Витэль Багинский
В поисках отражения луны
© Витэль Багинский, 2019
ISBN 978-5-4496-8639-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Счастье – это осуществление желаний души!
Предисловие
* * *
В палату не заходили со вчерашнего утра. За тридцать шесть часов, лишь заглядывали в дверное окошко. Видно, было каждый раз половину лица и фрагмент ткани медицинской шапочки синего цвета. В ту секунду, когда металлически клацала задвижка, её глаза слегка приоткрывались, и продолжало создаваться впечатление спящего человека. А в окошко на неё смотрел немного вытаращенный, возможно, чуть обезумевший взгляд. Губы, которых не было видно, что-то бормотали (не разборчиво). Лицо снова исчезало, дверца захлопывалась, задвижка опять издавала свой металлический лязг. Слышались шаги уходящего. Она же, крепко сомкнув глаза, продолжала лежать, свернувшись калачом. Её не мучил голод, не испытывала она и жажды. Сейчас её организм берёг силы. А ещё всё это время она не спала, даже дремота не посещала её рассудок. Она лежала и пыталась рассмотреть свои веки и постоянно считала, – так она старалась контролировать утекающее время – секунду за секундой. По её подсчётам прошло тридцать семь часов, их составляют две тысячи двести двадцать минут, а соответственно – сто тридцать три тысячи двести секунд, «…двести одна, …двести две, …двести три…»
В то же время она думала, – вспоминала себя, ища в лабиринтах своей памяти, но каждый раз натыкалась на мутное отражение, не понимая, кто есть кто. Старалась разглядеть, но только протягивала руку, чтобы убрать муть, как становилось всё ещё хуже. И она понимала, что без чьей-либо помощи ей не разобраться, а значит, эту помощь надо где-то добыть.
Теперь она молилась – взывала к вселенной, – ей также нельзя было потерять ещё и время, поэтому она ловила каждую секунду, укладывая одну за другой в минуты, в часы, бок о бок со словами молитвы.
Мужчина средних лет шёл по узкому коридору психиатрической клиники, хромая на одну ногу. Его грубое тёмно-серое пальто с фактурой в «ёлочку», точно огромный камень, медленно, с трудом поднятый и брошенный, кроило воздух, раз за разом повторяя одно и то же с каждым шагом. Три человека в белых халатах, переглядываясь друг с другом, нервничая, шли рядом с ним. А острый азиатский взгляд мужчины, устремлялся вперёд, не обращая на спутников внимания, делая вид, что не замечает их нервозность.
Какие бы там ни были мотивы преступления, и их последствия, он был намерен, во что бы то не стало забрать свою дочь из этого места. Невзирая ни на какие поставленные диагнозы, он готов был приложить все свои силы, чтобы это изменить…
Часть первая «он»
глава первая: кот, отпуск, бегемот
I
В одном из городских скверов одного небольшого городка уже осень. Она его настигла совсем неожиданно, как бывает, когда вдруг на тебя набросили из-за угла покрывало.
Дело всё в том, что с полвека назад этот сквер был засажен чудесными каштанами. Вы когда-нибудь замечали, как «одеваются» на весну эти деревья? Какие прекрасные «свечи» устилают их кроны, превращаясь в салатовые зонтики, вот-вот готовых воспрянуть в полную силу листьев! А обращали внимание, насколько скор этот процесс? Можно наблюдать воочию, как вытягиваются свечи и разворачиваются листья. Дерево на глазах меняет ярко белый наряд на свежий зелёный.
В этот год что-то случилось с нашими каштанами, кто-то сказал мне, что они заболели. Листья недолго держались на ветвях, быстро пожелтели, высохли и осыпались. Убирать их никто не собирался и всё, что упало, покрывало тротуары, зелёные газоны, неухоженные участки земли. И всё бы ничего, но в этом году весь август льют дожди и мокрая листва превратилась в кашу. Обещают прекращение дождей к середине сентября.
Прохладный ветерок пробегал по плачущим аллеям, когда я торопился с работы домой. Мои дырявые – во имя дизайна, сандалии отказались защищать мои ноги от луж. И чем я думал, когда выходил утром на работу, – просто светило солнце, и я понадеялся на милость природы. А дождь в этот день шёл пуще прежнего, – ливень заливал всё беспощадно. Улицы были пусты, лишь кое-где стояли люди под навесами. В кафе, барах и магазинах светились окна, из-за пасмурной погоды их свет был ярким и тёплым. Одно из кафе я люблю, там особый уют и варят вкуснейший кофе. Но сейчас я мечтал быстрей попасть домой. Промокнув насквозь, я перестал обращать внимание на лужи, их обходить не имело смысла, ускоряясь я шёл вброд. Решив пройти коротким путём, позабыл, что маленькая дорожка, соединявшая сквер и двор новостройки, в которой я жил, не асфальтирована…
Счищая с подошв грязь возле парадной, я услышал слабое кошачье нытьё. Оглядевшись по сторонам, увидел котёнка. Его мокрая шерсть скрывала окрас, он был просто тёмно-серым с бледно-фиолетовыми просветами кожи. Глаза прищурены, а широко раскрытый рот издавал звуки кошачьего страдания призывая чьё-то милосердие.
Мимо пробежали соседи, открыв быстро магнитную дверь, забежали вовнутрь, с возгласами и смехом утонув в глубине дома.
– Что ты малыш? – Присев на корточки, спросил я котёнка, будто сейчас он мне немедля ответит. И он отвечал: противно тянул своё «мяу». – Ах, решено, бродяга! Пойдёшь ко мне, обсохнешь, перекусишь, а там как хочешь, можешь продолжать жить своей жизнью.
Котёнок оказался мужиком, навернул миску борща и глазом не моргнул. Шерсть высыхала, появлялись какие-то полоски. После спустившегося с небес ужина, он нашёл себе местечко в углу зала и принялся по-кошачьи приводить себя в порядок.
Я занялся своими делами. У меня впереди предстояла непростая неделя, нужно было подготовить квартальный отчёт, – ох и измотала меня эта бухгалтерия, бросить бы всё к чертям собачьим, да мотнуть, куда глаза глядят. Неблагодарное это дело – честно считать чужие доходы. Угораздило меня поступить на экономический, а потом ещё курсы бухгалтерского учёта… «Иди!» – Мне говорили: «экономисты вон сейчас как требуются…» – ошибочка вышла, – кроме экономистов, как собак нерезаных оказалось, кхе… студентов желающих постичь одну из древнейших профессий, а потом их очереди стоят, – всем работу надо по специальности. Студенты в тех местах делятся на несколько категорий: пешком идущие и на колёсах едущие. У «на колёсах едущих» уже всё схвачено, они даже сами не знают на сколько, не думают об этом. А зачем? Что интересно! – Они, не напрягаясь, учатся и тянут на красный диплом… конечно, понятно, что их «учиться» никоим образом не пересекается с истинным глаголом – учиться! Идущие студенты есть разные, те, кому нужно попотеть, чтобы купили колёса, но у них тоже и место, и диплом в кармане и те, кто из кожи лезет вон, чтоб в зачётке больше положительных результатов было. И все мечтают о красивой жизни. Но, вот только единицы из всех этих тысяч работают по специальности, а из тех единиц пару экземпляров – в престижных местах. Основной массе максимум повезёт на место клерка в зачуханном банке около терминала в качестве подсказчика, как засунуть карточку. Парадокс: – в банке, наверное, даже уборщица мнит себя банкиром. И чем выше должность, тем «выше к богу»… Поэтому обратите внимание, с какими лицами прохаживается парнишка в беленькой рубашечки мимо банкомата, недавно занявший эту великолепную должность. А знаете почему? Всё просто, ему пообещали «место на Олимпе». Но пройдёт время и его взгляд станет, как у той тридцатилетней барышни, что готова этим взглядом убить любого, кто её зовёт заправить грёбаную «дебитовку» со своими жалкими копейками, за которые они, видите ли трясутся: «А вдруг застрянет…»
Вот и мне рассказали, как хорошо уметь ковыряться в облапленных миллионами рук бумажках. Мне, что, нужно гордится тем, что через меня проходят суммы, которых многие в глаза не видели? – «Вот посмотри на тётю Валю, на соседа Геннадия Александровича, – люди при деньгах, дома какие себе построили, на машинах…» – Никто не задумался о том, что тётю Валю в определённых кругах и ценят, как «опытного бухгалтера», потому и приглашают для проведения особо выгодных наличностей. А Геннадий Александрович никто иной, как Геша «Золотник», он трудился в девяти банках нашего родного государства себе во благо, после чего был в международном розыске. Сам улетел в Штаты, там говорят, занялся сетевым маркетингом, создал пять мнимых компаний, учил, как из воздуха делать деньги. После убежал в Мексику. Когда страсти поутихли, вернулся на родину. Сейчас, вроде как, честно работает, открыл клининговую компанию, в офисах порядки наводит. За то, говорят мне, мир повидал. Ну, тёте Вале не так повезло, не разглядела она бумажек подставных, пришлось три года в застенках провести.
Кому-то такая работа в радость, а я устал, но бросить пока не могу. Но радует меня тот факт, что после отчёта иду в отпуск!
Чем бы мне хотелось заниматься? Меня спросили в детстве, кем бы я хотел быть…, на что я ответил: «Художником, модельером, дизайнером!». «Это всё несерьёзно!» – отвечали мне. – «Ты мужчина, у тебя должно быть образование, должна быть престижная профессия… вот выучишься и становись, кем хочешь!». Бред какой-то!
Котёнок спал крепким сном, растянувшись на коврике под компьютерным столом. Шерсть у него оказалась серой в тёмную полоску. Сев на пол, я рассмотрел его повнимательней. Самый обычный кот. На вид здоровый. Может отдать племяннице, – она так хотела котёнка. Мне как-то не до этих забот.
Глаза резало, голова словно чугун. От документов уже становилось дурно. Закрыв папку, отправился в кровать.
II
Играл на телефоне «подъём», но я, уже час, как не спал. Разбудил дождь, он, точно старался, изо всех сил, проникнуть сквозь стёкла. Надо вызвать такси – иначе, не вариант.
А на спинке дивана уже сидел пушистый «прихлебатель».
Зазвенел телефон. На экране: «ШЕФ». Нажал кнопку вызова.
– Доброе утро, Сергей Николаевич!
– Доброе! Макс, я слышал, ты в отпуск собираешься? – «о-о-о нет только бы не начались неожиданные поручения под названием: «…ну, очень нужно.., ну, я тебя прошу.., мы же друзья… (в каком месте?)» прошлый мой отпуск именно так и начался, именно этими словами шефа». Я напрягся, подкатив глаза вверх в надежде «помощи свыше…»
– Ну, да! Заявление уже написал. – Хотя в прошлый раз мне пришлось его переписывать! Я продолжал смотреть на потолок.
– А ты не хотел бы его переписать? – Вот! Или нет… всегда он говорил: «Макс, нужно переписать?»
– Если у тебя готовы отчёты, я заехать могу, забрать! – Я онемел на секунду, с чего такая щедрость. Это и напрягало, и в то же время становилось свободней дышать. – Алло, Макс!
– М-да, я здесь.
– Так готовы или нет! Если нет, то уже сам.
– Гооотовы! Ещё вчера сделал! – «Правда, два часа назад закончил…»
– Ну, вот и отлично! Пока я еду, чиркни заявление – с сегодняшнего числа в отпуск.
Вот это повезло, так повезло!
Кровать стала необычайно приятной. А дождь самой лучшей погодой. Хочу уехать на озеро в горы.
– Ну, что приятель… – посмотрел я на котёнка, а он, словно понимая, внимательно уставился на меня, – что с тобой делать будем?
«Мя-ау»
– Вот тебе и мяу!
* * *
На седьмом этаже другой новостройки, что расположена напротив моего дома, на пятьдесят метров ближе к скверу с отзеленевшими каштанами, жила Вера Воронцова. С ней мы познакомились на втором курсе нашего многообещающего университета, когда сидели на лекции «очень интересной». Она смотрела на лектора таким вдумчивым взглядом, что мне казалось – человек в теме, – только ошибся я на её счёт – она со мной поделилась, позже, как ей вообще в печёнках сидит весь этот университет с его финансами. Она бросила учёбу, хотя её родители были категорически против такого решения, спустя полгода после нашего знакомства, за месяц до окончания второго года учёбы. Выйдя из дверей кладезя финансовых знаний, она направилась прямиком к себе в художественную мастерскую. Её дед, известный художник, оставил ей в наследство старенькую квартирку, в которой сам работал и жил. Вот и начала она в ней заниматься живописью.
Я не сразу узнал, что Вера живёт со мной по соседству. Когда мы учились, я жил на родительском попечении. Спустя пять лет после учёбы родители раскошелились мне на квартиру, – и купили трёшку в свежей новостройке. А спустя ещё год, когда я шёл с работы домой, встретил знакомое лицо. Эта была Вера, – я её долго вспоминал, но девушка сама подошла ко мне и поздоровалась, – тогда я и понял, что передо мной Вера Воронцова.
Хотя с тех пор прошло не так много времени, всего на всего три месяца, но мы успели наладить достаточно тесный контакт. В первые две недели по утрам мне приходило на телефон сообщение: «С добрым утром, Макс!», на что я отвечал взаимностью. В обед, когда я спускался в бистро под нашим офисом, получал сообщение следующего содержания: «Bon appetite, Макс!»; идя с работы, читал на экране: «Я в кафе! Заходи!». Такое внимание с одной стороны льстило, а с другой – начинало напрягать. Иногда казалось, что Вера хочет больших отношений, а я дальше, чем дружба ничего не видел.
В очередную нашу встречу в кафе было неестественно спокойно и тихо. За столиком у окна, скучно допивал третью чашку кофе, какой-то очень умный, по виду, но в то же время, обременённый грузом нажитого, человек. Под столиком у его ног стоял потёртый старый кожаный портфель, набитый до отказа, видимо по привычке, важными для человека бумагами. Старомодный галстук, купленный, этак в годах шестидесятых, весьма неплохо сохранившийся, стягивал плотно застёгнутый старомодный воротник светло-серой сорочки, надетый нараспашку пиджак. На мой взгляд, всё говорило о многолетней преподавательской деятельности, да ещё и затянувшейся. Рядом стоял бокал коньяка, который пустел по мере того, как ему приносили, очередную чашку кофе.
В итоге, человек взял в руку этот бокал и излил остатки содержимого в себя. Позвал официанта, тихо отсчитал ему из старенького портмоне, взял свой пузатый портфель и покинул заведение.
Бармен что-то протирал краешком накинутого на плечо полотенца…
Шипя, бормотала радиола, (еле слышно)…
Тяжёлая дубовая дверь на больших бронзовых навесах издавала глухой, грубый, но протяжный скрип. Не нужно вешать колокольчики, оповещавшие о посещении клиентов. Я сколько здесь бываю, столько помню скрип этой двери, может навесы не смазывают именно с этим умыслом. А что, в этом есть некий стиль. Другие ведь двери не скрипели, особенно дверь в туалет…
По стенам развешанные черно-белые фотографии, со своих поверхностей говорили о любви к старому французскому кино, а их рамки тонко подчёркивают своей лаконичностью.
Тогда в кафе мы сидели за столиком возле дальней стены. Официант принёс два кофе и тирамису. В тот раз я внимательно рассматривал глаза Веры. Они были чёрные от приглушённого света в заведении. Её лицо излучало лёгкость, а глаза смотрели из глубины.
– Что для тебя счастье? – Спросила об этом она, почему-то именно в тот момент.
– Счастье для всех одно…
– Почему ты так думаешь?
– Счастье – это исполнения желаний души!
– Ты хочешь сказать, что у каждого есть желания и если он их исполняет, то и счастлив?
– Почти! Но ведь в сказанном, вроде всё очевидно.
– Очевидно. Но я уверена, что не все желания приводят к счастью.
– Ну…
– Мне нравится, как ты это сказал, но бывают такие желания, которые не рождены в душе, они часто навязываются глазами, руками, носом.
– Значит, если человек голоден, он может быть счастлив…
– Да!
– Тогда о каких ещё желаниях души ты говоришь?
– Все материальные желания приносят кратковременную радость. Получил ты зарплату – радость, заканчиваются деньги – радость уже не та. Купил ты квартиру – радость, обрастаешь бытом – радость уже не та. Пришли поздравлять тебя с днём рождения друзья – радость, разошлись все, гора посуды, вспоминаешь, сколько тебе лет – радость уже не та. А вот душе надо другое, – ей нужна любовь, понимание, сострадание. Ей не нужен толстый бутерброд с колбасой, да и пешком она пройтись может.
Потом наступила тишина. Мы сидели, молча, смотрели в окно, я выкурил сигарету, взяли ещё по чашке кофе. Вера, уже как месяц, бросила курить. Мимо окна пробежала собака… вдруг остановилась. Повернувшись к нам, посмотрела сначала на меня, потом на Веру. Помахав хвостом, исчезла из виду. Я задумался над словами Веры, и ещё не понимал, к чему она клонит.
Вера, ушла в туалет, а когда тут же вернулась, поковырялась в сумке и, достав брелок, положила на стол передо мной.
– Это тебе! Я уезжаю! – Неожиданно выдала Вера. Её голос был какой-то другой.
– Куда?
– Я уезжаю в Африку…
– Но зачем? – Вера не удивляла меня своей неожиданностью, но это было, явно странное побуждение.
Она скоропостижно ушла из университета, съехала от родителей, поставив их перед фактом, когда тихо скопила денег на аренду квартиры. Она не поддавалась чьему-либо воспитанию и категорически не собиралась выходить замуж, и тем более, заводить детей, – по крайней мере, пока, – как убеждала она. Всему своё время. Выбегать замуж с перепугу и быстрей рожать детей, только потому что, видите ли, возраст, и посмотри, ведь подруги давно уже имеют по двое детей. Всё это удел прошлых лет! – так рассуждала Вера. Раньше люди заключали браки очень рано, особенно выдавали девушек, чтоб та не сидела на шее у своего отца, а «проедала плешь» своему мужу. Сейчас совсем иначе, но у кого-то сидит в голове: «не опоздать бы».
Я думаю, придут те времена, когда люди вообще перестанут заключать браки… но это тоже печально. Наш век и так бессердечен, а отсутствие семейных отношений сделает человека и вовсе безразличным к обществу, коим он практически уже является.
Я взял со стола брелок – бегемот на цепочке. Подарок странный. Только я ничего говорить вслух не стал, оставил всё в пределах своих мыслей.
Признаться, я такой Веру ещё не видел. Она ведь хотела в Италию. Зачем ей ехать в Африку?
Когда люди едут отдыхать, они так и говорят: я взял (а) путёвку, поеду на недельку во Францию, – и начинает с азартом рассказывать, как давно мечтал (а) побывать в Париже, съесть настоящий круассан, посмотреть на Эйфелеву башню и с неё. И бла-бла-бла…
Нет, за материальным добром она и шагу не ступит. Мне тогда показалось, Вера искала утоления голода каких-то внутренних уголков себя. Сказать, что девушка была несчастна? – Напротив, счастье из неё не убывало (по крайней мере, я так заметил). А поиск его не утруждал её ни сколько. Она не ждала, что счастье свалится ей на голову, что кто-то принесёт ей его на подносе. Вера, в принципе, жила своей интересной жизнью. Она не считала, что ей кто-то что-то должен, не считала должной перед кем-то и себя. Вере не составляло труда, как порадоваться пустяку, так и сделать что-нибудь грандиозное. Она жила своими поступками, своими мыслями.
У меня же были двоякие чувства к ней. Но как-то больше в том было всё же дружбы.
глава вторая: морковный сок со сливками
Проснулся я рано утром, когда, наверное, ещё петухи начали петь, где-то в деревне. Не то чтоб я проснулся сам по собственному желанию, но мои глаза открылись сами и больше не хотели закрываться. Вместе со мной проснулся и мой недавний «поселенец». У котёнка, явно, оказался настырный характер, сначала он начал мяукать, пытаясь заглянуть мне в глаза с пола, потом забрался мне на грудь, затем стал наматывать круги по подушке. Вот так провалявшись два часа, я решил, что пора вставать и занять себя чем-нибудь полезным. Например, накормить кота. На часах было пять тридцать.
Выдавив котёнку, корм из пакетика в миску я принялся готовить себе кофе.
Утро протекало тихо и ровно. Слишком тихо. Я глядел в окно, там не дул даже ветер. Небо стояло на месте, – его титановые тучи, словно, в грохочущей тишине, вот-вот намеревались сорваться с тверди на землю всей тяжестью накопившейся в них воды. Подобно воздушному шару, который надев на водопроводный кран, наполняют водой и ждут, когда же он не выдержит и выбросит из себя неудобоносимый груз, став жертвой, ради своей лёгкости. И вот послышались отдалённые раскаты грома. Настала снова тишина, – она продлилась не больше минуты. Небо озарилось вспышкой, как при фотосъёмке. Прошло секунды три и всё сотряслось мощным громовым раскатом, точно над моей головой, как если бы я стоял на улице. Тучи порвали сами себя, – они сбились как стадо баранов. Напившись воды до невыносимого отказа, таки отказались её в себе держать. А я стоял и смотрел в окно, залитое ливнем, сквозь которое просматривался искривленный город – пожелтевший сквер, дом Веры. Котёнок сидел на подоконнике и вертел головой, гоняясь взглядом за громоздкими каплями, стекающими по стеклу, периодически пытаясь удержать их лапой. Не понимая своего напрасного труда. От грома, он сразу заметался по квартире, ища место, куда можно спрятаться, а, когда зашелестел ливень, быстро оказался на окне.
К обеду из-за туч выглянуло солнце, накрапывал остатками дождь.
В общем, около полудня небо стало чистым.
День этот начался с кофе и им продолжался ещё раз пять, но честно сказать, я сбился со счёту. Поставив очередной раз джезву1 на огонь, ждал, когда подойдёт пена. Но пену опередил звонок телефона. «Нет, сначала пена, а потом телефон!» – настаивал я. – Но звонок оказался настырным и продолжал меня требовать. А я, настойчивым. Телефон замолчал. Я налил кофе в кружку, подлил молока, взял в руки японский кроссворд и только сделал глоток, и принялся водить карандашом по пустым квадратикам головоломки, пытаясь вникнуть и посчитать, как звонок раздался снова.
Я бы посмотрел, кто звонил, но это был скрытый звонок. Не люблю такие звонки, но всегда интересно узнать, кто звонит, потому и поднимаю трубку. Что мне ещё интересно! – Зачем это нужно людям… какой-то «синдром тайного агент»?
– Да! Слушаю.
Вначале я услышал дыхание. Мне представился образ, который продолжает думать, что сказать. Последовало мычание…
– Вы будете молчать? – не выдержал я. – В таком случае я кладу трубку и больше не беру.
– Подождите! – Вырвался женский голос. – Не торопитесь бросать трубку.
Я промолчал. Лишь ждал.
– Спасибо! Вы Максим?
– Насколько мне известно – да! – Я понимал, что говорить начал с презрением и следует поубавить обороты. Девушка, было слышно, волнуется, и, по всей видимости, долго решалась на этот звонок.
Я отпил кофе, сделал выдох.
– Я хотела с вами встретиться…
– С какой целью? Я вас не знаю… мне даже не известно ваше имя…
– Я не могу сказать всё по телефону. – Моего оппонента словно поставили на паузу…
– Ну, хорошо, – прервал я молчание. Меня бесили такие моменты. Мало того, неизвестно кто, зачем, ещё и «резину тянут».
– Если бы мы с вами встретились, скажем, в сквере, что по соседству с вашим домом…
– Ладно, я приду … – только какого чёрта я туда попрусь, я и сам не понимал.
В сквере я нашёл лавочку поудобнее, – ту, что свободна. И подумал: «как же выглядит эта тайная особа, должно быть она меня знает и найдёт сама». Я идиот, – но думать я об этом не стал.
День стал жарким и парил. Небо было чистое и не предвещало никаких осадков. От жары выступил на лбу пот. Я сунул руку в карман, чтоб достать платок, пальцы наткнулись на брелок, который подарила Вера. Вытащил. Покрутил в руке. Протёр лоб платком. Посмотрел на часы, – стрелки показывали пятнадцать минут третьего. Я сидел и рассматривал людей, ютившихся на лавках, – кто-то читал книгу, кто-то уткнулся в планшет, кому-то доставляло удовольствие, так же, как и мне за всем этим наблюдать. Одна женщина сидела и просто смотрела перед собой в никуда, но при этом она ухмылялась, – складывалось впечатление, что она про всех всё знает, а молчит и над всеми смеётся. На её лице, мне так показалось, прочитывалось: «…какие же все идиоты. Я всё знаю – куда катится мир, и кто будет следующим президентом, что нужно читать, а что вообще не стоит человеческого внимания, какие телепередачи нужно смотреть, как правильно надо одеваться, каким образом положено воспитывать детей»… и так далее, и тому подобное, – список бесконечный. Это была полная женщина с начесанной шевелюрой на голове, яркими морковными губами (кому нравится такой цвет губ?), полнота по возрасту, длинная вязаная кофта белого цвета (в такую-то жару), длинная юбка ярмарочной раскраски, из-под которой выглядывали щиколотки, а на земле она стояла старомодными лодочками послевоенных времён на низком каблуке. Каждый палец её рук был, по всей видимости, так думала она, создан, чтоб носит сразу по два-три огромных кольца. Не сказать, что пальцы у неё были очень длинные и тонкие, наоборот – весьма пухлые и короткие, нужно умудриться натянуть на них всё это. Она уже уходила, а я продолжал смотреть ей в след, для чего-то пытаясь понять её сущность, – что-то мне в ней говорило о недавнем одиночестве и не весьма состоявшейся личности. Я себя поймал на том, что занимаюсь мыслеблудием и мне на самом деле триста лет не сдалась эта женщина, которая может и нуждается в чьей-то помощи, да только ей это не нужно.
С этими мыслями я не заметил, когда ко мне подошла девушка и назвала меня по имени.
– Вера?..
– Нет. Я Лера.
– Но… – да, голос… отличался, мне показалось, что именно этим голосом со мной говорила в кафе Вера, но всё остальное было чистой копией.
– Я её сестра.
Признаю, я ничего не знал о Вериной семье.
Когда Лера села рядом, я обратил внимание на её руки. У Веры на большом пальце правой руки у основания ногтя была родинка. У Леры родинки не было. Одеждой сильно не отличалась, так же джинсы, так же приталенная сорочка и на ногах надеты балетки. И не знаю, как Лера, а Вера сменяла брюки длинной юбкой.
– Вера никогда не рассказывала о вас. Обычно такое не утаишь. – Мне ерундой казались мои слова.
– Мы мало проводили время вместе. В основном это было в детстве.
– Обычно близнецы часто вместе…
– Но мы не близнецы… – Лера посмотрела на меня и, я не увидел Вериных глаз.
– Я моложе Веры на один год и два месяца. Все думают, что мы близняшки. Родители смеются на этот счёт и говорят: «Они же разные… ну, сходства есть…» – и начинают долго в нас всматриваться. У папы с мамой это стало сценарием – все говорят, они смеются, а потом всматриваются. Мы к этому привыкли с детства.
– Бывает же такое?!
Лера только пожала плечами.
– О чём вы хотели со мной поговорить? – Начал я, вспомнив, зачем мы здесь.
Я вдруг увидел, что Лера раскраснелась. От этой девушки исходила совершенно другая энергия, нежели от её сестры. С Верой мы могли общаться, как друзья совершенно на равных. Когда мы учились в университете, то первые же моменты нашего общения не давали никаких намёков на секс. Просто разговаривали о жизни, о прочитанных книгах, о кино, нас тянуло на философию, – тем для разговоров хватало, чтоб забить друг другу голову. Но это нам нравилось. Много раз я спрашивал Веру, чего она от меня ждёт, и Вера сразу не задумываясь говорила: «Ровным счётом ничего». – Ставила уверенную точку после своего ответа и смотрела мне в глаза, словно принимая меня за телепата, ждала мой ответ. На самом деле не надо обладать сверхспособностями, чтобы понять её взгляд. Я с уверенностью констатировал: «Мне интересно с тобой, как с другом, но в какой-то момент сам себе задаю вопрос: – Что между нами? – Дружба между мужчиной и женщиной для меня всегда была странностью, а с тобой я могу дружить». Вера на это улыбалась.
Глядя на Леру, я вспомнил наше последнее общение с Верой, когда мы сидели в кафе, а я рассматривал её глаза. В них я тогда впервые увидел женскую энергию и, на какой-то момент внутри меня поднялись чувства, которых я никогда к ней не испытывал. Придя домой, я ещё долго вспоминал её взгляд, а в груди ускорялось сердце. Потом начинал рассуждать о Вериной эмансипации и, сердце уже не билось так ускорено. С её сестрой я сидел, как мужчина. Её глаза не смотрели на меня, как Верин взгляд, она стеснялась, – стеснялась, как стесняются девушки парней. Мне захотелось её поцеловать. Да, сразу! Сходу! С первой же встречи! С Верой не было такого желания. Я поразился тому факту, что девушки практически похожи, а вызывают разные эмоции.
– Можно я перейду на «ты»? – мне будет проще.
– Конечно. – Согласился я и почувствовал её ещё ближе.
– Не хочу ходить вокруг да около… – Если бы я тебе по телефону сказала, что хочу встретиться потому, что ты мне нравишься, – ты не пришёл бы? Верно?
Я достал сигарету, щёлкнул свой пьезоэлемент, сделал затяжку, выпустил дым, посмотрел на Леру.
– Не знаю. – Я сейчас смотрел на неё, возможно на тот момент мне показалось, уже полюбившими глазами. А значит, сказать что-то отрицательное – не мог!
Она сказала и перевела взгляд на браслет, который сняла с руки и теперь перебирала бусинки пальцами. Я чувствовал трепет души в её маленьком теле. Она словно ждала, перебирая чётки, там: в глубине сознания, начитывая джапу2, для большей концентрации своего великого желания.
А я чувствовал к ней ещё больше трепета, но не понимал, что на это сказать.
– Я знаю о вашей дружбе с моей сестрой…, точнее узнала недавно, что вы просто друзья. Это меня и подтолкнуло…
– Честно говоря, мне впервые признаётся в своих чувствах девушка. – Неожиданно перебил я Леру. – Да и сам, признаться не делал этого очень часто. Когда-то в школе, одной девочке. Она была старше меня на два года. Мне тогда исполнилось двенадцать лет. У неё были голубые глаза и длинные ресницы. Тогда все девочки заплетали косички. По коридору бежал один «смышлёный» пацан и дёрнул её за косу. Она что-то читала. Книжка вылетела из рук и упала на пол. Она за ним не побежала, он скрылся в лабиринтах школьного коридора, а она села на корточки, положила руки на голову и расплакалась. Я, помню, подошёл, поднял книжку, сел рядом с ней. И в тот момент она посмотрела на меня. Я увидел эти глаза, с них катились слёзы. Увидев меня протягивающего ей книгу, она перестала плакать. Тогда я признался, какие у неё красивые глаза. Она продолжала на меня смотреть, и я ей сказал, что она очень красивая. Взяв у меня книгу, она поцеловала меня в щёку и побежала к себе в класс. Я стоял у окна и смотрел ей в след, а сердце отстукивало её бегущие шаги. (Она ещё проучилась в нашей школе два месяца, и переехала с родителями в Италию). Мы виделись с ней каждый день в школе, она спрашивала, как мои дела. А потом подошла и сказала, что уезжает, и будет меня обязательно вспоминать.
Лера смотрела на меня внимательно пронизывающим взглядом.
– Пойдём, попьём латте. – Я встал, протянул ей руку.
– Сок. Морковный. Со сливками. – Лера продолжала сидеть. Смотрела на меня и надевала браслет на руку.
Мне же должно было показаться это странным. Выдержав паузу, я сказал:
