Виталий Кулак
Горячее дыхание войны

17

Лейтенант Генрих Рош, командир отряда «бранденбуржцев», устроивших бойню в деревне Васильевке, в это время отдыхал под высокой сосной в густой чаще леса. Его люди порядком устали и хотели теперь только одного – выйти из тыла Красной Армии, отдохнуть, привести себя в порядок. Этого же хотел и лейтенант Рош.

«В самом деле, – думал он, – уже месяц мы в тылу русских. За это время мы сделали очень многое, устроили несколько засад на дорогах, уничтожили в легковушке советского генерала. Я потерял убитыми трёх человек. Ещё двух человек вместе с запасной рацией по приказу начальства пришлось передать тому сумасшедшему агенту. Очень странный агент. Добровольно рвётся в самое пекло, несмотря на рану, хотя мог бы отказаться под этим предлогом от выполнения задания. Ладно. Надо думать о себе. Люди устали, нервничают. Пора бы и отозвать нас. Но начальство приказало оставаться в тылу русских ещё неделю. Видимо, что-то намечается…»

Размышления Роша прервал вернувшийся из разведки унтер-офицер Кульчицкий: он вместе с ещё одним солдатом наблюдал за шоссейной дорогой, которая вела в Брянск. Унтер-офицер был, наверное, самым опытным солдатом в отряде. Лейтенант только ему поручал важные задания.

Кульчицкий доложил:

– Шоссе забито беженцами. В сторону Брянска едут грузовики с имуществом. Судя по всему, из прифронтовых городков эвакуируют советские и партийные учреждения. Много крестьянских телег. Всё это затрудняет движение воинских частей красных. Утром в сторону 50-й армии проехали две большие автоколонны с 45-миллиме-тровыми и 76-миллиметровыми пушками. Чуть позже туда же проследовало четыре грузовика с ополченцами. Наверное, истребительный батальон, как они себя называют.

– Танки были? – поинтересовался Рош.

– Нет, герр лейтенант, танков не было.

Они говорили вполголоса. В лесу на задании они чаще всего говорили шёпотом или использовали специальные знаки и сигналы. Однако сейчас они могли позволить себе говорить чуть громче – расставленные вокруг лагеря секреты надёжно их охраняли.

– Хорошо. Продолжаем наблюдать за шоссе. Вы же, Кульчицкий, отдохните два часа, а потом возьмите с собой одного солдата и отправляйтесь вот сюда, – Рош ткнул кончиком карандаша в карту. – Выберете место для засады. Операцию проведём завтра утром. Понятно?

– Так точно, господин лейтенант.

– Можете идти.

Однако унтер-офицер ушёл не сразу. Он нерешительно топтался перед сидевшим на пеньке лейтенантом, желая, видимо, что-то сказать, но не осмеливаясь это сделать. Рош рассматривал карту, что-то обдумывая и подсчитывая. Заметив рядом с собой тень, он поднял голову.

– Слушаю вас, Кульчицкий, – в голосе лейтенанта чувствовалось раздражение. Он не любил, когда подчинённые отвлекали его по пустякам.

– Герр лейтенант, – переминаясь с ноги на ногу, начал унтер-офицер, – когда прикажут возвращаться? Больше месяца по лесам ходим… Солдаты устали… Нам бы небольшой отдых, недельку или две, а потом мы опять готовы…

Рош мысленно выругался, проклиная русскую лень. Однако вслух ничем не выразил своё недовольство, как-никак, а он один в отряде чистокровный немец, остальные – русские. Кто знает, что им взбредёт в голову в следующую минуту, тем более что они на территории противника, а не в своей части. Так что он постарался, чтобы его голос был миролюбивым, но твёрдым.

– Приказано оставаться в тылу русских ещё неделю. Через восемь, максимум десять дней вернёмся в часть. Вы хорошо поработали, Кульчицкий. Буду просить, чтобы вас наградили медалью. Остальные тоже не останутся без наград. Можете им это передать.

Унтер-офицер в форме сержанта НКВД улыбнулся, как будто бы он получил письмо от семьи, поправил автомат ППД, поблагодарил своего командира, после чего направился к своим товарищам. Он шёл мягкой походкой, как ходит человек, привыкший ходить по лесу так, чтобы не потревожить лишний раз животных и птиц. Он вырос в Западной Белоруссии и с раннего детства был знаком с лесом: его отец работал лесником в Вилейской области. После прихода Красной Армии Кульчицкие втайне для всех ушли в Польшу, прихватив с собой кое-что из нажитого имущества: отец сумел вывести их тайными тропами. Но кое-что пришлось спрятать в лесу в тайных местах. Была надежда, что в родные места они ещё когда-нибудь вернутся. Остальное же добро пришлось бросить или отдать дальним родственникам.

В Польше жизнь у Кульчицких не сложилась. Работы не было, цены на жильё и продукты увеличивались чуть ли не каждый день. Так что после прихода немцев старший сын с радостью пошёл служить новым хозяевам…

До вечера в лагере немецких диверсантов всё замерло. Только однажды в одном месте едва качнулись ветки крушины. Это унтер-офицер Кульчицкий в сопровождении солдата отправился выполнять приказание лейтенанта. После этого лес стал неподвижным. Даже с десяти шагов вряд ли можно было заметить отдыхающих диверсантов, так умело они замаскировались.

Генрих Рош очень большое внимание уделял маскировке. Хорошая маскировка спасает жизнь. Это обер-лейтенант знал по собственному опыту. Уже не раз умение сделать себя невидимым от посторонних глаз спасало ему жизнь. Ему и его солдатам. А для хорошей маскировки требуется совсем немного. Можно и при помощи травы, листьев и веток так замаскироваться, что тебя не заметят, даже если пройдут в двух шагах. Он вспомнил, как группа диверсантов, в которую он входил, во время войны во Франции устроила на дороге засаду на отступающую колонну французских солдат. Местность была открытая, и им пришлось прятаться и маскироваться в придорожной канаве. Французы во все стороны глядели, но их так и не заметили. За что многое поплатились собственными жизнями…

Когда начало темнеть, вернулся солдат, ушедший вместе с унтер-офицером в разведку. Он о чём-то доложил лейтенанту, указал какую-то точку на карте. Рош после этого сразу же отдал короткую команду, и диверсанты, выстроившись в колонну по одному, стараясь ступать след в след, направились глубже в лес. Рош шёл предпоследним в группе, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к звукам, которые издавал лес. Ничего подозрительного не услышав, он шёл дальше, мысленно ругая обер-лейтенанта Отто Хоффмана, по вине которого ему придётся опять ходить по уже порядком надоевшим Брянским лесам.

«От Отто я этого не ожидал, чёрт бы его побрал, – думал он, стараясь ступать след в след идущему впереди агенту. – Уж не вообразил ли он себя всемогущим авторитетом? Пора бы ему самому побывать в тылу русских. Он забыл, как тут обстоят дела. Вот так всегда. Одни делают всю грязную работу, а другие получают награды. Не думал, что Отто окажется таким».

Рош был недоволен, что его отряду приходится задерживаться в тылу Красной Армии. Ему, как и его подчинённым, хотелось вернуться к себе в часть, получить почту из дома и от приятелей, воевавших на других фронтах.

Но недовольство Хоффманом – это полбеды. Его почему-то в последнее время преследовало какое-то неясное чувство тревоги. Точно так было во время Польской кампании буквально за день до того, как его взвод, находившийся тогда в тылу своих войск, подвергся атаке поляков. Это была прорывавшаяся из окружения кавалерийская польская часть. Она случайно наткнулась на взвод «бранденбуржцев» и почти полностью его уничтожила. Рошу тогда удалось спастись благодаря хладнокровию, а может быть, и чуду. Он вместе с пятью своими подчинёнными забаррикадировался в большом старинном двухэтажном доме и сумел продержаться до тех пор, пока не прибыло подкрепление. Слава Богу, у них тогда оказался с собой пулемёт. Если бы не он, то поляки без сомнения добились бы своего. Мощь даже одного пулемёта трудно переоценить.

Лейтенант отчётливо представил, как, вернувшись к себе в часть, после вкусного ужина с коньком закуривает сигарету и садится читать свежие выпуски иллюстрированных журналов Signal и Der Schulungsbrief. Он даже на мгновенье почувствовал запах новеньких мелованных журнальных страниц. Прекрасный отдых.

Это неожиданное то ли воспоминание, то ли предсказание будущего, живительно подействовало на Роша. Он почувствовал себя опять сильным и неуязвимым. Но при этом стал ещё более осторожным и внимательным. Расслабляться пока ещё было рано. Слишком рано. Только когда они перейдут фронт, можно будет спокойно вздохнуть и не оглядываться на каждый звук хрустнувшей ветки или крик какой-нибудь птицы.

Немецкие диверсанты бесшумно шли к нужному им месту. Вскоре густой лес поглотил их, сделав невидимыми.

18

24 августа 1941 года

Брянский фронт Особый отдел 50-й армии

Следователь Особого отдела 50-й армии Вячеслав Ильин откашлялся, раскрыл папку и начал докладывать о том, что ему удалось выяснить о гибели в деревне Васильевка оперативно-поисковой группы старшего лейтенанта Тихонова.

Это был невысокого роста тридцатилетний мужчина, немного полноватый. Лицо у него было обычное, ничем не выделяющееся из лиц тысяч мужчин. Он совсем недавно прибыл в 50-ю армию, но уже полностью освоился. Начальство было довольно Ильиным, так как он показал себя грамотным следователем.

Вячеслав Ильин ещё во время учёбы в школе хотел работать в милиции. Потом он закончил юридический факультет университета, и его пригласили на работу в органы. Естественно, он с радостью согласился. И не пожалел. Это оказалось его настоящим призванием.

В кабинете начальника Особого отдела 50-й армии майора госбезопасности Ивана Савельича Шабалина было тесно и накурено. От табачного дыма не спасала открытая форточка. Однако никто не жаловался на густой синеватый табачный дым, повисший в кабинете, – курили все.

Помимо самого хозяина и следователя Ильина, в кабинете находилось ещё два оперативных работника ОО 50-й армии, а также старший лейтенант Никаноров и лейтенант Орлов.

– Нам удалось установить, что нападение на группу Тихонова было совершено примерно в 14:00, – медленно, вполголоса говорил Ильин. – Их полуторка остановилась в центре Васильевки возле правления колхоза. По ней сразу же открыли плотный автоматно-пулемётный огонь. Наши товарищи не успели сделать толком ни одного ответного выстрела, так как их почти сразу же убили. Только старшина Антонов, судя по всему, успел открыть огонь. Такой дерзости от фашистских агентов никто не ожидал. В деревне некоторое время жил неизвестный мужчина, беженец, хромавший на одну ногу. Он добровольно потом ушёл вместе с диверсантами. Не исключено, что на самом деле это не беженец, а немецкий агент, пробирающийся к нам в тыл или пытающийся перейти линию фронта.

– Вы установили, у кого жил этот раненый беженец? – блеснул своими серыми глазами Никаноров.

– Да, установили. Это некто Кузьма Иванович Петрищев, 1877 года рождения, русский, беспартийный, не судим, – поднял голову Ильин. – К сожалению, от него мы ничего не узнаем, так как он убит.

– Кто его убил? – удивился Никаноров.

– Тело Петрищева нашли в его доме после того, как в Васильевку прибыли наши сотрудники. Он лежал в центре комнаты с двумя пулевыми ранениями. Судя по всему, стреляли из пистолета. Одна пуля попала в сердце, а вторая – в голову. Видимо, немецкие диверсанты избавились от свидетеля…

Начальник Особого отдела 50-й армии Шабалин, до сих пор молча сидевший во главе стола и внимательно слушавший всё, о чём говорилось в его кабинете, решил кое-что уточнить. Говорил он главным образом для Никанорова и Орлова.

– Ситуация в тылах нашей армии очень сложная. Помимо вражеских парашютистов и агентов, нам приходится также вылавливать дезертиров и паникёров. Очень много беженцев, а среди них вражеские агенты могут легко затеряться. У многих беженцев даже документов с собой нет: забыли дома в спешке. Но мы работаем. За минувшую неделю в тылах нашей армии было уничтожено три группы вражеских диверсантов общей численностью семнадцать человек. Задержано четырнадцать дезертиров и паникёров. Из-за нехватки личного состава Особого отдела людям приходится работать, как говорится, и за того парня. Спасибо, вас прислали, товарищ старший лейтенант. Да в придачу с целым истребительным батальоном. Очень рассчитываю, что вы поможете найти тех, кто напал на группу Тихонова…

– Найдём, товарищ майор, не сомневайтесь, – заверил его Тихонов.

– Разрешите продолжать, товарищ майор? – Ильин посмотрел на своего начальника.

– Да, продолжайте, товарищ Ильин.

Следователь опять откашлялся и заговорил:

– По данному делу нами арестовано пять жителей Васильевки. Сейчас мы их допрашиваем, чтобы выяснить обстоятельства убийства Тихонова и красноармейцев. К сожалению, пока о диверсантах мы знаем очень мало. Судя по всему, их человек десять, не больше. Все одеты в форму сотрудников НКВД. Старший одет в форму старшего лейтенанта госбезопасности. Словесные портреты составляются и уточняются. Агенты говорят на чистом русском языке, который, видимо, является для них родным.

Ильин на несколько секунд замолчал, а потом продолжил:

– Думаю, это очень опытные агенты. Об этом свидетельствует то, с какой тщательностью они подготовили засаду. Боюсь даже предположить, что они ещё могут совершить.

Внезапно громко зазвонил телефон. Совещание ненадолго прервалось. Хозяин кабинета снял трубку, поздоровался и пару минут слушал, что ему говорят на другом конце провода. Несколько раз он сказал «да» и «нет», а потом положил трубку, даже не попрощавшись. Всё это время участники совещания молчали. Кто-то из них закурил, кто-то читал принесённые с собой документы.

– Извините, товарищи, у всех срочные дела, – проговорил Шабалин, опустив телефонную трубку. – Продолжайте, товарищ Ильин. А словесный портрет беженца, скрывавшегося в Васильевке, удалось составить?

– Точного словесного портрета этого человека нет. Жители деревни, если и видели его, то издалека. Известно, что это мужчина лет 30–35, среднего или выше среднего роста, волосы – темно-русые. Двое свидетелей говорят, что у него небольшие усы, но остальные свидетели в этом не уверены. Все сходятся на том, что он немного хромает. Правда, и тут расхождения. Одни свидетели утверждают, что он хромает на левую ногу, другие же свидетели уверены, что на правую. В общем, бесспорно одно – этот незнакомец хромает.

– Это очень важно! – воскликнул Никаноров. – Конечно, хромоногих сейчас немало можно встретить, всё-таки война, но это хоть какая-то зацепка. С этим можно работать.

– Не факт, – вступил в разговор Алексей. – У нас в госпитале было много раненных в ноги. Так вот, многие из них после излечения быстро переставали хромать. Даже и не скажешь, что было серьёзное ранение ноги. Помню, одному красноармейцу врачи хотели ногу ампутировать, но потом всё же спасли её. Так он через три недели уже без костылей ходил! Это зависит от ранения и от организма человека. Так что наш неизвестный хромоногий из Васильевки сейчас может вполне нормально ходить…

– Да, не исключено. Но мы не можем не учитывать это обстоятельство при розыске, товарищ лейтенант, – поучительно заметил Никаноров, недовольно смотря на своего подчинённого.

Орлов, который просто хотел внести уточнение в вопрос о хромоте, промолчал, хотя поведение Никанорова в последнее время его раздражало. С тех пор как старший лейтенант возглавил оперативно-поисковую группу, и Орлов оказался в его подчинении.

«Когда мы ехали в полуторке из Москвы, он был гораздо дружелюбней», – в который раз подумал Алексей о Никанорове.

В Москве и по пути на Брянский фронт старший лейтенант действительно был более дружелюбным, что ли. В разговорах с Алексеем он шутил, да и вообще вёл себя чуть ли не как давний если не товарищ, то приятель. После того как его назначили старшим оперативно-поисковой группы, его словно подменили. В разговорах с Алексеем он продолжал шутить, но уже как-то фамильярно, покровительственно. Да и общался он с Орловым теперь не как равный с равным, а как с подчинённым.

Шабалин раскрыл блокнот:

– Итак, товарищи, перед нами и перед оперативно-поисковой группой старшего лейтенанта Никанорова стоят сейчас две главные задачи. Первая – обнаружение и ликвидация диверсантов из шпионско-диверсионной группы «Десна». Вторая – установление личности «Хромого», прятавшегося в Васильевке и имеющего, видимо, контакты с немцами. Не исключаю, что он является немецким агентом. Где он теперь? Что делает? Какие поставлены перед ним задачи? Вчера в тылах нашей 50-й армии зарегистрировали работу неизвестной радиостанции. Текст шифровки пока мы не знаем – слишком сложный шифр. Однако ранее, насколько нам известно, этот передатчик ещё никогда в эфир не выходил. Может быть, это рация «Хромого»? В общем, вам, товарищ Никаноров, предстоит много работы. Координируйте свои действия со следователем Ильиным. Помните, товарищи, в это трудное время каждый из нас должен отдавать всего себя без остатка для защиты Родины. Я надеюсь на вас. Идите, товарищи, работайте.

Майор Шабалин знал, что его сотрудникам не нужно лишний раз напоминать об их обязанностях. Но он также знал, что все они очень устали, что они, как и он, в последнее время мало спят. Так что подбодрить их не будет лишним.

19

25 августа 1941 года

Брянский фронт Штаб 50-й армии

С Ириной Гуровой лейтенант Орлов познакомился случайно. На следующий день после того, как группа Никанорова и истребительный батальон прибыли в штаб 50-й армии, он увидел возле штабных землянок десятка два девушек, вооружённых винтовками с оптическим прицелом.

Девушки небольшими группками сидели на земле, предварительно постелив на неё плащ-палатки. Они о чём-то неторопливо переговаривались, видимо, ожидая кого-то или чего-то.

Алексей стоял во дворе дома, где расположилась их группа, курил и с интересом наблюдал за девушками, которые находились метрах в пятидесяти от него. Это были снайперы, закончившие недавно краткосрочные курсы, и теперь их направили в одну из дивизий 50-й армии. Ему было только девятнадцать лет, поэтому не удивительно, что он не отрывал взгляда от девушек с винтовками.

За его спиной скрипнула дверь, послышались шаги.

– Кого ты там увидел? – спросил Никаноров.

– Да вот, смотри, снайперов привезли.

Старший лейтенант встал рядом с Алексеем и тоже закурил. Лёгкий ветерок сразу же уносил папиросный дым. Возле дома росли яблони, поэтому сильно пахло яблоками.

Внимание Алексея привлекла девушка, с головы которой упала пилотка, когда она резко повернулась. Он увидел, что у неё светлые, почти белые пышные, коротко подстриженные волосы. «Как только такая копна волос помещается под пилоткой», – подумалось Алексею.

– Ого, смотри, среди них и блондинки есть! – весело сказал Александр. – Ну такие недолго на фронте останутся.

– Почему?

– Да так… Потому что кончается на «у», – туманно объяснил его товарищ, но потом добавил: – Потому что замуж выйдут. Не до войны им будет.

Орлову слова Никанорова показались циничными. Он считал, что война есть война, и слова «замуж», «жениться», «любовь» к ней не имеют никакого отношения. Ему хотелось возразить, но он не успел: девушка со светлыми волосами взяла у подруг несколько фляг и направилась в сторону дома, возле дверей которого стояли Александр и Алексей.

Чем ближе она к ним подходила, тем сильней у Орлова почему-то билось сердце. Он стоял как заколдованный, не отрывая взгляд от стройной фигуры незнакомки. Вскоре она подошла к ним совсем близко, остановилась и сказала:

– Товарищи командиры, разрешите воды набрать. Пить очень хочется.

У неё был мягкий грудной голос, и было в нём столько женственности, что Алексею сразу же захотелось исполнить все её просьбы, пожелания и даже приказы. Одета она в новенькую гимнастёрку, на ногах – кирзовые сапоги. Легкие порывы ветра шевелили её светлые пышные волосы, выбивавшиеся из-под пилотки, на поясном ремне справа висел финский нож. Винтовку она оставила подруге, а вместо неё «вооружилась» флягами.

Никанорова и Орлова поразила её красота. Они так, наверное, и стояли бы целый день, если б снайпер опять не заговорила:

– Товарищи командиры! Вода есть?

На этот раз её голос звучал твёрдо. Наверное, так она разговаривала дома с надоедливыми ухажёрами, а сейчас он привёл в чувство командиров, стоявших перед ней разинув рты.

Первым опомнился Никаноров.

– Товарищ лейтенант, не стойте истуканом. Наберите красноармейцу воды во фляги.

Алексей протянул руки, девушка отдала ему фляги. Он повернулся и пошёл к видневшемуся на другой половине двора в окружении яблок колодцу.

– Сейчас всё будет готово, – заверил незнакомку старший лейтенант. – Как вас зовут?

– Рядовая Ирина Гурова, товарищ старший лейтенант.

– Зачем же так сразу официально. Меня зовут Александр. Фамилия – Никаноров. Вы долго будете в штабе?

Что она ответила, Алексей не слышал, так как уже отошёл от них на довольно большое расстояние. Он даже не сердился на Никанорова, который так бесцеремонно отправил его за водой. Да и разве он мог сердиться, увидев такую красивую девушку?