Сергей Шмитько
Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 6
АНАТОЛИЙ МУЗИС
СТИХОТВОРЕНИЕ прО СНЕГ
Мы все морозным воздухом дышали…
Мы все любили быстрых санок бег…
И лыжный спорт, и зиму…
Но едва ли мы понимали, что такое снег!
А в эту зиму все пошло иначе…
Гудит война! И, всхлестнутый войной,
Над миром, с диким посвистом казачьим,
Гуляет зимний ветер ледяной!
Он бьет людей по одному и скопом,
Морозит ноги, обжигает нос…
Не в теплом доме, в поле по окопам
Переносить приходится мороз!
А если пули над тобою свищут,
А ты ползешь…
И ледяной пыльцой
Набьется снег тебе за голенища,
Забьет глаза, раскровянит лицо…
Когда по этой колкой белой пыли
До дзота вражеского все же доползешь
И дзот подняв наверх гремучей силой
Ты от снегов пехоту оторвешь,
И та пойдет вперед через ворота
Тяжелого саперного труда,
Ты, у тобою взорванного дзота, Поймешь тогда,
Тот, кто не видел черной крови сгустков,
Холодных губ и посинелых век,
Кто в зимний день не ползал по пластунски,
Нет, тот не знает, что такое снег!
1941
= = = = = = = = = =
О СМЕЛОСТИ
Четыре парашютиста безмолвно канули в черный провал люка и вслед за ними полетели тюки с радиостанцией, оружием, продовольствием. Настала очередь пятого. Он подошел к дверце и ухватился за ее край, готовясь к прыжку. И в этот момент у Телегина появилось ощущение, что сейчас произойдет что-то нехорошее.
Инструктор Телегин любил гармонь, тихие вечера на закате, рыбалку, а ему приходилось летать в тылы противника, выбрасывать литературу, оружие, группы подрывников и разведчиков. Отрываясь от площадки самолета, они падали на чужую, враждебную, неизвестную им землю. Одних Телегин знал и сочувствовал им: «Вот и они не увидят ни гармони, ни ласкового заката…». К другим относился равнодушно: «У каждого своя судьба, свое дело» – думал он. Его делом было подготовить парашютистов, проинструктировать их, проверить матчасть, помочь преодолеть ту самую секунду, что отделяет человека на твердой площадке самолета от пустоты зияющей бездны без опоры, без защиты. И на этот раз он также поторопил парашютиста.
– Ну!
Ответа не последовало. Парашютист не отвечал.
– Прыгайте!
Парашютист крепко сжимал пальцами косяк дверцы. Даже в темноте неосвещенного самолета видно было как он побледнел…
Телегин попробовал оторвать от косяка его руки, ничего не получалось. Впрочем, Телегин и сам знал, что рук парашютиста ему не оторвать. Самолет делал четвертый круг над вражеской территорией и Телегин нервничал. Темнота внизу молчала, но в любой момент их могли засечь вражеские зенитки и тогда, даже если бы и удалось уйти невредимым, задание все равно осталось бы невыполненным. Второй раз! Да, второй раз. Телегин возил этого парашютиста на выброс и второй раз повторялась с ним такая история.
– Бейте! – приказал он бортмеханику и стрелку-радисту.
Никакие человеческие пальцы не смогли бы выдержать подобное испытание. Парашютисту отбили левую руку, правую берегли – нельзя было выбрасывать разведчика без рук – но ничего не помогало. Парашютист стоял окаменев, не отпуская дверцу, не пытаясь оторваться и не произнося ни слова.
Вышел штурман.
– Долго вы еще?
– Да вот… – Телегин кивнул в сторону дверцы. Бортмеханик и радист все еще силились оторвать руки парашютиста, но тот, здоровый широкоплечий великан, стоял устойчиво, широко расставив ноги и вцепившись в дверцу мертвой хваткой. Два человека ничего не могли с ним поделать…
Самолет лег на обратный курс. Как только отошли от места выброски, парашютист отпустил дверцу, шатаясь прошел вглубь самолета и тяжело опустился на тюк с радиостанцией. Так и сидел он до самого аэродрома, поникнув головой и как ребенка прижимая к груди изуродованную руку.
Экипаж молчал. Никто не мог назвать парашютиста трусом. Его знали, видели не раз на аэродроме, в форме полковника с двумя рядами орденов на груди. И ордена эти были получены за действия в тылу врага. Не один раз он переходил линию фронта и возвращался, не один раз смотрел в глаза смерти, но то происходило на земле, а тут надо было прыгать. Прыгать! А прыгать он не мог.
Телегин понимал его. Он видел и не таких людей, а опытных бывалых парашютистов, имевших десятки, сотни прыжков, и которые вот так же бледнели, хватались за косяк дверцы… и возвращались. Он знал случай, когда однажды один парашютист, прыгая из корзины аэростата, в последний момент испугался и ухватился за края корзины. Ему отбили пальцы, били по рукам – ничего не получалось, они так и опустились тогда вместе с корзиной и с висящим по ту сторону парашютистом. До самой земли он не разжал пальцы. Но то был учебно-тренировочный прыжок. Но теперь приходилось возвращаться с задания не выполнив его и случай этот был повторный. Телегин не завидовал полковнику. Начальник разведотдела фронта генерал-лейтенант Дронов был человек не из легких…
К удивлению Телегина, когда он докладывал генералу о выполнении, а точнее о не выполнении задания, тот не высказал ни особого удивления, ни особого гнева. Он только задумчиво барабанил по рукоятке мраморного пресс-папье и задумчиво смотрел куда-то мимо инструктора. Телегину даже показалось, что генерал видит сейчас, как они летели в темноте, как им было трудно, и ему и полковнику, и жалеет их обоих. Генерал даже как будто вздохнул, когда обратился к нему.
– Послезавтра, – спокойно, даже слишком спокойно сказал генерал, – пойдете с ним в последний раз. Живым не привозите. Ясно? И предупредите его перед прыжком…
…И снова пять парашютистов затаились в темной глубине самолета, прислушиваясь, не прорвется ли сквозь мерный шум моторов лающий треск зениток, не блеснет ли по корпусу луч прожектора. И опять окаймленная мигающими огоньками темная на земле, но отчетливо видимая с воздуха линия фронта, промелькнула и осталась позади.
Вышел штурман, сказал:
– Пора.
Но сказал он это не Телегину, а заместителю Дронова по политчасти генерал-майору Кузикову. Тот стоял в темноте, одетый как и все в синий комбинезон и с парашютом – мало ли что бывает при выброске.
Генерал взглянул на светящийся циферблат часов, на карту и кивнул.
– Я пойду последним, – сказал полковник. Голос у него был глухой, сдавленный. Телегин предупредил его, да и присутствие Кузикова говорило за себя – случай экстраординарный. Даже если бы у Телегина и не поднялась бы на него рука, присутствие генерал-майора обязывало.
Кузиков кивнул ему.
– Да, я уже распорядился.
Бортмеханик открыл люк и в самолет снова пахнуло черной ночью, за которой была чужая земля.
Четыре парашютиста молча исчезли в черном отверстии люка. Настала очередь полковника. Он подошел к дверце и… ухватился за ее край.
– Ну!
Полковник стоял не шевелясь.
Щелкнул взведенный курок.
– Ну! – почти крикнул Телегин. Перед его глазами стояли все краски ласковых вечерних закатов, он слышал гармонь, нежную, переливчатую, ощущал предрассветную прохладу реки, а ему надо было исполнить приказание, убить человека, лишить его всего прекрасного, чудесного, лишить жизни своего человека, таково замечательного боевого человека, каким был полковник…
Телегин поднял пистолет и приставил его к спине парашютиста.
– Ну!
– Погодите, – вдруг сказал генерал. – Полковник Родин. Ко мне!
Воинская дисциплина сильнее смерти, сильнее страха.
Полковник оторвал руки от дверцы, как больной повернулся к генералу и… Телегин неожиданно сильным толчком в грудь навзничь опрокинул его в люк. Полковник только взмахнул белой повязкой и исчез, как не был. Телегин даже перегнулся за ним, прислушиваясь. Ни шелеста раскрывшегося парашюта, ни вскрика… Лишь мерное гудение моторов и темнота, черная, беспросветная, неизвестная.
Телегин повернулся к генералу. В руке он все еще держал пистолет. Это им он ударил в грудь полковнику. И теперь, глядя на генерала, он думал, что полковнику, наверно, было очень больно. И на лице Телегина были написаны и боль, и жалость, и растерянность. Он и сам не ожидал, что все так получится.
Генерал молчал. А быть может и сам переживал не меньше Телегина.
– Ничего. Бывает. – сказал он.
И больше до самого аэродрома они не проронили ни слова.
А на подходе к аэродрому они приняли сообщение: полковник приземлился благополучно.
1963 г.
= = = = = = = = = =
УХОДЯТ ЖИТЕЛИ…
Под самолетный смертоносный гуд
Дорогами, ведущими к востоку,
Как от чумы свирепой и жестокой
Уходят жители. Бегут…
Из Вильно, Каунаса, Белостока…
Июньский воздух пылен и горяч.
Шрапнель в нем виснет темными клочками.
Они бегут – с корзинками, с узлами…
И слезы женские, и детский плачь
С автомобильными слились гудками.
А им навстречу, яростны и злы,
Не испугавшись вражьего нахрапа,
Несутся наши летчики-орлы.
И гусеничным ходом тяжелы
Упрямо танки движутся на запад.
Войска идут, войска идут, идут…
Их натиск грозен, их порыв неистов.
И верят беженцы – они дойдут.
И верят беженцы – они сметут
С лица земли чуму фашистов!
= = = = = = = = = =
ЮРИЙ АЙЗИН
ДЕБИЛЫ
1. ГОВОРИТ МОСКВА
Поводом для рассказа послужила радиопередача «Говорит Москва». Я слушал ее утром на даче 25 сентября 2020 года. В эфире ее вел Алексей Гудошников. Он затронул тему о дебилах. Все общеобразовательные школы нацелены на обучение дебилов. Пока учителя по нескольку раз пытаются вбить в тупые головы какую-то информацию, весь класс ждет. Ждут «середнячки», ждут одаренные ребята, все ждут.
Аркадий Райкин выступал с миниатюрой:
– Доцента звали Авас.
– А вас?
– Я повторяю: доцента звали Авас.
– А вас?
И так до бесконечности.
2. СИСТЕМА ОБЩЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
Тупому можно долго объяснять. В этом – минус системы общего образования. В институтах и колледжах, где поступление по конкурсу, такого нет. Никто тебя «за уши» тянуть не будет. Там просто отчисляют. Если не на экзаменах, так после первого курса.
Бывает, что и высшее образование не помогает. Как в анекдоте:
«Преподаватель говорит, что, мол, студент тупой попался. Я ему пять раз объяснял одно и тоже. На пятый раз сам понял, а он так и не понял».
Кстати, моя хорошая знакомая, Катя, тоже слышала в электричке, как одна учительница по телефону подруге пожаловалась, что в школе работать невозможно – родителей интересуют только оценки детей, приходят, права качают, «пальчики веером». Давят на них. А учителя – профессионалы в своем деле. Нельзя «наезжать» на профессионалов.
Королев С. П. говорил, когда на него оказывали давление сверху:
– Какой я специалист, если я прихожу к начальнику со своим мнением, а ухожу – с чужим.
3. СПЕЦШКОЛЫ
В 1950-х годах были специальные школы, там обучали дурачков, дебилов, с болезнью Дауна… Чего стесняться? Давайте называть вещи своими именами.
У нас во дворе была такая школа – №538. Это на бывшей улице Осипенко, ныне – Садовнической. Рядом с метро Павелецкая. Когда была своя школа, «дурачки» учились отдельно. Никто им не мешал и они никого не тормозили. Но затем эту школу объединили с №519. Через некоторое время все три школы вошли в одну – №648. После слияния все дурачки затерялись в общей массе. В итоге, на сегодняшний день, убогие – на первом месте. Остальные – подождут. Знакомая картина?
А все из-за привычки наших чиновников постоянно что-то «усовершенствовать». Объединять, укрупнять: школы, поликлиники… Все – кроме торговли и банков.
Хорошо, что сейчас положение немного меняется. Одаренные ребята – на первом месте. Научные роты – в армии, олимпиады, технопарки. Это – двигатель прогресса. Пусть не сразу, но польза от этого будет.
4. ГДЕ ПРОИЗВОДСТВО?
Где производство? Кругом – одна торговля и финансовые структуры. Все закупаем в Китае. Металлолом черных и цветных металлов продаем за границу, а в обмен получаем вместо меди тоненькие обмедненные стальные проволочки. Короче, из одной сосны получаем одну спичку.
В советское время нельзя было сдавать в пункты приема вторсырья промышленные изделия. Только бытовые: самовары, тазы, ведра, бидоны, кровати, люстры, велосипеды, коляски и прочее. А сейчас? Все можно. Канализационные люки воруют, памятники металлические, провода электропередач. Раньше приемщиков за это наказывали.
5. СТРАТЕГИЯ И КУРС
Но вернемся к дебилам. Они уже закончили школу, ВУЗ, получили дипломы. Не важно – за знания или за деньги. Как они ведут себя в трудовых коллективах? К примеру, для выработки стратегии и курса на будущее грамотному руководителю важно принимать во внимание различные идеи и мнения своих подчиненных. А что может предложить неадекват? Он будет или молчать, или тупо навязывать свое мнение, даже вопреки здравому смыслу. Он же не может оставаться в стороне, иначе – уволят. Но извилин-то в мозгу маловато. А если он руководитель? По типу: я начальник, ты – дурак. Зачем ему конкуренты? Подсиживание…
6. ПРИДУРКИ В ПЕРИОД КАРАНТИНА
Сейчас 2020 год, осень, ожидаем вторую волну коронавируса. Что я слышу «из уст народа»?
– Да это все ерунда, обычное заболевание, грипп, простуда. Зачем люди носят маски, перчатки? Я не хочу их носить.
И ходят отдельные личности в магазинах и общественных местах без масок, копаются перебирая товар «голыми» руками. А в это время люди мрут, как мухи. Тысячи коек с дорогим оборудованием. Медперсонал работает на пределе возможностей. А «этим» – «море по колено».
Вот правительство запретило в период карантина всем людям 60+ без необходимости выходить дальше 100 м от дома. Можно только в магазин или куда-то по неотложным делам. Даже социальные карты на проезд заблокировали. А ведь категория 60+ самая законопослушная, носит маски и перчатки. Это самая уязвимая часть общества. Правительство нас бережет. Типа – дорогие, сидите дома, не выходите, подыхайте в своих квартирах без свежего воздуха. Мы вам принесем продукта на дом. А что принесут волонтеры? Крупу, макароны, тушенку, чай, сахар, хлеб. Мне, лично, это и на хрен не нужно. Мне, к примеру, лампочка нужна – перегорела, за телефон заплатить, аптека…
Да мало ли что? Почему я все должен кому-то объяснять, заказывать? Я прихожу в магазин в маске и перчатках. Ни на кого не кашляю, не дышу. Выбираю товары по акции, по ценам, по потребностям. Покупаю сам то, что мне нужно. Это – не «магазин на диване». Все – реально.
Пусть доставку оформляют или богатые, или действительно больные, которые ходить не могут. Нужно подходить адресно к каждому, зачем всех – под одну гребенку? А не как у Ельцина Б. Н.:
– Я издал ук – к – каз!
А сам не совсем трезвый.
7. ПРИДУРОК С ДИНАМИКАМИ
Ну ладно – про стариков. А что – молодежь и люди, которые свободно перемещаются, когда другие на самоизоляции. Помните, как один придурок выставил динамики на балкон и начал развлекать народ? Собрались сотни зевак, слушали музыку, общались. Какая на фиг дистанция в 1.5 метра? Заразились друг от друга. А что в итоге? Опять лечение дебилов. Сколько денег затратило государство на их лечение? А дураку с динамиками «все с рук сошло». Типа, я хотел как лучше, развлечь людей хотел. А где ответственность? Незнание закона не освобождает от наказания…
До сих пор идут нескончаемые дискуссии на тему: носить перчатки и маску или нет? Они, мол, не защищают от заразы. Но ты-то сам можешь других заразить. На лбу не написано: здоровый или нет. Ты подумал об этом?
Правильно, что правительство в период карантина ввело перчаточно-масочный режим. «Где уговор не помогает, там нужно власть употребить». Хотим опять по пропускам жить? Помните? Пропуск, кроме тех, кто работал, выдавался один раз в неделю. Если я не прав – поправьте. Этого хотите?
8. ПРИДУРОК НА ПРОИЗВОДСТВЕ
В 1997 – 98 годах я работал сварщиком у метро Семеновская. Сваривал полуавтоматом печки «Синель» и «Булерьян». Руководство производством было семейным – отец и сын. Отец – начальник, сын – заместитель. Другой сын работал токарем. Не хотел руководить. Не всем же «у руля» быть? Кому-то и работать надо. Так вот, этот «зам» был очень шустрым мальчиком. Щупленький такой, в очках, типа «ботаника». Но гонору, шутки – в сторону. Его очень беспокоил большой расход углекислого газа при сварке. Это же убытки!
Есть анекдот у Мола Насреддина: «…его беспокоил большой расход сена на питание осла. Он ежедневно уменьшал ему порцию. Однажды приходит в стойло, а осел – помер.
– Эх, жалко смерть помешала, не довел эксперимент до конца».
Так вот, «ботаник» часто прибегал ко мне и напарнику, Косте, другому сварщику. У нас была норма – по 4 печки за смену. А тут этот мальчишка отвлекает своими глупыми идеями о снижении расхода СО-2. Видимо, только после института (или вообще – школы), на производстве не работал. Короче, ругался, нервничал. Но ведь технологический процесс строго регламентирован. Если нарушишь – брак. Но это до него не доходило.
Как-то я ушел в отпуск на две недели. Прихожу. Стоят три готовые печки, извиняюсь, «обосранные». Поры, наплывы, брак и прочая гадость. Стоят на моем рабочем месте. Спросил у Кости:
– Кто варил?
– Саша тренировался. Без углекислого газа варил.
Вот придурок! Потом я за него все переваривал. Приводил в боле-мене надлежащий вид. Представляете, если бы кто-то купил бы потом эти печки? Радости – «полные штанишки».
Заканчиваю повествование. Может ушел немного в сторону. Но ведь кроме дебилов есть еще и «умные парни, которые готовы заглянуть за горизонт, предсказать курсы валют…". Умным и гениям – зеленый свет. Ведите нас, ребята, в светлое будущее.
9. ПРИДУРКИ И ИХ ЗВОНКИ О ЗАМИНИРОВАНИИ
20.10.2020 в утренней двух часовой передаче «Говорит Москва» по радио Алексей Гудошников все два часа проклинал этих придурков, звонивших по телефонам и сообщавших о заминировании магазинов, аэропортах и других общественных заведений. Особенно он негодовал об одном из таких дебилов, которому «стукнуло» 36 лет.
Я еще могу, – говорил Алексей, – как-то понять тех 15 – 16 летних юнцов, у которых еще задор в заднице играет, но этому-то балбесу 36. Три месяца его вычисляли и ловили. В Москве его бы за 2 – 3 дня нашли бы, но он жил в московской области, а там, видимо, соответствующие специалисты несколько послабее московских. Простим им эту слабость. Главное, поймали этого идиота.
= = = = = = = = = =
ДИНА, ФУ!
Как я уже упоминал, была у меня собачка – Дина. Те же 2000-ные. Жил я на Чукотском проезде, метро «Бабушкинская». Рядом речка Яуза протекала. Март месяц, весна в самом начале. Лед на речке кое где подтаял, солнышко слегка греет, но все же прохладно: – 2 +2 градуса. Гуляем с Диной, как обычно, вдоль берега реки. Речка в овраге, в пойме. Называю речкой, потому что ее ширина метров 7 – 10, не больше. Но, чтобы туда попасть необходимо пройти проход между нашим 17 этажным домом и соседним, 12 этажным. Просвет – шириной 15 – 20 м.
И, как раз, в этом месте Любят «тусоваться» хозяйки со своими мерзкими маленькими и очень злыми собачонками. все, как один, без намордников и поводков. Малыши ведь. Но я, почему-то, боюсь их сильнее, чем больших. Почему? Да потому, что они страшнее питбулей и прочих бойцовых пород. Всего 6 – 8 хозяек и столько же их питомцев. Целая армия. И как боевой костяк, завидев нас, они приходят в неописуемый восторг и бешенство. Лай слышен на всю округу.
Дина собачка спокойная, лишний раз не залает, идет тихо, но – на чеку, так как у собачек большое желание тяпнуть ее. Для них это было развлечением, а то скучно, хозяйки общаются, а им что? Слушать их треп?
Короче, собачки нас всегда ждут с нетерпением и встречают, как на параде. Но делать нечего, надо пройти «сквозь строй». Идем мимо, вокруг сплошной лай, галдеж и визг. Наконец, прошли. Уф! Спустились в овраг к речке, гуляем по берегу. Посредине чистая вода, уточки плавают. Но близко подходить нельзя, опасно, лед тонкий, провалиться можно.
Дина, со своим охотничьим инстинктом все ближе и ближе к воде. Дичи захотелось.
– Дина, фу! Нельзя!
Она не реагирует, продолжает наблюдать, выбирает позицию.
Я, на собственном примере, начинаю показывать ей, как опасно ходить по кромке льда. Ногами топаю, смотри, как опасно, лед трескается. Дина смотрит на меня, думает, даже морщинки появились на лбу. Чего это хозяин хочет мне сказать?
И, наконец, свершилось! Я – дурак, провалился одной ногой под лед, зачерпнул немало воды с грязным илом, хотел вытащить и провалился другой ногой. Дина смотрит на меня с удивлением: – Хозяин, ты че?
Да, Дина, чего только не бывает в подлунном мире. Вышел на берег, мокрый, грязный, пришлось срочно возвращаться домой. А как же уточки?
– Ладно, Дин, потом.
Хорошо, что на обратном пути не было прежней компании. Так что обошлось без охов, вздохов и объяснений.
= = = = = = = = = =
