тогда транспорт должен был быть один – взять что-то старое, изношенное, трюмы набить пустыми бочками, чтобы сразу не утоп, все же команду жаль. И в-третьих, эскорт тогда был бы много сильнее. Все бы тогда спецпостройки, и с гидролокаторами.

– Могли решить – чтобы не отпугнуть добычу. Кто клюнет.

– Фрицы уже достаточно знают наш характер. Напротив – если один транспорт с такой охраной, значит, что-то очень ценное, что надо утопить любой ценой. Ну и, наконец, в-четвертых. Тогда нас никак не отпустили бы так легко.

– Разумно. Тогда, похоже, появилась какая-то третья сила. И, что интересно, эта третья сила играет за нас. Вы слышали о разгроме немецкой эскадры у Нарвика?

– Англичане?

– Нет. Как раз британцы к этому отношения не имеют. Доказано стопроцентно.

– Черт возьми! Тогда кто?

– А вот тут и нужна ваша консультация, Федор Алексеевич. Как опытного командира подлодки и в некотором роде лица посвященного. Надеюсь, вы понимаете, что все должно остаться втайне? Впрочем, при входе в этот кабинет с вас уже взяли подписку о неразглашении.

– Я слушаю.

– Броненосец «Лютцов», крейсер «Кельн», эсминцы Z-27, Z-30, «Рихард Байцерн», плавбаза MRS-25 были потоплены торпедами почти одновременно, в походном ордере. Это могла быть одна подлодка?

– Исключено! Для потопления такого корабля, как «Лютцов», необходимо как минимум две торпеды, да и «Кельн» вполне мог выдержать одно попадание. Итого попавших в цель торпед было как минимум восемь. А сколько прошло мимо? Теоретически британские подводные лодки типа «Тритон» имеют носовой залп десять торпед, но… Эскадра такого состава обязательно будет иметь ордер, растянутый минимум на пару миль! И совершенно невероятно, чтобы лодка находилась в позиции, позволяющей одновременно накрыть всех одним залпом, да еще настолько удачно попасть.

– Значит, лодок было как минимум две?

– Возможно даже, три или четыре. Потому что отработать задачу прицеливания одновременно по двум разным объектам… Если они не створятся, то это чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Столь четкое взаимодействие требует высочайшей квалификации командиров и ювелирной точности в исполнении. Учтите, что пользоваться звукоподводной связью, находясь возле эскадры противника, нельзя!

– Тогда как же?

– Заранее составить план, четко рассчитать время. И – единичные посылки коротких кодовых сигналов. Но это, повторяю, только теоретически. Я не знаю, сумел бы я справиться в составе такой группы лодок. Да и фрицы с британцами, насколько мне известно, пока такого мастерства нигде не показывали.

– Да, задачка выходит, Федор Алексеевич. Что ж, благодарю, и вы можете быть свободны!

Командир подводной лодки Щ-422 капитанлейтенант Видяев, будущий герой и легенда Северного флота, встал и вышел из кабинета.

От Советского Информбюро, 2 августа 1942 года

Немецко-фашистские захватчики превращают население оккупированных ими советских районов в бесправных рабов. В селе Русановка, Житомирской области, гитлеровцы приказали крестьянам свезти половину снопов со своих участков новоявленному немецкому помещику Краузе. Двенадцать крестьян, не выполнивших этого распоряжения, были расстреляны. Немецкие власти обязали население окрестных деревень 5 дней в неделю бесплатно работать на помещика. За малейшее неповиновение колхозники подвергаются жестокой порке. Недавно немецкие рабовладельцы согнали всех жителей села на площадь и заставили их присутствовать при порке восемь женщин и девушек. Палачи раздели беззащитных женщин и били их плетками до потери сознания. Колхозница Екатерина Кондиенко не выдержала пыток и умерла.

Кабинет начальника штаба СФ

– Павел Анатольевич, вы можете наконец объяснить мне, ЧТО происходит??

– Так точно, Степан Григорьевич! В течение десяти дней неизвестная сторона, злостно пользуясь нашими позывными, передает нашим шифром на нашей волне оперативную информацию о немецких конвоях. Причем информацию абсолютно точную – пользуясь которой Видяев, Щ-422, Уткин, К-2, и наконец Столбов, Щ-402, добились трех подтвержденных побед.

– А почему «наконец»?

– Потому что Столбов в первый раз одновременно с Видяевым информацию получил, но тогда не поверил. После накачки, уже от нас, проникся и второй раз уже не зевал. В конце концов, кто бы то ни были – они на нас играют. А уж кто они – ищем, разберемся.

– Ищите. Разбирайтесь. А как вы вот это объясните?

– Ну, мы же должны были как-то различать депеши от штаба и этих, «летучих голландцев»? Оперативно сменили шифр и волну, указав, однако, на лодки, чтобы слушали и прежние, относясь с доверием.

– Ну да. И получили сообщение уже новым шифром и на новой волне. Адресованное уже непосредственно нам. «Штабу Северного флота, штабу бригады подлодок СФ. Мать вашу, сколько еще нам заниматься вашей работой? Если не доверяете, так посылайте по нашей наводке самолет-разведчик. А если вам не нравится – так вводите «метод опускающейся завесы», как у фрицев в Атлантике, и не привязывайте своих к позициям, где никто не ходит! Вам помощь в войне с проклятыми фашистами нужна или нет?» Так и сказано, подчеркнуто пафосно – «в войне с проклятыми фашистами», что в радиограмме совершенно излишне. Подпись – «Морской волк». Что на это скажете?

– Ищем. Разбираемся. Расследуем.

– Ищите. Или мне доложить командующему, чем наша разведка занимается, что не в курсе?

От Советского Информбюро, 8 августа 1942 года

Сдавшийся в плен солдат 268-го полка 113-й немецкой пехотной дивизии Карл Т. рассказал: «За первые две недели боев наш полк понес тяжелые потери в людях и материальной части. Он лишился всей артиллерии». Далее пленный заявил: «По дороге на фронт я видел, как бесчинствуют немецкие военные власти, как они притесняют население оккупированных районов, издеваются над жителями. В селе Сосновка солдаты 42-го немецкого запасного батальона отобрали у крестьян весь скот. Крестьяне, особенно женщины, потребовали вернуть им скот. Тогда по приказу начальника гарнизона солдаты схватили 60 человек крестьян, жестоко избили их и каждого третьего расстреляли. Мы проезжали много сел. Везде я видел незасеянные поля. Лишь изредка попадались небольшие клочки засеянной земли. Лошадей в деревнях почти нет, а машин тем более. Эти жалкие полоски крестьяне обрабатывали с помощью лопат».

Подводная лодка К-119 (уже «Морской волк»).

Капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович

Болтаемся в Баренцевом море где-то севернее Киркенеса.

Что делаем? Ну, прежде всего, ведем радиоразведку. Так что Леня Ухов и его подчиненные сейчас самые занятые люди. Собираем базу данных по всем немецким передатчикам: место, частоты, характерное время выхода в эфир. Место определяется пеленгацией с разных точек моря, оттого и ходим вперед-назад, благо обнаружить нас тут сложно, а мин вдали от берега, где глубина, нет. Пару раз, впрочем, приходилось нырять, обнаружив самолеты, но это не вызывало беспокойств. Чай, не «Орионы» с их сверхчуткой аппаратурой – хрен заметят!

«Тирпиц» не выходит. «Шеера» в Карском море нет – конечно, можно перехватить его еще на переходе, но есть задумка… Короче, пока заняться особенно нечем. Ждем.

Регулярно скидываем информацию нашим, благодаря чему уже пять немецких транспортов вместо порта назначения отправились к Нептуну. Окончательно обнаглев, попробовали передавать и расшифрованные немецкие депеши, на что получили запрос об источнике в крайне резкой форме. Видно, волнуются предки, что это какая-то игра.

Как ни странно, именно этот факт стал последней каплей в чаше принятия решения о Киркенесе. Вам конвоев немецких мало? Эскадры утопленной мало? Ну-ну!

Самая трудная часть в реализации этого дела лежала на Большакове и его ребятах. Тем не менее они приняли этот факт с великим энтузиазмом, поскольку до сего дня они считались самыми незанятыми и бесполезными людьми на лодке, что откровенно их тяготило. Единственной их заботой пока была охрана пленного немца – ну не самоубийца же я, чтоб разрешить ему свободное перемещение по кораблю! Однако запертый в изоляторе фриц вел себя предельно смирно, особенно после того, как он однажды пытался качать права и выражать свое недовольство чем-то, на что большаковцы, обрадованные случаем, вмиг устроили ему сцену из серии «мордой в пол, руки за спину и ботинком под ребра».

Пришлось даже сдерживать нашего главдиверсанта, предложившего выбрать объектом атаки не только аэродром, но и порт Киркенеса:

– Андрей Витальевич, простите, а кого вы собираетесь там топить? Самых «жирных», шедших туда, мы уже. Кого-то подобрали наши подводники с нашей же подачи. И, сколько мы сейчас смотрим, никто серьезный туда не входил уже неделю. То, что пришло раньше, фрицы, надо полагать, уже успели разгрузить и отправить по назначению. А тратить ракеты на пару тысяч солдатских сапог… Зачем?

Место было выбрано тщательно. Правда, в миле от него по берегу находился немецкий пост СНиС (службы наблюдения и связи), что в сочетании с полярным днем создавало проблемы. Однако же за нас было то, что в этом времени боевые пловцы казались экзотикой, а значит, немцы, прежде всего, смотрели за плавсредствами, идущими к берегу, а не за самой чертой воды. А также то, что по карте там была очень удобная бухточка, подходы к ней просматривались с поста, а вот она сама – нет.

– Пройдем, командир! – уверенно сказал Большаков. – На учениях последних, там тяжелее было! Там нас, между прочим, контрдиверсанты ловили, специально натасканные, с техникой – камеры, датчики наблюдения и вертолеты! А все ж не поймали!

Тем не менее кошки на душе скребли. Потому что самое худшее, что могло быть – это если кого-то из наших в плен возьмут. Да и как оставить оружие и снаряжение двадцать первого века немцам!.. Потому у Большакова был строжайший приказ: встретив серьезное противодействие, не геройствовать и возвращаться! Мы также были в полной готовности, решили, что, в случае чего, истратить торпеду на тральщик или даже охотник будет много меньшим злом, чем потерять наших парней. А Три Эс подготовил данные на стрельбу «Гранитом» по упомянутому посту СНиС, если по обстановке потребуется и такое.

Хорошо, что тут не было мин. Проверили гидролокатором – дно этому не способствует, глубины начинаются сразу от берега, и большой перепад прилив-отлив! Подошли максимально близко, насколько возможно, чтобы сэкономить батареи подводных буксировщиков. И две четверки последовательно выскользнули из торпедных аппаратов, экипированные по полной.

Мы отошли на десять миль, выставили антенну и погрузились в ожидание.

– Высадились нормально. Немцев в точке (месте высадки) нет. Выходим на маршрут.

Все же техническое превосходство – великая вещь! Не было в начале войны «сжатия» передач, когда сообщение в записи выстреливается в эфир за миллисекунды! Что-то похожее появилось лишь в сорок четвертом, и то на кораблях. Так что даже если немецкий слухач на этих частотах бдит (что само по себе проблематично, не использовались они тогда), он поймает лишь коротенькое «пик». И запись на магнитофон (вот они тогда уже были) с замедленной прокруткой не поможет при частотной модуляции и «цифре». Так что Большаков теоретически мог мне хоть «Войну и мир» в прямом эфире читать, – но привычка изъясняться кратко брала верх.

Через час пришло сообщение:

– Дошли до точки два. Отдыхаем.

Все правильно, подумал я, вспоминая, что знал про тактику диверсантов в тылу врага. Идут «перекатом» от точки к точке, пока одни выдвигаются к следующей, а другие страхуют, готовые прикрыть снайперским огнем. Затем вторые подтягиваются тоже, осматриваются, куда идти дальше – и по новой.

Еще через час:

– Дошли до конечной, точка зет. Цель вижу отлично. Ставим подсветку.

Точка зет – это выбранная по карте рельефа очень характерная точка, чтобы к местности привязаться. А подсветка – это инфракрасно-лазерный дальномер от этой точки до выбранной цели, дистанция и пеленг – чтоб их тоже на карте отразить. Ну, и для проверки – координаты вершин соседних гор. Затем, если обстановка позволит – то же самое с резервного места: точка игрек.

Ухов уже работает с картой карандашом, линейкой и транспортиром. Принимает координаты и описание целей. Как мы и ждали – немцам больше негде летный состав селить. До города далеко. В палатках здешней зимой холодно. Блиндажи – грунт каменистый, долго и трудно. Так что стоят возле аэродрома пара домов барачного типа, довольно больших, двухэтажных, явно жилых – штаб и общежитие. Склад топлива, склад боеприпасов, ремонтные мастерские, несколько сборных железных ангаров, склады какого-то имущества, казармы охраны, позиции зениток – как «ахт-ахтов», так и двадцатимиллиметровок, доты…

Проходит еще около часа – и вся картина как на ладони, уже привязкой к координатам. Цели – для «Гранитов». Три Эс тут же, наготове.

Чего ждем?

Молчание. Напряжение нарастает.

И вдруг:

– Волку – Лес. Молоты по целям один и пять, сейчас скорее! Мы отходим!

– Лесу – Волк. Принято, подлетное две минуты. У вас все в порядке?

– В порядке, блин! Сейчас два и три рванут, кипеж будет, скорее!

Ничего себе! Они там успели склады ГСМ и БК заминировать? И, конечно, часовых грохнули – надеюсь, что по-тихому! Потому что, если фрицы успеют найти жмуров, весь берег будет стоять на ушах! А если ГСМ и бомбы взорвутся раньше, все фрицы из бараков вылезут на шум. Потому что цель один – это как раз общежитие-штаб. Пять – это скопление самолетов, уж очень удачно стоят, кучно, явно не боятся ничего фрицы!

– Боевая тревога, ракетная атака! Отсчет пошел…

Что ж – с богом!

Дрожь корпуса, рев. «Граниты» ушли. Интересно, что подумают немцы на посту? А плевать, что подумают – потому что никому ничего не сообщат. Не сообщат, потому что Леня врубил установку помех на полную катушку. Теперь волна, на которой вылезет любой передатчик, определенный как немецкий, будет тут же забита «белым шумом».

Была вообще-то идея в качестве шума выбрать немецкие ругательства и даже композиции «Рамштайна», но по размышлении ее отбросили. Все же лучше, если фрицы хоть поначалу будут считать помехи природными. Это север, тут рации вообще иногда работают непредсказуемо, и это может при случае подарить нам время.

– Волку – Лес. Цели поражены. Цель один вообще взлетела, как… Мы отходим, ждите.

Артисты! А мне сейчас за сердце держаться и валидол пить? Случись что, с кого бы товарищ Сталин спросил? Ну, погодите у меня – только вернитесь!.. Ох, только б вернулись скорее – и все!

Ждем. Идти к берегу нет смысла. Пока они там спустятся с горы и подадут сигнал… Тогда мы сразу же выйдем в установленное место.

Время идет – а сигнала нет. Вызываем сами. Ответ:

– Волку – Лес. Нормально все. Позже.

Что значит «позже»? С чем-то непредвиденным столкнулись, или… Опять самодеятельность?!

Еще через два часа. Блин, седым стану!

– Волку – Лес. Мы на катере. Идем навстречу, подберите!

Мля! Катер – откуда?!!

– Боевая тревога!

Идем к берегу в полной боевой. Поднимаем перископ.

– Лесу – Волк. Вижу катер, раумбот, курсом норд. Это вы?

– Волку – Лес. Мы это, мы!! Сейчас ратьером дадим.

Вижу – на катере мигает огонек.

– Волку – Лес. Всплывать не бойтесь – нет больше поста! У нас потерь нет!

Ох, е!!! Театр самодеятельности, а не диверсанты!

Капитан второго ранга Большаков Андрей Витальевич

Ну вот, дождались! Сидели без дела, едва не рехнувшись, когда вокруг творилось такое – и наконец наш выход!

Командовать решил сам. Четыре «Сирены», подводных буксировщика, возьмут лишь восьмерых плюс снаряжение – потому Валентин остался на лодке. С моим приказом:

– У тебя важная задача немца охранять! А вдруг он сбежит и, как кок Сигал, весь экипаж голыми руками порешит? Так что бди!

Но Валька, кажется, все равно обиделся.

Идем – выскользнув на глубине из подлодки через торпедные аппараты. И если вы считаете, что мы, со всей нашей тренировкой, имея неоднократный опыт подобных заплывов, получали удовольствие от процесса, то вы сильно ошибаетесь!

Водичка в Баренцевом море очень холодная даже летом. А на глубине пяти метров не прогревается никогда. Обогреваемые гидрокостюмы позволяли не замерзнуть вусмерть, но ощущение было мерзейшее. Представьте, что вы в час пик едете в переполненном – даже не автобусе, а открытом кузове грузовика. Причем не в Москве, а в Норильске, да еще зимой и в пургу. Получите примерную картину, как себя чувствовали мы.

Одно лишь было хорошо: обнаружить нас было решительно невозможно! Не было в этом времени ни соответствующих технических средств, ни отработанной тактики. Ну если только поставить в угрожаемом месте на берегу часового с ящиком гранат, которые кидать в воду через произвольные интервалы.

Пару раз приходилось осторожно подвсплывать, чтобы уточнить курс. Вход в фьорд, на юго-запад, слева открывается залив, по берегам которого, собственно, и расположен Киркенес, но нам туда не надо. Аэродром расположен на полуострове, отделенном этим заливом от города ближе к основанию. Место, выбранное еще по карте (спутниковой, из нашего времени – но вряд ли за это время изменились очертания берегов), нашли без проблем. Под скалой, нависшей над водой, сверху нас было не разглядеть. Рядом удобная площадка, как галечный пляж – и расщелина, ведущая наверх, только опытному скалолазу по силам, ну и нам, поскольку штатная ситуация: на Севере скалы у берега, считай, всюду, иной пейзаж встречается редко.

Спрятав наших подводных коней и снаряжение, мы в темпе экипировались по-сухопутному. Схрон, однако, заминировали – на тот невероятный случай, если кто-то найдет, «так не доставайся же никому». Прислушались. Если наверху фриц с гранатами, мы тут как в мышеловке, уже разоблачились, быстро не нырнуть – но это уже паранойя, ну никак не могли нас тут ждать! Поднялись, осмотрелись – и пошли.

Горная тундра – скалы, валуны, болотца и озера. Присутствовала, однако, и «зеленка» – если считать таковой карликовые березки, местами растущие довольно густо, да кусты черники и голубики, высотой по колено и даже выше. Мы шли очень осторожно, тщательно изучая местность, по которой, возможно, придется отходить с погоней на хвосте. И очень медленно – потому что не имели права быть обнаруженными.

Патруль мы видели лишь один раз. Пятеро немцев шли вдоль берега, мы же были выше и дальше, на склоне – так что нас не могли заметить. В целом же идти было приятно и легко. Ну не надо в этом времени опасаться датчиков движения и скрытых камер, на какой-нибудь глухой тропе – после чего над вами через пять минут повисают вертолеты, из которых ссыпается спецназ, а по дорогам уже мчатся машины с мотострелками, оцепляя весь район. Как на тех учениях «Север, две тысячи какой-то», которые армейские острословы прозвали «Путин, дветысячи какой-то», из-за присутствия Самого – и, между прочим, тогда нас так и не поймали, а мы прошли куда надо и сделали что надо, хотя побегать пришлось.

Сообщение на лодку, короткий отдых перед последним броском – и вот мы на вершине! Точнее, в точке «зет». Ставим аппаратуру, срисовываем картинку, скидываем инфу. Заканчиваем здесь, переходим на запасную точку игрек. Попутно внимательно наблюдаем за обстановкой.

Немцы здесь непуганые. Ну не было тут, в текущей реальности, партизан, подпольщиков, да и наши диверсы сюда не наведывались. Нет, орднунг есть орднунг – объекты огорожены колючкой, вон вышка торчит с пулеметом, блокпост на въезде, со шлагбаумом и двумя пулеметными гнездами, часовые стоят, бдят. Но вот поведение их – ну, как вам объяснить понятнее?

Представьте, что вас поставили бдеть. А ничего не происходит. Время идет. Каждый раз пусто. И что?

Вы «оптимизируетесь». Выработаете для себя программу, как на автопилоте – наиболее экономичную. Одинаковые действия по заведенному алгоритму. Не задумываясь над смыслом – потому что «так положено». Иногда говорят «замыливается глаз», – но это еще опаснее. Потому что ваши действия становятся предсказуемыми, и умный противник всегда может найти «дыру».

Так вот, немцы вели себя именно так – неся патрульно-постовую службу, как давно заведенный и неизменный церемониал, в миллион первый раз. А мы оказались как раз таким, опытным и творчески мыслящим врагом.

Поначалу мы намеревались держаться строго в рамках задания. Отметить на карте общежитие и штаб, два здания барачного типа, над одним из которых болтается флаг, кинуть ЦУ для «Гранитов» – и делать ноги. Но фрицы сами спровоцировали нас своим злостным неуважением к советскому спецназу (ну а пластит у нас был, взятый «на всякий случай»).

Уж очень удачно располагалась точка игрек – как раз над складом ГСМ! Пара зарытых в грунт цистерн, несколько штабелей бочек – и все это, огороженное колючкой, охранялось только одним часовым, уныло болтающимся по периметру! Причем часть его пути была не видна с других постов. Со складом боеприпасов, располагавшимся в полукилометре, было сложнее – там находились и упомянутая вышка с пулеметчиком наверху, и часовой на воротах, и два патрульных, ходящих по периметру навстречу друг другу. Но подходы были такие, что незаметно подобраться почти вплотную при нашей тренировке и некотором везении было довольно легко. Также на руку нам сыграло полное отсутствие здесь сигнализации самой древней и простой системы «гав-гав», как именует мой зам, старлей Василий Гаврилов, злобных четвероногих тварей, науськанных на людей. Короче – работаем, мужики!

Часового снял Брюс, Юрка Смоленцев из Звенигова – классный рукопашник, получивший свой позывной оттого, что, случись ему встретиться с киношным Брюсом Ли, китайского чемпиона гарантированно унесли бы, и хорошо если не ногами вперед. Еще он виртуозно владел ножом на короткой дистанции, предпочитая его «бесшумке». Так что фриц, который мирно брел вдоль забора с винтовкой за плечом и думал, наверное, о своем звере-фельдфебеле, который на этом посту категорически запрещает курить, умер быстрее, чем успел понять, что случилось.

Время пошло – вперед! Сменить этого часового должны не раньше чем через полтора часа, уж графикто мы срисовали. Колючка простая, без датчиков движения, не под током и даже без всяких подлостей вроде стальных поводков с рыболовными крючками или подвешенных пустых банок – это для профессионала не преграда (ну а кто не знает, как ее преодолеть – тому этого и не требуется). Заряд пластида под цистерну, установить на тройной взвод – радиокоманда, время, неизвлекаемость – и теперь, чтобы не бабахнуло, фрицы смогут вывезти весь склад лишь не дыша и не чихая вблизи. Здесь всё, быстро ко второму!

Четверо наверху – снайперы, группа поддержки. А мы внаглую идем понизу. Брюс накинул шинель часового в расчете на то, что один вроде бы свой, и трое при нем менее подозрительны издали, чем четверо неизвестных странного вида (хотя форма наша, при некотором воображении, издали могла сойти за немецкую летную). При встрече лицом к лицу это, конечно, не сработает, но не сказать, что тут оживленно. Пару минут, ну только пару минут! Вряд ли нам попадется группа фрицев, тем более что технари тут часто ходят без оружия, а у одного-двух столкнувшихся с нами путь один – на тот свет!

Соседним со складом ГСМ был домик, как оказалось, электростанции. Слышалось тарахтение дизелей, часового у входа не было! Естественно, мы расценили это как приглашение зайти. Внутри оказался только один немец, чумазый, без оружия, ковырялся в каком-то агрегате. Рябой (мичман Борис Рябов) выстрелил ему в затылок из «бесшумки». Шварц (мичман Степан Ведерников) за полминуты приладил под станинами обоих дизелей по такому же «сюрпризу», как на складе горючки; еще несколько секунд ушло, чтобы оттащить тело моториста в дальний угол, где нельзя заметить сразу, при взгляде из дверей.

Дальше – домик с антенной. И тоже снаружи никого! Подходим, и дверь открывается сама! За ней рослый фриц, на шее висит МР-40. Мы на адреналине. Не останавливаясь, даже не успев задуматься, бью фрица ножом, самому непонятно как оказавшемуся в руке! Впихиваем тело внутрь, не давая ему упасть. Врываемся сами. Коридорчик. Первая дверь – какая-то подсобка, никого. Дальше сразу две – налево и направо. Вместе со Шварцем врываюсь в левую, пока Рябой и Брюс – в правую. Передо мной аппаратная, горят лампочки, что-то гудит, старинная аппаратура, приемники-передатчики размером со шкаф, полки с какими-то железками, провода. И фриц как паук во всем этом. «Ну точно сисадмин в офисе», – мелькнула неуместная мысль. Даже обернулся на меня так же возмущенно, как на вторгшегося в его епархию. Стреляю ему в голову. Кажется, он так ничего и не понял – выражение на лице так и застыло.