Ксения Драгунская
Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности
Майя Аркадьевна и Рома крепко обнимаются.
Склероз. Я бы такое ни в жисть не выучил…
Рома. Узнала?! А я тебя сразу узнал. Даже по голосу. Ты хотела мне рассказать про Есафова Вениамина Ионовича. (Заходит, располагается.)
Склероз. Э, нет! Снова Есафов… Я лучше еще посплю.
Майя (Склерозу). Спрячьтесь! Он не должен вас видеть.
Майя пытается запихнуть Склероза в стенку, под кровать или еще куда-нибудь.
Склероз. Куда?! Он и так меня не слышит и не видит. Меня только вы видите.
Майя. Спрячьтесь, чтобы я вас не видела! Поспите. И подольше! (Запихивает Склероза под плед.)
Рома. Майя, с кем ты говоришь? У тебя кто-то есть?
Майя. У меня? Никого нет.
Рома. Ас кем же ты говоришь?
Майя. Не обращай внимания. Это мой склероз.
Рома. И давно он у тебя?
Майя. Понятия не имею!
Рома подходит к неплотно прикрытому шкафу, в котором перекошена дверца. Или к чему-нибудь другому, требующему легкого и быстрого ремонта.
Монеткой, ключом или брелоком он подкручивает винтик.
Рома. Сразу видно, Маечка, в доме нет мужчины.
Майя. Откуда ему взяться?
Склероз. Майя Аркадьевна, вы столяра вызвали или воспоминания о Есафове?
Майя (Склерозу). Вас не спросила. (Роме.) Оська, а откуда ты знаешь Есафова?
Рома. Кто ж его не знает? Его уже все тут знают… Порядок! (Заканчивает ремонт и садится к Майе за стол.)
Рома. Погоди, Маечка, тебе надо принять таблетки, а то ты забудешь. Я дам тебе таблетки, а ты рассказывай.
Склероз (ворчит). Приперся… Кто его просил…
Рома достает из блюдца на столе и подает Майе таблетки. Майя мечтательно рассказывает.
Майя. Вениамин Ионович Есафов. Он принимал меня на работу…
Рома. На Камский целлюлозно-бумажный комбинат. Майя. Я уже это говорила?
Рома. И не один раз.
Майя. Убейте меня!
Рома дает Майе еще таблетку.
А потом он принимал меня в партию. Он был золотой человек!
Склероз (высовываясь). Нет, я не могу спать! Сколько можно, Майя Аркадьевна?
Майя (Склерозу). Послушайте, это ко мне пришли, а не к вам! Дайте спокойно поговорить!
Рома. Майя, ты все время говоришь сама с собой. Ты давно была у врача?
Майя. Это не я, это соседи за стенкой. Там у меня живут Вася и Нина. Так-то они обычно тихие, но день, когда Вася получает зарплату… Это спектакль в трех действиях. Достойный сцены МХАТа! В первом действии из их квартиры доносятся крики: «Ай!», «Ой!» и «Рятуйте!». Второе действие идет на лестничной клетке. Этот Вася, худой и длинный как карниз, выбегает за своей упитанной Ниной. «Вася! – кричит Нина. – Подожди, нэ бый, дай я трохи отдохну!» А Вася кричит: «Убью суку, проститутку! Убью!» Тут выходят соседи, уводят Васю домой и укладывают его спать. А третье действие начинается утром, когда они с Ниной, как ни в чем не бывало, вместе идут по двору под ручку, и он – абсолютно ничего не помнит.
Склероз. Это – склероз.
Рома. Это – алкоголизм.
Майя. Это – любовь. А выпить с зарплаты – святое дело. У нас на Камском целлюлозно-бумажном комбинате тоже пили. Ой, я же тебе так и не рассказала ничего про Есафова. Он прошел большой путь: от простого сушильщика бумагоделательной машины до начальника цеха беленой массы.
Склероз. Какая головокружительная карьера!
Майя. А потом его избрали секретарем парткома всего комбината. Причем – единогласно!
Рома. Маечка, я все уже понял. Признайся честно – ты была его любовницей?
Майя. Есафова?! Фи, Оська! А еще лучший друг! Он же был намного старше меня. И потом – у него было трое детей. Как я могла?!
Рома. Майя, так не бывает! Я ведь тоже жизнь прожил. Ты – женщина на девятом десятке, с таким склерозом, переходящим в маразм…
Склероз (Майе, влезая в разговор). А можно без оскорблений! Скажите ему, он все-таки у нас в гостях.
Майя (Склерозу). Что вы такой обидчивый! Придет маразм – будем жить втроем. Я, вы и маразм. Как Маяковские с Бриком.
Рома. Как Брики с Маяковским?! Майя, ты была замужем, а Есафов жил с тобой?
Майя. Оська! Я не была замужем и не была с Есафовым.
Рома. Тогда как же получилось, что ты из своей долгой жизни помнишь одного-единственного мужчину?! И только потому, что он принимал тебя на работу и принимал в партию! Согласись, это странно.
Майя. Почему единственного! Не единственного. Я помню еще одного мужчину.
Изумленный Склероз резко приподнимается на софе.
Склероз. У Есафова был брат-близнец?
Майя. Его звали Арчил Александрович Микелтадзе.
Рома. Как-как?
Склероз. Близнец был грузином?
Майя. Арчил Александрович Микелтадзе. Из Цихисдзири… Мне дали на комбинате путевку, профсоюзную, двадцатипроцентную, и я поехала отдыхать в Грузию. Зимой. Арчил был у нас на турбазе гидом.
Рома. У вас был с ним роман?
Майя. Что ты? Какой роман?! Хотя у него были такие красивые усы…
Рома. У меня тоже усы, и чем они хуже?
Склероз. Майя Микелтадзе… Звучит, как Майя Чибурданидзе. Была такая чемпионка мира по шахматам.
Майя. Вы угадали, мы играли с ним в шахматы.
Склероз. На раздевание?
Майя. Фи!.. Микелтадзе был высокий, черноволосый… И у него было четверо детей.
Склероз. У Есафова – трое, у этого Арчила – четверо. Такое впечатление, что мужчин с детьми вы коллекционировали.
Рома. Майя, а у тебя есть дети?
Майя. Нет. У меня так и не было мужа. И у меня никогда не было детей. А у Есафова Вениамина Ионовича их было трое: мальчик и две девочки-близняшки!
Рома. У меня тоже есть дети, внуки… Но, Майя, а как же Гриша? Помнишь, Гриша, вы учились с ним в институте, в одной группе. Ты не знаешь, а я ведь тогда разыскал тебя и приехал, хотел увидеться.
Майя. Боже мой… И что помешало?
Рома. Ты уже была с Гришей. Вы так дружили, что все были уверены – вы поженитесь.
Майя. Гриша… Однажды, я уже не помню почему, мы остались с ним ночью, вдвоем, в одной квартире. (Подходит к дивану, где лежит Склероз.)
Майя. Подвиньтесь.
Склероз. Чего вдруг?
Майя. Будете лежать и изображать Гришу.
Склероз. Это как?
Майя. На таланте. Ну же!
Удивленный Склероз подвигается, Майя ложится рядом, головой на руку Склероза.
Мы лежали с Гришей в одной кровати, под одним одеялом. Мы целовались, не скрою.
Склероз. А потом?
Майя. А потом…
Рома. Да, а что потом?
Майя. А потом я сказала ему – «нет!» и заснула. А он так и пролежал рядом со мной, всю ночь, не сомкнув глаз.
Рома. Но почему?
Майя. Что вы, неужели не понимаете?! Как я могла? До свадьбы?! Что бы он обо мне подумал?! (Встает и садится снова к столу перед Ромой.)
Склероз. Майя Аркадьевна, хотите, я вам скажу, что бы я на месте бедного Гриши о вас подумал?
Рома. На месте Гриши мог быть я… (Мечтательно замирает.)
Склероз. Не обольщайтесь! Вас бы она тоже продинамила!.. (Смотрит на Рому.) Размечтался…
Майя (иронично улыбаясь). Кстати, мальчики, я тогда же поняла, откуда пошло выражение – «трепетная грудь». В ту секунду, когда Гриша впервые ощутил мою грудь, он так трепетал, как белье на сквозняке.
Рома. И все-таки, почему ты не вышла за него замуж?
Майя. Гриша предлагал. Он даже спросил, какой у меня размер безымянного пальца, чтобы купить кольцо. Но я сказала ему— нет, Гришенька, это слишком просто. Давай на время расстанемся и проверим свои чувства. И мы расстались. Он вскоре женился. А я уехала по распределению работать, на Камский…
Рома. Целлюлозно-бумажный комбинат. И начальником у тебя был Есафов Вениамин Ионович.
Склероз снова издает стон и прячется под плед.
Майя. Оська, ты тоже работал на этом комбинате?!
Рома. Нет. Всю жизнь я ковырялся в зубах. Я работал зубным техником, как папа. Он говорил мне: «Сынок, зубы выпадают у всех, даже у членов политбюро».
Майя. Откуда же ты знаешь Есафова?
Рома. Маечка, какой же у тебя все-таки склероз!
Майя (глядя туда, где лежит Склероз). Еще тот!.. Но кто тебе сказал, что у меня склероз?
Рома(изумленно). Ты…
Майя. Когда?
Рома. Только что.
Майя. Я?! Убейте меня – не помню… Оська, а ты помнишь, как детьми мы играли с тобой в прятки?
Рома. Конечно, помню.
Майя. А давай сейчас с тобой поиграем!
Рома. Где? Здесь?!
Майя. Да. Я закрываю глаза. А ты – прячься. Быстренько!
Майя встает, закрывая глаза, Рома ищет, где спрятаться. Спрятаться практически негде. Он пытается спрятаться под плед, натыкается на Склероза, отшатывается. Потом прячется, присев у Майи за стулом.
Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виновата! (Открывает глаза и сразу обнаруживает Рому.) Нет, так не интересно. Оська, слушай, ты же помнишь нашу старую квартиру? Рома. Прекрасно помню.
Майя. Мы сейчас поиграем с тобой в прятки по памяти. Рома. Как это, я не понимаю?
Майя. Очень просто. Ты задумаешь – где спрятался в той квартире, а я буду отгадывать. Раз, два, четыре, пять. Ну, задумал?
Рома. Сейчас. Погоди. Задумал…
Майя. Я иду искать… Только играем по-честному. Оська! Ты спрятался в кладовке?
Рома. Нет!
Майя. Ты – за дверью у черного хода.
Рома. Мимо.
Майя. Я знаю! Ты у бабушки Перфиловой под кроватью. Угадала?
Рома. Ты что?! У нее там – ночной горшок стоял… Сдаешься?
Майя. Ладно, сдаюсь. Где ты спрятался?
Рома. В коридоре стоял сундук Мищуков. Помнишь? Я – в этом сундуке.
Майя. А как ты его открыл? Там же крышка тяжеленная.
Рома. Мне папа помог. Он тогда еще был.
Майя. А папу твоего…
Рома. Расстреляли. В том же тридцать седьмом. Но я успел сказать ему, что хочу на тебе жениться.
Майя. Ты на мне?! И что твой папа?
Рома. Я думал, он будет смеяться надо мной или ругать. А он только спросил, где мы собираемся жить после свадьбы. Ну а тебя я спросить уже не успел… Все. Извини, Маечка, мне пора. Я ведь сейчас лежу в больнице. У нас скоро обход.
Майя. Погоди, я же еще…
Рома. Ничего! Про Есафова ты расскажешь мне в следующий раз. Только я тебя прошу – вспомни что-нибудь новенькое…
Майя. Так я много чего помню!
Склероз. Майя Аркадьевна, человек торопится. В следующий раз – значит, в следующий раз.
Майя. Оська, а мы с тобой еще встретимся?
Рома. Обязательно. Береги себя!
Майя. Я тебя провожу.
Рома. Не надо, Маечка. Лучше скромные проводы в дальнюю дорогу, чем пышные проводы в последний путь! (Машет на прощанье, уходит. Склероз вылезает.)
Склероз. Надеюсь, Майя Аркадьевна, в разговоре со своим Оськой вы мной особо не страдали?
Майя. Слава богу, нет. Такие воспоминания нахлынули. Я будто помолодела на сто лет!
Склероз. Я вижу, вам понравилось, а мне не очень! Я вам не Гриша, чтобы молча лежать и терпеть такое. Вы мне рта не давали открыть!
Майя. Естественно. Что бы сказал Оська, если бы он вас услышал и узнал, что я не одна?!
Склероз. Поймите вы, меня, кроме вас, никто не слышит и не видит.
Майя (кокетливо). Я не понимаю, вы что – меня ревнуете?
Склероз. Майя Аркадьевна! Я – ваш склероз. Мужчина может вам изменить…
Майя. Мне – изменить?! Боже, какая прелесть!
Склероз. Да, мужчина может изменить. А я не покину вас до последнего дня. (Обиженно переворачивается на другой бок.)
Звонит телефон. Майя снимает трубку.
Майя. Алло? По какому объявлению? Нет, эта квартира не сдается. Это – ошибка. Потому что я в ней живу! (Кладет трубку, берет карандаш, записывает.) Сказать Саше, что только что звонили по объявлению… А по какому объявлению – я уже не помню! Убейте меня!.. (Поднимается.) Вспомнила, врач сказал, что мне нужно развивать память. Лучше всего – разгадывать кроссворды. (Берет газету с кроссвордом, усаживается.) Так, ну-ка, по горизонтали. Сосуд для кипячения воды. Шесть букв. Первая «Ч»… «Ч» – первая… Убейте меня!..
Склероз. Чайник.
Майя. Что чайник? Вы хотите чаю?
Склероз. Сосуд для кипячения воды – чайник.
Майя. Действительно, чайник. Ну, и что тут было отгадывать? Элементарно! Но для этого надо, чтобы сосуд для кипячения воды из шести букв на плечах – варил. Нет, вы все-таки скажите мне, кто выдумал старость?.. Эх! А ведь я когда-то заведовала культмассовой работой… и знаете где? Вы не поверите. На Камском целлюлозно-бумажном комбинате! И начальником у меня был золотой человек – Есафов Вениамин Ионович. Склероз (повернувшись к Майе). Опять?!
Майя. Но кто это помнит?
Появляется мужчина с усами – Арчил.
Арчил(говорит с грузинским акцентом). Я помню, Маечка. Склероз. А это еще кто?
Майя. Есафов Вениамин Ионович…
Склероз. Все… Воспоминания косяком пошли.
Майя вскрикивает, пошатывается и падает в обморок.
Арчил. Майя.
Склероз. Только этого не хватало!
Арчил и Склероз бегут к Майе.
Занавес.
Действие второе
Майя Аркадьевна лежит на диване. Над ней стоит Арчил. Поодаль сидит Склероз.
Майя (приходя в себя). Где я?
Арчил. Там же, где и была. Дома.
Майя. А почему я лежу?
Склероз. Потому что при диабете надо не забывать вовремя принимать пищу. И лекарства. От давления – вы приняли. А от диабета – снова забыли.
Майя. Почему же вы мне не напомнили?
Склероз. Я?! Я вам постоянно напоминаю! Хотя у меня – противоположная функция!
Арчил. Маечка, не пугайся. У тебя упал сахар. Бывает. У моего папы тоже диабет, и он тоже иногда забывает поесть. Кусочек сахара под язык – и все в порядке.
Майя. Вениамин Ионыч, неужели это вы?
Арчил. Нет. Я – не Есафов. Я – Арчил Александрович Микелтадзе.
Склероз (встрепенувшись). Из Цихисдзири?
Майя. Из Цихисдзири?
Арчил. Из Цихисдзири.
Склероз. Майя Аркадьевна, вам не кажется странным, что все ваши ухажеры на одно лицо?
Майя (Склерозу). Глупости, они даже не знакомы. Постойте, а кто вы такой?
Склероз. О, господи, началось!
Арчил. Майя, я – Арчил. Или ты с кем-то другим говоришь?
Майя. Крутится тут один мужик постоянно, а кто, я не помню.
Арчил. Это бывает – склероз!
Майя. Как же я забыла – у меня склероз!
Арчил. Не знаю, как у вас, у нас в Грузии, когда мужчина выясняет отношения с женщиной, остальные мужчины отходят на безопасное расстояние.
Майя (шутя). Надеюсь, наши доблестные таможенники кинжал у вас в аэропорту все же отобрали.
Арчил. Вах! И коньяк отобрали!
Склероз. Это они погорячились.
Майя садится. Протягивает руки к Арчилу. Они тепло обнимаются.
Майя. Арчил Александрович! Как я рада вас видеть! С приездом! Но откуда вы знаете про Есафова?
Арчил. Вы мне сами рассказывали. Пятьдесят лет назад.
Майя. Я – вам?! Рассказывала?! Пятьдесят лет назад… Не помню. Убейте меня!
Склероз. О! Выходит – я гораздо старше!
Арчил. Мы поехали на экскурсию в Мцхету. Там на горе есть монастырь, а внизу сливаются две реки: Кура и Арагви. Мы стояли над обрывом и… Ну, вспомнили? (Обнимает Майю за плечи.)
Склероз. Э-э, руки! (Сбрасывает руку Арчила с плеча Майи.)
Майя (Склерозу). Что вы меня трогаете?
Арчил(думая, что это относится к нему). Я вас не трогал! Просто было прохладно.
Арчил набрасывает на нее свой пиджак. Они становятся так, будто стоят над обрывом пятьдесят лет назад и смотрят вдаль.
Арчил(протягивая руку). Вот это внизу – Кура. А это – Арагви.
Майя. Чудо! Сливаются в одно целое, будто любят друг друга… Как же красиво!..
Склероз. Дешевые приемчики. Майя Аркадьевна, я был о вас более высокого мнения.
Майя (Склерозу). Не мешайте, лучше послушайте.
Арчил. Я не мешаю, я слушаю.
Майя (декламирует).
Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь.
Да, мы с вами целовались, Арчил Александрович. Это я помню. Но как я рассказывала – не помню.
Склероз. Какая все-таки у вас интересная память, Майя Аркадьевна. Тут – помню, тут – не помню.
Майя (Склерозу). Если бы вы знали, как Арчил целовался… И усами щекотал…
Арчил. Я и сейчас еще могу… напомнить… Но стихи вы же помните?
Майя. Стихи – помню, потому что мы их еще в школе учили. А кто автор этих стихов?.. Кто?.. Склероз.
Склероз (отзывается). Что?
Арчил. Вспоминайте!
Склероз. Я-то помню.
Майя. Пушкин!
Склероз. При чем здесь Пушкин?
Майя. Я вспомнила. Это стихотворение про две реки написал Пушкин.
Арчил. Нет, Маечка. Не Пушкин.
Майя. Не Пушкин?! А кто же тогда?
Арчил. Эти стихи написал – Лер…
Майя. Лер…
Арчил. Мон…
Майя. Мон…тов! Лермонтов!
Склероз. Михаил…
Майя. Михаил…
Арчил. Ю…
Майя. Рьевич!
Склероз. Фу-у!
Арчил. Эти стихи написал Михаил Юрьевич Лермонтов. Об одном жалею: Лермонтов – в Грузии был, рядом – был, а в Цихисдзири – так и не заехал!
Склероз. Ему профсоюз путевку не дал.
Майя (хихикнув). Что, ему профсоюз путевку не дал?
Арчил(обиженно). Слушай, Лермонтов – великий классик литературы, зачем так шутишь?
Майя. Не обижайтесь, Арчил. Лермонтов – классик! И я тоже – классик. Наша участковая врач сказала, что у меня – классический склероз. Зато Альцгеймера – нет!
Арчил(осторожно). Альцгеймер – это был ваш муж?
Майя. Вы почти угадали. Только он был не Альцгеймер, а – Альтшуллер. И не муж, а сосед. Я всех своих довоенных соседей помню и могу назвать хоть сейчас. Впрочем, кому это интересно?.. А я сперва приняла вас за Есафова Вениамина Ионовича. Я вам о нем еще не рассказывала?
Арчил. Нет… Не особо так… Не подробно…
Склероз. Майя Аркадьевна! Грузины употребляют много вина. Благодаря этому они значительно реже страдают атеросклерозом. Алкоголь растворяет склеротические бляшки.
Майя. Значит, пенсионерам надо больше пить?
Арчил. Маечка, ты хочешь выпить?
Склероз. Заняться профилактикой атеросклероза при помощи алкоголя не выйдет: алкоголь гарантированно вызовет другие, не менее опасные заболевания сердца и печени.
Майя (Арчилу). Не знаю. Говорят, от вина сердце и печень можно повредить.
Арчил. Да, это правда. У моего папы – как раз больная печень и сердце пошаливает. Ему – сто три года. Так я наливаю. Вино на таможне не тронули.
Арчил достает бутылку. Склероз ставит фужерчики.
Склероз. Наливай!
Майя. Есафову, наверное, сейчас было бы не меньше, чем вашему папе. Он был золотой человек! Вы не обижайтесь, Арчил Александрович, но я знаете о чем подумала. Есафов был, откровенно говоря, не очень красивый мужчина. А вы – очень красивый. Но к старости – все подравниваются… Красавец – немного дряхлеет, а не красавец – становится благообразнее. Я когда-то была в Сухуми, в обезьяньем питомнике. Вы там не были?
Арчил. Как?! Мы же с вами вместе ездили. У нас была туда экскурсия.
Майя. Да? Но вы, наверное, не обратили внимания, а я обратила. Все молодые обезьянки выглядят и ведут себя по-разному, а все пожилые обезьяны – одинаково и похожи друг на друга.
Арчил. Да. У нас в Грузии все старики похожи друг на друга. И немного на обезьяну. И ваш друг, Роман, тоже похож на меня.
Майя. Рома Оськин? А его вы откуда знаете?!
Арчил. Он выходил от вас, и мы познакомились. Он же был у вас в гостях.
Майя. В гостях у меня был Ромка Оськин? Убейте меня! Но если вы говорите – вы же не станете меня обманывать.
Арчил. Не стану. Я вас и пятьдесят лет назад не обманул.
Майя. Не обманули… И между прочим, зря…
Арчил. Зря?!
Склероз. Какая любопытная информация. Оказывается, Майя Аркадьевна, вы еще одного, как Гришу, – продинамили.
Майя (Склерозу). Послушайте, грузины – вспыльчивые, если он услышит, что вы сказали, он вас и без кинжала зарежет…
Арчил. Вы сказали – зря?! Маечка, вы же любили Есафова!
Майя. Что вы, Арчил, у него было трое детей!
Арчил. Подумаешь – трое. А у меня – семеро!
Склероз (наливая себе). Ого! Предлагаю выпить за всех семерых детей. По одному.
Майя. Уже семеро, Арчил?! Тогда было еще четверо. Правда, вы об этом не сразу сказали.
Арчил. Меня Тамрико, старший инструктор, попросила. Она сказала: «Арчил, имей совесть! Девушки приезжают к нам издалека – отдохнуть. Зачем их сразу так расстраивать?!»
Склероз (с интересом придвигаясь). И вы их не расстраивали?
Арчил(продолжая мечтательно вспоминать). Эх, откуда только не приезжали: из Москвы приезжали, из Харькова приезжали, одна – даже с Камчатки прилетела. И все – бледные, уставшие, смотреть жалко. Никогда не расстраивал!
Майя. И вы всех любили?
Арчил. Фруктами угощал, вино домашнее наливал, песни пел: «Тбилисо, мзис да вардебис мхарео»… Любил всех, а не расстраивал только тех, кто хотел.
Майя. Я тоже в Грузию на отдых приезжала.
Арчил. Э-э, вас, Майя Аркадьевна, я навсегда запомнил. Вы – первая женщина, которая сказала мне: «Арчил, – нет!»
Склероз. Ну, не вам первому она это сказала.
Майя. И вы обиделись?
Арчил. Я?! Я не обиделся. Нет… Хуже: я – не понял. И до сих пор не до конца понимаю. Зачем вы тогда сказали – «нет!», а сегодня говорите – «зря»? Зачем, а?
Майя. Я так сказала?! Убейте меня!..
Склероз. Пятьдесят лет – это даже по самым тяжким преступлениям – двойной срок давности прошел.
Арчил. Извините, погорячился. Зачем убивать… Я тогда расстроился, работать не мог. Потом к Тенгизу, директору, пошел. Рассказал. Все, говорю, квалификацию потерял – увольняй меня. А он говорит, я давно этого момента ждал, Арчил. Теперь я могу спокойно на пенсию идти. Так я после Тенгиза директором турбазы стал. Потом двух турбаз. Потом директором куста турбаз.
Майя. Значит, я вам помогла – приятно. А как же отдыхающие, стали жаловаться?
Арчил. Зачем?! Я директором был и еще немножко инструктором, по совместительству.
Склероз. Фу, отлегло…
Майя. Смешно кто-то сказал, что мне везло на мужчин с детьми. Но кто, понятия не имею!
Арчил. Это Рома Оськин сказал. Запишите, что он сегодня у вас был и таблетки вы уже приняли.
Майя. Откуда вы знаете? Хорошо, сейчас запишу. (Пишет в тетрадь.) Приходил Оська. Мы хорошо пообщались. Но о чем, я не помню.
Арчил. И меня запишите. Приходил Арчил Александрович…
Майя. Арчил Александрович… Есафов. Шучу – Микелтадзе!
Арчил. А все-таки хорошо, что мы с вами тогда встретились и расстались. Я бы здесь жить никогда не мог. У вас – шумно. А у нас, в Цихисдзири – тихо. Птица пролетит – слышно. И тепло. Я круглый год на воздухе сплю.
Майя. А у нас самолет пролетит – не слышно.
Арчил закрывает глаза, дремлет.
Устал… Тоже уже не мальчик.
Склероз (глядя в свой смартфон). Цихисдзири – село, расположенное в Мухранской впадине, на берегу реки Ксани. По данным последней переписи, численность населения села Цихисдзири составляет тысяча шестьсот тридцать пять человек. Майя Аркадьевна, только вас там и не хватало!
Майя (Склерозу). Что вы понимаете? Арчил так красиво ухаживал: цветы дарил. А вы за столько лет хоть раз цветы мне принесли?
Склероз. Знаете, я вам не муж! Зато я вам какие воспоминания дарю! Если бы не я, у вас бы так память о давних событиях не обострилась.
Майя. Так эти воспоминания у меня благодаря вам?
Склероз. А благодаря кому же? Если я уйду, Майя Аркадьевна, – вы будете искать меня в каждом углу.
Арчил(просыпается). Да, мне пора уходить. Я только хотел спросить вас, Маечка, вы были счастливы?
Майя. Мой папа вернулся живым с войны, у меня была интересная работа, и еще у меня был Есафов Вениамин Ионович.
Это все – счастье!.. Ой, Арчил Александрович, чуть не забыла. Посидите еще, не спешите. Я же вам про Есафова так толком и не рассказала.
Склероз. Может, не надо?
Майя. Надо! Первого января тысяча девятьсот пятьдесят второго года я опоздала на работу. Многие не знают, что первое января когда-то – был рабочий день.
Склероз. Первого января – рабочий день?!
Майя. Представьте себе.
Склероз. Не могу. Воображения не хватает.
Майя. Тем не менее так было, и утром я проспала. А за это могли тогда и посадить. И Вениамин Ионович сказал, что он лично предоставил мне отгул и забыл отметить. Ему дали выговор, а мне ничего не было! Золотой был человек.
Арчил. Не то слово! А я вам подарок привез.
Майя. Какой?
Арчил. Вспоминайте, вы говорили, что это самое вкусное грузинское блюдо.
Склероз. О, значит – вкусно поедим! Что вы привезли?
Майя. Я помню, после поездки в Грузию, я научилась делать чахохбили. Вы привезли чахохбили?
Арчил. Как я мог это привезти? Чахохбили едят сразу! Еще горячим.
Майя. А фаршированную рыбу – холодной.
Склероз. Майя Аркадьевна, даже не начинайте!
Арчил. Я не рыбу привез.
Склероз. А что же? Не томите!
Майя. Чурчхелу?
Склероз (разочарованно). А-а…
Арчил. Вспомнили! Я вас тогда угощал. И вам понравилось. (Вручает чурчхелу.) Вот – настоящая грузинская чурчхела, на память. Ну, мне пора. Нахвамдис, дорогая Майя Аркадьевна! Нахвамдис, значит – до свидания!
Майя. Гамарджоба, Арчил Александрович!
Арчил. Гамарджоба – это здравствуйте.
Майя. Знаю. Я и хочу, чтобы вы и ваша Грузия долго здравствовали! Мы еще встретимся!
Арчил. Обязательно! А еще специально для вас я приготовлю и привезу лобио. Его едят холодным. Пока! (Целует Майе руку и уходит.)
Майя обращает внимание на недопитую бутылку. Присаживается к столу. Майя. Допьем?
Склероз (садясь напротив). Допьем. Я вижу, вы совсем разгулялись. (Разливает вино себе и Майе.)
Майя. Видели, каким успехом я пользовалась? Можно сказать – международным.
Склероз. Сказать можно все что угодно. Хотел еще спросить: а почему это все ваши ухажеры – такие молодые?
Майя. Потому что я их такими запомнила.
Звонит телефон. Майя снимает трубку.
Алло? Нет, эта квартира не сдается. Потому что я в ней живу! И нечего сюда больше звонить. (Кладет трубку.) Голос как у Нади. По-моему, она спит и видит, когда я освобожу жилплощадь.
Склероз. Майя Аркадьевна. Надя – это жена Саши, вашего племянника. И она не работает. Саша один тянет семью. А у вас квартира. Я ее понимаю… Но эти объявления давал я.
Майя. Вы?! Зачем?
Склероз. Потому что мне надоели ваши бесконечные романы, и я от вас ухожу!
Майя. Куда?
Склероз. Куда… Куда захочу! Мне столько мест предлагают. Склероз нынче так помолодел. Экология, что ли. Совсем молодые страдают. И, кстати, интересные женщины.
Майя. Как же вы уйдете? Вы же сами говорили, что склероз так не проходит.
Склероз. Не волнуйтесь, Майя Аркадьевна, без болезни не останетесь. В таком возрасте вам кого-нибудь другого пришлют. А может, и целый букет хвороб. Вы же говорили про букет.
Майя. Я говорила про цветы. И потом, я не хочу никого другого, я к вам уже привыкла. Разве мы плохо с вами живем?
Склероз. Я тоже думал, что неплохо. Даже к Есафову я как-то привык. Но тут к вам просто паломничество каких-то мужиков началось.
Майя. Есафов – это совсем другое дело… Это был золотой человек!
Склероз. Да, что-то вы давненько ничего про Есафова нам не рассказывали!
Майя. Хороший человек как хорошая песня – не забывается. Вспомнила: у нас на целлюлозно-бумажном была художественная самодеятельность и хор под названием «Целлюлоза».
Склероз. Чего у вас на комбинате только не было: и хор, и спирт!
Майя. Наш хор был лауреатом Всесоюзного конкурса самодеятельных хоров! Меня привел туда мой начальник Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него рассказывала? Да? Убейте меня!.. Я стеснялась, а он сказал: «Майя. Это ваше партийное поручение!»
Склероз. И вы перестали стесняться?
Майя. Этого я уже не помню, зато помню, как мы пели гимн Камского целлюлозно-бумажного комбината. (Поет.)
Целлюлозно-бумажный,
Для страны крайне важный,
Целлюлозно-бумажный наш родной комбинат.
Коллектив здесь отважный,
Боевой и бесстрашный,
И работать на совесть каждый в нем очень рад!
Склероз (потрясенно). Что это было?
Майя. Я же вам сказала – гимн. В начале каждого рабочего дня по репродуктору он звучал на весь город. А у Вениамина Ионовича был очень красивый баритон. И в хоре мы стояли с ним рядом.
Входит Есафов.
Есафов. Майя Аркадьевна, я услышал наш гимн. Я не мог не прийти.
Майя. Вениамин Ионович, это вы?! Не может быть…
Есафов. Да, Маечка, это я.
Склероз. Оп-па! Явление Есафова народу. Это уже перебор! А если я начну всех подряд звать в дом, что будет?
Е с а ф о в (Склерозу). Послушайте, вы не могли бы уйти, мы хотим остаться вдвоем. Мы не виделись шестьдесят лет.
Майя (мечтательно). Я тогда была еще совсем девочкой.
Склероз. В двадцать восемь – девочкой?
Есафов. Вы уйдете?
Майя. Уйдите! Неужели вы не понимаете? Это же – Есафов!
Склероз. Какой Есафов? Вспомните, сколько ему лет! Крас-нокамск – не Цихисдзири, там столько не живут. К тому же он меня видит. Майя Аркадьевна, вы вызываете духов?
Майя. Нет, это Есафов, я его узнала.
Склероз. Майя Аркадьевна, я обещал, что буду с вами до вашего последнего дня. Вы действительно хотите, чтобы я ушел?
Майя. Да.
Склероз. Значит, вы понимаете, что?..
Майя. Да.
Склероз. Хорошо, если вы так хотите, я уйду. Только можно один вопрос? Скажите, откуда у вас такое странное отчество – Ионыч?
Есафов. От папы. И чтобы больше вопросов не возникало, могу вам сообщить: ничего вкуснее, чем фаршированная рыба в исполнении Майи Аркадьевны, я в своей жизни не ел!
Склероз. Вам больше повезло. Меня она кормила хуже. (Уходит.)
Майя протягивает руку, Есафов пожимает ее.
Майя. Наконец-то! Вениамин Ионович, проходите! Я так рада! Я знала, что мы с вами еще встретимся.
Есафов. Все люди рано или поздно встречаются. Если не на этом свете, так на том.
Майя. А мы на каком встретились?
Есафов. Не будем, Маечка, о грустном. Раньше нам и не стоило видеться. Ведь вы были в меня влюблены?
Майя. Я?! Нет. Что вы! Нет. Ведь у вас были дети, жена. Как я могла?
Есафов. Время такое было, мы оба не могли. Но я думал – вы меня быстро забудете.
Майя. Если бы вы знали, Вениамин Ионович, какой у меня жуткий склероз. Я ничего не помню. Но вас я никогда не забывала.
Есафов. А помните, как я принимал вас на работу?
Майя. Да.
Есафов. А как я принимал вас в партию?
Майя. Разумеется.
Есафов. А как мы ездили на «Кармен»?
Майя. Конечно! В антракте вы купили всем по стакану крюшона.
Есафов. Это в первом антракте…
Майя. Ой, вспомнила! Как же я могла забыть. Во втором антракте мы снова пошли в буфет, и вы купили всем женщинам мороженое. Оно было в вафельных стаканчиках, такое вкусное. Сейчас такого мороженого уже не делают.
Есафов. Да. А в третьем антракте?
Майя. В каком третьем?.. Больше антрактов не было.
Есафов. В том и дело, что был. «Кармен» – опера в четырех действиях. Поэтому антрактов было три.
Майя. Убейте меня! Я не помню!
Есафов. В третьем антракте мы с вами оказались в буфете вдвоем. Там стояло «Советское шампанское» с медалями на этикетке. Вы сказали, что никогда раньше такое шампанское не пили. И вы так на него смотрели, что я купил бутылку шампанского…
Майя. Оно было дорогое?
Есафов. Дорогое, у меня даже немного не хватило денег. Но вы, как говорят, домазали. А потом вы быстро выпили эту бутылку почти в одиночестве, потому что я шампанское не люблю.
Майя. Мама дорогая! А дальше…
Есафов. А дальше, когда Хозе убил Кармен, вы начали рваться из нашей ложи на сцену. Вы достали из сумочки какой-то длинный ключ и грозились вонзить его Хозе в его толстое брюхо. Тенор, который пел партию Хозе, был полноват.
Майя. Он был толстый!
Есафов. Потом вы стали плакать и успокоились только тогда, когда Кармен ожила и вышла на поклоны. Но успокоились ненадолго. В поезде я положил вас на нижнюю полку, но вы постоянно рвались лечь ко мне на верхнюю.
Майя. Я?! Это все – я?!
Есафов. Ну не я же! Вы громко объявили, что лучшей кандидатуры вы не видите и вы решили отдать мне свою девичью честь. Причем прямо здесь, на верхней полке плацкартного вагона «Пермь – Краснокамск». Вы сказали: «Веня, я твоя навеки!» Девочки из лаборатории смотрели на вас с ужасом. Проводница грозилась ссадить, хотя поезд шел без остановок… Когда вы, наконец, утихомирились, я договорился со всеми, что, если утром вы не вспомните, мы все тоже будем о происшедшем молчать. Но я после той поездки впервые обратил на вас внимание.
