Виктор Шафидинович Тагиров
Хроника одного забытого предательства

– Елена Петровна! Вы как здесь? Я…

– Титов! Какой же ты непроходимый дремучий мужлан! Елена Петровна! Вы не слушайте его! Несет всякую чепуху, пустомеля!

Оксана закрыла глаза руками. Иван поднялся к ней и принялся успокаивать. Елена присела на лавку, аккуратно отправила жука в траву, и посмотрела на подростков.

– Итак насколько я понимаю, занавес, антракт, все смеются все довольны, мама, Оксана, я, всем хорошо. Так Иван? Ты сегодня учился я так поняла.

– Да, целых три минуты.

– Много успел?

– Ничего я не успел, чего тут успеешь.

Оксана вдруг опустила руки, все расстройство ее в миг прошло. Она опять взяла Елену под руку.

– Успел! Главное успел! Он с ребятами разговаривал, бойкот закончен. Вот! Не слушайте его, я вам все расскажу. Теперь спрашивайте все у меня. Мне Ваня врать точно не будет.

– А, ты с чего взяла, что не будет?

– Просто знаю и все. Поверьте

– Звучит убедительно, но очень наивно, что тут как-то детским садиком попахивает. А, я тут слышала, что-то про поцелуи, даже одежду, между прочим твою.

Оксана вдруг озорно улыбнулась и потянулась к уху Елены.

– Конечно мою, не чужую же! И только мою, и всегда мою. Елена Петровна, я сердцем чувствую он не такой. Понимаете, давно уже почувствовала, а как признаться?

– Ну я все это уже слышала вот в его исполнении. Вот, что две мои дорогие метущиеся заблудшие души. Вы бы с чувствами поостыли, ну хоть до окончания школы, ну хоть в пределах разумного. А то как-то вы с места в карьер. Вчера не знаю, как сказать, а сегодня уже даже не раздевайся. Пыл то умерьте. А ты Ваня, все делаешь правильно. Хочешь я поговорю с Ниной Николаевной, объясню ей все.

– Да! – Оксана прижалась к ней.

– Нет! Елена Петровна! Спасибо огромное, но я сам с этим разберусь не хорошо это, не правильно. Сам сломал, а товарищи за меня исправлять, как-то это вообще не мое.

– Значит мы товарищи теперь?

– Друзья! Товарищи! Ну, а то какие у примерного школьника, могут быть сообщники!

Иван подмигнул ей и улыбнулся. Оксана тоже подмигнула ей и шутливо развела руками.

– Ладно, молодежь, пойду я дел много. Если честно, любо дорого смотреть на вас. За душу берет.

Елена помахала им рукой и пошла по аллее к выходу из парка. Оксана прижалась к Ивану.

– Вань. Все-таки она на первом месте. Красивая, какая! Но я тоже такой стану, свободной и красивой. Ты как извиняться то будешь?

– Чего говоришь? Все шутки тебе. Друг у нас теперь есть. Как-то так душу сжало хорошо. Аж тепло как-то на сердце! Четыре главы бесплатно пойдет?

– Шесть!

– Спекулянтка и шантажистка!

– Двоечник и грубиян!

Они обнялись и сели на свою лавочку. Завтра будет новый день, новая жизнь, нового человека. Нет, не сдался Иван Титов!

Как мудро подмечено, что один из главных грехов человека равнодушие. Сколько можно было бы спасти людей, и исправить ошибок, если бы в минуту отчаяния находился хотя бы один человек, который бы просто взял тебя за руку и сказал слова одобрения, поддержки. Сколько горя можно было бы избежать. Но как часто мы сами проходим мимо чужой беды и чужих проблем, не подавая упавшим руки. Зато как часто мы кричим потом на каждом углу, что мир наш черствеет, когда нас самих это касается. Кричим громко, порой визгливо, и тут нам не помогли, и те такие сякие бездушные. А вспоминает ли кто-либо из нас, сколько раз он, проявляя позорное равнодушие прошел мимо страдающих людей. Помнит ли об этом? Вспоминает ли? Интересный вопрос. И скорее всего он долгое время в жизни человека так и останется без ответа. Он приходит потом с горьким осознанием, того, что исправить уже ничего нельзя. Осознанием и сожалением преследующими людей всю сознательную жизнь.

*****

Мы на привале! Бойцы устали попадали кто где. Только охранение зорко смотрит на две ведущие к району привала дороги. Эти! стоят от нас отдельно. Ротный приказал всем отдыхать, но только после проверки оружия. Мы устроились в отдельной ложбинке обросшей со всех сторон плотным кустарником. Ротный спросил меня, что я про все это думаю. Я сказал, что плохо думаю. Он усмехнулся и сказал, что рано спросил, когда плохо перейдет в очень плохо, тогда и спросит. Километров двадцать прошли ни одного фашиста ни одного выстрела ни одной живой души вообще. Куда идем? Зачем? Одно ясно наша рота идет от войны, а не к ней. Сто человек здоровых, вооруженных, готовых к бою, идут в другую сторону. Когда начинаю спрашивать об этих! Ротный замыкается и переводит разговор. Сейчас опять устранился от вопроса и приказал проверить личный состав с фельдшером. Ну и пусть злится, зато я увижу Машу. Ура!

Глава 3

Елена сидела за столом и перебирала протоколы индивидуальных бесед, аккуратно складывая их в две стопки. Стопка успех, и стопка временная неудача. Стопки были примерно равны, но успеха было немного больше. Как помочь этим мальчишкам и девчонкам? Как протянуть им руку помощи? Искать ответ, искать во, чтобы не стало, не смотря на все трудности и неудачи. В дверь тихонько постучали.

– Да! Входите!

На пороге стояла Оксана. Она приветливо улыбнулась, и выжидающе смотрела на Елену.

– Входи, подруга, чего топчешься? Что случилось?

– Ничего. Все хорошо. Поговорить нужно.

– С Иваном что-то? Завтра бы с ним пришла. У него по графику беседа завтра.

– Все хорошо с вашим Иваном!

– Ну, вообще-то он такой же твой, как и мой, или я чего-то не знаю?

– Елена Петровна! Все хорошо с нашим Иваном! Мне поговорить нужно.

– Слушаю.

– По поводу поездки его к дедушке на лето.

– Да, он мне и маме пообещал, что на лето уедет к деду. Понимаешь у него тут некоторым образом проблемы с законом. Лучше ему уехать от греха. Но теперь я даже и не знаю сама, что делать. У него такие крылья выросли. Может лучше и не ехать. Ты хотела, чтобы он остался дома?

– Елена Петровна, он переживает. Вбил в свою упрямую голову, что пообещал, значит должен ехать. А, я как бы мешаю ему, из-за меня ехать не хочет. Я же вижу все. Он вообще послушный у меня, но если уж упрется, то Титова не сдвинешь, пустая затея. Я даже и не пытаюсь. Вы же сами знаете.

– Я поговорю с ним, хочет пусть остается. А, еще лучше пусть съездит деда навестит и вернется, чего там все лето сидеть. Хорошо? Ты поедешь с родителями отдыхать?

– Дедушка хочет взять меня с собой в горы на Домбай в августе, недели на две.

– Ну вот, а Ваня в это время к деду сгоняет. Поскучаете немного.

– Елена Петровна! Вы, наверное, не поняли меня, или не так поняли. Он придет к вам и будет обсуждать этот вопрос. Я очень хочу, чтобы он свое обещание выполнил. Понимаете? Пусть едет! Это для него сейчас важнее даже чем я.

Оксана, не удержавшись тихо заплакала, достала платок и начала вытирать глаза.

– Все так не просто сейчас. Эти дружки его никуда они не делись. Он старается конечно, но не я, не вы с ним постоянно быть не можем. Отправьте его к деду, к черту на рога, отправьте хоть куда ни будь. Пусть там все у него перегорит и перемелется. Тут один шаг неверный и все! Понимаете! Все! А, я ничего! Я подожду, куда я от него денусь?

– Ну, ты подруга даешь! Не ожидала. Повезло Ивану.

Оксана улыбнулась сквозь слезу и посмотрела на Елену.

– Вы еще не поняли главного. Может это нам с вами с ним повезло. Как знать?

– Хорошо, я тебя услышала. Будем действовать вместе и сообща! Вот, что мы как-то сблизились в последнее время. Давай уже не будем выкать, давай на «ты»! Хорошо?

– Вы капитан милиции, старше по возрасту, как я буду вам тыкать?

– Мы подруги или нет?

Оксана закивала головой в знак согласия.

– Ну, а причем здесь тогда милиция? А, тем более возраст. Хочешь обозвать меня старухой. Я всего то на десять лет старше тебя. Ну ладно на одиннадцать! Ты же старшую сестру на «вы» не называешь?

– У меня нет старшей сестры.

– Теперь значит есть.

– А, вы…ой, ты научишь меня быть такой же красивой, как ты. А, то Ваня говорит, что ты на втором месте, а я на третьем.

Елена удивленно улыбнулась.

– А, на первом, тогда кто же?

– Первое место, как и его сердце навсегда занято этой несносной собакой. Они так спелись в последнее время, она его за километр чувствует и чуть ли не рвет поводок.

– Пальмой?

Оксана кивнула и счастливо облегченно засмеялась. Елена улыбнулась и достала свою сумочку.

– Давай ка я подправлю тебя, а то ты совсем какая-то у меня рева корова.

Она пересадила Оксану к окну и достала тушь для ресниц. Косметика Оксаны была почти неуловима, но уголки ресниц предательски подтекли от слез.

– Мать знает?

– Про тушь? Да, немного совсем разрешает, за примерное поведение, папа и дедушка ее ругают за это. Но у нас женский союз.

В комнату постучали. Девушки обернулись к двери. На пороге стоял Иван, наклонив голову внимательно иронично смотрел на все происходящее.

– Кто бы сомневался? Здравствуйте, товарищ капитан! И вы примкнувшие юные друзья милиции тоже здравствуйте. Косточки мои перемываете?

Елена улыбнулась и продолжая наносить тушь разговаривала

– Да, нет. Вот подруга забежала посплетничать, девчачьи секреты пообсуждать.

– Извините! Я думал тут детская комната милиции, а тут оказывается клуб по интересам. Подрабатываете, Елена Петровна?

– Вань? Ну, ты чего? Какая муха тебя укусила? – Оксана укоризненно махнула на него рукой, – ну зашла и зашла. Надо значит.

– Ну раз надо так надо. Елена Петровна, мы всегда втроем теперь будем разговаривать? Вы смотрю расстаться никак не можете.

– Я уже ухожу.

Оксана демонстративно поцеловала Ивана в щеку и уходя обернулась в проходе

– До вечера, любимый! Пока, Леночка, забегу еще. Когда ураган этот пронесется! Спасибо тебе за совет!

– Пока! Солнышко! Заходи как сможешь!

Оксана засмеявшись вышла и закрыла за собой дверь. Иван изумленно стоял посреди комнаты и смотрел то на Елену, то на закрывшуюся дверь.

– Леночка? Что это было вообще!? Елена Петровна?

– Что?

– Ну вот это сейчас? Оксана здесь! Какая Леночка!?

– А, что тебе не понятно. Ко мне зашла подруга, поболтали, посплетничали, подвела ей реснички немного. Что тут такого?

– Вы издеваетесь сейчас обе надо мной что ли?

– Титов! А, ты чего приперся вообще? Сегодня не твой день. Чего тебе тут надо? Права тут еще качает! Ничего не перепутал?

– Поговорить нужно.

– Так садись и говори!

Елена села за стол и захлопнула папку с протоколами.

– Можно мне узнать, когда вы меня с учета снимете?

– С учета? А, что? Уже пора?

– Пора, я думаю. В самый раз.

– Ладно! Вот экзамены сдашь, в следующий класс перейдешь, так и быть документы на снятие с учета я приготовлю, а там как комиссия решит.

– Елена Петровна! Знаю я вашу комиссию, решит она как же. Может как ни будь ускорить. Я же в школу хожу, учусь, исправляюсь.

– В школу ходишь? Учишься? Исправляешься? Вон оно, что! Ой, посмотрите на нас какие мы молодцы! Иван Титов ходит в школу! Герой! Может тебе, Ванечка, красную ковровую дорожку за это выстелить? Миллионы детей ходят в школу и что? Ты чего пришел?

– А, Ксюша зачем приходила?

– За тебя такую великую знаменитость современности просила!

– За меня? О чем?

– Не гадай, все равно не угадаешь. Я вот тоже не угадала. А она вот умничка все поняла и все за нас тобой решила!

– Она у нас такая.

– Хорошая она, у тебя, береги ее. С учета просто так за красивые глаза не снимут.

– Я хочу, как отец! В училище!

– А, ты в училище без диплома среднего пойдешь? Так не примут же. Получай диплом, а там все вопросы будем утрясать. Разберемся, все зависит только от тебя. И времени у тебя все меньше и меньше.

– Два месяца и три дня!

– Вот именно, а у тебя тройка только по физкультуре и то авансом. Успеешь? По-другому не переведут.

– Успею, какой еще выход то? Нужно успеть.

– Елена Петровна? Как же мне теперь с дедом то быть? Ксюша же теперь. Как я уеду? Не могу без нее. А, маме обещал.

– Ну, раз обещал значит поезжай. Никуда твоя зазноба не денется.

– Не едется и не идется чего-то. Ну никак!

– Поезжай, Ваня, поезжай, – Елена подошла к окну, и закрыла форточку, – так будет лучше всем.

– Как я ей это скажу?

– Да знает она все! Все знает и понимает! В отличии от тебя. Так и скажи, еду к деду, и больше ничего объяснять не нужно.

Иван удивлено посмотрел на Елену. Что-то тут все-таки произошло. Не зря она сюда пришла. Что-то тут они уже решили. Волна благодарности накрыла Ивана. Благодарности этим очень близким для него людям, которые так участвуют в его судьбе. А он? А ему нужно просто их не подвести. Как все просто, и все сложно одновременно. Как же ему понять все эти жизненные хитросплетения, если он еще такой молодой и неопытный. Ведь так легко порой заблудится в этих дебрях юношескому максимализму, заблудится и уйти другой дорогой. И будет потом человек плутать всю жизнь между нелюбимой работой и нелюбимыми людьми и так и не сможет понять для чего родился и жил.

– Все значит решили?

– Да! Все решили! Что? Не нравится?

– Все нравится. Конечно нравится!

– Ну вот и славно! Хороший послушный мальчик! Возьми с полки пирожок. Хочешь пирожок, Вань?

– Нет! Я с учета сняться хочу!

– Ванечка! Сегодня только пирожки, больше пока ничего не завезли. Остальное вечером получишь, от Оксаны, в крупных купюрах.

– Расскажете?

– Конечно! Подруга все-таки!

– Ну и ладно, ну и хорошо, что вы у меня такие вот! Пусть так и будет. Пойду? Завтра в три?

– В пятнадцать! Военные люди не говорят в три, это для них три часа утра, военные говорят на три часа дня пятнадцать! Привыкай.

– Спасибо!

Иван улыбнулся и вышел из комнаты. Елена сняла трубку и набрала нужный номер. Ей ответили.

– Все! Принимай! Мы едем к дедушке!

Трубка весело заверещала.

– Спасибочко! Я вас……тебя обожаю! Есть тема одна зайду завтра. Можно?

– Хватит с меня ваших тайн, завтра с Ванькой и приходи. Вместе!

– Хорошо, до завтра.

Иван пришел домой и сел за уроки. Мать постучав тихо вошла и села на кровать.

– Что, мам? Все хорошо?

– Да, сынок! Слушай может сдадим эти билеты? Ну, или переделаем? Как же Оксана-то?

– Мам! Все хорошо. Оксана настаивает, что бы я ехал. Настаивает, несмотря ни на что.

– Хорошая она у тебя.

– У нас, мама. У нас!

****

Ночь. Кромешная, ни одной звездочки. Последние километров пять прошли уже в спускающихся сумерках. Мы продолжаем идти на юг вдоль берега реки. Эти! На построении категорически запретили общаться с местными. Что же такое они везут, что им нужна целая рота бойцов для охраны. Что за тайна такая? Сегодня этот! Ругался с ротным, они отошли от отряда на расстояние, никто их не слышал, но судя по эмоциям и жестикуляции, разговор был не из приятных. В конце ротный схватил его за воротник и оттолкнул. Дружеской беседой такой разговор не назовешь. Зато сегодня днем к нам пристала группа бойцов, наших окруженцев. Голодных оборванных, но с оружием и документами. Ротный распорядился поставить их на довольствие. Не поэтому ли эти! Возмущались? Отряд мирно спит, как будто мы на маневрах в летних лагерях, и смерть не ждет нас притаившись в пулеметной ленте под каждым кустом. Что ждет нас впереди? Не знает никто. Только я точно знаю, что у каждого отряда свой поход, своя слава и свой позор. Завтра Маша обещала зайти во взвод проверить новеньких. Как я скучаю.

Глава 4

Иван зашел в класс и отправился к своей парте. Этот ритуал, был их собственным. Заранее оговоренным в парке. Он шел по проходу, случайно задевал локоть Оксаны и получив в ответ приветственную улыбку, спокойно садился на место. Так было каждый день, она так хотела, и он так хотел. А, еще он хотел быть с ней постоянно, но в перерывах он никогда к ней не подходил, в школе они строго соблюдали отчужденность и противостояние. Даже девочки порой спрашивали, почему она так с ним себя ведет, на что она картинно выражала ему свое полное безразличие. Сегодня с утра, что-то пошло не по плану и после того как Иван сел на место, Оксана вдруг встала и подошла к нему. Он удивлено посмотрел на нее.

– Говорят, Нина вышла с больничного. Я надеюсь ты не съешь ее?

– Я завтракал уже сегодня.

– Дааа? И чем тебя кормили?

Иван, поднял глаза на девушку и скорчил комическую улыбку

– Чего ты мне положила, то и завтракал, милая! Девичья память?

Оксана испуганно осмотрелась вокруг, но ребята весело щебетали вокруг, и никто его слов не слышал.

– Вкусно?

– Что за вопрос? Вкусно. Мама приготовила, тебя попросила только разогреть, спешила на работу. Очень вкусно! Ксюш! Ты сейчас всех спалишь, вся твоя конспирация пойдет коту под хвост, а я буду виноват?

– Так вот! Если ты досидишь до конца урока с Ниной, то я подумаю и может быть когда ни будь тоже буду готовить тебе и нашим детям такие вкусные завтраки. Согласен?

Иван уставился на Оксану, глаза его вдруг сощурились. Ну, все! Он встал, крепко взял ее за локоть и потащил ее к парте. Это уже не замеченным остаться не могло, класс молча с интересом наблюдал за этой сценой. Иван посадил Оксану на место. И наклонившись к ней громко произнес

– Конечно будешь! Куда же ты денешься! С голоду же подохнем! Ясно вам, госпожа Провокация, миссис Интрига! Согласна!

Оксана закивала головой. Иван поднял перед ней тетрадь и не сильно бросил ее на место. Не поворачиваясь он сел на место. Девочки стайкой окружили ее и смотрели как она, сморщив лицо потирала локоть. Они с укоризной смотрели на Ивана и качали головой. И если бы они заглянули ей в глаза, то удивились бы увидев там столько радости и теплоты. Иван сел за парту и уткнулся в учебник. «Ну получишь у меня сегодня», он весь кипел от негодования. Но уже через мгновение он улыбался, не поднимая глаз. «Спасибо, любимая, я тоже очень соскучился». Никто ничего не понял. Что случилось? На глазах всего класса произошел инцидент двух старых непримиримых врагов. Белова подошла к Титову и чем-то снова спровоцировала его на агрессию. Это видели все! Это было ясно всем! И только двое в классе знали, что произошло на самом деле, просто два любящих сердца обсудили свою будущую семейную жизнь. И еще Оксана поняла, что не зря зашла перед школой к ним домой и покормила своего Ванечку, ему это очень понравилось. А, Ивану очень нравится, что Ксюша очень сдружилась с матерью, и мама очень ей доверяет. В класс зашла Нина Николаевна.

– Здравствуйте дети!

Класс дружно поднялся. И хором ответил на приветствие. Она оглядела класс и взгляд ее остановился на Иване.

– Титов! Ты заблудился!?

Иван поднялся из-за парты. Он был совершенно спокоен. Хотя обратил внимание на совершенно отчаянный взгляд Оксаны в его сторону. «Не волнуйся дорогая! Я не дам в обиду ни тебя, ни наших будущих детей, ни твои вкусные завтраки».

– Заблудился, Нина Николаевна! Вы совершенно правы! Мне здесь не место.

Учитель удивленно посмотрел на Титова.

– Ну, так иди тогда в чем дело? Иди туда где тебе самое место.

Класс неодобрительно загудел. Все ребята тихо загалдели, обсуждая происходящие.

– Спасибо, Нина Николаевна!

Иван положил учебник не торопясь вышел к доске и повернулся к классу. Все затихли. Нина Николаевна смотрела на него поверх одетых очков.

– Что с тобой?

– Ничего! Нина Николаевна, я на месте.

– На каком месте? Это, что? Представление очередное? Я сейчас к директору тебя отведу! Негодяй!

Иван спокойно улыбнулся ей в ответ.

– Какое представление? Нина Николаевна. Я считаю, и вы должны со мной согласиться, что у ученика только два места одно за партой, другое у доски, и ни как за пределами школы, ни в кабинете директора, ни в хулиганских подворотнях учеников быть не должно. Логично? Правда же?

– Титов! Ты просто сразил меня своей логикой! Согласно, допустим! Что дальше?

– Если хотя бы теоретически допустить, что вы согласны, то если я вас правильно понял и вы мне сказали, что мое место не за партой, значит у меня как у прилежного ученика осталось только одно место у доски! Логично? И вот я здесь у доски готов успешно ответить на вопросы опытного учителя и затем занять свое первое место за партой.

Иван повернул голову к учителю.

– Или я вас неправильно понял, и для учеников существуют еще какие-то места кроме класса?

– Какого ученика? Прилежного? Я не ослышалась?

– Нет вы не ослышались. Прилежного!

Класс сидел в абсолютной тишине, наблюдая за происходящим. У доски стоял не Титов, а какой-то другой мальчик, которого они видели впервые. Таким Ивана они видели впервые. Им очень хотелось, чтобы он выиграл это сражение, выиграл во что бы то ни стало. И они молчали, боясь спугнуть какую-то незримую удачу, которая как им казалось теперь точно должна быть на стороне Ивана. Оксана сидела, откинувшись на спинку, закрыв нижнюю часть лицо руками, из глаз готовы были ринутся слезы, она еле сдерживалась, помогая себе глубокими вздохами. «Я, тебя просто обожаю! Обожаю! Держись, любимый! Я горжусь тобой, родной мой»

– И о чем же мне тебя спрашивать? Ты же не знаешь ничего. О чем будешь рассказывать?

– Спрашивайте! Готов к любому вопросу!

– Войну и Мир, читали Титов!

В глазах Нины Николаевны промелькнула какая-то искорка злорадного торжества.

– Мы еще этого не проходили!

Игорь Ремезов, решительно поднялся из-за парты. Все ребята смотрели на него с надеждой. Все! Только Иван с любовью смотрел на Оксану, а она на него. «Как же ты догадалась? Как ты смогла такое предвидеть? Это волшебство?» «Ты у меня волшебство! Ты мой герой! Ванечка!» Они ничего не видели вокруг и говорили одними глазами.

– Ничего страшного! Любой прилежный ученик знаком с творчеством великого русского писателя, не может быть не знаком. Просто поговорим обсудим! Да! Титов! Или вы не читали? Ой, что это я, где вы и где читали. Не проходили?

– Нина Николаевна! Я с большим удовольствием прочел это произведение от корки до корки!

Класс утвердительно выдохнул.

– Прекрасно! Ну и о чем же это произведение?

– Я все больше склоняюсь к мысли, что эта книга о любви!

Класс дружно засмеялся. Оксана бессильно упала на сложенные на парте руки. Нина Николаевна удивленно посмотрела на Ивана. Но Иван не стал ждать ее реплики.

– Ну и конечно о ненависти!

– В этом случае роман бы назывался любовь и ненависть, не находите?

Она торжествующе обвела класс глазами. Похоже участь Ивана уже решена. Вдруг дверь в класс открылась, ребята вскочили с мест, в дверном проеме стоял сам директор. Он обвел класс глазами.

– Нина Николаевна, у вас все хорошо? Иду по коридору. Смех! Разговоры!

– Роман Викторович, у нас все хорошо. У нас тут неожиданная трактовка Толстого образовалась. Как мне кажется некоторые ученики пытаются выдать желаемое за действительное, пускают пыль в глаза учителя и одноклассников!

– Можно?

Директор аккуратно прошел и сел за одну из пустующих парт.

– Продолжайте!

– Продолжай, Титов! Видишь теперь и ходить никуда не нужно!

Иван одернул пиджак и повернулся к классу.

– Нина Николаевна! Я ведь выразил свое мнение! Возможно этот роман и назывался бы Любовь и ненависть! Возможно! Если бы его написал какой ни будь испанец или итальянец. Любовь! Кровь! Песок! Что-то такое горячее. Толстой русский ему этого мало. Он описывает не просто любовь в ее привычном понимании, а в огромном расширенном списке, который сразу и не охватишь. Понимаете, я пытался его составить, но быстро сбился, не хватило житейского опыта, маленькие мы еще такие книжки читать. Но я понял главное, в этом списке однозначно есть любовь к человечеству, родине, ну и к женщине конечно, на каком-то этапе я даже включил в список любовь к врагам, но как-то засомневался, возможно ли это, ну и как-то смущает меня воплощение в романе женщины. С Наташей Ростовой все понятно, но все-таки что-то Толстой все время хотел сказать мне между строк, а что никак сообразить не могу. Перечитывал дважды и никак. И еще он открытым текстом пишет про ненависть, но почему-то ненависть эта не только к войне, а как мне кажется к всей этой праздности того времени, я бы даже сказал бесполезности большинства этих людей. Потому и Безухов Пьер именно такой у него получился, не складный на вид, чудной. Но душа как океан, приняла все вехи любви, именно любовь я думаю убила в нем всю эту бесполезность, и он сугубо гражданский человек оказался в самой гуще сражения, потому, что самым важным было в том момент быть полезным, полезным всем. Из разговора с Болконским видно, ему страшно от всех этих слов, но он яро отрицает обреченность. И воевать он пришел не с французами, а с сомой войной как порождением зла. Поэтому Толстой не мог назвать свой роман Любовь и Ненависть. Только Война и Мир, хотя сказать, что роман о войне с французами или о мирной жизни российской знати и народа того времени конечно было бы легкомысленно и опрометчиво. Это произведение собирает в себе все образы того времени во едино, и они доступно нам объясняют ход мыслей и взгляды на войну и мир самого Толстого, хотя если признаться честно современником той войны он не был. Насколько я смог понять все герои там на своем месте. Героический народ, вот вам Болконский, со знаменем под Аустерлицем, и не просто со знаменем, а на глазах самого французского императора, вот вам батарея Раевского с ее артиллеристами. Нужно показать праздность и бесполезность тут же кутежи с рискованной выпивкой на подоконниках. Нужны другие пороки тут же Наташа Ростова во всей красе со своими изменами и мучениями, и что характерно все каются. Все! Вот такой вот мир и такая вот война у него получается! Вы уж извините, что я своими словами.

Класс сидел в полной тишине. Нина Николаевна смотрела на Ивана.

– У тебя все?

– Да! У меня все!

– Роман Викторович! У вас будет, что ни будь к детям?

Директор встал из парты и пошел к выходу.

– Да будет! Дети выйдите пожалуйста из класса проветрите помещение. Уже пять минут как перемена!

И только теперь все поняли, что даже не заметили, как закончился урок. Все задвигались и бросились к Ивану. Все пытались выразить ему свое восхищение и сочувствие.

– Титов! Ставлю тебе хорошо!

– За, что? Почему хорошо? Как же так?

Класс дружно загалдел. Все окружили учительский стол.

– Все было очень интересно, но трактовка произведения слишком вольная, даже через чур! Все! Чем ты недоволен Иван?

– Я, всем доволен Нина Николаевна! Чего ж еще то?

Иван вышел в коридор и только здесь ощутил ощущения сильного опустошения и усталости. Он прислонился к подоконнику и смотрел в окно.

– Ну, ты брат выдал!

К нему подошел Игорь Ремезов.

– Сам в шоке!

– Я вот тут думаю, ты бы помирился с Оксаной. Что ж вы друг друга все никак простить не можете. Помиритесь уже.

– Друг мой Иджер! Правильно ты все говоришь! Надо всем мириться, всем и навсегда. Ты прям как Толстой!

Иван обнял товарища за плечо

– Обязательно помиримся! Обязательно!

– Ну вот и классно! А, то теперь без вас класс не класс. Какая-то война посреди мира.

– Название нового романа «Война посреди Мира», автор Иджер Ремезов!

Ребята со смехом обнявшись пошли в класс.

Директор сидел в кабинете и смотрел на стоящую перед ним Нину Николаевну.

– Вы присаживайтесь, пожалуйста. Я вас надолго не задержу. У меня к вам всего три коротких вопроса.

– Спасибо, – Нина Николаевна присела на стул, – слушаю вас Роман Игоревич.

– Я так понял Нина Николаевна, произошло нечто такое, чего мы с вами не понимаем, необходимо разобраться, что такое подвигло Титова на сегодняшний всплеск. В каких течениях он плывет и куда?

– Я разберусь, но плывет он, по-моему, в правильном течении и направлении, класс его полностью поддерживает, ни о каком противостоянии уже и речи нет.

– Согласен с вами, второй вопрос, я так полагаю, вы не станете настаивать на оставлении Ивана на второй год или исключении из школы? Конфликт улажен?

– Нет, Роман Игоревич, никакого конфликта, и я не буду настаивать на мерах в отношении ученика Титова. Они уже не актуальны, а перемены его просто разительны. Теперь придется решать обратные задачи по обузданию его неуемной страсти к глубоким познаниям и к открытости собственных суждений.

– Какой приятный и исключительный случай, хоть и не первый в моей практике, но очень приятный, и очень оптимистичный. Я вас не задерживаю больше, спасибо.

– А, третий вопрос? Вы сказали три вопроса!

– Три? – переспросил Роман Игоревич, а, ну да три. Третьим пунктом хотел поблагодарить вас за работу. Вы очень хороший педагог, настоящий учитель.

Нина Николаевна встала и удивленно смотря на задумчивого директора вышла из кабинета.

****

Люди! Мы молим! Мы взываем к вам! Все до единого! Одного хотим отмщения. Нет не прощения! Прощения нам нет и быть не может! А, именно отмщения! Как писать такое? А как теперь не писать? Мы предатели! Все! Все до единого! Началось все с того, что эти! Пропали, просто испарились. Ну ушли и ушли, никто жалеть и искать не будет. Все даже почувствовали какое-то облегчение. А ближе к полудню нас собрал ротный. Первой кого я увидел, спустившись в его окопчик была Маша. Она сидела ко мне спиной и перевязывала раненого в ногу солдата. Странно стрельбы не было, а раненный есть. Я какое-то время рассматривал гребешок в ее волосах. Когда мы уходили на переправу, ей подарил его один самородок, талантище просто. Верху выше зубчиков была красиво инкрустирована надпись 101 сд (наша сто первая стрелковая) но обжечь он успел только цифры поэтому они сразу бросались в глаза. Засмотревшись на гребень и ее красиво уложенные волосы, я не сразу заметил, что раненный солдат не наш. Он был в маскировочном халате. Разведчик! Связной! Ротный дождался все троих взводных и рассадил нас поближе к себе. Потом спросил у Маши скоро ли она закончит перевязку. Но солдат не стал ждать и сам заговорил, кривясь от боли. Он то все нам и рассказал. Как мы по ложным фальшивым приказам бросили свои позиции, как на них сразу оказались фашисты. И какую мясорубку они устроили на переправе. Командование вообще считает, что это мы стреляли по своим потому что с оружием в руках перешли на сторону врага. Мост остался целым, по нему прорвалась мотопехота с танками и смяла нашу дивизию. Приказано вас найти и все выяснить. И еще он видел наших этих! Видел, как они вместе с немцами уезжали от нашего места на своих телегах. Они заметили нашу разведку, его ранили, а товарищ умер от ран у него на руках. Теперь он совершено не знает, что делать, раненым ему не дойти. Карту он передал ротному и подробно нанес на нее все, что успел увидеть по дороге. Но ему все равно надо назад, поэтому он отлежится и завтра утром уйдет. Мы долго сидели молча, каждый со своими мыслями. Никто не решался заговорить первым. Первой оказалась Маша. Она обреченно сказала, что нам теперь нельзя к нашим, а к фашистам она сама не пойдет. И мы сказали, что тоже к фашистам не пойдем. Ротный посмотрел на карту. И закрыл совещание, словами найдем немцев и дадим бой. После того как приказал нам обо всем услышанном молчать под страхом смерти и отправил к своим взводам. Мы призраки! Призраки предатели! Мы еще живы, мы едим, дышим, говорим, но мы все уже мертвы.